Александр Сергеевич Акулов
Чужая вселенная. Слой хроноцикла
Композиция другая, чем в публикациях нулевых годов
# #
Вольный перевод с кси-крусского
#
Эти тексты сняты с контрольного стержня белитного регистратора. Сама пластинка с сюжетами растаяла в вихрях предпоследнего конца света.
К текстам добавлены популярные исторические очерки (ПИО), считанные с липтокристалла.
Стержень и кристалл хранятся в субвечной цикротеке: 4-я Д-сфера, 17-й градус оси, 16321-й предел.
Отличия даруемого ими бессмертия от так называемой подлинной жизни приборами не улавливаются.
Стоимость одной позиции —
2 000 000 000 000 (два триллиона) существований или
14 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 000 (четырнадцать кватердециллионов) мжулей.
Настоящее изложение рекламное. Оно сокращено медицинской цензурой, а потому не опасно для психейного здоровья. За дополнительную плату вы можете менять судьбу прототипов и историю.
ПРИОБРЕТАЙТЕ АБОНЕМЕНТЫ!
Посвящается
Крысомандриту Шестому
1. В стороне
…мира нет, и времени не существует. Не предавайтесь примитивным инстинктам! "Бегодул" – компас в море иллюзий! Покупайте повороты фортуны!
Высоколобые! Заключайте охолам-договоры на любые сроки! Охолам-договор – спасение от рутины! Не нужно каждый день одно и то же. Повторение – моральное самоубийство!
Упадок динамических искусств в Аркаполисе. В дзета-тронной столице исчезли бегуресконы. К чертям спиранофильтры и крукс-процепторы! Видеодромам – метаплазменную начинку!
Необъятная тишина в приемных Бюро тестов. Направо. Еще раз направо. Налево. Да. Иду в приемную несвободников. Третья дверь? О! Сюда. Я добровольный несвободник: истек срок договора. Еще налево. Спасибо. Благодарю. Несвободное общество? Как хотите. Да, на четыре года опять. С вами согласен… Впечатляет. И впрямь показалось, будто я шагал по приемным Бюро тестов. Чрезвычайно удобно. Кто потащится в такое пекло через город! Перестарались с придуманным климатом. Маньяку приснились пальмы и попугаи?! Ошибаетесь, мадам! Попугаи не резиновые, попугаи настоящие! Не портили вам прическу? Гм… Без прогулок обходитесь? И планета надоела… А кому-то надоели невесомости и трассирующие внеорбитальные долины.
Директору Домициллу – привет! Не имею понятия, что выбросила ваша рулетка. Ага, теперь вижу: остановилась. Замкнула. Некий каскад. Табло. Строка… Иллюзиодром? Динамические искусства? Хорошо, но причем непространственная геометрия? Не знаете? Ах, вот где сыр-бор! ЧС! Быть тому, все равно в Сентре застой.
– Как пройти на дром? Мне служебный вход. О-о! Настоящий пустырь. Живописная свалка. Эти "змеи", наверное, и есть допотопные спиранофильтры, а эти "амфоры" – те самые крукс-процепторы. Гм… гораздо интереснее, чем в музее спираноголографии. Травка зеленеет, индикаторы блестят.
…Ар двигался по набережной. В воздухе кружились поденки. Скоро их тела и крылья будут хрустеть под ногами прохожих. Когда-то точно так он шел в обратную сторону – на иллюзиодром. Первый визит туда. Поденок не было – конец каллироя, первые числа октавина. Тропические лианы источали дурманящие запахи. Растения успели вырваться из разбитой оранжереи. В отличие от пальм, их ждала гибель. Изредка звучали неприятные предупреждения:
ВНИМАНИЕ! ВНИМАНИЕ!
ГОТОВЬТЕСЬ!
ТРИ ЧАСА
КЛИМАТИЧЕСКОЙ ПРОФИЛАКТИКИ!
На иллюзиодроме Ведущий бродил по аппаратной, был недоволен, кричал:
– Гнать этих поэтов! Правильна мысль философа Блатона: "Пииты суть издержки человеческого материала, духовные сорняки".
Ведущий, расхаживая, мастерски огибал углы, выступы, перешагивал через КД- и МГ-кабели, но все же рисковал сломать ноги и шею. Низкое полутемное помещение захватило весь этаж. На полу и потолке мягкие тени. Агрегаты в серых блестящих чехлах – словно нераспакованные экспонаты выставки. Только у стены напротив – яркий свет. Работает устройство, похожее на архэ-модификатор. Ненавязчивые запахи мастик. По столу, справа от притормозившего Ведущего, плетется черепаха. Имитация или нет неясно. На то и иллюзиодром. Возможно, игра фотонов или электрино.
– Метаплазменная черепашка, – произнес Ведущий, – перетерпит очередной апокалипсис. Самое прочное в нашем мире – привидения… – Ведущий вдруг осекся, в его глазах сверкнуло подозрение.
– Зачем вам поэты? – чтобы замять неловкость, спросил Озов, не отрывая взгляда от черепашки. Она отыскала выход со стола и соскальзывала на полосатый чехол рядом стоящей установки.
– Они каскадеры, коровки, дающие спектры чувственности.
Отвлекшись от фразы Ведущего, Ар Озов представил вместо черепашки массу божьих коровок-поэтов, влачащихся по стеклу.
Черепашка сползала на наклонную поверхность чехла между свисающими складками. Что ей надо? В ее власти планировать легким перышком.
Вот тебе коровки! Вживаясь в иллюзиодром, Ар сындуктировал на ближайший экран лист растения, на него – группу тлей и черных муравьев, поедающих сладкие тлиные экскременты.
Знакомо? И в уме всплыло стихотворение из старого учебника:
На равнине Листа Зеленого —
расцветающий солнечный луч;
к водопою идут мои сестры,
как ходили всенебие лет.
На пригорках темнеют священники:
– Жертвуй мёду из солнечных сот;
за пустыней Озирис в бессилье
ключам дышащим
ищет проход.
Тем не менее, сколько Ар ни напрягал свою память, ему не удавалось вспомнить, в каком учебнике он видел эти строчки и когда он мог читать подобную ахинею.
Ведущий проигнорировал сюжет:
– Индукторы не ангелы небесные. Они мясорубки, перемалывают примитивные эмоции. А кому теперь нужны эмоции! Белый шум!
– Эмоции от поэтов? – удивился Озов.
– Я говорю о других индукторах. Поэты еще хуже: по звуковым каналам – завывания, по зрительным – ритмические волны.
Черепашка давно ковыляла по полу к работающему стенду – на свет. Не было возможности отличить ее от обычной черепахи.
– Через 50 лет это бессмертное создание сравняется по интеллекту с дошкольником, а через 240 перещеголяет любого нимфоида. У поэтов прогресса нет. Бывает, изобретут мистерию – у ассистентов волосы на голове стоят дыбом. Я сам однажды подумал, будто нахожусь в Зале чудовищ Музея жертв геноурбанизации. Так проняло.
Вглядевшись в неосвещенную часть площадки, Озов обнаружил четыре массивных агрегата. На них были надеты не чехлы, а жесткие сетки. Вверху сетки закручивались в алые додекаэдры.
– Тропоядерные пломбы, – указывая на додекаэдры, заметил Ведущий. – Они охраняют синтезаторы неспящих. Короткие иллюзионстримы здесь и делают.
"И ради сомнительного удовольствия минируют целый мегаполис! – поежился Озов и спросил:
– Короткие оттого, что…
– Оттого что у неспящих – двадцать тысяч вариантов виденности. Кто будет выбирать? Художники? Они не лучше поэтов. Хотел бы я знать, откуда эти мблеры вообще берутся. Помешались на суррогатах полимерной перспективы. Нормального варианта им мало, скрещивают несколько. После просмотра RM-фильмотирона зритель не в состоянии выйти из зала, путает правую и левую сторону, верх и низ – хуже слепого. Ему и поводыря недостаточно. А вестибулярный аппарат?! Полторы ундели[1] лечения!
– А-а! – дошло до Озова. – Не ваши ли художники устроили вернисаж "ПОРВЕМ ПРОСТРАНСТВО"? Неописуемый фурор!
– А мне зачем застывшие формы?! – обиделся Ведущий. – Могут передирать и в другом месте! Сломали лопатобородые два аппарата!
– А что за перископ? – кивнул Ар на вертикально поставленную трубу.
– Концентратор иллюзиодрома. Изготовлен Орденом неспящих, – Ведущий положил руку Ара на управляющий маховик с лимбами.
А в щели прибора?.. Живые роботы! Роботы двукрылые, четырехкрылые, шестикрылые…
Потрясенный, Озов перевел один из лимбов. Обозначилась надпись:
СССР
Красные и зеленые точки. Марь. Плотный, рассеивающийся лиловый туман. Еще тронул колесико. Гм… Города Евфрата, улицы Пальмиры, леса колонн среди пустынь великих. Далее. На диске, заменяющем планету, селение оцепеневших разумных кошек. Каждая кошка ростом с египетскую пирамиду. Далее. Ар сам в перископе. Ни иллюзиодрома, ни лимбов.
Озов наблюдает себя изнутри. Понимает: он ниппонец и прячется от опасности в горном кустарнике, ветви которого напоминают лозы винограда. И вот он же на втором этаже дома. Ниппонка забралась в террариум, соревнуется в церемониях с агломесками. Нечаянно повернулся к окну! Кого он видит! Эйхимбуркона!! Свистит округа. Озов или не Озов, осязающий себя герой выламывает полосатый шлагбаум (?) и протыкает эйхимбуркону мыслительный резервуар.
На шлагбаумах-шестах, как на ходулях, герой идет по тулову аэрооската, бежит от толпы эйхимбурконов. Почему-то на них зебристая форма игроков в пинг-понг. Проносятся сады, охраняемые гесперидами. Скрипит шлак, превращаемый в драгоценные камни на неисчислимых и затейливых садовых дорожках. Звенят фонарики-сновидения. Ар-герой минует кувшинное море, леса-щетки. А-а! Рванулась пасть летящего дракона. Притиснулась. Мир лопнул.
Через унделю на иллюзиодром явился чиновник из ЧС. Озов и Ведущий подошли к установкам неспящих – не к концентратору, а к бездействующим агрегатам под тропоядерными пломбами. Рядом стояло нечто в зелёном кожухе. Мощный штатив и хороших размеров шар на нем, отчетливо выдавали пространствосдвигатель.
Теперь синтезаторы будут ремонтировать без снятия пломб и вызова неспящих. Дело в правах Озова на включение сдвигателя… "Но в иллюзиях ли проблема?" – думал Озов. – Слишком зачастили на дром сотрудники из Сентра НГ.
* *
В воздухе расцветал парад поденок. Вода и дорога еще невинны. Отходил первый закат. Ар Озов брел вдоль набережной. Внезапно до Озова донесся нераспознаваемый грохот, наподобие грома на ясном небе. Возможно, это и был гром. Пройдя три шага, Озов заметил впереди фигуру Армагеддона.
Армагеддон обернулся. Ару показалось, что где-то глубоко за печалью искусственно выведенного человека сияет тайное довольство.
– Успешно провели итоговый эксперимент? – поинтересовался Озов.
– И да и нет, – всплеснул руками Армагеддон, – оставили неоконченным, – на левой руке Армагеддона не хватало двух пальцев.
– Два пальца, – ухмыльнулся он, – спасли Вселенную. Удалось вовремя пристопорить. Чтобы попасть в прошлое, нужно уничтожить настоящее со всем живущим.
– Но это совершают локально, – перебил Озов, поразившись своей банальности.
– Да, но образованная нами дыра в настоящем – начала расти, – на лице монстра мелькнуло ехидное лукавство.
"Таки не зря питомцам колб и пробирок дают имена венерианских тайфунов", – смекнул Озов.
Бывшие коллеги приближались к Сентру непространственной геометрии.
– Дыра растет и сегодня, хотя увеличение ее замедляется.
Глянув на корпуса научного сентра, Ар обомлел: половина восьмого этажа первого здания была срезана словно бритвой. Посмотрев внимательнее, Ар очутился в состоянии невероятном: над восьмым этажом возвышалась черная громада, сходная с циклопическим могильным камнем. Сверху громады, захватившей несколько этажей, мирно торчала башня с часами. Сосредоточиться Озову не дал Армагеддон:
– Черное прошлое, – почти пропел монстр, – отличный строительный материал для будущего. Абсолютно прочный. Сооружения из него нельзя разрушить ни тропоядерным, ни даже гравитационным взрывом.
У портика прохаживался некто, похожий на деятеля из Чистой службы. Узрев, как Армагеддон достает из кармана жетон, Ар небрежно махнул блестящей зажигалкой и уверенно открыл ту дверь, которая должна отворяться. Соседние забаррикадированы много лет.
Дальше следовал контрольный пункт. Ар миновал и его. Членистоногий контрьллер пробурчал неразборчивое и приложил клешню к лохендрию во лбу, пытаясь нечто вспомнить.
Армагеддон отстал. Малый из ЧС решил протестировать его жетон. Пока шло выявление личности Армагеддона, Озов прикурил своим "жетоном" плохонькую анимаретку. У боковой лестницы сильно намусорено. Брошенные кое-как лиловые изработанные парапризмы перемешались с рассыпанными пачками мнемокарт. Из них выбрался самозародившийся виртуальный котенок и потянулся.
Армагеддона всё не было. Озов включил винтовой эскалатор – выдвинулась гладкая плита цвета прессованной воды. Мгновение – и Ар видит знакомую табличку, но не на стене искомого сектора, а на входе в Лунный зал. Ничего странного, здание перекроила катастрофа!
Озов нажал кнопку. Загорелся экран. На нем – неизвестные безбровые охранники с недобрым взглядом. Что делать? Но вот их отзывают, и перед Озовым – детское лицо вечного аспиранта Да-Плютена. Препятствий нет, если не считать санитарных шлюзов с пылесосами, антибузами, ионными дюзами. Наконец сверкнула бронированная заглушка комнаты-сейфа. Озов вошел в святилище.
На столиках – армада флаконов с эликсирами, абиландами, притретонами, банки с орондой, кастандой, посвентой. Стакан с юпитерианским коктейлем гордо выделялся асимметричной формой.
Блеск и сияние ударили в глаза. Но Ар заметил робота Аметиста, лежащего на элегантной перине. Стало душновато. Давно Ар не вдыхал воздух с избытком криптона и ксенона! Ассистенты-телохранители кинули на Озова надменные взгляды и с ужасом уставились на озовские сандалии. Новые ассистенты в пошлых карнавальных масках, в манерах – напыщенность и пижонство.
Натянув для успокоения болванов ритуальные бахилы-пузыри, Озов приблизился: Аметист уплывал в область блаженных семимерных сновидений.
– Ты защитил степень вахмистра? – обратился Ар к Да-Плютену, ибо не забыл: простые работники науки не имеют права обслуживать отходящего ко сну робота.
И-и-и-и-и-и-и! Щелк!
Куда рухнул мир? Куда?[2]
Наверное, плирус не тем ребром прикручен. Но кому нужен дурацкий вахмистр! Гораздо лучше семимерные сны робота! Так! Кое-что поменяем. Луч плайзера едва не расплавил обшивку. Щелк! И-и-и-и-и-и-и-и-и! Узкая желтая полоса. Поворот. Ухнули в небытие три яруса.
Возник Большой ПИО.
* *
А этот ПИО больше подойдет для вундеркиндов. Кто захочет, может полистать Приложение на Ψ-345 или правильно вкрутить "плирус".
2. ИГРА СО СПИЧКАМИ
Летали подёнки, набережная подходила к концу. У маяка, недалеко от Сентра, Ар натолкнулся на Армагеддона:
– Успешно прошел итоговый эксперимент?
Интерес ясный. В самом деле! Варану под хвост эти годы?!
Мардопол
Два или полтора шага от формул Да-Плютена до триумфа-катастрофы, сколько в них от Аметиста неважно, долгий шаг – здесь мат. А если бы Мардопол не набрал студию вольного творчества из монахинь, не улепетнул потом с Суматры? Вылез полиплогический вопрос, психолический, психофизический – мифический. Роботам на смех! Аметист проверил у всех на виду нарочно: нет физического, нет биологического – одна психика и гекатомбы выдумкам. Но не описать, как в Пуа устраивают надзор за быстрыми снами… Иновремя и не надо получать: оно и так есть. Почти рядом, близок локоть, слишком близок. Мыльные пузыри времен друг в друге… Царство Пигмалиона, много Пигмалионов было до нас.
Вот теория заменительности Хризопраза, а вот – концепт релевантности Эвклаза, преконтер обратимости Аквамарина. И где ныне презнаменитые Цигельштейны, Дункельэкели и Штаубсаки?
Всплеск. Из желе экрана блеснули глаза Мардопола. Как он посмеялся над наивностью теоретиков: ваши Аметист с Да-Плютеном – Мефистофелюс с Фаустусом. Да, Пуа – сверхвеликая держава. Там могут всё, но не имеют права собственности на сновидения.
– Завтра?
– Да! Сегодня иллюзиодром.
Экран застыл.
А нескучное распределение обязанностей! Одни спят и, сами того не ведая, изготавливают снофильмы. Другие наслаждаются продуктом и всю жизнь бодрствуют! Даже каскадеры подобное не предоставят. Еще тот метод снять сливки и депонировать их.
Пусть и бежал Мардопол по вине неких фантазий – кто сомневается в утечке умов и языков! Ему ноль возмездия: в управлении Марса – родственник, в Межпланетной лиге – второй. А сорока геегодами ранее? Убили бы из-за угла или подсунули бы в клокомобиль престентную секс-мину.
Пуанские примеры
1. На Суматре всё шло без вопросов.
2. Сдвиги пространства связали с ментальной стряпней. Выдавали авансы наслаждения и восторга.
3. Пациент Б. выскочил из феноменального мира. Стимуляторы открепили. Пациент Б. не возвратился.
4. Включили психотерапевтическую установку "Або". Исчезли: установка, 35 пациентов, процедурная, приемная.
5. Возникли вопросы.
6. Перешли на фаршированные чувства, проливные восприятия, насадочные способности.
7. Пациенты К., Л., М. окуклились… Когда вывелись, никто ничего не понял: все они переменили пол на противоположный.
8. Астронавт О. вернулся из дипротического полета. Овеществился и назвал свою жену Мэшураву Машей и многое-многое переименовал.
Эксперимент
Неплохо посмотреть реатиновые записи. Купюр в них нет.
Мардопол (достает из кейса пакеты с черными кубиками). Хрононоситель – антрацит трехсотмиллионнолетней давности. Нефть надежней, но её грамм стоит полтора биллиона кавриков. Конечно, появится прошлое Земли, но не того участка гондира, мимо которого она проходит.
Аметист, Да-Плютен (хором). У-час-ток! Разве бывают в космосе у-час-т-ки?
Мардопол. Называйте, как хотите. Опять потчуй вас непространством.
Армагеддон (несколько раздраженно). А не проще ли взять носители в другом музее?
Мардопол. Да не украл я антрацит. Другой музей? Музей культуры? Соседние 6 миллионов лет просканированы! Окажемся в лапах Вечной цивилизации. На десять минут назад – пожалуйста! Можно и на день назад. А зачем? Будущее? У вас есть его носители? Если есть, спрашивайте разрешения у Дельф.
Мардопол расхаживает по комнате, что-то проверяет, оценивает. Помещение ему не нравится. Суматриец поводит ноздрями: станина уловителя времени пахнет краской. Он заставляет охранников еще раз отодвинуть от нее приборы.
Армагеддон бродит с нахмуренным и озабоченным лицом. В руке он держит прозрачный пакет с антрацитовым кубиком.
Аметист и Да-Плютен опасливо косятся на страшное нагромождение агрегатов. В этих трубках, радиаторах, энергоизлучателях, пляшущих огнях экранов и кнопок теоретики мало что соображают. Армагеддон оттесняет их от пульта, а суматриец выставляет вон за прозрачную ободисовую дверь, где толпятся сотрудники Сентра и журналисты.
Охранники разгоняют скопление народа за ней. Теперь там только Да-Плютен и два журналиста.
– Быть жертвами их прямой долг, – указывая на журналистов, бормочет Мардопол, – тем более они те же службисты, а собранная ими информация дойдет до людей через полвека.
На столике уловителя первый антрацитовый кубик. Запущены вспомогательные системы – кубик взмыл в центр сферы, повис в специальном типе макуума. Никакие внешние поля, кроме заданных, не достигнут антрацита: им понадобился бы путь в 900 миллиардов световых лет. Излучения самой сферы проникали в лабораторию почти мгновенно.
Суматриец отпрянул от установки и скомандовал. Журналисты нацелили камеры, Армагеддон снял предохранительный колпак и надавил рычаг. Кусок угля расцветился и слегка задымился. Пространство внутри сферы остеклянилось, по нему пробежали синеватые полупрозрачные волны. Зарябило в глазах, накинулось головокружение… Армагеддон усилил индукцию и утопил кнопку транскриптора психических предпозиций. В сверкающей сфере произошло нечто вроде взрыва. Уголь истратился. Понеслась какофония с доминирующим: "пу-бу-бу, пу-бу-бу, пу-бу-бу…" Ударил смрадный запах. Сфера сделалась илисто-серой, из нее хлынула зловонная жидкость: поверхность сферы детектировала во внешнюю сторону. Могло случиться наводнение.
Мардопол передернул структуроискатель: в зоне видимости открылись тускло освещенные неровности и пятна.
– Ночь. Перед нами озаренная луной растительность, – возгласил ближе всех стоящий к сфере суматриец, стряхивая тину с ботинка. – Сейчас коллега переведет на день.
Вскоре появился сквозняк, ударили незнакомые запахи. С минуту созерцали приятный утренний ландшафт, не похожий на рисунки палеонтологов. Ни озер, ни болот. Да, в предыдущий раз Армагеддону не повезло.
Ландшафт заволокло, он превратился в черную массу, безбольно вспыхнуло ярче солнца, из аппаратуры повалил дым. Чернота быстро чередовалась со вспышками. И суматриец совершил оплошность: разъединил рубильник. Конечно, звенящая в тьме света черная масса не рассеялась, начала угрожающе увеличиваться, но мелькания закончились. Ничтоже сумняшеся Мардопол перевел рубильник в прежнее положение, дым повалил еще сильнее.
Черная масса съела три агрегата. Пульт отключился. Выхода не оставалось – Армагеддон схватил энергорезак и направил его луч на транскриптор. Масса словно бы успокоилась. Армагеддон ударил по ней лучом, но луч отразился, обернулся черной нитью, режущей стены лаборатории впронизь… В зияние с криками "пу-бу-бу", "пу-бу-бу" устремилось откуда-то взявшееся страшное летающее существо, за ним – второе, третье… – целая стая. Это были не насекомые, не птицы, не ящеры! Армагеддон заметил: его пальцы стали одним общим с массой; оторвать было невозможно – перехватив другой рукой резак, он укоротил два из них.
Масса продолжала медленнее, но расти. По расчетам Аметиста, через несколько часов ее рост практически прекратится.
