Александр Сергеевич Глухов
Сказки Белой Горы. Часть III
Весь 1989 год оказался годом падения соцрежимов – саллитетов СССР и, одновременно годом установления реального двоевластия в стране. Ельцин, снятый двумя годами ранее с поста первого секретаря Московского горкома партии, постепенно превратился в лидера оппозиционных сил, противостоящих коммунистической партии. 27 марта 1989 года состоялись выборы в новый, реформированный парламент – Съезд народных депутатов, из числа которых должен был быть выбран постоянно работающий Верховный Совет СССР. Выборы впервые проходили на многопартийной основе. В Москве всё внимание было приковано к противостоянию двух кандидатов: Ельцина и генерального директора завода ЗИЛ Бракова (странная фамилия для руководителя автомобильного предприятия). Все недовольные политикой партии и государства оказались в лагере Ельцина.
Близорукие руководители КПСС совершали одну ошибку за другой. Накануне самих выборов некий партийный осёл решил составить «секретный документ» против Ельцина и разослать его по московским парторганизациям. Самое глупое, что бумага рассылалась в качестве анонимки. Даже самые дисциплинированные члены партии возмутились бестактностью анонимного нашептывания. Слух о подметном письме распространился широко по Москве. Возник скандал. Секретари райкомов принялись изымать анонимные листки, но было уже поздно. Ельцин уже стал знаменем всех недовольных и приобрёл ореор мученика. 16-17 марта пленум ЦК совершает ещё один ляп. Якобы от группы рабочих членов ЦК вносится предложение создать комиссию по расследованию деятельности Ельцина. В ответ начали создаваться инициативные группы, комитеты и общества в его защиту. 19 марта милиция запрещает демонстрацию-митинг в поддержку опального кандидата. 20 тысяч его сторонников сминают ряды милицейского оцепления, проходят на Советскую площадь и требуют дать Ельцину доступ к средствам массовой информации. Трус Горбачев капитулирует перед проходимцем Ельциным, а тот набирает 90 % голосов. Происходящее потом – это упадок, причём, катастрофический, власти в центре, драчливая борьба двух никудышних лидеров с их личными отвратительными качествами, отталкивали от Москвы и России союзные республики. Никому из их руководителей и элит не хотелось втягиваться в сутяжное противостояние двух забывших о стране, а лишь цепляющихся за власть балбесов. Информация о положении в стране черна и беспросветна. 27 сентября 1989 года, начальник восточного отдела «Дойче банка» прямо заявил, что на Западе больше не верят в стабильность СССР и займов больше не дадут. Директор концерна «ФИАТ» Аньелли, заявил нашему послу Лунькову: «Вы уже четыре года митингуете и не работаете. Мы и то устали! Не ждите от нас подачеек. Надо, наконец наводить порядок и делать дело».
Группа экспертов Федеральной резервной системы США вернулась из поездки в СССР в ужасе от увиденного.
В середине октября 1989 года Горбачев собрал руководителей средств массовой информации для того, чтобы сделать им внушение за апокалиптические прогнозы и разгул чернухи. Он набросился на редактора «Аргументов и фактов» Старкова, который, якобы, занизил его рейтинг, поставя главу страны на третье место после Сахарова и Гдляна, а также посоветовал подать в отставку. Старков огрызнулся: «Подавай сам».
В газетах, на телевидении, на радио, вчерашние холуи и лакеи принялись лить политическую чернуху на своих прежних благодетелей. Лакей, который вдруг вообразил себя хозяином, становится бестактным, неграмотным хамом, что и показали дальнейшие события.
В октябре 1989 года отмечали сорокалетие ГДР. Со своим перестроечным шалманом прикатил Горбачев. Сторонник жесткой линии Хоноккер был снят с поста и изолирован. Как обычно «миниральный секретарь» намутил, навонял и… сдал ключевую страну ни за понюшку табаку, хотя канцлер Гельмут Коль предлагал дураку несусветные деньги, пытаясь заплатить за объединение Германии.
9 ноября 1989 года была открыта государственная граница. В этот день немецкие газеты вышли с уникальными полосами, в которых было написано всего два слова: «Спасибо Горби».
Так свершился переход СССР в низший разряд государств. 1 декабря произошла ничего уже не значившая встреча на высшем уровне СССР – США на Мальте. На борту теплохода «Максим Горький» государственный секретарь США Бейкер передал министру иностранных дел Шеварнадзе справку вне повестки дня, которая называлась: «Возможности, утраченные СССР…»
Буш, откровенно зевая, с ленивым безразличием выслушивал извержение словесной чепухи от последнего советского властителя-бездаря, обдумывая детали предстоящего вторжения в Панаму.
Развал государственной машины становился всеобщим. 10 января Шеварнадзе созвал совещание. Обсуждались вопросы переговоров в Женеве и Вене, о сокращении стратегических и обычных вооружений. Он заявил, что нужны подвижки и развязки любой ценой, поэтому нужно уступать, уступать и уступать американцам, а потом добавил об одобрении подобных действий на самом верху. Ровно через неделю, секретарь ЦК Зайков собрал рабочую группу по тем же вопросам, где заявил, что хватит, мол, сливать воду, а надо думать об обороноспособности страны, а это, по его словам, указание с самого верха. Члены делегаций долго чесали затылки, соображая, что думал словоблудливый павлино-дятел Горбачев и чего хотел реально добиться по итогам переговоров.
Последний съезд КПСС собрался 1 июля 1990 года. 12 дней верхушка партии сотрясала воздух Кремлёвского дворца пустыми речами. Съезд не выдвинул ясной, простой, практически применимой к жизни программы, а вдобавок, отдал голоса Горбачеву. На фоне тотального дефицита в стране, самым страшным дефицитом оказались люди, мыслящие и обладающие твёрдым характером.
По данным аналитического управления КГБ 17% всего сахара в стране перегоняется на самогон. Поставки в Москву предполагалось снизить, по молоку с 6 до 5 млн тонн, по мясу с 1,4 млн тонн до одного миллиона. Встал вопрос о сохранении или распаде Советского Союза. Пять республик уже окончательно определили свою позицию по выходу из СССР. Это три прибалтийские, плюс две Закавказские – Армения и Грузия. Остальные колебались, боясь принять какое-либо решение.
Влияние и авторитет Ельцина росли не за счёт реальных достижений, а исключительно по причине резкой критики Горбачева, негативное отношение к которому стало общим местом. Москва беспрерывно митинговала. Так прошли лето и осень, а зимой, после нового года, в ночь с 12 на 13 января десантники взяли штурмом вильнюсскую телебашню. Были провокации, странные жертвы неизвестных снайперов, так необходимые для пропаганды национализма и дискредитации Советской армии. Кудахтающее мурло-Горбачев вновь сделал вид, что он не в курсе происходящего…
Я прекрасно помню то время и ощущение дежавю у народа. Страшное, подлейшее время, сдача всего, что только можно. 1 марта 1991 года состоялась встреча заместителя председателя КГБ В.Ф. Лебедева и начальника аналитического управления той же структуры Николая Леонова с работниками идеологического отдела ЦК КПСС. Раньше спецслужбы не подпускали к святая святых партии на пушечный выстрел, хотя такое положение не только странно, но и глупо. Теперь аппаратчики, с застиранными лицами решили, видите ли, выслушать оценки КГБ положения и обстановки в стране. Начальник отдела – раскормленная харя, чуть за сорок лет с еле держащимися пуговицами и петлями тройной величины от постоянной откормочной нагрузки. В его глазах ни огонька, ни интеллекта, а только растерянность борова, почуявшего скорое отлучение от кормушки. В зале собралось чуть более тридцати человек, из них три женщины абсолютно не фанатичного вида. Какой баран и по каким критериям подбирал этих болотных лягушек, призванных идейно направлять страну по намеченному курсу.
Леонов страстно и убежденно бросал им в глаза обвинения в пассивности и безразличии к развалу Отечества, призывая сделать максимум возможного за оставшиеся дни до 17 марта – референдума о судьбе Родины. Идеологическая аудитория явно шокирована, удивлена оценками аналитического управления и, вяло мямля, благодарит и робко задаёт второстепенные вопросы. Они уже решали вопрос: «Пора драпать, а может, пронесёт?» …
Из гипотез Кампанеллы и Мора, Маркс соорудил теорию. В интерпретации Ленина её пытались опробовать практикой. Рациональное зерно, о равенстве людей, в ней, конечно, присутствует, но сама идея претворялась в жизнь показательно-образцово-похабно. После Хрущева, марксистов в руководстве СССР не было, а был период дурацких лозунгов без содержания, да грызня за власть. Та теория себя не оправдала. Возникнет ли другая на основе справедливости? Поживём – увидим.
… Пятого марта Горбачев собрал высший эшелон руководства КПСС. Вместо решения срочнейших вопросов, он долго и сладко рассказывал о своей поездке в Белоруссию, хвастался как любит его народ, слушает и понимает. Его упорно подводили к вопросу: «Почему же рушится власть?» Пустоголовый индюк отказывался об этом говорить.
17 марта 1991 года, наконец, был проведен референдум о сохранении Советского Союза в обновленном виде. Высшая воля народа была высказана абсолютно ясно и никакого другого трактования, как сохранения страны не предусматривала. Абсолютное, подавляющее большинство высказалось за. В России (РСФСР) 71%, на Украине 70%, в Белоруссии 83%, а в остальных республиках ещё большее число людей сказали своё да Советскому Союзу. Премьер-министр Павлов издал указ о запрете уличных шествий.
Шакальё, грезившее властью и мечтавшее о развале СССР с неделю находилось в состоянии близком к шоковому. Они совершенно не ожидали подобного результата, но подхлёстываемые из-за рубежа и подпитываемые финансами оттуда же, 28 марта решили вывести людей на улицу. Удалось собрать всего 50 тысяч человек, скромнейше, по тем временам. Подъехал Ельцин, призвал ко всеобщей политической забастовке. Провинция восприняла призыв равнодушно.
Госсекретарь США Джеймс Бейкер по прибытию в Москву дал понять, что Америка признает СССР в границах 1933 года…
Больно и горько писать картину агоний родной страны, скрипят зубы и сжимаются кулаки. Какой грандиозный талант дурака надо иметь, чтобы столь быстрыми темпами затолкать её в пропасть! Никакой явный враг или агент, при любом сверхталанте, не был способен на такое «достижение». Жаль, что я не умею писать картины, а то рискнул бы создать полотно «Дятел Евразии», посвященное Горбачеву. Картина должна иметь крупные размеры, содержать массу многозначительных деталей, с изображением исторических, чиновных и простонародных лиц, да не просто лиц, а с максимальным подчеркиванием их сущностей и характера… Каждый человек, имеющий воображение, может в уме представить эту картину, причем по-своему. Вдруг, когда-нибудь и вправду найдётся талантливый художник и воплотит в жизнь мою, спонтанно возникшую мысль…
Как выразился Николай Леонов: «Две стаи стервятников, своих и чужих, закружили над ослабевшим телом Отчизны. Эти стаи летают не отдельно, а сбиваются в одну…»
На пленуме ЦК КПСС, 24 апреля, 22 оратора подряд так сурово критиковали Горбачева, что он выступил следующим и попросил об отставке… Собравшиеся на пленуме партчиновники взвыли от страха и стали чуть ли не умолять пустоголова не уходить. Собрание политических трусов заслужило лозунга: «Вечная слава трусам и оппортунистам».
Во вторник 12 июля состоялись выборы президента России. Число, вероятно подбирали специально. Вторник, чтобы привлечь народ к урнам, объявили выходным днём. С большим отрывом победил Ельцин. Пятое место занял эксцентричный Владимир Вольфович Жириновский с 8% голосов. Он понравился части публики ответом на вопрос о его национальности. Жириновский как ни в чём не бывало ляпнул: «Мама – русская, а папа – юрист».
Горбачев терял остатки власти. Ему пришлось заискивать перед бывшим подчиненным, который возглавил Россию. Ельцин, помня добро (Горбачев его не вышвырнул в своё время в полное небытие, а оставил в ранге министра) согласился держать дурака на декоративном посту.
Во время церемонии вступления в должность первого президента России, Горбачев стоял и изображал из себя и начальника Ельцина, и его послушного подчиненного.
Далее был карикатурный путч, предательский сговор в Вискулях, крушение СССР и чудовищный геноцид русских, брошенных на произвол судьбы российской властью, а их насчитывалось на тот момент в национальных республиках, ставших вдруг самостоятельными государствами не менее 25 миллионов человек…
Эпилог
Посещение ларька, это сильнейший стресс на целый день, сопровождаемый шекспировскими страстями, невероятными интригами, коварством, головной болью с зашкаливающими цифрами давления. Когда крепыш Юра свалился без сознания, а цвет его лица мало напоминал живой организм, бытовой прибор оказался бессилен зафиксировать его давление. Его понесли в больницу пятеро. Двое держали ноги, ещё двое ребят покрепче схватили его подмышки, а припадочный Антоша, обхватив удушающим приёмом его голову, едва не свернул бедолаге шею, когда поскользнулся на дороге. Давление у Юры оказалось 364/246. Таких значений мне не приходилось встречать до этого случая нигде. Его на «скорой» отправили в Тулу.
К ларьку готовились с раннего утра. То тут, то там раздавались возгласы -просьбы одолжить авторучку – готовили списки предстоящих покупок, явно не надеясь на дырявую память. Отовсюду слышалось шуршание пустых пакетов и сумок.
Аркадий чистил зубы, я умывался под соседним краном, когда мимо нас деловито проследовал Кучак с рулоном туалетной бумаги. Спешащий за ним Таракан, узрев, что пустует только одна кабинка, безнадежно и тоскливо глядя старику в спину, спросил:
– У тебя большие планы?
Кучак невозмутимо повернулся:
– Да, именно так. Отсель грозить я буду НАТО.
С ларечным походом вышла заминка: отрядник недовольно забурчал, в смысле, что на проверки мы не ходим, а за покупками мчимся сломя голову, имея в виду меня и моего приятеля, и ещё некоторых похожих персонажей вроде Юры, однорукого Таракана и десятка мошенников со льстивыми глазами. Пришлось пойти чуть позднее обычного, зато мы отлично провели чаепитие в спокойной обстановке.
Сплошная облачность не давала ни малейшего просвета солнечным лучам. Скользкая декабрьская дорога не позволяла разогнаться. Восточный ветер доносил из-за забора кондитерские сдобно-пирожно-ароматные запахи. Наши ноздри с удовольствием вдохнули вкусный воздух, и мы прибавили скорости на четверть. У калитки, метрах в сорока впереди, лежало тело с каким-то предметом, а другое тело совершало непонятные манипуляции. Картина выяснилась при приближении: полтора квадратных метра прессованного снега со льдом, возле калитки, заливали пятна крови, а рядом лежали штанга с погнутым грифом и похожий на покалеченный трактор Крот, который стонал и совал в нетронутый сугроб у забора окровавленную руку. Небритый Тузик обмахивал его мёрзлым полотенцем, снятым с верёвки. Мы с Кучаком задумчиво остановились. Суетливый остолоп Тузик не уставая размахивать обледенелой тряпкой, не замечая, что чиркает по лицу Крота, принялся комментировать:
– Штангу тащил и поскользнулся в проходе, она ему на голову шмякнулась и загнулась.
Кучак с опаской осмотрел кротовский думающий орган:
– Нет, кумпол цел, только шишка небольшая, а рука, видать перебита.
Пострадавший поправил, охнув:
– Не рука, а пальцы, голове чуть-чуть досталось.
У меня глаза выпятились от изумления:
– Ничего себе чуть-чуть, гриф-то вон как загнут.
Кучак внимательно осмотрелся и, подобно следопыту выдал:
– Брешет Тузик, штанга о высокий порог хряпнулась.
Вес снаряда для Крота был невелик – всего-то девяносто килограммов, а ему, при разгрузке цемента, грузили всегда три мешка, и он их неутомимо перетаскивал на расстояние метров в пятнадцать.
Вечером ему все завидовали – он побывал в обычной городской поликлинике, куда его доставили на скорой помощи и наложили гипс…
Очередь в ларьке напоминала магазинные давки конца восьмидесятых годов ХХ века. Под крики, вопли и ругань, мы с Александром Васильевичем уселись на стол и, не обращая внимания на суетливый шум, принялись деловито обсуждать тему, далёкую от магазинной – живопись Рубо. Личность в художественных кругах известнейшая, – великий художник-баталист, в народной гуще не очень знаменит, видимо стараниями власть предержащих. Франц Алексеевич Рубо, француз по происхождению и страстный патриот России, родился в Одессе. Более двадцати двух лет, до поездки на учёбу в Германию, жил в нашей стране, влюбившись в её культуру. Писал картины исключительно из русского быта и русской военной жизни. Автор более двухсот работ батальонного жанра, создатель трёх знаменитейших панорам: «Оборона Севостополя», «Бородинская битва» и «Штурм аула Ахульго». Поражают размеры: «Оборона Севостополя» – холст 14х115 метров, а «Бородинская битва» 15х115 метров. По площади три панорамы составляют порядка четырёх тысяч (!) квадратных метров. Его учениками были знаменитые Греков, Мясоедов, и Лебедев.
Кучак, болтая в воздухе ногами тоскливо заметил:
– Слишком много русского в нём было.
Я ответил довольно резонно:
– Так и быть должно, раз он у нас родился, он только по крови иностранец.
– Не скажи, – Кучак почесал переносицу – вон их сколько в России родилось, а погляди, что они с ней сотворили!
Честно признаться, мне в голову не приходили такие сравнения, а приятель продолжил мысль:
– Вот смотри, он вместо циклопических размеров панорам мог бы выдать четыре тысячи картин размером метр на метр. Представляешь, как бы он обогатился? Мастерство-то у него на высшем уровне…
Шум в ларьке постепенно смолк. К концу нашего диалога, человек сорок вострили уши, прислушиваясь к вроде незатейливой болтовне двух стариканов. Кучак, почуя интерес, выдал следующий перл:
– В русском языке слово ухаживать очень ёмкое. Все романтические отношения, как правило, начинаются с прогулок и бесед. Когда кавалер добивается взаимности, можно сказать, что он девушку уходил…
В ноябре чиновники прохлопали ушами Северный завоз. На всём протяжении Севморпути корабли (точное их количество не называют, говорят о десятках), попали в ледяной плен. Министерство транспорта умудрилось создать коллапс на море, а также, на железных дорогах Дальнего востока. Объявили: мол подождут корабли до будущего года… Затем, видимо получив грандиозную взбучку, бросили на выручку наличный атомный ледокольный флот.
В конце ноября произошел взрыв метана на шахте Листвяжная. К тому шло давно. Датчики уровня загрязнения воздуха зашкаливали, но хозяева и менеджеры гнали в забои словами: «Ты же шахтер! Что ты боишься? Тебе что, деньги не нужны?»
Показали явно срежессированную и отрепетированную телевизионную картинку с извинениями и раскаяниями руководства. Они клялись в готовности возместить и прочее…
Седьмого декабря объявили об освобождении судов из ледяного плена на Северном Морском Пути. Корабли простояли вмёрзшими в лёд три недели. Давненько такого не случалось.
К тридцатилетию гибели Советского Союза, ежедневно, в течении двух недель рекламируют полупропагандистский, полудокументальный фильм о тех событиях. Актёр Виктор Сухоруков с пафосом говорит о правителях страны, «которые тащат корабль по имени Россия». Очень верные слова, причём верные в двух смыслах: 1. Они растаскивали страну первые десять лет (начинку и запасы корабля), 2. Теперь они его тащат (не на себе, конечно) через леса и горы, причём строят мосты через реки, чтобы его тащить…
Конечно, проще спустить корабль на воду, оснастить двигателем и навигационным оборудованием (идеологией всем понятной) и вести по морям и океанам, не боясь штормов и течений. Но тут загвоздка: тогда никто не заметит, как трудно им руководить волочением гигантского судна.
Пасмурными декабрьскими днями, с восьмого по одиннадцатое число, мы с Кучаком отмечали печальные юбилеи: тридцатую годовщину кончины Советского Союза и двадцать пятую – моей тёщи. С тёщей он, разумеется, знаком не был, но верил мне на слово и восхищался её замечательными качествами, в чём можно убедиться на примере наших корректнейших с ней отношений, без ругани и, даже повышения голоса друг на друга. Александр Васильевич пустил сентиментальную слезу, заявив: Такая тёща мне бы подошла». Что же касается страны, в которой мы выросли и повзрослели, то, канувшую в лету великую державу было жаль не меньше тёщи.
10 декабря на телеканале «Россия 1» выступал президент, а чуть позднее – премьер-министр Мишустин. Оба повергли своими речами меня и Кучака в кровати. Мы не стали досматривать новостную программу, а улеглись в глубокой задумчивости. Мой друг до следующего утра не поднялся, а я вскочил минут через пять и принялся за правку стихов. Править стихи мне пришло в голову, чтобы скрыться от навязчивых мыслей по поводу сказанного высшими руководителями страны. Пока я занимался творческой чепухой, Александр Васильевич укрылся с головой под двумя одеялами, от огорчения, и минут сорок лежал неподвижно, подобно ошеломленному известием подростку, которому сообщили, что его отец, не отец вовсе, а заезжий пьяница-шабашник, уведший его мать из семьи тихого скромного библиотекаря. Наконец Кучак высунул нос из-под одеяла:
– Если они сказали правду, то печальна наша участь.
Мне оптимизм свойственен чуть более:
– Сказали-то они правду, скорее всего, да и не было это никакой тайной, но помощники явно недосмотрели, или рассчитывали на публику обезвреженную дебилизмом и короткой памятью.
А теперь по сути. Президент заявил: «В девяностые и нулевые годы, в правительстве России официально работали сотрудники ЦРУ США, которые попали под уголовное преследование в Америке, по результатам российской приватизации, но мы только потом узнали, что они являются шпионами…»
Вся страна о них знала, количество публикаций по теме не поддаётся учёту. Чем же тогда занимался нынешний президент, а тогда глава ФСБ, потом – премьер-министр? Ничего удивительного, что третье десятилетие страна топчется на месте, а руководство обеспокоено мышиной возней, демагогией и борьбой за удержание власти.
Премьер удивил не меньше. Он озвучил программу на следующие восемь лет, в которой обещал увеличить экспорт высокотехнологичной продукции не военного назначения на 70%. На этой цифре ему стоило остановиться, но он не удержался и с оптимизмом бухнул: «Сейчас такой экспорт составляет менее 1% от общего (в основном сырьевого) экспорта.»
По Мишустину получается, что в случае удачи, мы сможем достичь экспорта технологичных товаров аж в целых полтора процента за каких-то восемь лет. Да, действительно «амбициозные» планы…
Академик Шафаревич ме смог ответить на вопрос: «Есть ли будущее у России?» С тех пор прошло больше десятилетия, но можно быть уверенным: никто из постоянно мелькающих на экране лиц не способен вывести страну из чиновно-воровского, даже грабительского морока и предложить ясную, четкую, неуклонно выполняемую программу развития отечества. Даже сама постановка такой задачи вызовет лишь усмешку у лиц, стоящих близко к телу правителя.
Я оптимист. Балбесие не вечно. Жизнь сама заставит, как уже не раз случалось в истории, заниматься всерьёз проблемами государства и людей, хотя бы из чувства самосохранения. Если со здоровым кретинизмом относиться к мессиям-самозванцам и гениям-самозванцам, то мы и не будем их жертвами. Не хватает пока самоорганизации, гражданской сознательности, активности, да и власть, напрягая все имеющиеся силы, препятствует положительным изменениям в обществе, но это – наживное. Пролетающий в вечернем небе самолёт заговорщицки подмигивает огнями.
29 декабря 2021 года
