Александр Сергеевич Самойлов
Амнистия
– Зачем? – слышалось то тут, то там.
– Приглашение на творческую встречу с ангелом, – шептала баянистка.
По крайней мере, так было написано в листовке. В голове всплывали странные мысли: «Ангел может быть творческим?». Ей почему-то представилось, что он будет играть на ложках. Это было святотатством, но что взять со старой грешницы?
Само приглашение не внушало доверия: жеваная бумажка с белыми полосами. Видимо, ее печатали на убитом принтере. Слова в буклете вызывали безмерную жалость. Они обнаруживали беспомощность автора в подборе значительных слов: «Будет дано новое знание!»; «Вы поймете, как обрести вечную жизнь!». Это было тем более странно, что присутствующие уже имели вечную жизнь, хотя и не в том виде, в котором хотели.
Зал равномерно заполнялся. Шепот перешел в гул. В иных обстоятельствах это могло настроить на торжественный лад, но не сейчас: обстановка дарила предвкушение впустую потраченного времени вперемежку с безысходностью.
Чутье настырно кричало о том, что в актовом зале не может случиться ничего доброго. Иванна бы с удовольствием пропустила «встречу», но она здесь работала. Если не придет, директор расстроится.
По крайней мере, она могла выбрать себе удобное место: в дальнем ряду, подальше от трибуны. И не ошиблась. Вид открывался завораживающий. Стол на сцене покрыт тяжелой багровой, почти черной, скатертью. В центре – стакан с черным хлебушком. О содержимом которого гадать не приходилось… Тяжелый занавес прикрывал бездонное чрево сцены. Там висели канаты, жгуты, обрывки декорации и прочие атрибуты, которые так хочется потрогать.
Относительно живой деталью этой композиции являлся расплывшийся человек в безмерном кителе. Для тех, кто вздумал бы усомниться в важности этого субъекта, на груди был подвязан ярлычок «ПРЕДСЕДАТЕЛЬ АДА». Восхитительный чиновник неприлично долго рассматривал окружающих, словно бы говорил: «Ну и чего вы сюда приперлись?». Впрочем, обижаться на него не имело смысла. Он был похож на безнадежного больного, которому, увы, чужды правила приличия.
Иванна пребывала в необычайном раздумье, когда услышала громогласное:
– А вот и я!
Женщина вздрогнула: за скорбное тысячелетие она так и не смогла привыкнуть к этому человеку. Необъятная, пропотелая женщина попыталась ее поцеловать, но Иванна защитилась баяном.
– Спасибо, что заняла место, сестричка, – эта особа находилась приподнятом расположении духа. Она называла себя сестрой, но Иванна не чувствовала родственной связи. Баянистка морщилась при каждом появлении самозванки.
Возможно, ее облик не всегда был тошнотворным. Но сейчас по безобразности она могла соперничать с выдающимися шедеврами авангардного искусства. Экстравагантный образ, состоящий из цветастой юбки, нечесаных волос и высоких каблуков, дополняла нелепая то ли птица, то ли шапка. К тому же ее одежда была густо смазана майонезом и другими следами неумеренной трапезы.
Близость с таким человеком омерзительна. Но что делать с ближними нашими? Кажется, мы им что-то должны… Но могут ли они что-то дать нам?
Иванна не спрашивала, как зовут вечно голодную женщину. Сознание стойко сопротивлялось тому, чтобы называть ее по имени: оно не намеревалось переводить этот временный субъект в разряд постоянных.
– Что здесь происходит? – сестричка одичалым взглядом водила из стороны в сторону, словно престарелый шакал.
Иванна протянула приглашение.
– Ооо! – произнесла та с пафосом, читая нелепые призывы из рекламного буклета. Но тут же выпустила его из рук, заметив движение на сцене.
– Смотри, и этот здесь! – сестрица ткнула пальцем в сторону сцены.
К трибуне хромал директор ДК. Зал затих.
– Дорогие друзья. Спасибо, что откликнулись на наш призыв, – черт рассеянным взглядом обвел публику. – Мы собрали вас для того, чтобы…
Дальнейшие слова смешались с диким свистом. Как будто микрофон зажил собственной жизнью. Директор бросился устранять неполадки.
Баянистка с детским любопытством глядела на невротические попытки беса настроить технику. Неожиданно ей открылась истина, что знакомых следует рассматривать издали.
А он был хорош: мятый костюм, бабочка. Ей всегда нравился его диковатый образ. Похоже в юности этот чертяка бросал вызов обществу. Она представляла его верхом на мопеде: распущенные волосы развеваются по ветру, а на мятежном плече красуется импортная магнитола.
Что ж, длинные волосы остались при нем, но посередине головы виднелась бесстыжая плешь. Она время от времени открывалась залу, когда Директор подглядывал в заготовленный текст:
– И вот… мы… собрали вас, чтобы объявить приятнейшее известие.
Вздох.
– Известие, понимаешь…
Демона прошиб пот. Бедолага хотел выпить воды, но случайно схватил стакан хвостом.
В зале зашипели: «Хвост, хвост!».
Иванну пронзила жалость. Да, она уязвима. Этот демон не был для нее чужим человеком. Только сейчас женщина обнаружила эту привязанность, которая, откровенно говоря, ей не понравилась.
Успокоившись немного, бес продолжил:
– К нам сегодня прибыл особый гость. Это председатель комитета господней любви, ангел…
Директор попытался произнести имя ангела, но внезапно покраснел. С передних рядов неравнодушные граждане могли наблюдать, как у него трескается кожа на лбу. Каждая буква ангельского имени давалась директору с неимоверным трудом:
– Ангел Иииил, – из головы беса повалил ядовитый дым. – Он принес нам…. благую весть!
С этими словами директор бросился за кулисы. Граждане испуганно зашумели: не так часто в преисподнюю приносят благие вести.
Тем не менее гость стоял на сцене с невозмутимым видом, словно всегда тут и был.
К числу своих пороков Иванна справедливо относила любопытство. Ей всегда было интересно, как выглядят небожители. И вот один из них сидел за столом рядом с председателем ада: с виду обычный человек, только прыщавый и измотанный.
– Ах…. Какой гнусавенький! – облизнулась сестричка. – Я бы его затискала.
– Это в каком это смысле? – поинтересовалась Иванна.
– Прополоскала бы прям!
– Это как?
– Ну и дура ты, Ваня.
Ангел встал.
Благочестивое «Ни фи-га се!» пронеслось по залу. Зрители заворожено разглядывали непристойно великолепные крылья, по-театральному белоснежные, будто бутафорские.
Граждане приготовились внимать. Иванна пыталась восстановить имя ангелочка, но безуспешно. В памяти отложилось лишь слово «полномочный».
– Дорогие….ээээ.
Ангел не знал, как обратиться к зрителям. Кто они вообще такие, эти съежившиеся существа? Тени сомнения кружили по его лицу. После некоторой паузы Полномочный, сплюнув под ноги, продолжил:
– Дорогие… нечестивцы!
Зал выдохнул.
– Со всей искренностью военного человека заявляю, что ненавижу ваше паскудное племя. Растлители браконьеров, устроители контрафакта, конокрады и козлокрады, вы попали в ад за свои мерзости. И поделом! Против таких, как вы, мой дедуля кровь проливал. Кхе, кхе, кхе…
Задние ряды самодовольно зашумели. Некоторых зрителей завораживала мысль, что один из них укокошил ангельского дедушку.
– Но начальство очень доброе у нас, – продолжил Полномочный, подняв над головой папку с документами. – Руководство считает, что вы бесконечно долго сидите здесь, и никакого проку от этого нет. В общем, было принято решение всех простить и отправить… в рай.
Выпалив это, ангел резко замолчал, уставившись на галерку.
В зале воцарилась тишина. Никто из зрителей не ожидал услышать подобное. Они могли представить раздачу продуктовых наборов или поздравительных открыток. Но попасть в Небеса не укладывалось в их планы. Более того, многие из граждан позабыли о существовании такого места, как рай.
Председатель взял слово:
– Они там у себя, – показывая пальцем вверх, – подготовили слайды, чтобы мы сами все увидели.
После этих слов опустился белоснежный экран и погас свет. Зрители оживились. Они любили кино. В этих мерзостных существах бережно хранилась детская страсть к «живым» картинкам.
Председатель блаженно раскинулся на стуле. Иванна внезапно вспомнила, что граждане ада так и не смогли доподлинно выяснить, демон он или человек.
Тьма длилась достаточно долго. Для местных жителей это не было проблемой, скорее наоборот: они радовались приятной возможности отдохнуть друг от друга.
– Да, чтоб тебя! – вдруг раздался голос Полномочного и за ним дребезжащий директорский писк:
– Ах, да! сейчас, сейчас.
Иванна мысленно представила, как испуганный бес перебирает провода в надежде запустить презентацию.
Раздался треск, и за спинами начальства наконец-то засветился экран с надписью: «Добро пожаловать в рай!».
– Ух, ну теперь заживем! – затрепетала сестрица, потирая ладони.
Зажурчала прелестная мелодия. Картинки стали меняться одна за другой. На них запечатлены смеющиеся персонажи («как в рекламе кетчупа» – подумалось Иванне). Мизансцены: домохозяйка обнимает пылесос, бабушка охотится на кабана, детишки играют в карты.
Авторы презентации обошлись без подписей слайдов. Однако внимательные граждане даже смогли прочесть мелкое: «х…ло».
Откуда оно вообще взялось? Такая выходка казалось дикой даже для экстравагантного ангела. Приглядевшись, баянистка узнала почерк некоей дворничихи, имеющей доступ во все помещения Дворца Культуры. Вероятно, в свободное от работы время она нацарапала ругательство на светлом полотне экрана.
Соединив концы этой шарады, Иванна успокоилась. Ей нравилось это матерное слово, оно точно описывало большую часть сидящих в этом зале граждан, которые усердно делали вид, что наслаждаются сценами из райской жизни.
Презентация достигла кульминации, послышалось подозрительное шипение, и из спрятанных за сценой труб пошел газ. Граждане алчно заводили носами.
– Товарищи, так это же ладан! – встрепенулась сестрица.
По залу прокатились охи и ахи. До граждан только теперь дошло, что после безмерных мучений они оправятся в рай. Они мгновенно забыли, что последнюю тысячу лет их окружают отморозки и черти. Зрители погрузились в мир фантазий. Они не замечали ни уродских рож рядом с собой, ни соседних кресел разбитых в хлам.
На экране показался финальный слайд: «Спасибо за понимание!».
Первым звуком, который услышали благоговейные зрители, был храп. Председатель ада, потягиваясь после сладкой дремы, как ни в чем не бывало заявил:
– Ну что, ребята, вам понравилось?
После одобрительных возгласов он продолжил:
– То-то и оно! В общем, скоро всех вас заберут. Собирайтесь, мойтесь, долги отдавайте, – тут председатель подмигнул залу, – и уматывайте отсюда!
Казалось, все понятно, как дважды два. Однако у некоторых граждан остались вопросы.
– Уважаемый небожитель! – поднял руку козлоподобный гражданин в узких джинсах. – А когда нас заберут?
– Я думаю, что… через год, – встрепенулся Полномочный.
Зрители радостно вставали с кресел. Пританцовывали, ерепенились.
– Простите, пожалуйста, – не унимался козлоподобный, – а что мы «там» будем делать?
Зал замер. Этот вопрос ошарашил не только греховную аудиторию, но и ангела.
– Как «что делать»? Ну, это и так понятно… – неуверенно мычал Полномочный.
Он совершенно не знал, что ответить людям, прожившим во грехе всю свою жизнь. «Вам синерылым будет скучно!» – хотел заорать он, но вспомнил, что на курсах управления гневом ему рекомендовали не горячиться.
Чтобы выиграть время, ангел достал «Положение об амнистии» и начал его читать.
– Вы будете…– бубнил он, перелистывая страницы. – Вы будете… находиться в блаженном состоянии.
– Когда?
– Всегда! – отрезал Полномочный.
Однако, такой ответ только усилило поток вопросов:
– А что с собой брать?
– А как одеваться?
– На чем поедем?
Ответить на бесчисленные выкрики не представлялось возможным: их становилось все больше. Они летели с разных сторон, словно стрелы мелких воинственных аборигенов.
– Ну, вы, это, долгожители. Не наглейте! – ангел явно не был готов к такому повороту.
Лицо Полномочного приобрело пунцовый оттенок. Он ударил по трибуне кулаком и рявкнул:
–Хватит!
Собрав документы, он рванул к выходу, насколько позволяло его дряблое тело. Зрителям почудилось, что они сорвали урок юной учительнице, и недовольная фифа покинула класс.
Кто-то опомнившись заорал «Браво!» и захлопал в ладоши. Относилось ли это к финальной фразе или к выступлению в целом – неизвестно.
Распахнулись двери и ошарашенные зрители потянулись на выход, качаясь и перешептываясь, словно посетители кинозала после трехчасовой премьеры.
Посреди всеобщего гвалта послышался нервный писк:
– Друзья, берите методички!
Откуда ни возьмись у выхода появился директор со свежим пластырем на лбу. Он широко улыбался. Но разве заметил кто-нибудь из присутствующих, как в бесячих глазах блестят слезы? Люди брали методички без энтузиазма. Граждане преисподней не любят инструкций.
– Вставай сестрица! – Иванна почувствовала резкий толчок в бок.
– Я потом…
– Ну, как знаешь, заноза, – и любвеобильная родственница не без труда вылезла из ряда кресел. У нее начиналась новая жизнь, полная энтузиазма и распродаж.
Баянистка опустошенным взглядом уставилась на трибуну, за которой выступал Полномочный. На ней изображен двуглавый серп. Только сейчас Иванна вспомнила, что это официальный герб преисподней.