Александр Санфиров
Вторая жизнь
С такими нехорошими мыслями я покинул кабинет директора.
Следующие два дня мама была озабочена тем, что она наденет на выпускной вечер. Батя даже ей несколько раз напомнил, что выпускной вечер не у нее, а у меня. Но это не особо помогло. Зато я одеждой не заморачивался. В этом вопросе пожилое сознание победило.
– Мама, не волнуйся, все нормально. Пойду в клешах и джемпере, обойдусь без костюма, – сообщил я маме. Та поморщилась, но ничего не сказала. Мои брюки, расклешенные на двадцать девять сантиметров, были подшиты молниями. В прошлом году я даже вшил в них колокольчики.
Но, готовясь к вечеру, все же их отпорол. После чего мама облегченно вздохнула. Видела бы она клеш Славки Свистунова, у того в штанины были вшиты лампочки, горевшие оранжевым цветом, а в кармане лежала батарейка, он вроде бы собирался в этих брюках появиться на вечер.
Утром первого июля я вышел из дома несколько взбудораженный. Этот день был особый, он знаменовал новый поворот в моей жизни. Конечно, было немало соблазнов пойти по старому пути, стараясь избежать ошибок, сопровождавших его. Но к чему это? При знании будущего и жизненном опыте я надеялся прожить вторую жизнь с большей пользой для себя лично. Мне хотелось просто жить, наслаждаться благами мира, а не сражаться с ветряными мельницами, борясь за чьи-то интересы.
Для начала годик до армии поработаю барменом, а там будет видно, чем заняться. Может, в МГИМО поступлю. Конечно, можно бы и уйти за рубеж, но жалко родителей. Им после этого не позавидуешь. Маму точно из КБ погонят, да и батя может работы лишиться. Нет, заграницу пока отложим.
На автобусной остановке я присел на скамейку. Ноги после вчерашнего восемнадцатикилометрового марша еще гудели.
«Отличный поход получился», – вспомнил я прошедшие дни. В поход нас ушло всего двенадцать человек. Шесть парней и шесть девчонок. Ну, почти как в прошлой жизни. Поэтому я не был удивлен малым количеством желающих провести вместе еще пару дней.
На берегу лесного озера мы быстро поставили несколько палаток и приступили к готовке. Пятнадцать бутылок вина ждали своей очереди на распитие.
Девчонки толпились у костра, а мы, усевшись на берегу, обсуждали, кто из девочек нам сегодня даст.
Я особого участия в диспуте не принимал, зная его итоги. Зато остальные бурно обсуждали этот вопрос и пришли к простому выводу: никто не даст.
Однако Юрка Петеляев вскоре обнаружил, что бутылки с вином исчезли, и все переключились на новую тему. Из терок с девчонками выяснилось, что вино спрятали они, боясь за свою девственность. Якобы мы напьемся и будем к ним приставать.
К ужину они, однако, расщедрились и выделили несколько бутылок на сегодняшний вечер.
Мы сидели у костра, пели песни, говорили о будущем. Пытались заигрывать с девочками.
Часам к одиннадцати на биваке появился Сережка Савельев, ушедший немногим раньше осмотреть берег.
Он подходил то к одному, то к другому парню и что-то шептал на ухо.
Я мысленно засмеялся, все шло как когда-то.
Подойдя ко мне, Сережка возбужденно зашептал:
– Слушай, Сашка, тут метрах в двухстах палатка, там две девки ночуют. Блядищи! Клеймо некуда ставить. Я уже вы…б одну. Когда девчонки лягут спать, пойдем туда. Наши все равно не дадут.
Я вздохнул про себя.
Сильно правильным мальчиком был в первой жизни. Поэтому предпочел полночи щупать Гоголеву и страдать от ломящей боли в паху, чем пойти и банально трахнуть ждущую именно этого женщину.
Хотя, подумав, понял, что таким брезгливым остаюсь и сейчас и меня нисколько не тянет к девушке, только что имевшей секс с другим парнем.
Зато стало окончательно ясно, что я этой ночью останусь в пустой палатке с Ниной Гоголевой. От одной мысли об этом перехватило дух.
«Спокойней, – говорил я сам себе. – Это просто не дают покоя гормоны, но ты же можешь их держать в узде».
Парни такими комплексами не страдали и около часу ночи свалили все, как один.
К моему величайшему удивлению, Нина оказалась не девушкой и с большим удовольствием ответила на мои порывы. Да так, что иногда пришлось ей закрывать рот, чтобы не проснулись девочки в соседней палатке.
«Вот придурок! – думал я о себе в течение следующего дня. – Это же надо было тогда всю ночь ползать по девчонке и не догадаться, чего она хочет. Черт! Даже сейчас стыдно. Ладно, хоть в эту ночь не оплошал».
Воспоминания оборвались благодаря подошедшему автобусу. Я ловким, отработанным маневром оказался у задних дверей, и набежавшая толпа сама внесла меня вовнутрь. Сжатый со всех сторон людьми, я, тем не менее, сумел освободить руку с зажатым в кулаке пятаком и передать его за билет.
После нескольких остановок в автобусе стало свободней, и я начал пробираться к выходу, поглядывая на часы.
Когда зашел в кабинет Натальи Петровны, та заметно расслабилась.
– Ну, слава Богу, появился, – сказала она с облегчением.
– А что так? – поинтересовался я.
– Да Генка Виноградов на работу не вышел, – зло ответила директорша. – Наверно, ему опять нос расквасили, боксеру хренову.
– А что, он здесь уже работает? – поинтересовался я. Генку я знал. Боксеры занимались в Доме физкультуры вместе с нами, борцами-вольниками. За те три года, что я занимался, мы все перезнакомились. Гена был старше меня года на три-четыре и очень гордился, что работает барменом в ресторане «Северный». В прошлой жизни именно его рассказы заставили меня думать о такой работе. Но мне казалось, что он перешел в шашлычную гораздо позднее.
– Да вот, взяла на свою голову, – сообщила Наталья Петровна. – Надеюсь, ты боксом не занимаешься?
– Не занимаюсь, – честно ответил я, тронув занывший бок со сломанными на соревнованиях в прошлом году ребрами.
– Надеялась, что он тебя немного поднатаскает в этом деле, – пожаловалась женщина. – Пришлось Лену Сафонову за стойку поставить. Сегодня ей будешь помогать, она тоже не Копенгаген в этой работе, и попробуйте не справиться!
Тут она нахмурилась, окинув меня взглядом:
– Саша, ты что, собираешься в таком виде работать?
Я улыбнулся:
– Ну что вы, Наталья Петровна. Конечно нет.
Открыв портфель, принесенный с собой, вынул оттуда отцовский костюм черного цвета, атласную манишку, белую рубашку и галстук-бабочку, Костюм, правда, был мне немного маловат, но другого пока не имелось.
– Надеюсь, у вас есть утюг в наличии, – спросил я у женщины, смотревшей с открытым ртом на мои манипуляции.
– Да, конечно, пойдем в подсобку, девочки тебе погладят, – придя в себя, сообщила та.
Перекинув костюм через руку, я отправился вместе Натальей Петровной в подсобку.
Две развалившиеся на стульях девицы, увидев нас, моментально затушили сигареты и вскочили.
– Я вас сколько раз, мать вашу, предупреждала, не курите здесь! – заорала директорша, наливаясь краской. – И вообще вы в зале должны быть!
– Простите, Наталья Петровна, – пискнула кучерявая пышка с выпирающими буферами. – Но клиентов пока нет, мы тетю Настю попросили предупредить, если кто появится. И Ленка в баре за стойкой возится.
– Смотрите, в последний раз предупреждаю, уволю на хрен, вам сто раз сказано, где можно курить, штрафы пожарным за вас платить не собираюсь, – буркнула директорша. – Этот молодой человек будет у нас работать учеником бармена. Зовут его Александр Сапаров. Познакомитесь в процессе работы. – Наталья Петровна повернулась к толстушке. – Бахирева, поручаю погладить ему костюм. А ты, Зоя, пока введи его в курс дела. Саша, если что непонятно, спрашивай, не стесняйся. Потом зайдешь ко мне, распишешься в журнале инструктажа и техники безопасности.
Сказав все это, Наталья Петровна посчитала свою миссию выполненной и отправилась к себе.
– А ты ничего, симпатичный. Говорят, Петровна тебя комсоргом хочет сделать. Ей в тресте уже все мозги выели по этому поводу, якобы комсомольская организация не работает, – выпалила одним духом Бахирева, почти упершись в меня своими формами. – Ну, давай сюда костюмчик. Где, интересно, такое старье выкопал?
– Вполне нормальный костюм, – отозвался я, – всего-то ему три года.
И тут же подумал, что еще огребу от мамы за костюм по полной программе, когда та обнаружит его отсутствие в гардеробе.
– Кстати, тебя как зовут?
– Меня звать не надо, – сообщила пышка. – К кому мне хочется, я сама прихожу. А вообще, я – Зина.
Девушка прижалась ко мне мягкой грудью, видимо пытаясь смутить. Но я только ехидно улыбнулся. Она сама засмущалась и, выхватив костюм из рук, направилась к столику, со стоящим на нем утюгом.
Вторая официантка, спокойно взиравшая на нас, сообщила, что ее зовут Зоя, и предложила:
– Пойдем, пока посетителей нет, я тебе все здесь покажу, познакомлю со всеми работниками. С Гиви Амвросиевичем ты уже знаком, я заметила.
Все же она тоже не удержалась от любопытства.
– Ты правда к нам после десятого класса пришел?
– Ну да, – коротко ответил я.
Видимо, девушке хотелось спросить еще что-то, но мой лаконичный ответ этому не способствовал.
И мы начали свою экскурсию.
В варочном цехе я увидел Гиви, но тот сейчас был занят, мариновал гору мяса, поэтому только приветственно махнул рукой да, вытерев пот со лба, пригласил зайти после обеда.
Тетя Настя оказалась въедливой старушонкой, гардеробщицей, вознамерившейся узнать про меня все, вплоть до родни до седьмого колена. Еле удалось от нее отвязаться.
Когда же увидел Ленку Сафонову, меланхолично протирающую барную стойку, то понял, что пропал.
Высокая, с меня ростом, натуральная блондинка с голубыми глазами страдальчески водила тряпкой по полировке. Меня буквально распирало от желания помочь ей, натереть стойку до зеркального блеска.
Только ехидный взгляд Зои помог привести свои чувства в норму…
«Вот это харизма! – восхищенно подумал я. – Что такая девушка тут делает и почему я ничего не знаю о ней из прошлой жизни? Вроде заходил в шашлычную не один раз, а ее никогда не видел».
И тут меня осенило.
«А о бабочке Брэдбери ты слыхал, мудак? Конечно, президент в Америке пока тот же. Но конкретно в этой шашлычной все идет по-другому с того момента, как ты здесь появился».
Я вышел из ступора и зашел в бар, оформленный гранитом под пещеру. Помещение было небольшим, в нем стояли пять массивных деревянных столиков с креслами и несколько высоких стульев рядом со стойкой. На полках разнообразия не присутствовало. Бутылки «Столичной» водки перемежались коньяком и грузинскими винами. Апельсиновый и мятный ликер заканчивали ассортимент напитков. А вот венгерская кофемашина, сразу заметно, была совсем новая. Но не работала. Сбоку на столике лежал потасканный магнитофон «Яуза», в котором крутилась катушка ацетатной пленки. Из магнитофона доносились невнятный голос Ларисы Мондрус, пела она «Тумбалалайку».
Увиденное меня не впечатлило.
«Ужас! И это только что открытый бар! – подумал я. – Да еще в столичном городе!»
Через секунду я допер, что таким бар кажется только для меня. Для неискушенного советского человека шестидесятых годов здесь вполне уютно и даже роскошно.
Пока оглядывал свое рабочее место, Зоя подошла к Лене и они тихо болтали, иногда пересмеивались, поглядывая на меня.
– Чем займемся? – прервал я вопросом их увлекательную беседу.
Отложив тряпку, Лена вздохнула, тонкая материя платья обрисовала грудь идеальной формы, и у меня язык прилип к заднице. Слов не было, от слова совсем, и встало все, что могло встать. Хорошо, что в моих широких брюках было много места.
Мое внимание к грудной клетке Лены не осталась незамеченным. Девчата переглянулись.
– Ну, я вас оставляю, – сообщила Зоя. – Вы тут без меня сами разберетесь. Народ стал появляться, работать надо.
Когда мы остались вдвоем, я не сразу пришел в себя, собираясь с мыслями.
«Старый козел, не можешь справиться с эмоциями, – мысленно ругал я себя. – Увидел симпатичную девушку и растаял».
Однако подсознательно понимал: дело в другом. Симпатичных девиц я встречал и до этого. Но сейчас меня как кувалдой стукнули по голове. Возможно, мне неожиданно встретилась половинка, предназначенная судьбой. И оставалось только надеяться, что у этой половинки возникнут такие же чувства ко мне.
Все же я сумел собраться, моя растерянность продолжалась недолго.
Поздоровавшись, я начал обсуждать с девушкой, как мы будем работать, пока не появится Гена Виноградов.
В это время в кабинет Натальи Петровны зашла официантка Зоя.
– Ну, как тебе мальчишка? – сразу спросила директорша.
– Вроде хороший паренек, спокойный, явно не хулиганистый, – сообщила Зоя. – Представляете, запал на Ленку с первого взгляда, уставился на нее, как баран. Конечно, на нее многие внимание обращают, но чтобы вот так, остолбенело встать и разглядывать, никогда не видела.
– Да что он видел, этот паренек? – усмехнувшись, заметила Наталья Петровна. – Девчонок в классе и больше никого. А тут такая краля. Эх, где мои семнадцать лет, – грустно вздохнула она.
– Ой, Наталья Петровна, не надо ля-ля, – фамильярно заметила Зоя. – Гиви Амвросиевич, мужчина в самом соку, с вас глаз не сводит.
– Знать бы еще точно, почему он это делает, – задумчиво пробормотала директор себе под нос, когда Зоя покинула кабинет, обслужить появившихся посетителей.
«А с Ленкой я, наверно, ошиблась, не надо было сегодня к ней парня на помощь посылать, как бы Валера Тараканов вечером здесь скандал не затеял, – подумала она. – Жаль, что вышибалы до сих пор у нас нет. Не дай бог Таракан приревнует, опять милицию придется вызывать. А потом на шару мусоров опять придется поить».
Но дальше размышлений дело у директорши не пошло. Как обычно, понадеялась она на русский авось.
Во второй половине дня поток посетителей, желающих приобщиться к кавказской кухне, увеличился. В баре тоже потихоньку прибавлялся народ. За столиками курили все, дым волнами поднимался к потолку. Жужжавший в форточке вентилятор создавал только шум, пользы от него особо не было.
Мне это жутко не нравилось, но глупых вопросов о вентиляторе я не задавал. Насколько я понял, Гена Виноградов не задумывался о своем здоровье, хотя сам тоже не курил и к тому же пока еще тренировался.
И вообще, после изучения меню и калькуляции коктейлей я понял, что никому до бара дела не было и сейчас он представляет собой золотое дно, стоит только приложить к нему руки. Первым делом я включил в сеть кофемашину, ею не пользовались с открытия, ожидая мастера. Но что такое кофеварка шестидесятых годов для продвинутого пользователя вроде меня. А вот зерновой кофе был великолепным, арабским мокко. Когда по бару разнесся его аромат, у стойки сразу нарисовалась небольшая очередь.
Если бы не я, Сафонова сегодня точно оказалась бы в пролете. Мне оставалось только ржать про себя, когда увидел, как она наливает водку в мерный стаканчик ровно по черточке, соответственно калькуляции и составу коктейля. А потом дрожащей рукой добавляет пару кусочков льда, льда ей, видите ли, жалко! Ха-ха!
Для меня, хоть я до этого и не работал в торговле, было ясно, что такая дотошность приведет к тому, что вечером при внутренней ревизии у нее получится приличная недостача, которую придется возмещать из своего кармана, или разбавлять коньяк водкой, а водку водой, чтобы не платить самому. Но такой зубр, как Наталья Петровна, просечет эту комбинацию на раз-два. А уж о дополнительных доходах можно даже не мечтать.
Поэтому пришлось встать за стойку самому и заняться приготовлением коктейлей. О насадках на бутылки здесь никто не знал, поэтому разливать напитки приходилось осторожно.
«Блин! Первым делом, надо где-то насадки раздобыть, – думал я. – Потом вентилятор нормальный потолочный. И с музыкой что-то решать. Скорее заменить этого монстра. Потом пластинки, ленту магнитофонную нормальную, лавсановую прикупить. Черт, наверно, придется ехать в Питер».
После четырех часов двери шашлычной были закрыты, и в них была выставлена табличка «Мест нет». У дверей сидела баба Настя и сразу закрывала двери за выходящими людьми. Для шестидесятых годов да и для следующих двадцати это было в порядке вещей. Хочешь в ресторан – заказывай место заранее, иначе будешь стоять часами у дверей в надежде, что освободится пара мест.
– У нас что, нет вышибалы? – между делом успел удивиться я. – Вечером же тут полный бардак будет.
Но тут меня отвлекла от работы Наталья Петровна. Подойдя, она сделала смущенное лицо и сказала:
– Саша, тут такое дело, тебе нет восемнадцати лет, и на сегодня ты уже отработал. Но у меня будет большая просьба: поработай, пожалуйста, до закрытия. Я уже поняла, что Лена не справится.
Она хитро улыбнулась и подмигнула мне.
«Однако! Директорша у нас ушлая баба, моментом фишку просекла, – подумал я. – Когда только успела заметить мою работу, вроде в баре не появлялась».
– Без проблем, Наталья Петровна, – бодро ответил я. – Я тут подумал о некоторых изменениях в работе, хотелось бы завтра с вами о них поговорить.
– Конечно, Сашуль, обязательно поговорим, признаться, ты меня сегодня поразил. Ты точно нигде не стажировался до этого момента? – поинтересовалась она.
После того как я заверил ее, что сегодняшний день для меня первый в такой роли, директорша, недоуменно пожав плечами, удалилась, не забыв сообщить, чтоб после закрытия мы были готовы по-быстрому отчитаться за сегодняшний день.
Все шло неплохо, пока около семи вечера во входные двери не начали громко стучать.
Вскоре они открылись, и до меня донесся голос бабы Насти.
– Ой, Валера, здравствуй, соколик. Леночку решил навестить? Ну, проходи, проходи, она сегодня в баре работает с мальчиком новеньким.
– Каким еще на хер мальчиком! – прозвучал в вестибюле пьяный голос. – Я б… п… покажу б… всяким уе…ам, куда они должны пойти.
Сразу после этого спича в бар ворвался крепко сбитый, плечистый парень.
– Это ты, пацанчик, к моей бабе клеишься? – с порога заорал он.
Ленка, собиравшая посуду на поднос, поставила его на столик и пошла навстречу своему хахалю.
– Валер, ну перестань, это же просто работа, нас Наталья Петровна сюда отправила.
Однако парень не успокаивался. Отстранив девушку, он продолжил свои угрозы.
– Ты, шнурок! Слушай сюда. Весь город знает, что я проспект Ленина держу, а ты, дерьмо сраное, у меня девку уводишь!
Тут в бар зашли двое его друзей и стали успокаивать. Говорили они громко, не обращая внимания на окружающих.
– Таракан, перестань, сейчас Авдеева мусоровоз вызовет. Опять вечер пропадет. Пошли лучше посидим, а этому утырку после одиннадцати рыло начистим.
Они все-таки увели своего приятеля и уселись в общем зале. И пока не очень шумели.
Бледная Ленка предложила мне уйти от греха домой и не нарываться на неприятности.
Я действительно подумывал так и сделать. Но потом решил кое-куда позвонить. Звонил я из кабинета Натальи Петровны, заодно уточнил у нее, не нужен ли нам вышибала.
Та сначала не поняла, но, послушав разговор, даже решила остаться и посмотреть на моего кандидата.
Ближе к девяти часам в дверь черного хода уверенно постучали. Я стоял за стойкой, когда ко мне прибежала взволнованная директорша.
– Саша, ты кого пригласил! Там же бандюга настоящий стоит. Горилла! Я помню, как-то раз с ним в автобусе ехала. Так все там дрожали от страха.
Поняв, про кого она говорит, улыбнулся.
– Наталья Петровна, не переживайте, это наш будущий вышибала.
Пройдя к задним дверям, я уверенно открыл запор. Директорша благоразумно спряталась за мной, когда в двери шагнул гигант, похожий на юного Валуева. Его лицо пересекал уродливый шрам, а уши были в старых переломах. За ним зашел еще один здоровяк, на голову ниже, но в плечах почти такой же.
По-моему, Наталья Петровна была близка к обмороку.
Тут гигант добродушно прогудел:
– Санек, ты действительно тут работаешь? А то я шел и все сомневался: может, кто-то так надо мной пошутил? А где Геныч? Он сегодня не работает?
Это был наш супертяжеловес, борец-классик Вова Сякин. Абсолютно бесталанный, добродушный увалень. Наш тренер большей частью возил его на соревнования для морального подавления соперников, что часто удавалось. Увидев такого громилу, многие теряли самообладание.
Звонком мне посчастливилось его застать на тренировке. Когда я кинул взгляд на его спутника, мастера спорта по вольной борьбе Рифата Зиганшина, Сякин развел руками:
– Понимашь, Риф слышал наш разговор и увязался за мной, он тоже не прочь подработать вышибалой. Ты уж прости меня, балбеса. Мы еле-еле у Лебедева отпросились. Сам знаешь, он с тренировок никого не отпускает, мы отговорились, что тебе помощь нужна.
Наталья Петровна, слушая наш разговор, расцветала на глазах.
– Мужчины, вы действительно согласны работать у нас? – спросила она, придя в себя.
Рифат задумчиво почесал лысеющий затылок:
– Это, дамочка, будет зависеть от зарплаты…
– Ну, товарищи, – уже бодро продолжила она, обретя уверенность, что ее никто не собирается убивать или насиловать. – Вы сможете работать через день, ужинать за символическую оплату, а насчет заработной платы, я подумаю, из каких ставок буду ее платить. Сами понимаете, официально вы будете совсем не вышибалами. Так что прошу вас подойти завтра в удобное для вас время.
Когда мы остались втроем, Вова спросил:
– А сейчас что от нас требуется?
– Да ничего особенного, тут парнишки совсем края потеряли. Надо их в себя привести.
Сякин ухмыльнулся:
– Интересно сказанул, края потеряли. Никогда не слышал. Ну, пошли. Найдем им края и все остальное.
Когда в зал из дверей зашел хмурый Вова Сякин и, остановившись, обвел взглядом сидевших в нем посетителей, все разговоры разом оборвались.
Вова, аккуратно отодвинув люстру в сторону, прошел в зал, цепляя потолок бритой макушкой, и гулким басом спросил:
– Санек, так, кто тут шумел?
Те, на кого падал взгляд его, изуродованного шрамом лица, быстро опускали головы, надеясь, что шумел кто-то другой.
Я кивнул на троих парней, сидевших за крайним столиком.
В это время в зал зашел Зиганшин, габариты у него были не сякинские, но тоже будь здоров.
Они оба уселись за указанный мною стол, зажав Тараканова с двух сторон.
– Ты вообще понял, придурок, на кого наехал? – ласково спросил Зиганшин.
– А чо, я вроде никого не трогал и вообще спортсменов не касаюсь, – заюлил сразу протрезвевший Валера. Он моментом понял, кто с ним сейчас разговаривает.
Сякин нахмурился, и даже мне, знающему его, как облупленного, реально стало страшно.
– Тогда чего ты моему товарищу по сборной всякую х…ню нес, дерьмом обозвал? За слова отвечать полагается, – прорычал он.
Как троица не обделалась прямо за столом, не представляю. Но сидели они тихо-тихо. Сидевшие за соседними столиками мужики быстро свалили покурить. Случайно получить по голове никто не желал.
Приятели Тараканова тоже навострили лыжи, но я вовремя успел скомандовать:
– Сидеть!
Парни рухнули обратно на скамейку.
– Так мы, того, не знали, что он боксер, – пытался оправдаться Тараканов.
– Не боксер, а борец, призер чемпионата республики, между прочим, – поправил его Зиганшин. – Ты ему, гнида подзаборная, только на один удар, понял? Нашел на кого прыгать.
Он повернулся ко мне:
– Санек, нам этих мудил бить западло, от них уже попахивает. Они, по-моему, все поняли и больше так не будут. Ведь не будете?
Троица единогласно закивала.
– Не будем, не будем.
– Ну и отлично, – воскликнул Рифат. – А сейчас валите отсюда и учтите, что с завтрашнего дня мы тут стоим на дверях.
Парни, счастливые тем, что им не досталось люлей, вскочили и хотели забрать бутылку водки со стола.
– Со стола ничего не брать, – тихо сказал Зиганшин. Бросая ненавидящие взгляды на нас, троица скрылась в дверях.
Когда они исчезли, Рифат также тихо сказал мне:
– Забирай водяру в свой бар. Сам знаешь, нам нельзя. Анатолий Владимирович узнает – нам пи…ц. А вот шашлычка мы бы с удовольствием отведали, ты как, Вова, не против?
– Не против, – пробурчал вечно голодный Сякин. Недаром ему на сборы выдавали двойное количество талонов.
Оставив их за поеданием шашлыков, принесенных улыбчивой Зиной, я вернулся за стойку.
Лена, с красными от слез глазами, насыпала кофе в кофеварку. Увидев меня, она шмыгнула носом и, прижавшись ко мне, снова заревела, обливая слезами мою манишку.
Посетители, сидевшие у стойки, с любопытством наблюдали эту сцену. Я неловко погладил девушку по голове.
– Леночка, перестань, никто твоего Валеру не тронул, – попытался ее успокоить.
– А лучше бы тронули! – вскликнула Сафонова. – Он ко мне уже дней десять пристает, прямо с открытия. Каждый вечер приходит. Ужас как надоел! Наталья Петровна два раза милицию вызывала. Так он на следующий вечер, как штык, снова здесь. Откуда только деньги берет. Хотела заявление на него написать, так участковый сказал: «Елена Сергеевна, такое заявление принять не могу, вот если бы он вам угрожал или, скажем, ударил, тогда мы бы дело завели. А он просто тебе симпатию свою высказывает. Не можем же мы человека арестовывать за то, что в любви признается».
Тут она зло добавила:
– А мне его любовь до фонаря. Конечно, если Валерка так бы к дочери участкового приставал, тот его точно посадил, а я же не его дочка.
Я понял, что излияния могут длиться долго, и хотя мне было приятно чувствовать прижавшуюся ко мне высокую девичью грудь, я отправил девушку в бытовку привести себя в порядок.
Оба моих приятеля быстро расправились с шашлыками и засобирались домой. Но перед этим зашли попрощаться.
Зиганшин, подавая руку, сообщил:
– Знаешь, Санек, а ты здорово изменился. Я тебя видел последний раз в начале июня, когда ты с Лебедевым разговаривал, пацан пацаном. Месяц всего прошел, ухватки мужика настоящего появились. Откуда что взялось?
– Точно, – авторитетно подтвердил Сякин. – До нас с Рифатом никак не доходит, как ты ловко всех развел. В драку сам не полез, сообразил нас вызвать и повернул так дело, что все довольны, кроме твоего Таракана. Хотя он тоже доволен, по мордам не получил. А уж Лебедев как будет доволен – пока нас провожал, сто раз повторил: вы там, ребята, осторожней, посуды не наломайте, а если кого бить придется, то очень легонько, в четверть силы. А я разве так могу?
Сказав длинную для него фразу, Вова засмеялся, показывая свой кулак размером с голову ребенка.
По правде, мне было приятно слышать эти слова. Парни ни на мгновение не усомнились в том, что я вызвал их не из-за того, что испугался хулиганов, а поступил как взрослый ответственный человек, чтобы решить этот вопрос кардинально. Да еще нашел им неожиданный приработок.
Ребята ушли, оставив меня в задумчивости. Оказывается, изменения в моем поведении для окружающих очень заметны. Недаром на выпускном вечере я пользовался таким успехом у девочек. Благодаря длинному языку Галины Васильевны они все знали, где я буду работать. Надо сказать, у них моя будущая работа не вызвала такого неприятия, как у взрослых. И мои акции у них заметно выросли. По крайней мере, все, кто меня приглашал на танцы, обещали заходить в бар на «огонек».
Я в это не особо поверил, но все же отметил для себя.
Время приближалось к одиннадцати, Лена, попудрив носик, готовила коктейли запоздалым посетителям, а у меня имелась более ответственная работа. Собрав пустые и полупустые бутылки, я, щелкая косточками счетов, определял, сколько заработали мы для советского государства, а сколько для своего кармана.
По итогам выходило не очень. Рубля по три нам с Леной удалось срубить. Но если еще посчитать практически целую бутылку коньяка и бутылку водки, которые я пущу в дело завтра, то для первого раза у меня все хоккей.
А в том, что клиентура не получает в коктейле десять – пятнадцать граммов водки или коньяка, ничего страшного, побольше льда – и все в порядке, или сухим вином заполировать. Главное, товарищи, – не наглеть! И не зарываться.
Думаю, сегодня Наталья Петровна ожидает от нас недостачи и приятно удивится ее отсутствию. Надеюсь, что она даже обрадуется. Не придется ей объяснять простодушному комсомольцу, что надо делать, чтобы работать без убытков и с прибылью.
Я рассчитывал, что попаду домой ближе к часу ночи, но оказалось, что для развозки работников имелся транспорт. Потрепанный пазик подъехал как раз к закрытию. Мы в это время докладывали Зое о своих достижениях. Наталья Петровна с Гиви Амвросиевичем покинули нас уже в девять вечера. Зоя, как профорг и опытный работник, видавший виды, быстро проверила мои подсчеты, слегка удивившись отсутствию недостачи. Но ничего не сказала. Засим все было закрыто, обесточено. После чего мы шустро полезли в автобус. Меня, как живущего на окраине, завезли домой последним.
В квартиру я зашел почти в двенадцать часов. Сразу, как меня «уговорили» поработать до закрытия, я отзвонился маме. Поэтому она не сильно беспокоилась. Но все же не спала и сидела на кухне, желая меня накормить.
– Ну что, доволен? – ехидно сказала она, глядя на меня. – Сам себе работу нашел, так что не жалуйся теперь.
– Да я и не жалуюсь, – был мой ответ. – Кстати, ужинать я не буду, боюсь, у меня пузо треснет, так мяса нажрался.
– Ну-ка дыхни, – приказала мама, – я слышала, в кабаках трезвыми не работают.
Я дыхнул, и она разочарованно вздохнула.
– Странная ты женщина, – сообщил я маме. – А мне, к примеру, говорили, что в конструкторских бюро тоже керосинят да еще и интрижки устраивают.
Несмотря на то что на кухне было темновато, мамины покрасневшие щеки выдали ее раздражение.
– Ты на что намекаешь, поганец? – завопила она, забыв, что батя видит десятый сон.
– Да ни на что, – пожал я плечами, – в ресторане, между прочим, работают такие же советские люди, у них есть семьи, дети, а ты их скопом в алкаши записала.
– Ого! – воскликнул отец, заходя на кухню. – Сашка политинформацию матери читает. А ты чего разоралась? – раздраженно спросил он у жены. – Сын с работы пришел, трезвый, вон бидончик принес, наверно, что-то стырил!
– Ничего я не тырил, а купил, – ответил я.
– Это на какие шиши? – воскликнула мама.
– На свои, на какие еще.
– Хватит вам, – прервал нашу беседу батя, – что там у тебя в бидоне?
– Шашлык, Гиви Амвросиевич мне оставил, – буркнул я.
Через минуту мой отец увлеченно ел шашлык прямо из бидона, даже не подогрев.
– Это я вовремя встал, – сообщил он, когда съел половину содержимого. – Эх, хорошо ара готовит!
– Да не ара он, а грузин, – поправил я.
– А какая на хрен разница, – сообщил батя. – У нас все равны: что грузины, что хохлы, даже евреи. Нынче все мы русские.
«Это точно, – подумалось мне, – через пару-тройку лет Леонид Ильич об этом объявит на всю страну. Единый советский народ, понимаешь. И самое смешное, что люди поверят. Хорошо помню, сам искренне верил в эту лапшу. Даже с ушей не стряхивал.
Вот спроси меня сейчас, кто учился в твоем классе, дети каких национальностей? Да мы об этом понятия не имели. Никому до этого дела не было. Прошло всего двадцать три года, и начали увлеченно резать друг друга».
