Дубровский – Александр Пушкин

Сегодня великий день нашей отечественной литературы, сегодня 6 июня – 06.06 – 66, а, если их перевернуть – будет 99. А, если составить 66 и 99 в один осмысленный ряд, то получится… Пушкин. Да, сегодня день рождения нашего Великого Классика – 6 июня 1799 года (по новому стилю, разумеется), а тогда это было 26 мая, так что поэт у нас получился и весенний, и летний одновременно, тёплый в любом случае. И, само собой разумеется, если сегодня писать рецензии, то на произведения Александра Сергеевича, для себя, по крайней мере, я выношу именно такое определение. Для праздничной рецензии я выбрал «разбойничью», как сам автор иронично её определял, повесть «Дубровский».Все же, Пушкина стоит перечитывать в более зрелом возрасте. Я не против того, чтобы читать Александра Сергеевича в детстве, я же написал именно – перечитывать. Несколько лет назад я получил ни с чем не сравнимое удовольствие, перечитав крупную пушкинскую прозу «Капитанскую дочку» и «Дубровского». Когда-то оба этих произведения мы изучали в школе, писали по ним сочинения, но под чутким руководством учителей литературы ускользало очарование пушкинского языка, не казалась чем-то особенным изысканная простота сюжетов, а пушкинские тексты не терпят сторонней назидательности при знакомстве с ними, насколько бы больше было ценителей пушкинской поэзии и прозы, если бы не стандартные уроки литературы по из года в год переписываемым методичкам, Нет большего врага у Пушкина, да и у любого другого «школьного» классика, чем, переставшая работать над собой, самодовольная своим правильным «всезнанием» учительница литературы.При самостоятельном перечитывании, ты открываешь , казалось бы, знакомое произведение заново, восхищаешься художественной сухостью пушкинского языка, четкой выстроенности сюжета, не отягощенного параллелями и философскими отступлениями. Пушкина можно назвать самым успешным минималистом в нашей прозе, вот чье творчество является идеальным воплощением гениальной формулы Сент-Экзюпери: «Художник не тогда знает, что он достиг совершенства, когда нечего добавить, но когда нечего больше отнять».Проза Пушкина настолько художественна, и в то же время практична (информативна), что из неё просто нельзя без общего ущерба для текста выбросить ни строчки, в нашей литературе к нему по этому качеству был близок, пожалуй, только Гоголь. Но это и не удивительно, ведь Гоголь считал себя прямым учеником Пушкина.Что же касается этого романа, то его незаконченность каким-то странным образом только дополняет его, тот случай, когда прозрачность наброска стоит прописанности монументального полотна. Возможно, причиной тому некоторая неопределенность направления, балансирующая между романтизмом и реализмом, и незаконченность образа главного героя позволяет варьировать разные варианты его будущего.В романе Пушкина узнаются сюжетные линии многих других произведений, но это не свидетельство пушкинского заимствования, а, скорее, переосмысления. Без дополнительной оптики в образе главного героя можно различить реинкарнацию «шервудского стрелка» Робина Гуда. Да и сам Пушкин имел именно его в виду, когда презентовал свой незаконченный роман как «разбойничий». В любви Дубровского и Маши – представителей враждующих семей, угадываются мотивы шекспировских «Ромео и Джульетты». А в отказе Маши последовать за Дубровским, потому что она уже поклялась князю Верейскому, проглядывает еще одна пушкинская героиня – Татьяна Ларина с её «но я другому отдана, и буду век ему верна».А еще сюжетная линия ссоры двух лучших друзей из-за недоразумения, и последовавшая за этим судебная тяжба чем-то напоминают основу сюжета гоголевской повести «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем». Кстати, написал её Гоголь в 1834 году, когда он тесно общался с Пушкиным, известно, что Александр Сергеевич регулярно подкидывал сюжеты молодому другу, я не помню, что где-то читал о подсказке по сюжету этой повести, но такого варианта исключать нельзя.Напоследок хотелось бы сказать о критике Анны Ахматовой, которая считала «Дубровского» неудачей Пушкина и нереализованным коммерческим проектом а стиле а-ля Вальтер Скотт, безумно модном тогда. Возможно, в словах Анны Андреевны и есть доля истины, но Пушкин все равно перехитрил всех, он ведь так и не закончил роман, даже название ему придумывали редактора-издатели, и в своем незаконченном виде, повторюсь, роман обрел оригинальную целостность и остался совершенно пушкинским творением, без всяких там а-ля под кого бы то ни было.

Удивительно и необычно обнаруживать в себе любовь к Пушкину. Не вдруг, а вот сейчас, в реальном времени, наблюдать возрастающую приязнь к нему как к писателю, а не к монолиту культуры, «нашему всё», которого если не любить, то почитать предлагается со школьной скамьи. Этакий символ, дедушка Ленин и товарищ Сталин. Имя нарицательное, которое всем оскомину набило. И вдруг – бац! – оказывается, что Александр Сергеич мне-настоящему очень и очень по душе. Классик остаётся «классиком», но становится ещё и «писателем» в числе других своих собратьев в мировой литературе. Его можно осознанно любить. Как будто глыба тает. Командор оживает и приходит в гости. Медный всадник цокает на заднем дворе, а Пимен сидит рядышком и пишет «ещё одно, последнее сказанье».Причём, Пушкин прозаический. К стихам я в принципе не шибко восприимчив, если они не положены на музыку, не спеты, и особенно если верлибр. А пушкинская проза напоминает мне М.Р. Джеймса (или наоборот, просто любовь к Джеймсу была первой). Спокойный, выверенный поток слов, без лишних терзаний, страстей, грамматических умствований и красивостей. Уравновешенность правит бал. Гармония, размеренность и чувство такта. Лёгкая шутка или колкость мимоходом. Хочется пригласить автора на чай и неспешно с ним побеседовать. (Подозреваю, что нрав у А.С. был погорячее, но его проза рождает именно такое желание.) Нет тяжеловесных изысков, как у Набокова. Нет издевательств над русской грамматикой, как у Достоевского. Нет явной сатиры Гоголя или жалостливого Чехова. Нет слёзовыжиманий Тургенева, эпичности и сомнительной философии Толстого. Нет назидательности. Впрочем, и сюжетами Пушкин не особо блещет, и незаконченные вещи есть. Проблемы персонажей либо вечны, либо не трогают за давностию лет; мировоззрения не ломают, страстей не возбуждают. Может, какое девичье сердце в 13 лет взволнуют, да и то его больше занимают бледные вампиры, а не романтичный Дубровский или по очереди отвергнутые Татьяна и Евгений.Кто-то давно сказал, что Пушкин приходит с возрастом. Как заявила Цветаева, Пушкин у каждого свой. Ко мне он пришёл с прозой и без пыльного венка классика, без волнений, гармоничный и уравновешенный, бесстрастный. Пришёл русским языком, красивым в своей простоте и правильности. Когда в нескольких словах можно выразить нужную мысль и в одно предложение без воды вместить всю сцену под небом Аустерлица. А читатель уже сам додумает всё, что требуется автору. Читаю – и не могу насытиться. Кто бы мне в школе сказал, что полюблю чертяку – и вон как оно теперь вышло.

(Боже, какая у меня замечательная работа! Какое счастье, что я вернулась к преподаванию! На какой работе еще мне надо было бы читать и перечитывать такие чудесные призведения?!..

Простите, не могла удержаться…)Ох уж этот Дубровский. Как покорил он меня, 11-летнюю, – так и волнует до сих пор.

Таинственность, благородство, высокие чувства, роковой финал… Считаю эту повесть замечательным образцом увлекательной литературы, заставляющей нас думать о чести и других морально-нравственных категориях.Маша… Маша, нет, не раздражала: для меня она хорошо вписывается в исторический и атмосферный контекст повести, всё в ней воспринималось логично…

И финал не воспринимаю как совсем уж непонятный, открытый… Т.е., конечно, я тоже бы хотела другого завершения, но.. Но мне показалось, что всё для них всех и для той ситуации довольно логично. А тему «но я другому отдана и буду век ему верна» люблю везде: и в литературе, и в реальной жизни. Так уж сложилось… (Нет-нет, лично ко мне это не имеет прямого отношения, слава Богу).