banner
banner
banner
полная версияВарлок


Варлок

– Ей пятнадцать…

– Хм… это меняет дело, но не сильно. У нас в Москве есть спецшкола от колледжа, переведём туда, а через годик поступит к нам по облегчённой программе. Да и к тебе наведываться сможет. Ты только турнир выиграй. Считай это залогом твоего серьёзного отношения к делу.

– Хорошо, договорились! – я встал, и мы пожали друг другу руки.

Уходил я из кабинета с чувством выполненного долга. Место «Агента 007» меня не особо интересовало, с тем же успехом я мог таскать ящики и разгружать фуры. Другое дело, что я умудрился почти выполнить просьбу сестрёнки, а это значило для меня куда как больше.

* * *

«Турнир, турнир, турнир… – вертелось меня в голове, в то время как трамвайчик, позвякивая, увозил меня от ректората на самую южную окраину кампуса, туда, где располагались факультеты военной кафедры. – А ведь придётся теперь участвовать, побеждать и далее соответствовать. Потому как ректор мне ясно дал понять, что именно от моего дальнейшего поведения зависит то, поступит ли Анька в колледж или нет».

Кстати, тема участия в подпольном турнире всплывала уже не первый раз за последние двое суток. Взгляд сам собой переполз на крыши пробегающих мимо домов, и я улыбнулся, вспомнив вчерашний вечер.

* * *

Запрыгнуть на крышу соседнего четырёхэтажного особняка, на котором устроилась вконец обнаглевшая от безнаказанности снайперша, было плёвым делом. Девушка, которая, похоже, тут же выбросила меня из головы, даже пискнула от неожиданности и, отпрянув назад, чуть было не поскользнулась на скользкой черепице.

Кто-то явно пересмотрел японских мультиков, в которых любят наши косоглазые союзники изображать всяких там увешанных оружием малолетних горничных, да и волосы, крашенные магическим способом подмены пигментации в фиолетовый цвет, как бы намекали на пристрастия незнакомки. Хотя этот колер даже шёл удивлённому полупрозрачному личику.

Другое дело её арсенал. Четыре катаны, заткнутые попарно за тоненький с виду поясок белого фартука, «калаш» на груди, на трёхточечном ремне, гигантский меч за спиной, массивная снайперка в руках. Ну и естественно, куча рассованных в потайные кармашки метательных ножей и сюрикенов, а еще, пока гулял с «зайкой» по городу, я прекрасно рассмотрел две кобуры с пистолетами, закреплённые на бёдрах под пышными юбками.

– Ну и кто ты такая? – я не собирался мириться с какими бы то ни было непонятками. – И что тебе от нас нужно?

Вместо ответа, девушка резко развернулась и, выбив ногами приличный кусок кровли, сиганула на соседнее здание.

«Бойкая козочка!» – подумал я, провожая взглядом её полупрозрачную фигурку, а затем пустился в погоню.

Гонка по крышам под закатным солнцем продолжалась минут пятнадцать, к тому же проходила на такой скорости, что мы успели пересечь этот район Ильинского и оказались в центральной части города, где дома были повыше, а крыши покруче. Девчонка попалась на редкость скоростной и ловкой, даже несмотря на то что таскала на себе весь этот оружейный хлам, и я, к своему стыду, всё никак не мог догнать беглянку, не прибегая к крайним мерам, вроде открытия дополнительных чакр. Правда, и она всё никак не могла оторваться и начинала потихоньку уставать.

Было и ещё кое-что довольно неприятное. В то время как снайпершу никто вроде бы не замечал, мой бег по крышам вечернего города не оставался без внимания. Глаза отводить я не умел, не учили меня подобному, ну а с магией у меня всё было традиционно плохо. Из иллюзий я мог наколдовать маленькую мышку в русском сарафанчике, которая, встав на задние лапки, тут же пускалась в пляс. Этому заклинанию меня ещё в детстве, когда небо было голубым, солнце ярким, а деревья высокими, научил любимый тогда дедушка Иван. И всё. Не думаю, что сейчас «Мышка-норушка» могла мне хоть чем-то помочь.

Так что я привлекал внимание. На крыши даже пару раз вскакивали ребята с повязками полицейского управления дисциплинарной комиссии Полиса на рукавах, однако догнать нас они не могли и быстро отставали. Прохожие провожали меня удивлёнными взглядами, а когда мы на пару перемахнули через широкий проспект, некоторые студенты так и вовсе пооткрывали рты. Но всё это было ерундой, потому как беглянке, видимо, окончательно надоела моя компания, и она прямо на бегу начала швыряться в меня всякими острыми штуковинами.

Хорошо хоть не схватилась за автомат. Тогда бы мне точно пришлось прибегать к крайним мерам. А так – по большому счёту в поединке двух воинов, начиная от третьего уровня и выше, метательное оружие, не наполненное силой, не представляет для противников практически никакой угрозы. Так – баловство, а учитывая, что бешеная горничная не напитывала свои ножи и иглы, она просто таким образом сообщала мне: «Уйди, противный, я в печали!»

Посылы я игнорировал, отмахиваясь от летящего в меня железа, а когда вся эта беготня надоела и мне, пошёл на небольшую хитрость. Вроде как стал отставать и дал изрядно выдохшейся девушке уйти, а сам спрыгнул на землю и, ориентируясь на производимый её туфельками перестук, догнал её проулками.

Спрятавшись в расположенной на крыше одного из музеев декоративной беседке, фиолетововолосая тихо выдохнула. Прошептала что-то типа «Ушла вроде» и ещё раз аккуратно выглянула из-за глухого бортика, перед которым стояла на коленях, даже не замечая, что пачкает в грязи свой беленький фартук.

– Повторяю вопрос. Кто ты такая и что тебе от нас нужно? – Я удобно устроился на скамейке у неё за спиной, с удовольствием глядя на её манипуляции.

Вскочив на ноги, девушка резко развернулась и уставилась на меня широко раскрытыми глазами. Дёрнулась было, чтобы удрать, но я её остановил.

– Всё равно ведь догоню. Так что давай не будем тратить ни моё, ни твоё время, – сказал я с показным безразличием и предупредил, видя, как её правая рука медленно потянулась к одному из припрятанных ножей. – И не делай глупостей. Не доводи до беды.

– До беды? – она фыркнула. – Ха-ха. Вот насмешил! Не зазнавайся, паренёк. Не знаю уж, как ты меня заметил, но в остальном тебе просто повезло. Я слишком выдохлась, поддерживая целый день два скрывающих заклинания, но поверь мне, если понадобится, у меня осталось достаточно сил, чтобы взгреть какого-то там Есаула.

– Не советую, – покачал я головой. – Откуда ты знаешь, что я Есаул?

– Выяснила, естественно. Защитник всегда должен знать, кто находится рядом с его подопечным. Или ты думаешь, что твой Федосеев единственный, кто додумался приставить охрану к своей доченьке? «Ха», «ха» и ещё три раза «ха»! Хреновенько, надо сказать, вы исполняете свои обязанности, господин Ефимов!

– Меня просили присмотреть за Екатериной Александровной, а не ходить за ней круглосуточно хвостиком, – отрубил я. – Значит, ты у нас Нину охраняешь?

Она пробурчала себе под нос что-то о дилетантах, но тем не менее утвердительно кивнула и, заметив, что извозилась в грязи, начала судорожно отряхивать подол юбки и фартук. Правда, в основном лишь ещё больше размазывая грязь.

– Вот что, парниша, – фиолетововолосая хмуро посмотрела на меня, прекратив безрезультатные попытки. – Достал ты меня сегодня. Ещё раз увижу возле госпожи – убью. Ты меня понял?

Вот это она зря. Хамить мне не стоило, от подобного мне в собеседнике всегда видится Сяпа, от чего конкретно срывает тормоза. Даже бубнёж мантры не помогает.

Собственно, сегодня в ректорате Ромушев-старший не нарвался на хлёсткую ответку только потому, что обычно я с утра нахожусь в благодушном настроении. Да и вообще, всклокоченный, красный как рак, растрёпанный мужик выглядел слегка не адекватным, вот я и не воспринял его брань как нечто серьёзное.

Здесь же другое дело. Я этой козе не «парниша», и неважно, аристократка она или нет. Да и вообще, молодёжи любого социального статуса подобного спускать нельзя. Некоторые нормального отношения просто не понимают, вот и приходится ставить их на место.

– А ты у нас, как я посмотрю – дерзкая больно, – крякнул я, вставая. – Значит так, слушай сюда, Мальвина перезрелая. Командовать своим мужем в постели будешь. А я – не он, так что берега не теряй. Обнаглеешь – сильно об этом пожалеешь. Ты, кстати, вообще в курсе, что нельзя бегать по кампусу с огнестрельным оружием?

– М-м-м… Мальвина перезрелая? – ахнула она. – Да как ты смеешь, паршивец, так разговаривать с леди!

– «Следи» так себя не ведут, – отбрил я. – Да и вообще, мне наплевать, какие у тебя там крови – голубые или красные! Ты поняла, Мальвина? Если что-то не нравится – можешь пойти и пожаловаться своему папочке, я ему тоже объясню – что, куда и как пройти. Ну или хозяйке можешь поплакаться. Правда, думаю, что она только посмеётся. Я доходчиво объяснил?

– Вот значит как! – она поджала губы и, сверля меня ненавидящим взглядом, процедила: – Тогда я вызываю тебя на дуэль. По крайним пра…

– Отказываю! – фыркнул я и, не выдержав, засмеялся. – Вы за два дня меня уже задрали своими дуэлями. Самоубийцы несчастные. Хочешь подраться – вон, вроде как какой-то подпольный турнир намечается. Иди туда и махайся на здоровье.

– Отказываешь, значит, – она прищурилась, – боишься, Есаулик?

– Нет, – усмехнулся я. – Тебя, глупую, калечить не хочу. Да и вообще – какая может быть дуэль с девчонкой? Вон, повторяю, есть турнир – иди, записывайся и дерись на здоровье.

– Да что ты всё заладил с этим турниром! – Ярость, злость, обида, надменность, всё куда-то исчезло из её оказавшегося очень даже приятным голоса, и, вздохнув, она отошла от меня на пару шажков, доставая откуда-то маленькую косметичку. – Там одни слабаки и неумехи. Типа тебя. Не интересно.

– А тебе они, значит, все на один зубок? – я тоже успокоился и с интересом посмотрел на странную девушку.

– Ну да, – она ответила так, как будто я спрашивал о чём-то само собой разумеющемся и не требовавшем доказательств. – Одно дело надрать тебе задницу на дуэли, а совсем другое – ввязываться в подобную клоунаду. И не смотри на меня так, я на насекомых типа тебя обижаться не привыкла! Даже на зубастых.

 

– М-да… – Я вдруг вспомнил один заинтересовавший меня вопрос и тут же задал его: – Слушай, ты колдунья, что ли?

– Нет, – она удивлённо посмотрела на меня. – Я из воинского рода. А с чего ты так вдруг решил?

– Значит, пользовалась преобразователем, – догадался я. – Ну, для своих заклинаний.

– Угу, – она задрала рукав и показала две тоненькие пластиковые полоски-браслета на своём запястье, стоимостью каждая как пара автомобилей vip-класса. – Ладно… некогда мне с тобой лясы точить. Бывай, таракан!

– Ну, пока, Мальвина, – усмехнулся я.

Взмахнув рукой на прощание, девушка бодрым шагом подошла к краю крыши и, натянув маскировку, спрыгнула вниз. Сверху я прекрасно видел её полупрозрачную фигурку в свете только-только разгоравшихся уличных фонарей. Девушка достала из кармашка на переднике телефон и, набрав какой-то номер, зашагала к выходу на ближайший проспект. Я же, постояв еще несколько минут и полюбовавшись закатом, отправился дальше изучать город.

Глава 14

Основное здание военной кафедры располагалось в самом южном районе Полиса. Это было выбивающееся из общегородского стиля сооружение, немного мрачное, с тяжёлым фронтоном, покоящимся на коренастых, словно бы сплющенных его весом колоннах, и окнами, чем-то напоминающими бойницы средневекового замка. Перед ним посреди лестницы, ведущей к центральному входу, на слегка наклонённом пьедестале возвышался пооббитый и изуродованный танк Т-90 «Владимир» с разорванным дулом, давящий своими гусеницами скрутившегося кольцами китайского дракона. Памятная табличка гласила, что именно на этой машине трижды Герой Российской Империи Василий Потапкин и маг Ауктор Геннадий Серебринский с экипажем совершили дерзкий прорыв в тылы седьмой армии Китайской Коллективной Социалистической Республики и героически погибли, уничтожив генерала Сянь Хи Лао, а также большую часть командного состава штаба северо-западной группировки, остановив тем самым наступление на казахстанском направлении.

На площади перед памятником было довольно много народу, причём я не заметил ни одного человека в стандартной форме колледжа. На местных студентах была странного вида лёгкая броня чёрного цвета с тёмно-зелёными вставками, с виду жёстким нагрудником и рельефными защитными чашками на плечах, локтях и коленях. На ногах – высокие берцы, а руки у многих были в тактических перчатках. Некоторые, несмотря на довольно жаркую погоду, щеголяли в дополнительных защитных накладках на голенях и предплечьях, а у кого-то были ещё и шлемы с разнообразными забралами.

Роднил весь этот пир милитаризма с остальным Ильинским Полисом только шеврон на левой руке с изображением пурпурного сфинкса на белом фоне, гербом нашего колледжа. Однако вчера на церемонии я почему-то не видел этих бравых вояк. Наоборот, все были одеты единообразно, и никто своим внешним видом не выделялся. Да и в городе, по улицам которого бродил почти целый день, я такой формы не видел даже у представителей дисциплинарной комиссии, которым, казалось бы, было положено по статусу внушать уважение окружающим.

Нахмурившись, я ещё раз посмотрел на карту, загруженную на смартфон секретаршей ректора – «Лари», как она попросила себя называть, когда я получал сопроводительные документы и предписание. Закралась нехорошая мысль, что я по незнанию забрёл на какой-то полигон, а то и вовсе попал куда-то не туда. В общем, это были вполне обоснованные опасения, потому как от остановки трамвайчика мне пришлось изрядно поплутать, прежде чем добрался до этого здания.

И тем не менее – метка ГЛОНАСС показывала, что я попал по адресу. Да и крупные каменные буквы на портике «Военная кафедра», вместе с девизом «Только мы и никто более!» не оставляли каких бы то ни было сомнений.

– Молодой человек, – окликнул меня мужской голос, и, обернувшись, я увидел тройку одетых, как и все здесь, ребят, со знакомыми красными повязками дисциплинарной комиссии на правой руке. – Я вынужден просить вас покинуть эту территорию и вернуться в гражданский сектор. С шести утра и до шести чесов вечера нонкомбатантам запрещено находиться в пределах военной кафедры. К тому же, если вы не поторопитесь, то опоздаете на вводную пару.

– Мне нужно в отдел кадров, – я помахал выданной мне папкой. – Меня сюда с юридического перевели.

– Да? – парень с сомнением посмотрел на мой «медный» галстук с цифрой «один». – Никогда не слышал, чтобы в первый же день первокурсников перетасовывали по кафедрам. Но раз так, могу я поинтересоваться, почему вы одеты не по форме? Это серьёзное нарушение устава.

– Мне её не выдавали, – ответил я. – Я даже не знал, что на военной кафедре не используют стандартную одежду.

Было похоже, что третьекурсник, а на его правом плече красовался именно «железный» шеврончик, действительно удивлён. А когда узнал, что я живу в общаге рядом со старицей Москвы-реки, растерялся окончательно.

– А что – здесь и казармы есть? – я с интересом осмотрелся, пока он рассматривал мои документы.

– Да, в особой зоне вне города. Рядом с полигоном, на той стороне реки, – он махнул рукой примерно на юго-юго-восток. – Вообще-то курсантов первого года обучения заселяют именно туда… По документам всё верно… странно.

– А учащиеся здесь что? На каком-то особо строгом положении? Как в Корпусе?

– Да нет, – ответил местный страж порядка, задумчиво покачав головой. – Всё стандартно. Просто летом и в первые учебные месяцы, пока народ не расселился по Полису, в целях повышения дисциплины и сплочённости коллектива вводится в действие режим «готовности номер один». И первокурсники вынуждены всё делать вместе. Ранний подъём, зарядка, пробежка, питание в общей столовой, проверка формы, развод групп на занятия только полным составом.

– И муштра? – с улыбкой спросил я.

– Не без этого, – хмыкнул он. – Будущий офицер должен лично прочувствовать, как и для чего это нужно. А то глядя на вас, я с трудом представляю себе, как вы будете… Ладно. Не будем тратить время. Я провожу вас в отдел кадров.

– Спасибо, – я слегка кивнул, выражая благодарность за помощь.

Отдав команду своим подчинённым продолжать патрулирование по маршруту, третьекурсник направился мимо памятника к входу в здание, и я последовал за ним. Внутренние интерьеры разительно отличались от внешнего вида военной кафедры, здесь было светло и совершенно не ощущалось того давления, который производило на зрителя это сооружение.

Оформили меня очень быстро, а вот с получением особой формы кафедры вышел затык. Её, как и защитные накладки, заказывали индивидуально для каждого курсанта. Так как мои размеры уже имелись в базе данных, девушке администратору оставалось только подать запрос, после чего она клятвенно пообещала мне, что послезавтра я смогу забрать причитающийся мне комплект со склада. А до этого времени придётся ходить в общей.

Впрочем, как обычно не обошлось и без сюрпризов. Запихнули меня в учебную группу номер пятьдесят. В остальных сорока девяти свободных мест не было, а в данной, по словам девушки-администратора, имелся недобор. Естественно, что я постарался выяснить причину некомплекта, потому как это показалось мне немного подозрительным. Тем более что я прекрасно видел, как поморщился слышавший наш разговор третьекурсник-патрульный.

Он вроде бы как случайно задержался в зале, чтобы пофлиртовать с девушкой-секретаршей за соседним столиком, хоть я и подозревал, что парень просто решил проконтролировать странного новичка. Не то чтобы я был против, но когда мы вместе вышли в коридор и дежурный предложил проводить меня до аудитории, чтобы я «случайно» не заплутал в местном лабиринте, я не преминул воспользоваться ситуацией и расспросить его про свою новую группу.

– Понимаешь ли… – третьекурсник замялся. – Уроды они!

– Не понял, – честно признался я. – Мажоры-отморозки, что ли? Уже успели дел натворить?

– Нет, – патрульный отрицательно покачал головой. – Новички-то пока вообще не при делах. Нарушение дисциплины, самоволки и прочие прегрешения не в счёт – после поступления многие подобным грешат. Просто у «полтинников» в колледже традиционно репутация ниже плинтуса. Там же сплошь будущие «преторианцы».

– А это что за звери? Неужели заготовки под гвардию «Самого»? – я ткнул пальцем в потолок.

– Вот ещё! – возмутился дежурный. – Гвардия это гвардия! Лучшие из лучших! С первой по пятую группы каждого курса, в которых учится самая настоящая военная элита. А «преторики» – всего-навсего будущие бодигарды. Телохранители и компаньоны в одном флаконе. Индивидуалисты-одиночки, которые болт хотели класть на дисциплину, мораль, командную работу и честь мундира. Поэтому и люди там собираются соответствующие.

– Так! Минуточку, – я нахмурился. – Во-первых! Какого чёрта меня в этот отстойник запихнули, а во-вторых – мне говорили, что на первом курсе нет никакого разделения…

– Ну… – парень немного смутился. – По первому я тебе ничего не скажу. Понимаешь… отстоями я бы их называть поостерегся. Там те ещё волчары. Просто эта группа, с одной стороны, нечто вроде синекуры для товарищей родовитых детишек, а с другой – натаскивают их там словно каких-то суперагентов. Куратором у вас будет мастер Фишшин – он профессионал экстра-класса, вот только… он – немного того, и воспитательные методы у него странные, сам всё увидишь! А по поводу разделения – тут не всё так просто.

И в очередной раз мою детскую веру в справедливость и в Деда Мороза порушила встреча с суровой реальности. Да, официально весь первый курс считался единой массой учащихся, которые ко второму году могли выбрать себе факультет и специализацию. Но в реальности это было немного не так.

Каждый курс делился на пятьдесят групп, возглавляемых преподавателями, которые и вели своих студентов все пять лет обучения. Они делились по специализациям и прочему, но формирование состава начиналось задолго до второго курса, а зачастую – даже до поступления в колледж. И деньги или титул в этом вопросе по большому счёту не решали ничего. Хоть интриги за попадание в первую десятку плелись постоянно, на итог влияло множество факторов, вплоть до благосклонности Императора к какому-то определённому роду или клану. Так что попасть, куда тебе хочется, просто так было совершенно нереально.

В общем, задержавшись в отделе кадров и из-за этого разговора, я благополучно опоздал на первую пару. А когда всё же постучался в дверь аудитории и вошёл, захотелось сделать вид, что просто ошибся классом, и свалить подальше. Во-первых, на расположенных каскадом местах сидело всего пятнадцать человек из стандартных тридцати. Во-вторых, преподаватель с порога заявил мне: «Ого! Хвалю, Ефимов! С первого дня хоть шмотьём, но выделился!» и показал большой палец. А в-третьих, некая знакомая персона с фиолетовыми волосами вскочила со своего места и заорала:

– Таракан?! А ты что тут забыл?!

– Привет, Мальвина, – я безразлично махнул девушке рукой.

– Заселяйся! – препод, натуральный головорез, словно только что вернувшийся из горячей точки, сделал широкий жест в сторону почти пустого класса, затем улыбнулся, хотя скорее это можно было назвать – оскалился, и, к моему удивлению, вышел из аудитории.

Я огляделся. М-да… большая часть присутствующих не особо тянула на отпрысков благородных родов. Сборище неформалов, которые к тому же занимались кто чем хочет, а пара ребят так и вовсе сидели спиной к преподавательской кафедре и в полный голос обсуждали с соседями что-то своё. Приметив на задних рядах удобное, свободное местечко рядом с окном, я направился к нему.

– О! Таракан, – ехидно выдал накачанный паренёк, когда я проходил мимо него, и несколько человек вокруг дружно заржали. – Сгоняй по-быстрому в кафетерий, подгони мне колы. А то в глотке пересохло.

Остановившись, я посмотрел на курсанта, гадая: граф он, барон или кто-то ещё… неужели у меня на роже написано, что я из простонародья? Или у них так заведено? Странно! А как же всякие там дуэли-шамаэли и прочие способы поддержания своей чести в девственно-непорочном состоянии?

Или он целенаправленно нарывается? Провоцирует, так сказать! Или, может быть, все это заморочки остались на гражданской кафедре, а на военной – свои законы звериной стаи? Знать бы заранее…

Крепыш, ехидно ухмыляясь, мерно покачивался на своём стуле, откинувшись спиной на заднюю парту и положив ноги на столешницу. Явная «троечка», без каких бы то ни было вариантов. Ну никак не тянул он на местного альфача, хоть и на крысёныша-заводилу не походил. Обычный такой боевик с мозгом размером с грецкий орех, на котором была только одна извилина, да и та прямая.

– Что такое, насекомое? – удивлённо спросил он, вздёрнув бровь. – Шевели булками, я жду! Ты же не хочешь, чтобы я разозлился.

Я ударил его, не утруждаясь бесполезными разговорами. Раз, два, три – сверху вниз, кулаком по наглой морде, впечатывая затылок в парту, по поверхности которой заструились трещинки. Бил я не сильно, быстро смахнув с него «железную рубашку», но не желая особо калечить заоравшего от боли идиота.

 

Его слова нисколько не задели меня, просто ещё по своему прошлому техникуму я прекрасно знал, что с подобными товарищами цивилизованный подход не работает. Вступать с ними в разговоры – бесполезно, зато через боль до них быстро доходит, что «вежливость» очень полезна для здоровья в любых дозах. А «альфа» он там или «бета» – неважно, кем он себя назначил. С моим появлением в группе всё коренным образом поменялось.

Тем более в этом был ещё один резон. Не хватало только, чтобы и с подачи такого вот субчика меня бы заклеймили идиотским прозвищем на оставшиеся пять лет. Да, придумала его одна крашеная дура, но это ей можно, потому как она связана с «зайцем». А вот для остальных – чревато.

С соседних мест ко мне рванули друзья-весельчаки воспитуемого, до этого радостно поддержавшие его дружным ржачем. Я даже не стал поворачиваться к ним, просто приголубил новых одногруппников быстрыми ударами ноги, и они разлетелись в разные стороны, с грохотом опрокидывая стулья и переворачивая парты. Однако это были ещё не все защитники оскорблённой невинности.

– Не тронь Кузьму, су… – сидевшая рядом с наглым парнем девица, с виду натуральная панкушка, слегка запоздало вскочила на ноги и, издав звонкий боевой клич, выхватила из ножен стандартный кортик, который выдавали в арсенале всем не имевшим собственного холодного оружия.

Занеся свой ножичек над головой, она, ловко оттолкнувшись от собственной парты, взвилась в воздух, под самый потолок, едва не чиркнув по нему лезвием. Что она хотела показать подобным кульбитом, я так и не понял, потому как выключил её ещё в воздухе, ткнув пальцем в одну очень интересную точку у неё на груди.

Поймав обмякшее безвольное тельце, я перевалил свой трофей через плечо. Нагнувшись, сгрёб до сих пор валяющегося на полу парня, всё ещё вывшего и державшегося за лицо обеими руками, и, поставив его одной рукой на ноги, хорошенько тряхнул, привлекая к себе внимание.

– Слушай сюда, тёзка, – я посмотрел ему прямо в ошалелые от боли глаза. – Ещё хоть раз услышу, что ты так меня назвал – вырву язык. Ферштейн?

«Кажись, опять перестарался чуток. Похоже, челюсть поломал. Да и чёрт с ним. У этого хоть зубы целыми остались!» – промелькнула у меня мысль при взгляде на его перемазанную, немного скошенную физиономию, после чего я разжал пальцы, и он с грохотом рухнул на пол.

Вот почему мне всегда так везёт? У всех классы как классы. Знакомятся, дружат, а в моих – всегда какой-то урод попадётся… Поравнявшись с фиолетововолосой, я, остановившись, посмотрел на неё. Сегодня она оставила свой маскарадный костюм горничной дома и была одета в чёрную форму, которая ей на удивление шла. Да и из всего арсенала у неё с собой были только четыре катаны да куча метательных ножей по кармашкам.

– Что, Таракан?! – с нахальной улыбкой спросила она. – Меня тоже побить попробуешь? Думаешь, что получится так же легко?

– Ничего, Мальвина. Если хочешь – могу отшлёпать, а так – лови подарочек. – Я тоже улыбнулся и, подмигнув, бросил ей свою ношу, после чего отвернулся и потопал к заинтересовавшему меня месту.

– Эй! На хрена она мне? Я тебе что…

Она ещё что-то кричала, но я уже не слушал. Не успел устроиться, как дверь отворилась, и вошёл учитель. Внимательно осмотрев аудиторию, он, криво улыбнувшись, кивнул своим мыслям.

– Разобрались, значит. Отлично, – он прошёл мимо кафедры и сел за свой стол. – Кстати, он там живой? Ну и ладно. Так – Ефимов.

– Здесь, – я поднялся со своего места.

– Три наряда вне очереди за драку. Так-то молодец, но ещё раз повторится – на месяц отправлю мыть все сортиры в кампусе твоей же зубной щёткой, – мужчина достал свой сотовый и набрал номер. – Галочка? Привет, дорогая! …Да, это Грем. Я тебя тоже люблю! Пришли-ка к нам парочку своих девочек с крестиками… …А-а, да так. Ничего серьёзного. Один боец со стула навернулся… Кузьма Потапов. …Ага!

Он прикрыл микрофон рукой и, показав подбородком в сторону только-только севшего парня, громким шёпотом спросил:

– Чего там у него?

– Нижняя челюсть сломана, мастер Грем, – ответил не участвовавший в разборках паренёк, опустившийся на колено перед пострадавшим и осмотрев его лицо.

– А у этих? Ага – в порядке, вижу, – он бросил быстрый взгляд на остальных пострадавших, а затем посмотрел на задние парты. – Касимова, что ты там с Ереман обжимаешься?

– А у них любовь, – жеманно произнесла девица с мальчишеской стрижкой, сидевшая на первом ряду. – Лесбийс-ская!

Народ в классе хором загоготал. Даже пострадавшие приятели «боевика», несмотря на собственные ушибы, заулыбались. Не смеялся только я, так как шутка, на мой взгляд, была так себе, другой Кузьма, которому сейчас было не до веселья, да находящая в отключке панкушка. Покрасневшая от ярости фиолетововолосая аж зашипела, словно вскипевший чайник, и одарила юмористку очень многообещающим взглядом. Та поймала его и заулыбалась ещё шире.

– В общем, он себе челюсть сломал, – ответил в трубку учитель. – Да. Да не вру я – так всё и было! Пришлёшь… ага – ну тогда он сам. Говоришь, ко второй паре будет как новенький? Ну и замечательно! Целую! …Да пошла ты!

Хохотнув на прощание, препод выключил телефон и посмотрел на поднявшегося Потапова.

– Так! Ты и ты, – Грем ткнул пальцем в двух его приятелей. – Отведёте неженку в медблок, а ты, Кузьма, – всё понял, что говорить?

Тот что-то утвердительно промычал в ответ. Это не до конца устроило учителя. Он грозно сдвинул брови и, как мне показалось, стал ещё больше.

– Значит так! Кузьма! Эй, Ефимов, я к тебе обращаюсь! Когда я говорю, смотреть на меня надо, а не в окно, на баб на теннисном корте пялиться! Или ты там чего не видел? Вон у Касимовой попроси, она тебе всё покажет, раз сама глаз от тебя оторвать не может. Елена! Это тебя тоже касается! На меня смотри, а не на Ефимова! И положи уже, наконец, Ереман куда-нибудь! Что ты её словно куклу мацаешь! В дочки-матери не наигралась? Ты ещё ей подгузники поменяй!

Я действительно отвлёкся. За окном на самом деле были расположены корты, правда, сейчас они пустовали и никаких девочек с ракетками там не наблюдалось. Но подобная мелочь этого Грема Фишшина, похоже, не смущала. И почему-то я был абсолютно уверен, что начни сейчас оправдываться, он собственноручно выгонит туда всех наших девиц, заставит их играть в теннис, а меня на это смотреть, после чего повторно сделает замечание.

– М-м-м. Кузьма Потапов и Кузьма Ефимов… расплодили домовят, мать их! – громко пробурчал препод. – Ни хрена неудобно…

Он пару секунд помолчал, потирая подбородок, а затем осклабился в довольной улыбке.

– Так, ты! – он ткнул пальцем в моего тёзку. – С сегодняшнего дня будешь зваться Тараканом! Таракан, ты всё понял?

Потапов что-то протестующе промычал.

– А почему он, а не Ефимов! – возмущённо воскликнул один из его друзей. – Касимова же его тараканом…

– Федорчук, ты тупой? До тебя ещё не дошло? – Грем удивлённо уставился на задавшего вопрос парня. – Может, мне ещё раз выйти, а Ефимов уже тебе персонально объяснит?

– Да я… – начал было тот, но поймав мой взгляд, предпочёл заткнуться.

– Так вот, слушайте меня внимательно! Более повторять не буду. На подготовительных занятиях я уже один раз говорил, а сейчас повторю – на ближайшие пять лет вы все – одна большая неблагополучная семья. Друг с другом делайте что хотите. Мне, как вашему приёмному отцу, которому вас бездарей навязали, – до этого дела нет. Хоть поубивайте друг друга! Но если я узнаю, что кто-нибудь стучит на сторону… Лучше вам не знать, что с ним будет. Звонарь сто раз пожалеет, что его мама имела неосторожность переспать с его папой. Вы меня поняли? Не слышу.

Рейтинг@Mail.ru