bannerbannerbanner
Власть любви

Александр Прозоров
Власть любви

Полная версия

© Прозоров А. Д., 2017

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017

* * *

Пролог

Влажная весенняя степь алела тюльпанами от горизонта до горизонта, словно залитая до краев свежей, еще живой кровью. И так же, как кровь, она пахла паром, слабой кислинкой и сладостью.

Сию раскинувшуюся под голубым небом красоту обозревали с высоты городской стены пятеро мужчин: двое молодых воинов – коротко стриженные, с куцыми еще, рыжими бородками, одетые в замшевые куртки и штаны, опоясанные широкими поясами, с которых свисали в веревочных петлях боевые палицы с каменным навершием и неизменные для скифов бронзовые ножи; двое воинов пожилых, с обветренными морщинистыми лицами, седовласых и седобородых, в запахнутых кожаных плащах, изрядно уже истертых и потерявших цвет, а также широкоплечий плечистый паренек, ростом едва достающий до плеч своих товарищей, однако облаченный в меховую накидку с широкой куньей оторочкой и островерхую кожаную шапку, украшенную надо лбом крупным рубином в золотой оправе. Золотой была также и фибула, застегивающая ворот его плаща.

– У меня плохое предчувствие, братья, – пробормотал коротышка, оглядывая бескрайнее тюльпанное поле. – Я не чувствую дальних сторожевых оберегов. Словно бы кони стоптали нанесенные на землю защитные руны. Причем сразу все.

– Так ведь весна, великий, – пожал плечами один из молодых воинов. – Все сырое, все течет и расползается. Вестимо, они просто размокли.

– Сразу все? – недоверчиво отозвался левый седобородый воин.

– А что еще может случиться, воевода? – оглянулся на него молодой. – Про беглых рабов вестей не приходило, окрестные роды за зиму на диво ни разу не ссорились. Чужаки же возле наших мастерских и вовсе никогда не появляются. Сюда даже варяги со своей солью, и то отродясь не добирались.

– Все когда-нибудь случается в первый раз, – хмуро изрек воевода.

Недоверчиво усмехнулись сразу все. Ибо небольшой город медеплавильщиков стоял слишком далеко от лесов с чужими народами, от торных рек с тяжело груженными стругами, от иных привычных смертным людям путей. Так же, как все прочие города великого скифского Аркаима, этот был построен не там, где удобно жить или путешествовать, а там, где удобно работать – возле одного из глубоких медных рудников. И сама его конструкция предназначалась не столько для сносного обитания или обороны, сколько для выплавки меди или бронзы. Твердыня состояла из двух высоких земляных валов, насыпанных кольцами и отстоящих один от другого всего на двадцать шагов. От одной насыпи к другой были перекинуты бревна, что создавали огромную общую крышу, засыпанную для тепла толстым слоем дерна. Когда-то по краю стоял тын, но за пару поколений он полностью сгнил, так ни разу и не понадобившись, и потому более не восстанавливался.

Ныне поселение выглядело снаружи как самый обычный, густо поросший травой холм, но внутри его, во многих десятках загородок, круглый год жарко полыхали горны, сотнями пожирая возки дров и руды, черпая воду из глубоких колодцев, и круглый год лучшие мастера скифского народа отливали в закопченные формы котлы, подносы и украшения, ножи и топорики, застежки и жаровни…

– Смотрите!!! – внезапно вытянул руку правый пожилой воин.

Через тюльпаны, раздвигая ногами бордовые бутоны, не спеша шествовала юная русоволосая девушка в легком замшевом сарафане, опоясанная простой веревкой, которую оттягивала лишь сплетенная из листьев рогоза сумка. Голову незнакомки украшал венок из полевых цветов, а запястье – браслет из разноцветных нитей.

– Откуда она взялась? – в недоумении переглянулись молодые скифы. – Ведь только что никого не было!

– Так вот почему молчат все мои обереги… – прищурившись, пробормотал коротышка. – Похоже, нас навестила одна из богинь.

– Богиня?! – Воины с любопытством вытянули шеи. – Кто такая, из какого народа?

– Полагаю, сейчас она сама нам о сем поведает, – спокойно ответил их низкорослый повелитель и сделал шаг вперед.

– Прикажешь призвать на стены отдыхающую стражу, великий? – с тревогой спросил пожилой воевода.

– К чему? – пожал плечами коротышка. – Пусть спят. Им еще рабов ночью караулить. С одинокой гостьей я как-нибудь справлюсь.

– А если она не одна? – Воевода нащупал на груди защитный амулет, сжал его в кулаке. Повел взглядом по сторонам. – Вроде как шуршит кто-то в цветах?

– Зверей каких-то девка спугнула, – презрительно хмыкнул молодой скиф. – Только и всего.

Гостья наконец-то пересекла окружающее город поле, остановилась возле земляной стены и громко объявила:

– Спустите лестницы, скифы, и выходите в поле! Тогда вы все сохраните жизнь, а ваши семьи останутся неразлучными.

– Кто ты такая? – неуклюже приковылял к краю стены коротышка.

– Спустите лестницы, и я не стану никого убивать! – повторила свое требование девушка.

– Ты хоть знаешь, с кем говоришь, несчастная? – холодно поинтересовался низкорослый скиф.

– Полагаю, ты один из злосчастных детей богини Табити? – чуть склонила голову набок гостья. – Уж не желаешь ли ты обратить меня в камень? Полагаешь, получится?

– Против дара великой прародительницы скифов бессильны даже боги, дерзкая девка! – предупредил коротышка. – Коли ты желаешь пережить этот день, тебе лучше меня не сердить. Поэтому стой смирно и отвечай на мои вопросы. Кто ты такая и чего тебе надобно возле моего города?

– Все очень просто, о великий сын змееногой богини Табити! Я разгадала секрет всемогущества скифского народа! – развела руками юная гостья. – Ваш секрет вовсе не в тучных стадах и бескрайних степях, о великий, ибо здешние земли скудны. Здешние вольные просторы неспособны прокормить даже одну семью, и потому степняки вынуждены проводить жизнь в скитаниях, путешествуя вслед за своими поедающими траву табунами и отарами. Но как бы вы ни старались, все равно скот не может дать своим хозяевам ничего, кроме шкур и мяса. Ваш секрет вовсе не в могуществе великой Табити, умеющей ходить сквозь священный огонь на любые расстояния, обращать живые существа в камень и даровать отнятую жизнь обратно. Секрет величия вашего народа спрятан здесь, в аркаимских городах и шахтах. Именно здесь вы добываете драгоценную бронзу, каковая потом обращается в котлы, украшения и жаровни. Здесь вы добываете чудесный металл, на который вымениваете себе хлеб и ткани, самоцветы и соль, дерево и нефрит. Именно здесь, в медных рудниках, бьется истинное сердце степей!

– И зачем ты рассказываешь мне все это, несчастная? – скривился коротышка.

– Неужели непонятно? – звонко рассмеялась неведомая богиня. – Я отвлекаю ваше внимание.

– Что-о?! – Скифы оглянулись и увидели десятки волков, рысей и медведей, бегущих к ним уже по земляной крыше города. Лесным и степным зверям не составило труда бесшумно пробраться сквозь сочные высокие травы и стремительно подняться наверх по земляным стенам. Стоило только страже отвернуться, посмотреть пару минут в другом направлении… И все, сопротивляться стало поздно.

Девушка резко вскинула руку, и из-за ее спины выступили четверо лучников. Почти одновременно тренькнули четыре тетивы, и четыре стрелы с острыми кремниевыми наконечниками вонзились низкорослому потомку Табити в спину и правый бок. А еще через миг – еще четыре.

Правитель города молча рухнул, остальные скифы выдернули из поясных петель оружие. Однако кидаться вчетвером на многочисленную звериную стаю не торопились. Уж очень неожиданным и непривычным оказался их враг. Звери тоже не нападали – лишь скалили зубы и угрожающе рычали. Медведи окружили черные зевы люков, росомахи, водя носами, бегали по плоской вершине рукотворного холма, волки, угрожающе вздыбив шерсть, плотно окружали четверых воинов.

Заминка длилась совсем недолго – по земляному склону вскарабкались наверх несколько мужчин в меховых одеждах, взялись за лежащую у края стены жердяную лестницу в два шага шириной, толкнули через опорное бревно вниз. И после этого на крышу не имеющего ворот города забежали уже десятки крепких воинов с палицами и топориками в руках.

Одной из последних наверх поднялась девушка в венке, пробралась через стаю вперед, к скифам.

– Как я уже говорила, – ласково сообщила она, – мне не хочется никого убивать. Бросьте оружие, дети степей, и вы останетесь живы.

Четверо воинов переглянулись. Один из пожилых тихо выругался и уронил палицу себе под ноги. Остальные скифы последовали его примеру.

– Вот и славно, мудрые воины, – облегченно вздохнула гостья. – Мы опять обошлись без крови. Весар, неси сюда зеркало!

Часть первая. Родовая ведьма

Бабушкино платье

Как положено настоящей сказочной истории, эта началась в ночь перед Рождеством, в занесенной снегом деревеньке, притаившейся неподалеку от Валдая, на узеньком шоссе, ведущем от старой московской трассы к древнему, как валдайские ледниковые морены, городу Удомле. И пускай ныне в не менее старинной Озеровке большинство домов принадлежали не крестьянам, а московским дачникам, пускай в каждой избе горели не лучины, а яркие электрические огни, пускай на деревьях и заборах перемигивались светодиодные гирлянды, пусть во дворах отдыхали ныне не лошади и коровы, а джипы и кроссоверы, пусть в горницах пылали камины, а не печные топки, пусть в окнах сверкали стеклопакеты, а не белело промасленное полотно, однако избы оставались все теми же несокрушимыми бревенчатыми громадинами, каковые стояли здесь не первый век и надежно укрывали от невзгод и морозов многие поколения русских людей. Как было и многие века назад, на улице сверкал в лунном свете такой же снег, что видели деды, прадеды и прапрадеды здешних обитателей, мела такая же поземка, перемигивались те же звезды, и потому нынешняя праздничная ночь была для смертных столь же завораживающей и магической, как сто, и двести, и тысячу лет назад.

 

Именно с этим рождественским настроением Светлана, приехавшая вместе с родителями в старый деревенский дом, ныне именуемый «дачей», и подняла крышку старого бабушкиного сундука. Ибо приближалось время святок, и девушке хотелось найти какую-нибудь старинную одежду, дабы завтра поутру удивить соседей необычным нарядом.

Вполне современная восемнадцатилетняя красотка – возможно, чуть крупноватая, но зато с яркими голубыми глазами, длинными каштановыми волосами и мягкими чертами лица, Света не отличалась суеверностью. Трудно обрести религиозность, будучи студенткой фармакологического института и на протяжении двух лет рассматривая человека как большую банку с химреактивами. Однако бокал шампанского, смех катающихся с горки детей, звон колоколов, хрустящий под ногами наст, полная Луна и звездное небо и само осознание наступающего праздника сыграли свою роль – Света поддалась общему рождественскому наваждению. Ей захотелось избавиться от джинсов и пуховика, вязаной шапочки и наушников и стать той сударушкой, каких рисуют на лубочных картинках: розовощекой и веселой, в пуховом платке, полушубке и в сарафане с пышными юбками.

А еще родовая память подсказала ей про вывернутые мехом наружу тулупы, маски с рогами, гудки и бубны, про горки и санки, конфеты и пироги, про гулянья и гадания, пятнашки и снежки и прочие деревенские развлечения, испокон веков творящиеся в здешних лесах между Рождеством и Крещением.

Все это, вместе взятое, и привело студентку-фармацевта на чердак, к старым, серым и пыльным сундукам.

Здесь, наверху, до сих пор ощутимо веяло девятнадцатым веком. Чердак, засыпанный уже порядком перепревшей, но все еще вполне узнаваемой соломой, с кровлей не из балок или лаг, а из самых обыкновенных, грубо ошкуренных сосновых бревен, сверху застеленных жердями, среди которых топорщились края древней дранки…

Ремонтируя крышу десяток лет назад, родители Светы не стали ее разбирать, а просто кинули новую кровлю поверх старой, отчего над домом стало заметно теплее.

И само собой, здесь до сих пор не имелось никакой проводки и никаких лампочек, так что подсвечивать себе девушке пришлось смартфоном.

Поднявшись наверх по приставной лестнице, студентка, осторожно ступая на ломкие желтые стебли, медленно прошла между старой радиолой и телевизором, перешагнула катушечный магнитофон с большими колонками, затем пробралась между рамами железной кровати, остановилась возле трех огромных ящиков с обитыми толстыми медными полосами углами, отерла ладонью полукруглую крышку ближнего, повернула торчащий из замочной скважины ключ, потянула вверх металлическую рукоять.

Изнутри, на удивление, пахнуло лавандой, а вовсе не плесенью или затхлостью, как этого ожидала Светлана. Хранящиеся внутри сокровища тоже выглядели свежими и нарядными: сложенные ровными стопками белоснежные кружевные подзоры и рушники, вышитые наволочки, скатерти, занавески и пододеяльники, а рядом – платки, юбки, чулки, сорочки.

Заметив среди всего этого добра полоски серого вельвета, девушка потянула ткань к себе, и неожиданно в ее руках развернулось длинное платье с разноцветной бисерной вышивкой, золотистым шелковым поясом и сандаловыми палочками вместо пуговиц.

– Ого! – Света встряхнула находку, окинула придирчивым взглядом. – Очень даже нехило… Вечерним платьем не назовешь, но в театр или на концерт в нем хоть сегодня можно отправляться!

Перекинув добычу через плечо, девушка еще несколько минут перебирала вещи, после чего выбрала две сорочки и все юбки, свернула их под мышку, закрыла тяжелую крышку сундука и повернула ключ в замке.

Спустившись в свою комнату, Светлана разложила «обновки» на тахте, еще раз придирчиво все осмотрела и даже обнюхала, после чего решительно разделась донага и через голову натянула сорочку с кружевами у ворота. Затем надела одну за другой все юбки – откуда-то из подсознания она еще помнила, что зимой их чем больше, тем лучше. С одной стороны, теплее, с другой – «пачка» намного пышнее смотрится. И поэтому в платье девушка влезла только после того, как нацепила себе на пояс целых пять сатиновых «исподниц». Оправила тяжелую ткань, затянула пояс, застегнула палочки-пуговицы на левом плече. Повернулась к стоящему в углу возле окна порядком облупившемуся трельяжу и вскрикнула от неожиданности! Из-за стекла на нее смотрела тонкогубая, улыбчивая и совершенно седая старушенция, на лице которой даже морщинки складывались в веселое выражение.

– Что… Что со мной такое?! – испуганно вскинула ладони к лицу студентка. – Я состарилась?! Как это случилось?!

– Зачем же ты так пугаешься, милая? – удивилось ее отражение. – Не чужая ведь тетка явилась тебе, Светик мой ясный, а родная бабушка. Нешто я тебе зло какое хоть когда причиняла?

Девушка замерла, вглядываясь в стекло, подошла чуть ближе. В душе ее колыхнулось воспоминание о теплых ласковых руках, напевных сказках, пирогах с черникой и густой, словно плавленный сыр, чуть желтоватой сметане.

Чарующее дыхание далекого беззаботного детства…

– Вот мы наконец-то и встретились, внученька, – произнесла пожилая женщина.

– Бабушка? – неуверенно произнесла Светлана, подойдя к зеркалу еще на пару шагов. – Но как это может быть?

– Я не дождалась, когда ты вырастешь, мой ясный лучик, – светлые губы старушки тронула слабая улыбка. – Воспитать тебя как надобно мне не удалось. Посему я заговорила сие праздничное платье. Когда оно стало тебе впору, оно меня разбудило.

– Но как?! – все еще не понимала девушка. – Бабушка, ты же…

– Умерла, – закончила за внучку, запнувшуюся на полуфразе, старушка. – Ничего страшного, Светик. К счастью, моя милая, для нас с тобой смерть не так страшна, как для прочих, обычных людей.

– Это… Это какой-то розыгрыш, да? Это экран? – Девушка протянула руку, коснувшись пальцами холодного стекла.

– Все намного сложнее, милая, – наложила ладонь со своей стороны старушка. – Это зеркало, Светлана. У женщин нашего рода с зеркалами своя, особенная связь. Они даруют нам куда больше силы и возможностей, нежели ты способна даже вообразить. К сожалению, не всем. Твоя матушка сего дара оказалась лишена. Зато ты с самого рождения светилась могуществом.

Девушка хмыкнула, прикрыла одну из створок трельяжа, заглянула за него. Не заметив никаких проводов, опустилась на колени, заглянула снизу. Затем по очереди выдвинула все три ящика подставки.

– Давай, внученька, я тебе помогу, – предложила из зеркала одетая в вельветовое платье с пышной юбкой старушка. – Вместо того чтобы хитрости в сем зеркале искать, ты лучше сходи в кладовку, да выбери тазик какой-нибудь, и три свечи с собой прихвати. Да спички не забудь. И со всем этим добром в баню али иное место уютное ступай. Там, наедине оставшись, набери воды в тазик, опосля свечи округ него запали. Над тазиком наклонись, и как вода успокоится и отражение свое ты увидишь, то меня и позови. Сказывай: «Приди, бабуля милая! На меня посмотри, со мною поговори, советом мудрым порадуй!»

Старушка в зеркале подмигнула внучке, хлопнула в ладоши – и вместо нее в стекле отразилась сама Светлана.

– Ни хрена себе… – пробормотала девушка, глядя на длинноволосую красавицу в платье с бисерной вышивкой. Розовощекую, пышногрудую, молодую и статную…

Однако настроение любоваться нарядами у студентки уже испарилось. Девушку куда больше интересовало, кто и что затеял с ее зеркалом.

– Хотите поиграть? – хмыкнула Света. – Ладно, давайте посмотрим, что вы там придумали и как собрались выкручиваться…

Кто именно затеял столь хитрый розыгрыш, студентка старалась не думать. Ибо ни единого вундеркинда, способного на столь сложные фокусы, среди ее знакомых не имелось.

– Ладно-ладно, – пробормотала она, резко разворачиваясь к двери. – Только все это я сделаю по-своему.

Забрав в кладовке круглый пластиковый тазик и свечи, девушка затолкала их на чердак, после чего сходила за спичками, взяла пластиковую канистру с водой, забралась с нею наверх.

В стоящей у реки бане – в ночь перед Рождеством было холодно, как в морозилке; до нее идти далеко, темно, и переодеваться в уличную одежду Свете совсем не хотелось. К тому же если с нею играли, то ловушку неведомые шутники готовили именно там, в бане. Зачем же вот так запросто помогать своим противникам?

Подсвечивая себе смартфоном, девушка поставила тазик на радиолу. Подогрев свечные пятки спичкой, приклеила стеариновые палочки по сторонам и напротив себя, зажгла. Спрятала телефон в карман и не спеша перелила воду из канистры. По тазику побежали мелкие волны, и еще до того, как вода успокоилась, девушка щелкнула пальцами:

– Бабуля, покажись, советом поделись!

– У тебя так плохо с памятью, внученька, али ты меня подразнить задумала? – прозвучало откуда-то снизу.

– О-о черт! – взвизгнув, подпрыгнула Светлана, и по тазику опять побежали мелкие волны.

– Не поминай, нечистого, малышка, не то появится, – посоветовал голос. – Особливо при твоем-то даре!

– Черт! Где ты, кто ты?! – закрутилась девушка.

– Вода для нас не менее важна, нежели зеркала, внученька, – услышала в ответ Светлана. – В твердых зеркалах мы видим реальность, видим путь или самих себя, в зыбкой воде мы способны увидеть несуществующее, прошлое или будущее. Попробуй, моя малышка. Загляни в будущее. Недалеко, всего на день. Разве тебе не интересно? Всего лишь в завтра.

– Я… Я не умею, бабушка, – вскинула глаза к потолку девушка.

– Умеешь, милая, умеешь, – отозвался голос. – Ты же смогла вызвать сюда меня!

– Ты меня научила!

– Нет, внученька, я учила тебя совсем другим словам. Но ты сделала по-своему, и у тебя получилось. Это потому, что важны не слова. Слова лишь помогают настроиться на нужный лад. Важно желание, состояние души. Ты захотела меня призвать, и ты этого добилась. А что ты при этом говорила, не имеет значения, – пояснил бабушкин голос. – Теперь пожелай увидеть завтрашний день. Закрой глаза и представь себе яркий солнечный день, что случится ровно через сутки, представь своих родителей и все, что есть вокруг них. Пожелай! Ты сможешь, просто пожелай! А теперь опусти голову и посмотри в таз.

Светлана послушалась и, к собственному изумлению, увидела вместо тазика светлый круг, в котором на заснеженном фоне шли руку об руку мужчина и женщина…

– Где это они, бабушка? Почему у мамы синяк под глазом?

– Ты смогла заглянуть с первой попытки, моя малышка? – удивился голос. – Я мучилась больше месяца, и бабушка постоянно давала мне наставления. Воистину, мой Светик, ты прирожденная чародейка!

– Но почему у мамы синяк?

– Ты ведьма, ты и разбирайся.

– Я не ведьма, бабушка!

– Уже да, моя малышка! – голос рассмеялся, и наступила тишина.

– Бабушка! – притопнула ногой Светлана, и огни свечей внезапно полыхнули тремя алыми шарами, тут же опали, а вместо яркого дня в дрожащей воде сгустилась чернота. Возникшая рябь погасла, поверхность выровнялась, и в ней появилось лицо седовласой женщины.

– У тебя с первого дня все получается куда лучше, нежели у меня к закату дней, внучка. Я тобой горжусь.

– Ты занималась колдовством, бабушка? – опустила пальцы на края тазика девушка.

– Разве ты не знала? – мелко дрогнула поверхность воды. – От тебя сие скрывали?

Светлана надолго задумалась, потом усмехнулась.

– Я просто не верила, бабушка, – покачала она головой. – Думала, мама рассказывает сказки. Придумывает про тебя всякие невероятные небылицы.

– Да, малышка, все так, – согласилось колышущееся в тазике отражение. – Когда я умерла, тебе только-только исполнилось двенадцать. Слишком рано для пробуждения.

– Но если ты умерла, с кем я сейчас разговариваю, бабушка?

– Разве ты не заметила, милая? Ты говоришь с водой в тазике!

Света засмеялась и распрямилась. Зачем-то отерла уголки глаз.

– Когда я поняла, что дождаться твоего взросления не получится, моя девочка, то наложила заклинание на это платье. Можно считать, спрятала в него свою душу. Но так сразу это трудно объяснить. Ведь ты еще ничего не знаешь и не умеешь.

– Получается, ты была волшебницей, бабушка? Самой настоящей?

– Наверное, да, моя милая, – согласилось отражение.

– Могла превращать царевен в лягушек, строить избушки на курьих ножках, разговаривать с птицами и создавать самоцветы из елочных шишек?

– Не знаю, мой маленький лучик, о подобном меня никто и никогда не просил, – ответила старая ведьма. – Обычно умоляли вернуть мужей, сделать приворот, сжить со света разлучницу, заговорить родовую порчу, изменить судьбу, одарить красотой или отвадить опостылевшего любовника.

– И ты это делала? Привороты, порчу, красоту?

– Это в нашем деле самое простое, внученька. Я тебя научу.

– Разве это возможно, бабушка? Приворожить любовь, наговорить красоту?

– Даже не знаю, как тебе ответить, милая… – задумалась старая ведьма. – Положим, так… У твоих папы с мамой все хорошо? Живут душа в душу, друг другом не налюбуются? Ни размолвок, ни сцен ревности не случается?

 

– Ты делала маме приворот?! – чуть не в полный голос спросила Света. – Наколдовала ей судьбу?

– Кто знает, милая, кто знает? – вода пошла рябью, и отражение исчезло, а голос ведьмы превратился в слабый шепот: – Может, наколдовала… А может, им просто повезло…

– Света, ты где?! – послышался снизу громкий вопрос. – Куда ты пропала, дочка?! Иди ужинать!

Девушка пару мгновений поколебалась, потом быстро потушила свечи и стала спускаться вниз.

Вскоре она оказалась в просторной, залитой светом горнице – обшитой вагонкой, с ламинатом на полу и стеклопакетами в окнах, со светодиодными лентами на потолке и телевизором в красном углу. Единственной деталью, напоминающей о древности дома, была большая русская печь, разделяющая собою две комнаты. Причем как было сто лет назад – печь стояла хорошо протопленной, горячей, щедро делясь своим жаром с жилой частью избы.

– Где же ты ходишь, дочка?! – Одетый в клетчатый свитер крупной вязки, бритый наголо мужчина с весомым, «авторитетным» животиком приглашающе замахал руками. – Давай, садись! Жаркое остывает, холодец греется. Первая звезда уже давно загорелась, пора разговляться!

– Занимайте места, я несу утку в капусте! – предупредила забегающая со стороны кухни женщина. – Садитесь к столу, можно открывать шампанское. Сейчас начнется трансляция крестного хода.

– Папа, мама, а мы что, вдруг стали искренними христианами? – с ехидством поинтересовалась Светлана.

– Коли есть законный повод выпить, то мы завсегда хоть христиане, хоть коммунисты, хоть мусульмане с язычниками, – охотно ответил мужчина, скручивая фольгу с горлышка. – Было бы торжество хорошее!

Девушка села к праздничному столу, рядом опустилась женщина, тоже в свитере-водолазке и в просторной цветастой юбке. Ее волосы, гладкие, с завитками на кончиках, на удивление совпадали с подзабытой модой из эпохи восьмидесятых.

– Ого! Да это же бабушкино платье! Дочка, где ты его взяла? – отодвинула стул хозяйка.

И тут грохнуло шампанское! Пробка гулко ударила в потолок, срикошетировала и стремительно щелкнула женщине в глаз. Хозяйка вскрикнула, вскинув ладони к лицу, муж и дочка кинулись к ней.

– Мама, ты как?!

– Глаз, кажется, на месте, – моргнула женщина. – Кеша, если будет синяк, я всем расскажу, что это ты так с женой обращаешься!

– Нужно лед приложить, – предложила Света.

– Да где его тут возьмешь? У нас же холодильник выключен.

– Папа, зима на дворе, – напомнила девушка. – Снега зачерпни.

– Вот лопух! – Хлопнув себя по лбу, мужчина сорвался с места и вскоре вернулся с полными горстями рыхлого белого холода. Женщина набрала его в ладонь, приложила к ушибленному глазу. Недовольно пробормотала:

– Это все из-за языка твоего, богохульник бессовестный! Как гадость про бога сказал, так сразу кару и получил.

– Если это кара за мои слова, почему пробкой получила ты, а не я? – Мужчина вытер полотенцем влажные от снега руки.

– Чтобы вместо одного удара в глаз ты получил три скалкой по голове, – ответила пострадавшая. Отняла ладонь со снегом от лица, прижала снова и предложила: – Ты хоть шампанского налей, что ли! Иначе ради чего я так страдаю?

– Да, милая, сейчас, – спохватился Иннокентий, разлил вино, подал бокал супруге в руку. – Ну что, Христос воскрес?

– Тебе что, одной пробки в глаз мало? – усмехнулась женщина. – Не воскрес, а родился!

– Тогда за что нужно пить? За день рождения или там какой-то свой тост имеется?

– За первую звезду! – предложила Светлана, и этот тост понравился всем.

– За первую звезду! – торжественно чокнулись ее родители.

Они выпили.

– Сейчас добавим торжественности… – взялся за пульт мужчина. Телевизор послушно включился, и черный экран покрылся пиксельной рябью. Иннокентий постучал пальцем по клавишам, тихо ругнулся себе под нос: – Кажется, на антенне опять разъем выскочил. Сейчас сделаю…

Мужчина поднялся, вышел в сени. Вскоре громко хлопнула входная дверь. Женщина поднялась, открыла окно, выбросила наружу изрядно подтаявший снежок, отошла к старенькой зеркальной горке, вгляделась в отражение.

– Шутки-шутками, но синяк, похоже, все-таки будет, – пробормотала она. – Вот уж свезло, так свезло! Один шанс на миллион.

– Мама, а это правда, что ты отца колдовством приворожила? – неожиданно спросила Света.

– Кто тебе сказал? – резко оглянулась женщина.

Девушка пожала плечами.

Ее мама снова посмотрела на себя в зеркало. Слабо улыбнулась.

– Кто его знает? Бабка твоя, может слышала, ведьмой известной слыла. Мне же Кешка в сердце запал, прямо хоть волком вой. Он в институте красавчиком был, модным, заводным, курчавым, на гитаре играл. Половина группы по нему с ума сходила. Вот я к родительнице своей и пришла. Она мне бутылку пепси-колы на приворот заговорила, но сказала, что молодец должен всю до капли выпить, иначе не подействует. А как этого добиться? Ну, я набралась храбрости, явилась в его компанию да как бы случайно и спросила: знают ли они, что бутылку «пепси» залпом выпить невозможно, поперхнешься? Мальчишки, понятно, не поверили, тут я Кеше спор и предложила. Если сможет залпом до дна выпить, с меня поцелуй. А не сможет, должен мое желание выполнить. Как сейчас помню, что еще и взболтала бутылку хорошенько, чтобы труднее получилось… В общем, выпил молодец все, до последней капли. И пришлось мне его честно поцеловать… – Женщина тихо засмеялась воспоминанию, покачала головой. – Он меня потом спросил из любопытства, а какое у меня было желание? Я сказала, что на лошадях покататься. И твой папа меня через день на это самое катание пригласил… Ну, и пошло-поехало… В общем, приворот так подействовал или просто само собой все сложилось, откуда я знаю? Мы ведь только через полтора года поженились!

– А больше ты бабушку колдовать на папу не просила?

– Чего это на тебя сегодня нашло, доченька? – вернулась к столу женщина. – Святочных рассказов начиталась?

– Просто интересно, – дотянулась до бокала с остатками шампанского девушка. – Про бабулю сегодня кое-что услышала.

– Если честно, то бывали моменты, – неожиданно призналась хозяйка. – И притерлись не сразу, и привык Кеша с юности к бабьему обожанию. Как бы это сказать… Начинал иногда на сторону поглядывать. В общем, бегала я к матушке несколько раз. Давала она мне и амулеты от измены, и заговоры кое-какие подсказала, и зелье, и на словах тоже кое-что посоветовала.

– Помогло?

– Как видишь, папку твоего из дома выгонять не пришлось! – рассмеялась женщина.

– И чего она тебе посоветовала?

– Меняться, – пожала плечами хозяйка. – Сказала, что мужики, сволочи, разнообразие любят. И если я не хочу, чтобы он искал чего нового на стороне, то должна сделать так, чтобы сюрпризы и неожиданности встречали его дома. Подсказала время от времени преображаться до неузнаваемости. Менять прически, макияж, цвет волос. И одежду, весь стиль полностью. Стать деловой женщиной в строгом костюме, а когда привыкать начнет – перекинуться вдруг беззаботной разгульной цыганкой. А потом стать спортивной девицей, коротко стриженной и темноволосой, в джинсовом прикиде, а через месяцок встретить вдруг мужа домашней рыжей и розовощекой хлопотуньей в свободном платье… В общем, пусть он дома иногда с отвисшей челюстью посидит и на свою жену, как на незнакомку, посмотрит. Соблазнит и в постель затащит.

– Интересно, почему это ты должна стараться и из кожи вон лезть, а он только удовольствие получать?! – возмутилась Светлана.

– Вот именно так я бабке твоей и сказала! – обрадовалась единомышленнице женщина. – Однако знаешь, что мне тогда бабуля ответила? «Коли силы и старания каждый день не прикладывать, то не то что семьи, дворцы в считаные годы разваливаются. Ты уж сама решай, надобно тебе любовь свою в свежести и первозданности сохранять али нет? Коли тебе все равно уже стало, так и говорить тогда не о чем».

– И что ты?

– Я решила, что семья мне еще пригодится, – подмигнув дочери, поправила ретролоконы хозяйка. – К тому же это оказалось довольно весело. Да и Кешка после каждого моего преображения тоже… Как после первого свидания становится… Ой, кажется, наш папа идет!

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20 
Рейтинг@Mail.ru