Александр Прост
Почему ты?
СОДЕРЖАНКА
Терпевшим меня
Глава 1
Андрей Павлович Булыгин вышел из душевой кабины, тщательно вытерся и принюхался к себе. Ничем лишним вроде бы не пахло. Он начал неторопливо одеваться. Гостиничная ванная была много просторней разумного. Бессмысленная расточительность к квадратным метрам и прочим ценностям в наше время – единственный способ для богатых почувствовать превосходство над просто обеспеченными.
Начиная с невысокого, в глазах Андрея, достатка, вся разница – в излишествах, дающих крохотную добавку комфорта за многократную цену. Машины побыстрее, место в самолете покомфортней, ванная в гостинице побольше. Часто деньги берут просто за ощущение избранности и успешности: за марку часов, надпись на рубашке, бирку на пиджаке.
Андрей прислушался к приглушенным голосам и смешкам, доносящимся из комнаты. Слов было не различить, да и не нужно, этот разговор он мог без труда представить во всех подробностях.
Раковина была двойной, как теперь принято, причем в каждой половинке можно было бы комфортно помыть годовалого ребенка. У Андрея у самого была такая раковина, и даже не одна. В квартире и испанском доме в ванных, прилегающих к его спальням, и на первом этаже на даче. На даче так вышло в результате длинной и скучной истории.
Андрей посмотрел в зеркало. Красавцем он никогда не был, а с годами растерял и последние крохи миловидности. Андрею, впрочем, так даже больше нравилось. Собственное лицо казалось ему резким, мужественным и опасным, без соплей и сантиментов. Как раз таким он себя и считал.
Андрей перегнулся через раковину, присматриваясь, не выбился ли волосок из правой ноздри. Нет, показалось.
Именно такой ерундой эта роскошь всегда и оборачивается. Едва ли он с женой пользовался ванной одновременно чаще трех-четырех раз в год, а через раковину тянуться приходилось ежедневно. При этом зубы можно почистить одновременно, обойдясь одной небольшой раковиной. Если припомнить, на даче такое случалось. Без труда справлялись они и пятнадцать лет назад в съемной двушке в Купчино – Нина еще работала, и он, странно вспомнить, вставал вместе с ней, чтобы помочь с завтраком. Утренние хлопоты оборачивались иногда незапланированным сексом, и он отправлялся строить будущий семейный достаток на голодный желудок.
Когда Андрей вышел из ванной в комнату, девушки замолкли. Та, что посветлей и с грудью побольше, была, кажется, Алена, вторую звали Инга. Или наоборот? Андрей задумался, вспоминая. Совершенно точно, с грудью Алена. Как-то он плохо запоминал современные имена и заменявшие их профессиональные псевдонимы. С Наташами, Танями и Светами ему было проще.
Два длинных шелковистых тела лежали на кровати, наполненные цветущими соками ранней молодости. Девятнадцать и двадцать. Инга постарше. Или наоборот? Девушки были обернуты в белые махровые полотенца, которые хотелось сорвать, как фантик с конфеты.
Алена повернулась на бок и вопросительно улыбнулась замершему на входе в комнату Андрею. Улыбка у нее была обворожительная, она вообще была обаятельной и бойкой, зато Инга оказалась ласковей. Андрей проверил время. Нет, никак.
Он подошел к туалетному столику и отсчитал восемь пятитысячных. Подумал, не добавить ли сверху, мысленно перещупал подробности вечера и не добавил.
– Спасибо, барышни, – улыбнулся Андрей.
Алена легким, совершенно балетным движением спорхнула с кровати. При этом почти соскользнуло полотенце, она едва успела подхватить его, мелькнув на мгновение ягодкой соска. Движение вышло очаровательным и соблазнительным, пожалуй даже чересчур очаровательным и соблазнительным для случайного. Заготовленный трюк? Или нет? Вот загадка из тех, что не стоит разгадывать.
Алена прижалась к нему всем телом и поцеловала мягкими, теплыми губами. В постели она явно ленилась и теперь старалась показать свою далеко не полную исчерпанность.
Инга тоже поднялась с кровати и подошла к Андрею, ожидая своего поцелуя. Она была красивей, нежней, искренней и, кажется, даже умней, но с кровати не спархивала и не соскальзывала, а попросту вставала, как делает это обыкновенный молодой и здоровый человек.
– Все понравилось? – спросила Алена, пока Андрей обменивался поцелуем с Ингой.
– Просто супер.
– Звоните, если настроение будет.
Последние годы девушки из эскорта часто продолжали держаться на «вы» даже после услуги. Андрей и сам не знал, то ли это мода такая, то ли он вошел в возраст. Ему, впрочем, скорее нравилось, была в этом какая-то пикантность.
Обширный гостиничный холл был переполнен кожаной мебелью, огромными зеркалами, деревянными панелями и, главное, множеством светильников из бронзы и хрусталя. Андрей в свое время полностью укомплектовал отель и остался доволен выполненной работой. Глядя на результат, с трудом верилось, как недорого он обошелся заказчику. Большая часть светильников была произведена скромными фабриками Юго-Восточной Азии, многое сделали на заводе Андрея, и буквально несколько позиций от неплохих европейских брендов, тоже из не самых дорогих. Над клавишами большого концертного рояля копошилась девица, крохотная, как таракан. Свой незначительный размер она возмещала темпераментной размашистостью движений.
Андрей преодолел две трети холла, когда его окликнули. Он обернулся и едва сдержался, чтобы не выругаться. За низким столиком сидели Малхаз Мгеладзе с Колей Шершовым. Булыгин ничего не имел против мужиков, но встреча была совершенно некстати, выскользнуть от них вежливо и быстро будет почти невозможно. Андрей, конечно, им тоже нужен, но только потому, что с ним удобней, быстрей и надежней. Просто старый, проверенный партнер. А вот Булыгин собирался на них хорошо заработать, они были ему нужнее. Намного.
– Здравствуй, дорогой, – Малхаз облапил Андрея.
Прожив тридцать пять лет в Питере, Мгеладзе сохранил привычки батумского детства и всегда демонстрировал преувеличенное и немного комичное, на северный взгляд, дружелюбие.
Коля, не вставая, подал вялую руку. Они с Малхазом стали партнерами еще в начале восьмидесятых. За плечами у них был совместная фарцовка, общий срок за валюту, азартные дела девяностых. Теперь у них была эта гостиница, большие государственные подряды и многое, многое другое.
Несмотря на полярное этническое происхождение, Коля и Малхаз с годами сделались похожи. Пузатые, подержанные мужчины, много и вкусно пожившие.
– Присядешь на минутку? – Малхаз указал на кресло.
Андрей сел с прямой спиной, не откидываясь на спинку. Куртку положил на колени. Демонстративно посмотрел на часы.
– Торопишься? Мы быстро. – За отвлеченные разговоры в этой паре отвечал Малхаз. – Сам как? Смотрю, зачастил к нам.
Андрей не сомневался, что они лучше его самого знают, зачем он здесь и с кем был. Малхаз его удивил и даже слегка разозлил. В конце концов, Андрей помог пристроить не то прошлую, не то позапрошлую любовницу Мгеладзе помощницей депутата Госдумы, а для нынешней Колиной поделился контактом на юрфаке. Девочка была слишком глупа даже для платного отделения чего угодно на свете, зато было забавно представить ее на экзамене, хлопающей одновременно наращенными ресницами и накачанными губами. Коля всегда любил кукол.
– Кухня у вас тут бесподобная, – сказал он с некоторым вызовом, глядя Малхазу в глаза.
– Кухня у нас да. Не говори. У тебя там… – Малхаз ткнул Булыгину в расстегнутую пуговицу.
Андрей спокойно улыбнулся и демонстративно неторопливо застегнулся. Если его хотели вывести из равновесия, стоило подойти к делу серьезней.
– По поставке хотели переговорить, – Коля наконец перешел к делу. – Очень коротко. По «Паласу». Как раз сейчас обсуждали.
Андрей промычал дружелюбно и заинтересованно.
Коля порылся в бумагах перед собой и отыскал нужный лист. Пока он копался, Андрею мельком продемонстрировали коммерческие предложения с логотипами двух его прямых конкурентов. Мужики вообще тяготели к старой школе переговоров.
– В целом, нас все устраивает, – продолжил Коля. – Неплохое предложение, продуманное, по-настоящему проработанное…
Андрей решил, что устал от церемоний.
– Но?
Коля не смог сдержать широкой улыбки.
– Да. Но. Можем половину на Гонконг пустить?
– На Гонконг? – Андрей замурлыкал песенку, имитируя задумчивость. Булыгин ждал этого неизбежного разговора и был к нему готов. Формальная цена предложения, как мужики и хотели, превышала фактическую на тридцать процентов. Андрей предлагал выбрать разницу товаром для других их объектов, тех, что они строили себе, а не казне. Булыгин с самого начала не сомневался, что часть они захотят вернуть наличными. Предложение Коли перечислить всего половину на офшорный счет в Гонконге стало приятной неожиданностью. Андрей надеялся добиться таких условий только в самом лучшем случае и после долгой борьбы.
– Можно, – кивнул он в стиле пропадай-все-пропадом, – сорок процентов.
– По рукам, – быстро сказал Малхаз и протянул руку.
Андрей неловко от поспешности ответил на рукопожатие. Коля посмотрел на партнера недовольно, тот, как всегда, поторопился. Темперамент.
– Мы тогда свяжемся завтра с твоими.
– Я предупрежу, – кивнул Андрей, вставая.
– Еще секунду. Тут небольшой вопросик по сроками и этапам. Хочется немного пересмотреть, – Коля решил вернуть хоть что-то.
Андрей со вздохом сел обратно.
Зима последние годы обходила Питер стороной. Стояла уже середина февраля, а снег едва прикрывал газоны на Конногвардейском. Неожиданно захотелось есть. Андрей набрал Нину.
– Уже едешь? – Голос жены звучал нежно, Нина была приучена к поздним возвращениям. – Скоро будешь?
– Минут пятнадцать.
– Голодный?
– Ага, сваргань чего-нибудь.
Ира, соседка по подземному паркингу, опять забралась на линию и даже слегка на его место. Андрей притер свой BMW X5M вплотную к ее водительской двери, чтобы ей пришлось залезать через пассажирскую дверь. Парковочные места были просторными, рассчитанными на пузатые внедорожники зажиточных жильцов; Ира ездила на крохотном Mini, но все равно умудрялась забраться колесом то на его место, то на место Сергея Степановича. Разговаривать с ней было бесполезно, никакая сила на свете не могла заставить ее ни научиться водить машину, ни понять, что это не для нее. Вздорная крашеная блондинка с огромными поддельными сиськами какой-то магией удерживала при себе солидного и немногословного Сергея Степановича. Андрей предпочел бы звук гвоздя по стеклу ее визгливому, насквозь фальшивому голосу. Двигаясь к лифту, он мстительно заметил свежую вмятину на переднем бампере Mini.
Поворачивая ключ в замочной скважине, Булыгин услышал топот бегущих ножек и почувствовал обычную слабость в груди. Он открыл дверь и, едва успев сделать шаг внутрь, поймал маленькое тело, повисшее у него на шее.
Петя, восьмилетний сын, пошел в мать. В его ангельском личике не было даже намека на волчий склад старшего Булыгина. Длинные белокурые локоны очень подходили к правильным чертам, хотя и придавали Пете, по мнению отца, немного пидорский вид. Андрей пока мирился, лет до десяти он готов был потерпеть, раз уж Нине так нравится.
Бабочки порхали в животе, и Андрей знал, что, будь его сын самым корявым уродцем, трепет сделался бы только сильнее.
– Здорово, мужик! Как сам? Чего не спишь?
– Привет! – раздался голос Нины из глубин квартиры. – Через три минуты будет готово.
Жилье Булыгины обустраивали с размахом и навсегда, как и все, что делал Андрей. Он терпеть не мог компромиссы, годами недоделанные детали, все эти недокупленные диваны, недокрученные крючки и голые лампы вместо неподобранных люстр.
Для своей квартиры он выбрал самый радикальный хайтек, который только смог выдавить из себя дизайнер. Всюду ровные поверхности, блестящие однотонные панели, прямые углы мебели и светильников. Андрей с презрением относился к обычному предпочтению русских богачей: к помпезности, завиткам и колоннам. Тяга к мусорному барокко казалась ему пошлой и смешной. Толстосумы, выросшие в советском аскетизме, получили представление о роскоши из исторических фильмов и экскурсий по царским дворцам. Там, толкаясь с мальчишками и дергая девчонок за косички, они между делом на всю жизнь получили один на всех стереотип богатства.
Булыгин так хорошо понял их мечту, что наживал большие деньги, производя и продавая светильники в этом роде. Побольше висюлек, побольше завитушек, не надо бояться, что выйдет чересчур. Для этих чересчур не бывает.
Андрей переоделся в домашние брюки и футболку. По этой части у него были такие же твердые правила. Никаких старых треников, футболок с пятнами или, упаси бог, труселей до колен. Андрей и дома носил незаношенную одежду тех же люксовых марок, что и на выход. Мужик или держит себя везде, или он не мужик.
Свет горел только в кухонной зоне, гостиная и уголок с домашним кинотеатром были лишь слегка подсвечены. Обеденный стол купили когда-то с большим размахом, и, кажется, за десять лет места за ним так ни разу и не были заняты полностью. Тогда они планировали не меньше четырех детей, но у Нины пошли нелады по женской части, пришлось ограничиться двумя. Булыгины, правда, не теряли надежду на хотя бы третьего.
Ужин был уже накрыт. Нина стремилась соперничать сервировкой и стряпней с лучшими ресторанами, где Андрей проводил заметную часть своей жизни. Она вечно ходила на какие-то курсы и мастер-классы, отказывалась от кухарки. Нина вообще сторонилась прислуги, словно стесняясь. Булыгины обходились приходящей домработницей и водителем, занятым к тому же половину времени по делам фирмы. Нина до сих пор заводила странные разговоры. Ей не нравилось, например, что кто-то трогает их нижнее белье и перестилает кровати.
Андрей едва попробовал еду и обвел глазами стол.
– Солнышко, можно соль? – попросил он.
– Да соленое уже. Ты даже не попробовал.
Нина с силой хлопнула солонкой по стеклянной столешнице. Она считала, и, надо сказать, обоснованно, что муж перебарщивает с солью.
Андрей с аппетитом принялся за салат. Есть хотелось, салат был вкусный, но он немного играл, добавлял жадности, стараясь порадовать Нину. Андрей слегка скосил глаза и убедился, что преуспел.
Петя преодолел путь через гостиную. Каким-то чудом ему удалось проделать это решительно, но шаркая и запинаясь. Он долго с сопением устраивался на стуле, подложив под себя ноги.
– Я больше на танцы ходить не буду, – категорически заявил Петя.
Андрей отложил вилку. Сын, насупившись, глядел в стол. Выражение категорического упрямства Андрею понравилось.
– Это новость. Но сказано по-мужски. Что случилось?
– Ничего не случилось, – ответил он, не поднимая глаз, – просто не буду ходить, и все.
Андрей обменялся взглядом с женой, та только пожала плечами.
– Тебе же нравилось? – мягко сказал Андрей.
– Ничего не нравилось, – Петя не собирался выбираться из своей насупленной брони.
– А как же конкурс? Вы столько готовились. Жалко же бросать.
– Ничего не жалко. Дурацкий конкурс.
– А как же Ирочка? Ей ведь будет вдвойне обидно. Получается, ты и за себя и за нее решаешь. Мне ее жалко. Она же девочка, а мы девочек никогда не обижаем.
– Ирка дура, – Петя поднял глаза, всем своим видом показывая, что здесь даже обсуждать нечего.
– Понимаю, – Андрей побарабанил указательными пальцами по столу, раздумывая. – Петька, мы ведь с тобой мужики?
Петя неуверенно кивнул. Он опять насупился, уйдя в глухую оборону, но этот тезис оспаривать не стал.
– И если уж чего решили, то от своего никогда не отступим?
Петя опять неохотно кивнул, он не понимал, куда клонит отец.
– Значит, мы не можем принимать необдуманные решения, о которых потом пожалеем?
– Я не пожалею, – решительно заявил Петя, опять подняв глаза.
– Не сомневаюсь. Иначе ты бы не завел этого разговора. Так ведь?
– Да.
– Тогда у меня есть предложение. Просто на всякий случай. Ты ходишь на занятия еще четыре раза. Нет, четыре много, трех достаточно. После этого мы разговариваем еще раз и завязываем с танцами окончательно. Договорились?
– Хорошо, – кивнул Петя.
Андрею стало даже немного стыдно. При его опыте переговоров победа над сыном казалась немного неспортивной. Словно олимпийскому чемпиону выйти на ринг с любителем-старшеклассником. Потом он вспомнил свои схватки с дочерью, с Аллочкой, и неловкость прошла. Одолеть ее было сложнее, чем выбивать скидки из китайцев.
– Иди сюда.
Андрей обнял и поцеловал сына. Бабочки опять вспорхнули из живота к диафрагме.
– Давай в постель. Не встанешь завтра.
Петя двинулся в обратный путь. Тяжесть принятого решения уже не давила его, на полпути он заскакал на одной ноге и таким образом скрылся за дверью.
– Поссорились? – спросил Андрей у жены и вернулся к салату.
– Ага, – кивнула Нина.
– Чего случилось?
– Я тебя умоляю, – пожала плечами Нина.
– Ирочка такая, – Андрей многовато закинул в рот и невнятно продолжил с набитым ртом: – Кокетка. Старшая спит?
– Угу.
Нина молча улыбалась, глядя на мужа.
– Домашка?
– Как обычно, – опять пожала плечами Нина.
Нина еще помолчала и сказала:
– Андрей, я хочу с тобой серьезно поговорить. Мне все это не нравится.
От неожиданности Булыгин обмер. Он вопросительно кивнул, стараясь сохранить безразличное выражение лица. Андрей мысленно перебирал последние дни, пытаясь понять, где попался и насколько серьезно. Главное – все отрицать.
– Ты приезжаешь домой полумертвый, в ночи. Не надо самому садиться за руль. Хотя бы по вечерам бери водителя.
Андрей с трудом удержался, чтобы облегченно не выдохнуть, сведя дудочкой губы.
– Ты же знаешь, – сказал он, изобразив мягкую, чуть смущенную улыбку.
– Все знаю. Водить ты любишь, за рулем отдыхаешь, машина как женщина, все такое… – Нина продолжила, подражая маленькой капризничающей девочке. – Пожа-алуйста, ради нас.
– Ладно, – улыбнулся Андрей, – я подумаю.
Глава 2
Алла Матвеева вечером никуда не собиралась, но позвонила Кристина. Она зудела и канючила, пока Алла наконец не сдалась. Встретиться договорились в «Комиках». Бар так себе, но обжитой. От дома всего три квартала, а если пройти еще два, то уткнешься в родную школу, где Алла была звездой, а Кристина славилась у мальчиков легкостью в отношениях. Наряжаться не стала. Какого черта. Пошла так, как могла бы выскочить за молоком в круглосуточный напротив. К вечеру похолодало, тротуары прихватило ледком, приходилось двигаться осторожно. Алла даже успела немного продрогнуть за пять-шесть минут своей аккуратной прогулки. «Вот куда я, спрашивается, иду? – думала она. – Зачем мне эта шаболда на ночь глядя?»
Кристина, конечно, вырядилась на грани приличий. Все наружу, макияж вырви глаз. Глупо хлопает наращенными ресницами. Губы совершенно невероятные, природа таких не делает: жалеет материалы.
Обменявшись чмоками, Кристина затеяла светскую беседу. Начала она очень неожиданно, хотя и в своем совершенно стиле.
– Видела твоего Мишу, – Кристина причмокнула батончиками губ, благодаря эстетической медицине вышло впечатляюще, – просто сладыш. Ты с ним уже переспала?
Алла впала в ступор. Миша был довольно занудным и очень надоедливым московским поклонником. От скуки и по легкости характера Алла один раз с ним поужинала и один раз сходила в театр. С тех пор он одолевал ее длинными сообщениями и бесконечными звонками. Кроме прочих недостатков, Миша был сыном папиного друга и очень нравился маме, твердо стоявшей за него. Было совершенно неясно, во-первых, зачем она должна с ним спать, во-вторых, почему нужно обсуждать это с Кристиной и, наконец, откуда та вообще может знать о Мише.
В первую секунду Алла, ошалев, решила, что Кристину попросила переговорить с ней мама. Полный, совершенно невозможный абсурд. Мама Аллы была женщиной строгой, нравились ей совсем немногие, а уж о Кристине она отзывалась не иначе как поджав без того тонкие губы: «Ах, эта».
Если предположить, что Миша сам отыскал Кристину в соцсетях, то…
– Купила абонемент, посмотрела на твоего Мишу, – Кристина повторила поцелуй, – сладыш. Так ты с ним спишь?
У Кристины была поразительная для такого примитивного существа способность поражать. Речь, оказывается, шла о тренере Аллы из фитнес-центра.
– А… должна была? – Алла решила перевести нелепый разговор в шутку. – Просто проушанила. Обычно-то сплю со всеми. Тренеры по теннису, сантехники, ветеринары, дворники, настройщики роялей. Настройщики особенно. Они жутко музыкальные. Но с Мишей как-то замешкалась. И на старуху, так сказать, бывает. Ты меня осуждаешь?
Кристина противно захихикала, слегка похрюкивая.
– Тебе же хуже.
Сережа, местный бармен, поставил перед Аллой бокал:
– Аллочка!
Еще один бокал поставил перед Кристиной, уже с куда менее дружелюбной улыбкой. Придвинул к Алле счет. У него был опыт. Кому придется платить, Сережа не сомневался.
– Плачу! – с гусарскими нотками заявила Кристина. – Должна же и я тебя иногда угощать.
Она достала тощую пачку тысячных, одну отдала Сереже, остальные протянула Алле. Кристина уже несколько месяцев выкупала сумку «Луи Виттон». Сумка была настоящая, но как раз той породы, какую обычно подделывают. Алла из-за этого сама ходить с ней стеснялась.
– Здесь семь. Того остается… – Кристина глубоко задумалась, погрузившись в расчеты, – десять?
– Одиннадцать. Подруга, да ты богата. Золотая жила? Нефтяное месторождение? – Алла перешла на шепот: – Ломанула банк? Я никому не скажу.
– Я теперь содержанка, – сказала Кристина с достоинством.
– Ууу. Круто, – Алла продемонстрировала восхищение. – Рассказывай. Только со всеми подробностями, ничего не пропускай.
Как, спрашивается, может такое быть? Ведь вот же, внутренний мир не сложнее кофеварки. А за пять минут успевает дважды изумить сильнее, чем самая продвинутая подружка за десять лет.
– Смотри, – Кристина пододвинулась поближе и углубилась в свой смартфон.
Она открыла приложение, судя по фотографиям мужчин, служащее для знакомств.
– «ВИП Содержанки», – объясняла Кристина. – Для мужиков членство платное. Стоит дорого, поэтому лохов тут нет. Находишь мужика, списываешься, встречаешься, знакомишься, всякое такое.
Алла полистала анкеты мужчин. Преобладали либо вовсе без фотографий, либо с такими лицами, что без фотографий было бы лучше.
– Ну и рожа… – сказала Алла и вернула телефон, – показывай своего прынца.
– Понимаешь, я сейчас с разными встречаюсь. То один, то другой. Постоянного пока не нашла.
Кристина явно была настроена на рекорд. Шокировать третий раз за вечер – достижение даже для нее. Алла подумала, что, может быть, все-таки неправильно поняла и решила уточнить:
– То есть ты встречаешься каждый раз с новым мужиком. С ним…
Алла запнулась, ища слово поосторожнее, не нашла и произвела ладонями неразборчивое движение.
– Он тебе платит. Ага. Содержанка.
– Я тебе говорю. Очень круто. Смотри, давай ты мне сумку сейчас отдашь, а я потом уже доплачу. Нормально?
– Нормально. Только давай ты мне сначала все отдашь, а потом уже сумку. Кстати, оставь у себя, – Алла протянула деньги обратно Кристине. – Смысла нет по частям. Скопишь – и все вместе.
– Не, – разочарованно сказала Кристина, – пусть у тебя будут. Просру.
Глава 3
Ночью Андрей проснулся с пересохшим горлом. Он на ощупь выбрался из спальни, по дороге влетел большим пальцем ноги в полузакрытую дверь и зашипел от боли. Годами умоляешь закрывать двери или уж держать открытыми, и все без толку.
Гостиная, от домашнего кинотеатра до кухонной столешницы, была освещена на полную. Все лампы до единой горели. Ослепленный Андрей зажмурился и не сразу заметил в кухонной зоне старшую дочь Аллочку. Полудетская пижама с цветочками была ей маловата, облепляла сформировавшуюся уже грудь и бедра. Аллочке было почти четырнадцать, и Андрей с каким-то болезненным интересом наблюдал, как последние черты маленькой девочки растворяются в юной девушке. Если задуматься, а он, конечно, пытался этого не делать, его сегодняшние, к примеру, подружки были не многим старше.
Андрей старался быть осторожней, стучал в дверь ее комнаты, делал паузу и снова стучал. Заходя в ванную, медленно открывал дверь, давая время окрикнуть. И все равно попадал иногда в ситуацию, когда не знал, куда деть глаза. Аллочка же, кажется, вспоминала о своей наготе при нем только тогда, когда это вдруг оказывалось удобно. Прекрасная возможность, например, отсрочить взбучку, возмущенно крича: «Я голая!»
– Домашку опять не доделала?
– Не-а. – Аллочка включила чайник и выбрала чайный пакетик.
– Чаю и спать?
– Как ты догадался?
– Не надо грубить, – сдержался Андрей. Никто на свете не позволял себе разговаривать с ним так, как это делала дочь.
– Где я грубила?
– Вот это вот: «как ты догадался».
– А-а, это был сарказм.
– Больше похоже на хамство. Да и вообще, что бы ты понимала в сарказме.
– Я круче всех в сарказме.
Аллочка уселась на кухонную столешницу и подтащила к себе картонную коробку с большой надписью «Юный химик». Набору, конечно, было совсем не место на кухне, но именно здесь он болтался последний месяц.
– Что у меня тут? Вот такая фигня, – вытащила она баночку, – и такая, – достала другую. – Желатин. Еще фиговина. Очень круто. Вообще!
– Кстати, слово «фигня» ускоряет темп речи в иностранном языке раза в два.
– Да? Фигня, фигня, фигня, – попробовала Аллочка.
– Не, в иностранном. В английском будет стаф.
– I get the staff. Классно.
– Только не staff, а stuff. Другое «а». Не как персонал, работники. Знаешь, на дверях пишут staff…
– Я знаю.
Аллочка ушла с дымящейся кружкой, покачивая головой и плечами в такт несуществующей музыке. Брать с собой в комнату еду, даже чай, было строго запрещено, но Андрей промолчал. Он просто смотрел ей вслед, прислушиваясь к порханию бабочек.
Глава 4
Много лет назад Андрей начинал с торговли элитными светильниками, условно итальянскими. Потом добавил импорт китайских поделок чудовищного качества. Дела шли неплохо, но по-настоящему в гору он пошел, одним из первых почувствовав изменившийся спрос. Благодаря то ли ценам на нефть, то ли чему-то другому население в начале двухтысячных стремительно богатело. Булыгин сделал ставку на продукцию среднего уровня, слабо представленную тогда на рынке. К середине нулевых он построил собственный завод и склады в Шушарах. И офисные, и производственные, и складские помещения он запланировал тогда с большим запасом, еще и земельный участок оставил под развитие. И все равно, уже к кризису 2008-го приходилось снимать еще столько же площадей.
У Булыгина было чутье, ну или ему очень везло. Весной и летом 2008-го он торговался за соседний участок. Цены пробивали небеса, завод работал в три смены, импорт складировался в каких-то жутких дырах, разбросанных по всем городу. Когда продавцы в очередной раз подняли цену, Булыгин вышел из сделки за несколько недель до начала биржевого коллапса.
Скорее всего, с долгом еще и за землю он бы в 2009 году не выплыл. И так едва отбился от банков. За восемь лет участок несколько раз перешел из рук в руки, поучаствовал в судебном процессе. По пути землю успели обнести забором, уже покосившимся, и начать фундамент, почти сразу же заброшенный. Булыгин с трудом скрывал довольную улыбку, проезжая мимо.
Кризис 2014-го пошел Андрею на пользу. Рухнувший курс сильнее всего выбил импорт именно в его сегменте рынка. Средний класс всегда главный пострадавший. Завод, как в старые времена, работал в три смены. Вдобавок небольшие кредиты были у него рублевыми, а всю наличность он перевел в валюту при первых грозовых раскатах.
Никогда прежде Булыгин не чувствовал себя уверенней. Долгов, можно считать, нет. Больше того, у него скопилась солидная сумма свободных денег. Фирма дает невиданную прибыль. Он наконец-то выправил давно хромавшие тонкости, из тех, что мешают работать, но терпимы и всегда откладываются на потом, до времен, когда появятся свободные деньги, которые, конечно, никогда не появляются. Булыгин заменил кое-какое оборудование, вечно ломавшееся, расширил сеть дистрибуции, именно так, как давно хотел, заполнил пустоты на карте.
Собственный бизнес теперь казался ему поджарой, мускулистой машиной по производству денег, точной и безжалостной. Он опять собирался купить тот самый участок, но, само собой, за совершенно другие деньги, и радостно улыбался, вспоминая, какие бешеные бабки едва не пустил на ветер.
Андрей припарковался на своем месте, самом близком ко входу в шестиэтажный офисный блок. Булыгин не заметил, но трое девушек, едва увидев его машину, торопливо потушили сигареты и скрылись в здании. Андрей считал себя хотя и требовательным, но отзывчивым и дружелюбным начальником. Подчиненные полагали иначе. По их мнению, Булыгин был злобным демоном, придирчивым, мелочным, безжалостным и мистически вездесущим. Андрей был бы сильно удивлен, узнав, как средние служащие спихивают друг на друга встречу с ним, а младшие пытаются не пересекаться даже на лестнице и в коридорах.
Парковка была тщательно вычищена, снег убран в аккуратные сугробы по периметру. Горели уличные фонари, светилась красным огромная вывеска с названием и логотипом компании. На полпути ко входу в офис Андрей бросил взгляд на навес рядом со складом. Что ты будешь делать! Навес был полностью забит поддонами с продукцией, крайний ряд даже не влез полностью и торчал наполовину уже на улице.
Булыгин распахнул дверь в воротах склада. Сколько ж можно! Яично-желтый погрузчик катился вдоль стеллажей с продукцией. Водитель, молодой парень откуда-то из Средней Азии, слушал музыку из старенького магнитофона, висевшего на подлокотнике водительского кресла. Что-то такое этническое, с его родины. Андрей попытался вспомнить имя. Фаррух? Фарид? Или вообще Джурабек?
– Михалыча позови. – Андрей решил обойтись без имени.
Водитель только тут заметил Булыгина, остановил машину, торопливо спрыгнул, выключил магнитофон. Закончив с суетой, он вытянул шею к Андрею, молча переспрашивая.
– Костю мне сюда. Константин Михалыча.
Андрей решил дождаться Михалыча на улице, на рампе. Что бы ни думали о нем подчиненные, устраивать разносы он старался наедине, подальше от чужих глаз. Михалыч не шел, и Андрей начал замерзать. На улице он проводил всего несколько минут в день, машина была оборудована дистанционно включаемым подогревом, так что одевался Андрей не по сезону. Булыгин подумал, не подождать ли внутри, а на рампу выйти уже вместе, но это немного портило запланированный эффект.
Наконец вышел Михалыч. Про него хотелось сказать «выкатился», такой он был круглый и румяный. Ему перевалило за пятьдесят, но можно было дать и сорок. Морщины растворялись в крепкой пухлости, а седина была почти незаметна в пшеничных волосах и усах.
– Андрей Палыч, доброе утро! – бодро поздоровался он.
Михалыч, как всегда, был бойким, добродушным и деловитым. Если бы не бегающие глаза, можно было бы подумать, что он представления не имеет, о чем пойдет речь, и вины за собой не знает.
