Александр Санфиров
Шеф-повар Александр Красовский 1

Свадьба и проблемы вокруг нее

Несмотря на раннее утро, на улице уже стояла жара. Я прекрасно знал, что она простоит до сентября. Зато люди вокруг об этом не подозревали и во всю наслаждались неожиданным теплом в конце мая.

Мне радоваться не хотелось. Предстоящие двести километров по пылящей грунтовке не настраивали на бодрый лад.

– Радуйтесь, радуйтесь, – бурчал я про себя, – скоро дождя просить начнете, а его почти до конца сентября не будет.

Народа в автобус набилось битком. Водитель брал всех подряд с билетами и без оных.

Ехать в тесноте пришлось до Ленинградской области. Там в Вознесенье вышла почти половина пассажиров, поэтому оставшиеся вздохнули свободней. Но от вездесущей пыли спасения все равно не было до самой Вытегры. В отличие от предыдущей поездки, ко мне никто не приставал. Наверно, из-за жары пассажирам было не до любопытства, все сидели молча, обмахиваясь, кто газетой, кто журналом.

Зато, когда вышел из автобуса на Вытегорском автовокзале, даже теплый ветерок показался прохладным.

Помахивая чемоданом, я отправился по уже знакомому маршруту.

На мой стук дверь сразу открылась. Оттуда выглянула невысокая, круглолицая, симпатичная женщина, нисколько не похожая на Люду.

Она, отряхивая руки от муки, вопросительно глянула на меня.

– Здравствуйте, Галина Михайловна, будущего зятя примете? – улыбнулся я.

– Ты Саша? – неуверенно спросила она.

Я кивнул, и будущая теща резко засуетилась.

– Ой, да что же мы в дверях стоим, проходи скорей в дом, сынок.

Она пропустила меня в коридор и зашла следом.

– Сашенька, ты, наверно, устал с дороги, присядь, отдохни, а я как раз с пирогами закончу, – сообщила она и торопливо загремела противнями.

Пока я сидел на диване, Галина Михайловна расспрашивала меня о родителях, о службе в армии. Чувствовалось, что дочь ее в неведении не держала. Однако, о планах на будущее, о предполагаемой свадьбе вопросов не задавала.

– Сглазить, что ли боится, – даже подумал я в один момент.

Отвечая на многочисленные вопросы будущей тещи, я критически смотрел на ее суету.

– Мда, как-то нерационально она использует противни, – скептически подумал я. – Да, и начинку делает неправильно. И тесто, похоже, перекисло.

Конечно, мне хватило ума свои соображения держать при себе. Это с мамой, за несколько дней, что я провел дома, мы успели несколько раз поругаться, по поводу готовки. Ей то я говорил откровенно, что думаю по поводу того, или иного блюда. Кончилось это тем, что мне было предложено самому заняться варкой и жаркой, что я, и делал последние два дня до отъезда.

Через некоторое время меня накормили пирожками с капустой и рыбником с сигом. На вкус они оказались неплохими, хотя до моих явно не дотягивали.

Узнав, что Люда придет только около девяти вечера, а Николай Васильевич в шесть, я решил пройтись по городку до районной больницы, где она дежурила.

Народа в рабочий день на улицах было маловато. Но на меня никто внимания не обращал. Все же город, не деревня, где все приезжие на виду.

Двухэтажное здание больницы заметно было издалека. Около ее гаража, стояли три медицинских уазика-буханки с открытыми настежь дверями. Водители, сидя в тени, увлеченно играли в карты за самодельным деревянным столиком и матерились через слово.

Я поздоровался и спросил:

– Мужики, как на скорую пройти.

Водители оторвались от карт и уставились на меня.

– А чо, тебе там надо? – спросил, на вид, самый молодой из них.

– Мне бы Люду Струнину увидеть. – сказал я.

Двое из водителей засмеялись.

– Ты же Степик хвастал, что всех Людкиных кавалеров разогнал, – обращаясь к молодому, сказал один из них. Затем повернулся ко мне и пояснил:

– Видишь ту дверь зеленую, туда заход, Людмила Николаевна сейчас там с больным разбирается, Генку Шарапова только что привезли, тяжелый, зараза, кил сто весит, если не больше.

Я поблагодарил и направился к двери, а за спиной водители продолжали смеяться.

– Хм, оказывается, здесь у меня соперники были и не один. Наверно Людке пора памятник ставить, раз меня дождалась, – размышлял я по дороге.

В кабинете никого не оказалось. Зато из-за двери с надписью перевязочная доносились стоны.

Я не утерпел и заглянул туда. В кабинете на кушетке беспокойно лежал голый по пояс багроволицый мужчина, он периодически охал, держась рукой за левый бок. Пожилая санитарка сидела в углу на стуле, ожидая распоряжений. А у столика с инструментами возилась Люда.

Увидев меня, она радостно улыбнулась, но, почти сразу махнула рукой, чтобы я вышел.

Выйдя в пустой кабинет, я уселся у подоконника и начал любоваться видом из окна… Люда появилась из перевязочной минут десять спустя.

– Не понимаю, что с больным, – пожаловалась она. – Позвонили час назад, сказали, мужчина в магазине упал и кричит от боли, за бок держится. Мы его сюда привезли, я анальгин с димедролом сделала, а боли не проходят. А ему все хуже, сегодня день такой заполошный, один хирург в Подпорожье уехал на конференцию, а второго никак найти не можем. Изольда Витальевна, наш терапевт приходила, ЭКГ сняла, сказала моего ничего нет, ищите хирурга.

А где его искать, понятия не имею. Сейчас промедол больному сделала, может тот снимет боли?

– Люда, можно мне посмотреть больного, – спросил я.

Зачем? – удивилась та.

– Ну, ты же знаешь, мама у меня врач, видел я всякого, может, что в голову придет.

Утопающий, как говорится, хватается за соломинку, Люда согласилась.

Я, одев халат и взяв фонендоскоп, зашел в перевязочную. Лишь только глянул на выбухающие межреберные промежутки слева, все стало ясно.

Но все же проверил себя, выслушав и проперкутировав легкие.

Сомнений не было у больного напряженный пневмоторакс. Как он его заработал, было не очень понятно, синяков и прочих следов травм я не обнаружил.

На всякий случай спросил, работает ли рентген, но получил ответ, что уже полгода, как тот сломался, а денег на ремонт нет.

– Люда, у вас хотя бы аппарат Боброва есть? – спросил я.

– Где-то был – ответила Люда, – А зачем он тебе?

– Увидишь, – сообщил я.

Несколько минут Люда с санитаркой лазили по шкафам, но все же отыскали аппарат, представляющий собой банку с крышкой.

Я вел себя так уверенно, что Люда выполняла мои распоряжения безропотно.

Заменив клапан в банке на новый, вырезанный из резиновой перчатки, я взял стерильную резиновую трубку и троакар с канюлей.

Под невинным предлогом попросил Люду куда-нибудь отослать санитарку. После всех приготовлений Люда все еще не понимала, что я хочу делать. Но когда она увидела, что я заставил больного сесть и вогнал ему в бок толстую иглу, подсоединенную к трубке, то невольно охнула.

Сразу после этого в банке, наполненной водой до половины, в такт дыханию появились обильные пузыри воздуха. Через минуту больной порозовел, а еще через несколько блаженно растянулся на кушетке.

– Кайф! – выдохнул он. – Ни х… не болит. Зае…ь, Спасибо доктор. – он с чувством поблагодарил меня после чего почти сразу заснул.

Еще бы, чего не заснуть после анальгетиков и двух кубиков промедола. Везет нынешним медикам, можно спокойно делать наркотики больным, без риска загреметь лет на двадцать в лагеря.

– Ну, как-то так, сказал я скромно. – Принимайте работу. Напряженный пневмоторакс купирован. Можно больного принимать в хирургическое отделение, когда хирурга найдут, пусть думает, что с ним дальше делать.

Когда мы вышли из перевязочного кабинета, Люда сразу начала меня ругать сердитым шепотом:

– Саша, ты меня так напугал, думала, умру, когда ты больному троакар поставил. Почему-то я считала, что по нему кровь из легкого струей пойдет. Как вообще ты догадался, что случилось с больным? Знала бы, что ты собираешься делать, ни за что бы не согласилась. Фуу… до сих пор не могу в себя придти. Всю трясет.

– Я же в это время думал о ином. О том, что в это время можно спасти больного и не сесть после этого в тюрьму, или не получить от него миллионный иск за потерю здоровья. В том времени, откуда я появился, мне бы даже в голову не пришла идея заниматься лечением пневмоторакса без соответствующей лицензии. А здесь никому до этого дела нет.

Мы не успели поговорить и несколько минут, как в кабинет зашел молодой мужчина лет тридцати и недовольно спросил:

– Людмила Николаевна, что тут у вас стряслось. Изольда Витальевна кричала в трубку, что я пропал, а меня по всему городу ищут. Я же записку оставлял, что огород буду копать. Чего сложного было меня найти?

– Никакой записки у нас под стеклом нет, Игорь Иванович, можете сами посмотреть, – ответила Люда.

Доктор, а это явно был хирург, глянул бумажки, убранные под стекло, лежащее на столе и, не обнаружив своей записки, недоуменно пожал плечами и распахнул дверь в перевязочную.

– Вижу, вы тут без меня успели разобраться, – заметил он, разглядывая спящего больного и пузырьки, все еще появляющиеся в банке с водой. – Неужели Изольда пунктировала? Она же трусиха страшная.

Я легонько дотронулся до плеча девушки.

Та правильно поняла мой намек.

– Я сама пунктировала, Игорь Иванович. Все, как в учебнике пропедевтики написано. У мужчины развился выраженный болевой синдром на фоне напряженного пневмоторакса, ничем снять не могли, даже промедолом. Поэтому и ждать вас не стали.

– Понятно, – задумчиво сказал хирург. – Ладно, понаблюдаем до завтра и отправим с утра в Подпорожье на рентген, надо посмотреть, как легкое расправляется, да и диагноз уточнить. А ты Люда, молодец, все грамотно сделала.

Тут он обратил внимание на меня.

– А что тут делает незнакомый, молодой человек в медицинском халате?

Люда покраснела.

– Это мой жених, он только сегодня приехал. Вот пришел посмотреть, где я работаю.

Хирург улыбнулся.

– Ясненько, ну, ладно, сидите, воркуйте, голубки, – сказал он ехидно и ушел в отделение.

До восьми вечера больше вызовов не случилось. Где-то в половину восьмого на работу в ночь пришла сменщица, полная пожилая женщина. Она тоже оглядывала меня сверкающими от любопытства глазами, но особых вопросов при мне не задавала.

Когда мы вышли из дверей больницы, жара уже спала. Ветра практически не было, только легкий комариный звон нарушал вечернюю тишину.

Санитарные машины уже были поставлены в гараж, лишь одна машина скорой помощи оставалась у крыльца.

Ее водитель, Степик, как его называли коллеги, сидел на скамеечке у входа и задумчиво курил.

Увидев нас, он резко вскочил и подошел ко мне, поглядывая по сторонам.

Подойдя вплотную, он тихо предупредил:

– Длинный, не знаю, откуда ты взялся, но если будешь вокруг Людки ходить, я тебя урою.

Мне от слов тощего паренька, почти на голову ниже меня, стало смешно. В большей степени из-за того, что моя будущая жена была немалого роста, почти сто восемьдесят сантиметров, я и то был немногим выше. А этот Степик, наверно, доставал ей чуть выше плеча. Оказывается, не мне одному нравятся высокие женщины.

Люда не слышала, что водитель мне сказал, потому, все еще беседовала через дверь с напарницей. Но, увидев, как мы разговариваем, сразу закричала, сбегая с крыльца.

– Степан, ты, что опять хочешь драку устроить. Смотри, на этот раз я молчать не стану, сразу вылетишь с работы.

– Да, я чо, я ни чо, я б… на х… только познакомиться с новым человеком, хотел, кстати, кем он тебе приходится? – неуклюже оправдываясь, спросил водитель у Люды, выкинув окурок на землю.

– Муж, это мой, понял!? – гордо сообщила девушка и, взяв меня под руку, направилась в сторону дома, увлекая меня за собой.

– Наконец, смена закончилась, – сообщила Люда немного погодя. – Еле дождалась. Никогда еще время так не тянулась. Санчик мой, я такая счастливая, Ты просто не представляешь!

А я и не представлял. Шагая рядом с любимой, девушкой, злился на себя. Хотя, что злится то? Ну, не может быть у личности семидесяти лет эмоций, как у двадцатилетнего, даже если она заперта в молодом теле. Хотя гормоны действительно бушевали.

Поэтому, как только мы свернули в проулок, ведущий к дому, то сразу начали целоваться.

– А помнишь, наш мостик на Неглинке, – спросила Люда, наконец, отстранившись от меня. – Мы там так же целовались.

– Конечно, – ответил я. – Приедем в Петрозаводск, обязательно повторим.

Рассмеявшись, мы в обнимку продолжили наш путь.

В доме ярко светились все окна. Нас явно заждались.

Хлебом солью меня не встретили, но уже в коридоре начали обнимать. Особенно старался будущий тесть. Наверно, смерти моей хотел. Увидев его, я понял в кого Люда такая высокая. Никогда не считал себя маленьким, но рядом с Николаем Васильевичем мои сто восемьдесят пять сантиметров не котировались. Огромная глыба двухметрового роста, вот как он мне представлялся.

Тесть тоже с интересом меня разглядывал.

– Ну, что с виду парень крепкий, – выдал он, наконец, свое суждение, хотел добавить еще кое-что, но был прерван супругой.

– Коля, не задерживай человека в дверях. Видишь парень, стесняется, а ты тут силой мериться начал. Лучше бы в комнату пригласил, у меня уже все готово.

Действительно, стол уже был накрыт. Видимо, Галина Михайловна после того, как я ушел, время зря не тратила и провела его с пользой на кухне.

Среди полных хрустальных салатниц, тарелок с пирогами и котлетами одиноко возвышалась бутылка шампанского.

Люда убежала переодеваться, а я присел за стол в компании Николая Васильевича, Галина Михайловна скрылась в той же комнате, что и Люда.

Будущий тесть наклонился, сунул руку под стол и вытащил оттуда початую бутылку водки. Посмотрел на меня и, приложив палец к губам, разлил ее по двум стограммовым стаканчикам. Бутылку снова убрал под стол.

После этого наколол себе соленый огурец на вилку и, шепотом сказав:

– За встречу! – Одним махом кинул сто грамм себе рот.

Ну, что мне было делать? Не отказываться же от первой рюмки.

Вот только я не стал брать огурец, а наколол вилкой крепенький, соленый груздочек, махнул сто грамм, а потом аппетитно захрустел грибком.

На голодный желудок водка сразу ударила в голову. Николай Васильевич, по-моему, уже причастился до нашего прихода и был не в меру словообилен.

В это время в комнате, где переодевалась Люда, шел следующий диалог.

– Люда, я думаю, что постелю вам с Сашей в Витькиной комнате. А мы с отцом ляжем на кухне, чтобы вас не стеснять. Дело то молодое, – предложила Галина Михайловна.

– Мама, как ты можешь такое предлагать, – зарделась дочь. – Постелешь нам вместе после свадьбы.

– Дурочку то из меня не делай, – сообщила мама. – Это ты отцу можешь сказки рассказывать, а меня не проведешь. Думаешь, не знаю, чем вы тут неделю назад занимались, вся комната малофьей провоняла, и простыни я тоже считать умею.

От этих слов дочь покраснела еще больше и стыдливо опустила глаза.

Они еще немного пошептались о своем, о женском и, хихикая, вместе вышли в большую комнату.

Галине Михайловне хватило одного взгляда, чтобы оценить диспозицию.

– Напоил, как есть, напоил парня! Коля, я же тебе говорила, не доставай водку. – С упреком сказала она мужу, пока тот удивленно таращился на нее.

– А что тут пить? – сказал он, показывая на две пустые бутылки. – Для настоящих мужиков, это как два пальца об асфальт.

Все еще проблемы

Да, наверно я зря поддался на провокацию Николая Васильевича. Совсем вылетело из головы, что нынешнее мое тело совсем не то, что давешнее. Там с весом 110 килограмм, можно было составить ему достойную конкуренцию.

А здесь пришлось позорно слиться уже во втором раунде. После второй стопки, в голове зашумело еще сильней, и окружающее начало расплываться в глазах. Остатков соображения, впрочем, хватило, чтобы отказаться от очередной стопки.

Будущий тесть и не настаивал. Пробормотав что-то вроде того, что слабая молодежь нынче пошла, зато ему больше достанется, он успел выпить еще пару стопок, прикончив вторую бутылку. Стол одной стороной был придвинут к стене, и когда я под него глянул, то обнаружил, вдоль стены выстроились еще три непочатых бутылки Столичной.

– Надо срочно, что-то сожрать, иначе засну, – подумал я и потянулся к тарелке с котлетами.

Именно в этот момент из комнаты вышли мама с дочкой, наивно оставившие меня на попечении своего мужа и отца.

Галина Михайловна что-то громко сказала, но мой мозг уже не очень понимал, о чем это она. Положив на тарелку гору оливье и три котлеты, я усиленно работал ложкой.

После того, как очистил полную тарелку от салата с котлетами, Галина Михайловна заботливо положила в нее большой кусман студня, от которого так несло свежим чесноком, что в моей голове произошло некоторое прояснение. И я стал более нормально воспринимать окружающее. По крайней мере, понял, что рядом со мной сидит Люда в очень плохом настроении.

– Людочка, – обратившись к ней, сказал я заплетающимся языком. – Не сердись, так получилось. Налей мне кофе, пожалуйста.

Та хотела, было встать, но вмешалась теща.

– Сиди, сиди, – забеспокоилась она. – Я сама кофейку, сгоношу.

– Ух, ирод, бестолковый! – выхватила она из рук мужа очередную бутылку. – Хватит водку жрать.

– Не любят меня здесь, – вздохнул Николай Васильевич и, поднявшись, направился в другую комнату, задевая притолоку.

– Слава богу, Если ляжет, то до утра не проснется, – облегченно вздохнула его жена. – Завтра рабочий день, пусть отдыхает.

После кружки кофе в глазах еще больше прояснело, и наша беседа приняла осмысленный вид.

Галина Михайловна сообщила, что взяла на работе отгул, чтобы завтра сходить со мной в паспортный стол, мало ли какие там возникнут проблемы с пропиской, она все-таки ответственный квартиросъемщик.

– Саша, пропишут то тебя быстро, – вкрадчиво начала она. – А вот регистрацию брака после заявления в ЗАГС надо будет месяц ждать. Люда уже сказала, что вы собираетесь уехать в Петрозаводск, А целый месяц ты, чем заниматься будешь?

– Мама! Как тебе не стыдно! – воскликнула Люда. – Саша всего несколько дней, как из армии вернулся, а ты его уже работать отправляешь.

– Люда, успокойся, – я ласково прижал девушку к себе. – Мама все правильно говорит. Деньги никогда лишними не бывают, я так и планировал этот месяц работать. И даже знаю кем.

– И кем? – обе собеседницы вопросительно глядели на меня.

– Санитаром на скорой помощи, – улыбнулся я. – Люд, ты сама недавно жаловалась, что дураков нет идти в санитары на семьдесят рублей. А мне на месяц, самое то. С тобой и будем дежурить.

Люда явно обрадовалась после моих слов.

– Саша, ты здорово придумал, я уже полгода одна с водителем езжу. Если тяжелого больного надо нести, приходится кого-нибудь искать.

Галина Михайловна обрадованной не выглядела.

– Наверняка, у нее были свои планы на наше будущее. – догадался я.

Моя догадка вскоре подтвердилась.

– А у нас в РайПО, – сказала та нейтральным голосом. – Скоро освободится ставка водителя на машину хлеб развозить. Петрович в сентябре на пенсию уходит, а в автошколе, как раз идет набор на учебу на категорию Б и Ц. Я с председателем РайПО в очень хороших отношениях и с ДОСААФ тоже… – И она многозначительно замолкла.

Люда сразу поддалась на провокацию.

– Саша, а может, ты пойдешь учиться на водителя? разве плохо права получить? И никуда не надо будет ехать. Мы пока здесь с родителями поживем, а мне через год-два главный врач обещал комнату в общежитии.

Услышав предложение Галины Михайловны, я даже немного протрезвел.

– Хм, вообще неплохо права получить, вот только оставаться жить с Людкиными родителями себе дороже. Такая теща все мозги выест заботой, а тесть с бутылки каждый день будет начинать. А главное никаких перспектив. Нет уж, на хер, на хер.

– А знаете, Галина Михайловна, мне ваше предложение нравится, ну, плане учебы на водителя. Когда вы говорите, учеба должна начаться? – спросил я.

– Вроде бы с пятого июня, – неуверенно ответила та. Не ожидала Галина Михайловна моего быстрого согласия. Ну, а я прикинул, чтобы время зря не терять, можно и учиться в автошколе. Главное, чтобы денег хватило на все. Мне тут несчастному попаданцу, пока ни одной плюшки не прилетело. Все сам, да сам. Вагоны разгружай, если денег хочешь.

Мы с разговорами посидели еще часик, выпили бутылку шампанского под мерный храп Николая Васильевича и стали собираться ко сну.

– Я вам в Витиной комнате постель застелила, – как бы между делом сказала Галина Михайловна. Люда при этих словах густо покраснела. Мне тоже стало неловко.

– А что, дело молодое, вы только дверь плотней прикройте, – посоветовала теща и с горой подушек направилась в дальнюю комнату.

– Ты иди, ложись, – шепнула Люда. – Я позже приду, помогу маме убираться, да посуду перемыть.

Посетив укромное заведение, я отправился в нашу спальню. Та представляла собой маленькую комнатушку, вмещавшую в себя кровать и небольшой столик с книжными полками над ним. Все стены были заклеены черно-белыми фотографиями культуристов, Биттлз, и прочих музыкантов. Видимо, брат Люды был довольно продвинутым пацаном в Вытегре. Меня же черно-белые десятые копии с копий не впечатлили. До цветных плакатов Бони М и других звезд оставалось еще много времени.

Кровать уже была застелена. Раздевшись, я уселся на нее и пружины моментально отозвались громким скрипом.

– Оказывается, у моей будущей тещи, извращенное чувство юмора, – подумал я. – Да нас с улицы будет слышно, не то, что в доме. Придется перебазироваться на пол, там, по крайней мере, доски не скрипят.

Когда Люда зашла в комнату, я сразу прошептал:

– Осторожней, не запнись, я на полу лежу.

Между стеной и кроватью места было не очень много, но для нас двоих вполне хватало. Так, что постельное белье вместе с матрацем перебазировалось туда.

– Ты зачем на пол улегся? – также тихо спросила Люда.

– А тебе не понятно?

– Понятно, – хихикнула она и зашуршала сорочкой.

Под одеяло ко мне она залезла уже обнаженной.

Ласковые слова привычно слетали с моих губ, я даже не задумывался над ними, за многие годы семейной жизни это вошло в кровь и плоть. Так же, как остался выработанный рефлекс не называть женщину в кровати по имени. «Любимая, моя хорошая, единственная, ласточка, птичка», но только не имя. Всегда есть риск назвать не то. А зачем портить настроение любимой женщине. Тем более, сама Люда в порыве страсти меня ни разу не назвала, ни Сережей, ни Петей и никаким левым Васей.

Да молодость, есть молодость. Заснули мы уже под утро. Никто нас специально не будил, но, когда Николай Иванович начал собираться на работу, пришлось вставать и нам.

– Тесть, несмотря на две вчерашние бутылки, был свеж, как огурец. Побритый, помытый он сидел за столом и весело приветствовал наше появление:

– Ого! Вот и молодежь подтянулась. Как ночевали? Когда мне внука ожидать?

– Тьфу, на тебя старый! Язык твой без костей! – воскликнула Галина Михайловна.

Вообще то, тесть был совсем не старый, сорок два года разве это возраст?

– Санек, – уже серьезно он обратился ко мне. – Слышал, ты до армии токарем работал, может, к нам на судоремонтный завод пойдешь, токарей у нас не хватает, если на сделку сядешь, двести рублей будешь в месяц иметь. Я, конечно, как сварщик, больше зарабатываю, но и стаж у меня о-го-го.

Да, насели будущие родственники со всех сторон, так им хочется меня при себе оставить, – подумал я, и тут мне пришла в голову одна идея.

– Николай Васильевич, думаю, время еще есть, сходим с вами на завод, посмотрю, что да как. Хотел спросить, а мангал вы сможете сварить на работе?

Тесть горделиво улыбнулся.

– Струнин сварит все, что сваривается, и твой мандал тоже, А что это за херотень и на кой х… она нужна?

Спросив у Люды тетрадный листок, я нарисовал чертеж мангала и коптилки на ножках и отдал листок тестю с пояснениями для чего все это нужно.

Николай Васильевич уточнил, какой толщины нужно железо и, услышав ответ, сообщил:

– Сделаю, не вопрос. Сегодня вряд ли получится, а завтра к вечеру будут готовы. У нас обрезков такого размера, как грязи, даже у кладовщика просить ничего не надо.

Обговорив все вопросы, я приступил к завтраку. После ночных затрат, есть хотелось не по-детски.

Хоть Галина Михайловна и сказала, что на сегодня взяла отгул, оказалось, что без своей пекарни она не может прожить и дня. Поэтому нам придется перед походом в паспортный стол, зайти к ней на работу, чтобы проверить, как там идут дела без заведующей.

Люда, слушая нашу беседу, вдруг заявила, что одна дома оставаться не хочет, ей скучно, поэтому она идет с нами.

В связи с этим наш выход задержался на час. Для меня это было вполне привычно. Зато Галина Михайловна поглядывала в мою сторону с удивлением, видимо, терпение не входило в достоинства ее мужа.

Все-таки, Вытегра небольшой городок, поэтому дела здесь делаются быстро, даже пешком. В милиции Галине Михайловне пришлось писать заявление на согласие на прописку. Молодая девица в милицейском мундире с сержантскими нашивками поинтересовалась причиной, по которой меня прописывают, узнав, что я женюсь, вопросов больше не задавала. Покончив с приемом документов, она забрала мой паспорт и сообщила:

– Я отнесу документы на регистрацию и подпись, а вас, Александр Владимирович прошу пройти в одиннадцатый кабинет.

– Интересно, что еще им надо, – думал я, шагая по темному коридору.

Открыв дверь в кабинет, я невольно прикрыл глаза рукой, контраст между темным коридором и залитым солнцем кабинетом, был слишком резок.

Убрав руку, я увидел сидящую за столом молодую женщину – капитана милиции. Накрашенные яркой помадой губы приветливо мне улыбнулись. Грудной голос с мурлыкающими нотками спросил:

– Вы, по какому вопросу, молодой человек?

Да, будь на моем месте именно молодой человек, он бы уже начал бекать и мекать при виде черноволосой красавицы.

Но я то, не такой, я заметно старше и на меня такие штуки уже не действуют.

– Девушка из паспортного стола просила зайти к вам, – спокойно сообщил я.

Мурлыкающие нотки из голоса ушли, видимо капитан поняла, что ее чары здесь не работают.

– Да, я провожу беседы с уволенными в запас ребятами, – заметно суше сообщила она. – Вот вы, молодой человек, не хотели бы пойти к нам в милицию? Подумайте, это очень перспективная работа. Мы вас направим на учебу в школу милиции, если вы покажете себя, то может идти вопрос об учебе в высшем учебном заведении притом поступление без конкурса. После двух лет работы возможен перевод в ГАИ. Как вы на это смотрите?

– А почему вы о досрочной пенсии не сказали? – улыбаясь, спросил я.

Женщина звонко рассмеялась.

– А ты интересный мальчик, – продолжая улыбаться, сказала она. – Смысла нет, о пенсии рассказывать, никому из вас она пока не интересна. Кроме тебя больше никто этим вопросом не задавался. Так понимаю, что в милицию ты не пойдешь?

– Правильно понимаете, – ответил я. Мы распрощались, я отправился к паспортистке за документами.

– Для чего тебя в одиннадцатый кабинет вызывали? – пристали ко мне обе спутницы сразу.

– В милицию звали работать, – вздохнул я.

– Ты согласился?

– Нет.

– Ну и зря, надо было соглашаться, – в один голос заявили мама с дочкой.

– Блин! Да что же это такое! Все хотят за меня решить, куда идти и что делать. А вот хрен вам всем, буду поваром и точка, – думал я, направляясь с Людой в сторону загса.

Галина Михайловна давно нас оставила, умчавшись в свою пекарню, как будто там без нее не справятся.

В загсе никаких неожиданностей не произошло. Скучающая в тесной комнатушке пожилая женщина дала нам бланки заявлений. Подозрительно глянула на меня и, пробормотав:

– Совсем ведь мальчишка, – потребовала паспорта.

– Регистрация брака будет второго июля в 11 часов, прошу не опаздывать. Если вдруг передумаете, прошу сообщить заранее, – сухо сообщила она, отдавая назад паспорта.

Когда мы вышли на улицу, Люда с радостным визгом кинулась мне на шею. Видимо, поцелуям у дверей загса никто не удивлялся, поэтому на наши объятия никто не обращал внимания.

Закончив с поцелуями, мы отправились в сторону дома.

Я потянул Люду в сторону спальни. Но та покачала головой.

– Мама скоро придет, надо обед разогреть. Можешь переодеться, если хочешь.

– Вот так и обламываются мечты, – подумал я, скидывая в спальне пропотевшую рубашку и одевая свежую. Какая-то несообразность царапнула глаз, когда я посмотрел на себя в зеркало. Глянув внимательней, я понял, что кубики пресса выделяются рельефней, чем было несколько дней назад. Но после того, что случилось со мной, ранее это была такая ерунда, что я даже не заморачивался этим обстоятельством.

Тем не менее, покрасовался еще немного, напрягая мышцы и поворачиваясь в стороны. Еще не так давно смотреть на себя было не очень приятно. А кому приятно на себя смотреть в семьдесят лет?

– Собой любуешься? – раздался насмешливый голос Люды. – Тебе армия на пользу пошла, вон мышцы, какие нарастил.

Она подошла ближе и положила ладонь мне на грудь. Я привлек девушку к себе и начал целовать.

– Ладно, я согласна, пошли скорей, пока мама не пришла, – зашептала она мне в ухо, щекоча его горячим дыханием.

На обед теща так и не появилась, молодец, понимающая женщина. Поэтому мы пообедали без нее, а немного погодя отправились снова в город. Надо было зайти в больницу, в отдел кадров, а также в автошколу, узнать, сколько будет стоить учеба.

В отделе кадров моему визиту особо не обрадовались. В принципе, местная кухня была понятна. Если бы Люды не было рядом, мне просто сказали, что свободных ставок санитаров нет. Но Люда была со мной, и такого при ней говорить было нельзя. Ведь она и ее коллеги катались вдвоем с водителем, а ставки санитаров занимали левые люди.

Поэтому завкадрами отфутболила нас к главному врачу.

Дальше я действовал уже из спортивного интереса.

– Люда, не вздумай ему говорить, что собираешься увольняться через месяц. Лучше вообще молчи, говорить буду я, – первым делом пришлось предупредить девушку.

Главный врач сухощавый лысоватый брюнет лет сорока встретил нас приветливо. Усадил за стол и внимательно выслушал.

Он тоже бы с удовольствием послал бы меня в известное место, и если бы знал, что Люда будет увольняться, так бы и сделал. Но не получилось. Пришлось ему, сделав приличное выражение лица, поставить визу на моем заявлении: «Принять на работу».

Поблагодарив, мы отправились обратно к кадровичке. Та удивленно глянула на подпись главнюка после чего взяла у меня паспорт, военный билет и трудовую книжку и приступила к оформлению.

– Саша, ты так внушительно разговаривал с Евгением Федоровичем, что я испугалась, его у нас все боятся, даже главная сестра перед ним на цырлах ходит – уже на улице призналась мне Люда. – Я тоже так хочу научиться.

– Какие твои годы, милая, научишься, – ответил я с улыбкой.

– Не смейся, несчастный! – Люда замолотила меня по спине своими кулачками. – Мы с тобой с одного года.

Мне очень хотелось сказать, что ты, милая, через несколько лет свой возраст, вслух называть не будешь. Но удержался, зачем портить настроение девушке, годы и так бегут очень быстро.