Александр Проханов
Колдуны войны и Светозарная Русь

Полная версия

Вместо пули слово заряжу

Михаил Кильдяшов

Слово – организационное оружие. Самая мощная и надежная его разновидность. Там, где истощается зримый образ, рассыпается нотный стан, распадается череда смонтированных кадров, – там слово, несущее хотя бы горчичное зерно истины, преодолевает время и пространство, огонь и воду, ложь и отчаяние.

Слово, прозвучавшее как молитва, вырвавшееся как боевой клич, родившее музыку стиха, меняет мир: упраздняет всё суетное и озаряет неземным светом главное, спасительное. С каждым произнесенным или написанным словом меняется соотношение добра и зла. И когда порой кажется, что тьма вот-вот окутает мир, является Слово, и рушится адова крепость.

Пушки умолкают, патроны заканчиваются, гранаты дают осечки, но слово неизбывно. «Автомат для боя снаряжу – вместо пули сердцем заряжу» – в этих поэтических строчках Александр Проханов воплотил боевую природу слова, куда говорящий и пишущий, как воин, всегда вливает каплю собственной крови, и утвердил миссию ратника за Отечество, чье перо, как «штык да зубья вил».

Но на том поле, где сталкиваются смыслы, где одни стремятся сохранить культурные коды, а другие – выдать их врагу, чтобы всё спасительное и созидательное было перекодировано, мутировало и извратилось, – там стреляющее слово должно бить непрекращающейся очередью. Потому ратник за Отечество ищет для слова-пули идеальную форму, чтобы противник, вопреки всем баллистическим законам, даже через самую прочную броню был поражен.

Прохановские передовицы – и есть идеальная форма слова, которое стало организационным оружием, стало литературной «наукой побеждать». Уже больше четверти века вылетают они бронебойными снарядами из установок залпового огня «День» и «Завтра». Передовица стала не просто главной статьей номера, вынесенной на первую полосу, не просто ядром газеты, ключевой темой, вокруг которой сосредотачивается весь выпуск. Прохановская передовица – это капсюль-детонатор, порождающий взрывную волну, которая распространяется на все материалы номера. И тогда газета врывается в информационное поле, сотрясает его, как смысловая бомба: банальные суждения разметаются, неоправданные прогнозы вытесняются, «жизнь встаёт в другом разрезе» и открывается потаенная суть событий.

Прохановские передовицы – это рука писателя на пульсе страны. Мгновенная реакция на социальную аритмию. Подобно связисту, который в разгаре боя соединяет зубами разорванный кабель, чтобы приказ вовремя достиг цели, автор своими статьями заделывает пробоины в световоде истории, «чтоб не распалась связь времён».

Но, при всей оперативности передовиц, написанных будто не за рабочим столом, а в окопе, есть в них не только нерв современности, но и вечные смыслы русской жизни. Не только то, что нужно нынешнему читателю, но и то, что останется важным для читателя будущего.

Сложно в отечественной словесности привести другой подобный пример жизнестойкости газетных статей, которые интересно увидеть изданными в книге, узреть в них не только летопись, но и пророчество, предостережение, наставление. Вспомнится, пожалуй, лишь Иван Аксаков, чьи газетные и журнальные статьи, написанные во второй половине XIX века, теперь переиздаются большими томами и поражают современного читателя своей актуальностью: «Народный отпор чужестранным учреждениям», «Отчего безлюдье в России», «В чём наше историческое назначение?», «Об отсутствии духовного содержания в американской народности», «В чем сила России?»…

Так и передовицы Проханова уже сложились в несколько книг, которые сохранят на своих полках наши потомки. По этим книгам можно подготовить спецкурс для студентов-журналистов, показывая, какую идеальную форму может обрести «слово, пронесенное сквозь ад», насколько лаконичным, ярким и образным оно становится, отстраняясь от суеты и лжесвидетельства. Тому, кто решился произнести подобное слово, уже ничего не страшно, его может «остановить только пуля», да и та пролетит мимо, потому что слово праведного боя, подобно слову 90 псалма. В этом слове слышна «поступь русской победы». Это слово облегчает страдания «Новороссии, кровью умытой».

В передовицах Проханов и тонкий аналитик, и пламенный трибун, и футуролог. Но, что бы он ни создавал: воззвание, лирическое эссе, портрет современника, очерк о поездке туда, где одухотворенные люди заняты общим делом, – Проханов неизменно остается художником. Передовицы часто оказываются основой его литературных образов, вплетаются в ткань романов, вкладываются в уста персонажей. Из передовиц, как из раскрывшихся бутонов, возникают пейзажи и исторические панорамы, подводные лодки и самолеты, храмы и монастыри.

О ком бы ни писал в передовице Проханов: о недруге или о друге, – его язык – это всегда метафора и метафизика, «сверхзначение» и «сверхприрода», когда небесное прозревается в земном, когда соединяются в пульсирующей точке бытия пространство и время, когда жизненный опыт одного человека вбирает в себя исторический опыт всего народа, становится подтверждением и утверждением Божественных истин: «Урусского народа есть таинственное, восхитительное и бесподобное богатство – его история, в которой он пережил великие нашествия, великие откровения, великие горести и ослепительные победы. Основал небывалое царство, земные границы которого омывают великие океаны, а небесные границы соединяют его с царствием небесным».

Каждая передовица Проханова – это еженедельная прямая линия главного редактора со своими читателями, прямое переливание идей, образов и упований. Это «Слово к народу», произнесенное в лихую годину, подобное тому слову, что начиналось с обращения: «Братья и сестры!»: «Начнём с этой минуты путь ко спасению государства. Создадим народно-патриотическое движение, где каждый, обладая своей волей и влиянием, соединится во имя высшей цели – спасения Отчизны».

Создавая в 90-е годы «газету духовной оппозиции», Проханов все силы, весь свой талант сосредоточил на борьбе с врагами. Тогда заголовки его передовиц звучали как боевой клич, горели огненными буквами, будто лозунги на плакатах многотысячной демонстрации: «Мы – из русской цивилизации!», «На нашей улице будет праздник!», «Дума, объяви импичмент предателю!», «Армия Петра I и Сталина – непобедима!», «За русский народ! За Родину! За Победу!», «Батарея!.. По врагам России!.. Огонь!..».

Прохановское слово боролось за спасение красных смыслов, красных подвижников и героев, красных созидателей. С их гибелью в небытие ушёл бы не просто исторический период, но и вся многовековая Россия. Не только разорвалось бы время, но и окончательно распалось бы пространство.

Красный цвет в заголовках красных передовиц был уже не просто цветом революционного знамени. Он был символом мученичества тех, кто положил свою жизнь на алтарь Родины в октябре 1993 года. Из передовиц, как из мегафона, звучало, что «красный смысл не покинет Россию», что если враг вступит на Красную площадь, то обожжётся, будто тронет раскаленный булат.

В период борьбы с клеветниками России, что создали «партию сласти», поклонились уже не золотому тельцу, а «золотому унитазу», пробили либеральную дыру в истории, – главным воплощением красных смыслов стала Победа 1945 года. Нельзя было позволить врагу победить Победу, нужно было «бросить к Мавзолею штандарты НАТО».

В передовицах Проханова «красная эра» была осмыслена не как грубо атеистический, богоборческий период, а как эпоха с особой метафизикой, в которой, благодаря трудовому и боевому подвигу, единица в одночасье могла стать равна миллиону. Так знамя Победы становилось «иконой XX века».

От всполохов этого знамени слепли изменники и хулители, растворялась ядовитая энергия главной телебашни. Враги Отечества, убийцы Советского Союза боялись передовиц Проханова, как снайперских пуль. Один за другим бесы, вселившись в свиней, готовы были ринуться в пропасть. Родина одолевала их, как тяжкое иго, соскабливала, как коросту: «Россия своей угрюмой силой и божественной волей сбросит со своих плеч этот прелый зловонный тулуп, в котором копошатся мелкие кровососы и твари. Вновь омоется светом, облачится в светлые ризы. И мы еще увидим посветлевшие глаза стариков, успокоенные очи матерей и сестер. Как хочется покончить с изнурительной борьбой, забыть о пучеглазых, искаженных ненавистью телевизионных личинах. Как хочется положительного, прямого, не связанного с отрицанием поступка и действия. Хочется дожить до трудов, до урожаев, до космических пусков, увидеть Родину исцеленной. К этой потаенной мечте – наше шествие и наше движение. Мы – народ, бесконечны, никогда не умрём. И в этом ликовании мы подымаем кверху глаза, и в синем туманном небе, как виденье, летит над Родиной Красный Ангел Победы».

И наступило время нового Государства Российского, на защиту которого встала газета «Завтра». Оно нуждалось в новых смыслах, в новой большой работе, в «стратегии рывка», в «запуске русского реактора», в новых горизонтах и ориентирах, которые постепенно выкристаллизовывались в передовицах Проханова.

Теперь Россия, как всплывающий град Китеж, становилась светоносной Империей, что сберегла многообразие пространств, народов и традиций, восстановила алтари и заводы. Она сохранилась благодаря русскому чуду, что из века в век выводит

Россию из тупиков, переносит ее через пропасти: «в народном сознании, как в квашне, поднимается новое тесто, зреет хлеб будущего. Еще не виден пекарь, еще не намаслен противень, но уже пылает печь, готовая сотворить каравай Русского Будущего».

Россия грезит о высшей справедливости. Той, что не укладывается в земные кодексы и законы и творится Божьей Правдой: «Бог создавал звёзды, цветы, человека по образу своему и подобию, положив в основание священный закон справедливости. Если закон нарушается – гаснут галактики и солнца, падают царства, исчезают цивилизации и культуры». Божественная правда дарует народу мечту о всеобщем благоденствии, о русском Рае, о земле, где Россия сомкнётся с Царствием Небесным.

Именно такими в передовицах последних лет предстали Крым и Арктика – «предвечная», «обетованная», «благословенная» земля. В одной Государство Российское через князя Владимира приняло крещение, в другой – пройдя по шапке вечных льдов, коснулось неба. Такая Империя больше своей географии и истории, в её системе координат есть Божественная ось, где дух сильнее материи, а вера вернее расчета.

Так мечта, чудо, справедливость и русский рывок стали категориями, метафорами, символами, которые в прохановских передовицах создают актуальное будущее, укрепляют «оборонное сознание», преумножают терпение, ибо «претерпевшим до конца даруется Победа».

Слово, летящее со скоростью пули, опережает реальность, обгоняет время, прокладывает путь для жизни. И вот оно плавно опускается на газетную страницу, та дрожит в предчувствии новых смыслов. На бумаге проступают алые буквицы: «ВМЕСТО ПУЛИ СЛОВО ЗАРЯЖУ!»

Религия Победы

Одиннадцатый сталинский удар^[1]

Победа – огненная, святая, божественная. Четыре года к ней через кровь, пожары, усеянные костями поля рвались советские батальоны и полки, бесстрашные дивизии и разгневанные армии, могучие и несгибаемые фронты. Танкисты, сгорая в Т-34-ках, продолжали стрелять по «Пантерам» и «Тиграм». Лётчики, охваченные пламенем, пикировали на немецкие колонны и поезда. Артиллеристы рвали на части вермахт. Партизаны, умирая под пытками, плевали в лицо палачам.

Десять сталинских ударов, десять красных клиньев вбивала моя Родина в косматое тулово фашизма. В подвале Имперской канцелярии гвардейцы нашли чёрное яйцо, разбили скорлупу, сломали иглу, в которой таилась смерть Гитлера. Фашизм сдох, как издыхает двенадцатиглавый змей, у которого красный меч отсёк все двенадцать голов. В сорок пятом году свершилась победа света над тьмой, любви – над ненавистью, рая – над адом.

Когда ещё не осела земля на могилах тридцати миллионов погибших героев, когда ещё дымились угли сожжённых деревень и селений, Сталин дал приказ сажать сады. И эти райские сады зацвели от моря до моря. Среди этих цветущих садов мы восстановили наши разорённые города. Построили божественный Минск, восхитительный Киев, лучезарный Севастополь. Из этих садов мы взлетели в космос. И нам казалось, что их цветение будет бесконечным.

Но тихие черви изъели наши сады. Коварные грызуны источили наши яблони и груши. Ненавидящие нас враги убили советскую страну. Отняли у неё территорию, армию. Разорили великие заводы. Сломали волю победоносного народа. Они посягнули и на победу, которая была для нас высшей святыней.

Но червям не удалось источить святыню. Зубы грызунов ломались о священный образ. Мы пронесли победу через кошмарные девяностые годы. И на этой иконе вновь стал распускаться алый бутон, раскрылся дивный алый цветок. Мы вдыхали его аромат, пили его волшебные соки. Вновь поднимались из немощи и печали. Строили своё государство. Возводили заводы. Крепили армию. Возвращали волю упавшим духом. Окрыляли верой неверящих. Победа оставалась с нами, и мы ни разу не опустили её красное знамя. И как дар за наши терпение и стоицизм, за наши труды и веру Господь послал нам Крым. Русские люди, рассечённые когда-то врагами, вновь слились в победных объятиях.

Но чёрная сперма фашизма пролилась на Киев – матерь городов русских. В золотой апсиде Софии Киевской, среди святынь и храмов стал взрастать уродливый эмбрион с волосатым лицом и чёрными рожками, как изображают дьявола на церковной фреске. Фашизм, как гнилое ядовитое тесто, переполнил киевскую квашню и стал расползаться по всей Украине. Его танки утюжат улицы Краматорска. Его БТРы поливают огнём Славянск. Его вертолёты пикируют на окрестности Донецка. Его жрецы устроили ритуальную казнь в Одессе: сорок русских мучеников сгорели заживо под улюлюканье и хохот палачей. Это был фашистский молебен аду, поминовение Гиммлера, хвала Адольфу Гитлеру. После одесского крематория Обама и Меркель пахнут жареной человечиной. Тимошенко, эта злобная калека, свила себе косу из волос узников Освенцима. А кумиром пресловутой «еврейской сотни Майдана» является бабий Ярош.

Мы празднуем свою священную победу сорок пятого года, слыша залпы фашистских танков на юго-западе Украины, где истерзанные тела ополченцев, разбитые головы русских. Новый бой с фашизмом неизбежен. Неизбежен одиннадцатый сталинский удар. Пусть президент Путин примет военный парад и отдаст приказ проходящим полкам и боевым машинам прямо с Красной площади, мимо храма Василия Блаженного отправиться в Донецк, где раненый ополченец слабеющей рукой бросает бутылку с зажигательной смесью в фашистский бандеровский танк.

Башня шатается^[2]

Вы слышите, как хрустят континенты, как колышутся материки? Человечество меняет кожу, выдирается из мертвого хитина, куда его заточили сильные мира сего. Американский «град на холме» – символ американского мессианства и превосходства над миром, этот град колеблется, и похоже, что в нем завелись мыши. Американский храм золотого тельца, из которого Америка управляет своей мировой империей, начинает осыпаться, в долларе появляются трещины. Американская вавилонская башня, чудовищный инструмент, с помощью которого Америка стремится вершить мировую историю, повелевать историческим временем, эта башня, коснувшись неба, начинает шататься. И скоро появится новый Брейгель, который нарисует её разрушение.

Похоже, что Господь оставляет Америку. Все, к чему прикасается Америка, превращается в прах, в труху. С помощью крылатых ракет американцы перепахали всю Северную Африку, разрушили множество неугодных Америке режимов. И вместо этого получили огненное, ненавидящее Америку исламское государство, которое то и дело отрезает головы американским журналистам – символам американской демократии и свободы. Американцы кичатся своим могуществом, своей великой цивилизацией, и вдруг оказывается, что первой экономикой мира является Китай, он обогнал Америку по своему развитию.

А как американцы хотели превратить Украину в натовское государство? Совершили государственный переворот. Но под носом у натовских генералов Россия выхватила Крым и присоединила к себе. А санкции, которые Америка насылает на Россию с тем, чтобы разрушить ее экономику, обозлить народ, натравить его на правительство России? Всё тщетно. Русский народ сплотился вокруг своего президента. Где те славные американцы, те крепкие парни, стриженные «под бобрик», которые садились в «летающие крепости» и гуляли в небесах над Европой и Японией? Они сменились беспомощными неврастениками, растерянными, рефлексирующими, мечтающими о наслаждениях гедонистами, прибегающими к самым изуверским формам человеческих услад.

Где великая американская литература? Хемингуэй и Скотт Фицджеральд, Фолкнер и Уитмен, проповедующие силу, добро, человеческий подвиг? Вместо них – ничтожные фантазёры, бесталанные затейники, мелочные бытописатели. Американец превратился в изнывающего, утратившего веру человека. А «град на холме» превращается в Содом.

Они забыли, что помимо американской мечты в мире существуют китайская мечта, иранская мечта, бразильская мечта и, конечно, русская мечта. Русская мечта, которая в русских сказках, в былинах, в великих писательских трудах, в проповедях, грезит о великих райских смыслах, о свободе, любви, справедливости, о том, чтобы превратить жизнь земли в симфонию, жизнь земных народов превратить в семью, в цветущее множество, в цветущее единство, противопоставляя это единство насилию и деспотизму одной отдельно взятой цивилизации.

После катастрофы 1991 года Россия строит свое государство. Среди напастей, среди наветов, среди бесконечных угроз и опасностей, несмотря на то, что зима близко, русский медведь не ложится в берлогу: он обходит свою тайгу, которая распростёрлась между трех океанов. Русское государство, которое мы возводим, защищается нашей армией, нашим оружием, нашими самолетами, танками, подводными лодками. Но не только этим. Оно защищается великим духом, стоицизмом народа, который привык к невзгодам, и в период напастей не разрушается, не рассыпается на отдельно взятые былинки, а превращается в огромный национальный монолит.

И ещё наше государство зиждется на великой русской мечте – мечте о божественной справедливости, о правде, о красоте, о которой поют все русские художники, все поэты, все проповедники. Россия напоминает птицу, готовую взлететь со своей ветки, готовой начать долгожданное развитие. Напасти, трудности, что свалились на нас, не ломают, а побуждают к действию. Мы готовимся к переменам. Мы готовимся запускать новые проекты, новые заводы, новые университеты, создавать новые научные, экономические, философские школы. Готовимся улучшить нашу жизнь, избавиться от скверны, направить свои помыслы к высоким целям.

Россия прошла свой самый мучительный и сложный период, отринулась от 90-х годов. И мы находимся накануне нового взлёта, нового социального творчества.

Наше государство зиждется на ожидании, на чаянии путеводной звезды, о которой Пушкин сказал: «Звезда пленительного счастья». Эта звезда неизбежной, приближающейся к нам русской Победы.

Победа будет за нами!^[3]

«Южный поток» иссяк, не успев родиться, не сумев оросить своими живительными силами страны Европы. Скоба, которой надлежало еще прочнее скрепить Европу с Россией, так и не нашла себе применения. И старые скобы трещат, гнутся. Есть ощущение, что Европа всё дальше отчаливает от России. На создание общего российско-европейского дома ушел очень значительный и интенсивный период российской истории. Не русские танки под Магдебургом и Прагой, а стальные русские трубы протянулись в Европу, и русский заполярный газ хлынул чуть ли не на Пиренеи. Вокруг этих труб создавались банки, совместные российско-европейские предприятия, экономические структуры, создалась сложнейшая ткань политических, культурных и даже военных отношений. Но главное – вокруг этих труб в России возник уникальный слой, уникальная страта людей, которые обожают Европу. Обожают её религиозно, видят в Европе светоч всего человечества, считают, что Европа – это кумирня, в которой стоят боги под названием «европейские ценности», поклоняются этим алтарям.

Образ Европы – надуманный, ирреальный – вытеснил из их сознания образ Родины. Но что это за европейские ценности? Может быть, это французские ценности? Импрессионист Ренуар или архитектор Корбюзье? Может быть, это итальянские ценности? Великий Ренессанс, кватроченто или режиссеры Антониони и Феллини? Может быть, это германские ценности? Великие философы Гегель, Шопенгауэр, одухотворившие мировую философию, в том числе и русскую? Ничего подобного. Никаких особых французских, немецких или английских ценностей в Европе нет. Все слиплось в огромный ком пластилина. И все разноцветие, все радужные цвета сложились в однообразный серый цвет. Европейские ценности были собраны американцами в один огромный мешок. Мешок был завязан, и американцы время от времени его встряхивают.

Так поступили американцы с европейскими ценностями в момент, когда учиняли санкции против России. И все суверенные древние страны Европы вытянулись по ранжиру, подчиняясь указке американского капрала. То же произошло и с «Южным потоком». Даже наши братушки, наши вечные друзья – болгары, забыв о том, сколько русской крови пролито во имя их спасения, во имя их европейских, болгарских и сербских ценностей, отказали нам в доверии и подчинились американской диктатуре.

Так что же это за европейские ценности, если на их месте лежит пустота? Эту великолепную Европу американский бык посадил себе на спину, перевез через океан, чтобы превратить античную богиню в обычную голливудскую актрису. Неужели для наших интеллигентов, которые считают себя просвещенными, гордятся своей цивилизационной высотой, ничего не значат постулаты великих философов Хомякова, Данилевского, Гумилёва? Неужели ничего не значат мысли великих писателей Пушкина, Достоевского, Блока, которые произносили в адрес Европы очень жесткие слова, противопоставляя ее неповторимой России?

Если нашим «европейским богомольцам» недостаточно русских мыслителей, пусть они прислушаются к недавнему выступлению Папы Римского. Ватиканский престол – одна из самых громких, эффектных трибун современной Европы. Папа обрушился на Европу с упреками. Он упрекал современную Европу в падении стиля, в падении духа, в низменности, в отказе от величия прежних европейских католических ценностей. Он упрекал современную Европу в том, что в ней иссякло творчество, перестали появляться новые философские, эстетические, религиозные школы. И это так. Современные европейские лидеры – это обычные чиновники, которые, занимая президентские или премьерские кресла, помелькают на них несколько лет, а потом исчезают бесследно, и о них никто не вспоминает.

«Закат Европы» – так называлась книга Шпенглера, который еще до войны описывал катастрофу и затухание европейской жизни. Это подтверждается и ныне. Другое дело – Россия. Сегодняшняя Россия, несмотря на великие трудности, переживания, на грядущие осложнения, и быть может, огромные драмы, пробуждается, встает после долгого сна. Она сбросила с себя чехол, который накинули на наше сознание, на историческую память наши европейские ревнители. Россия вырабатывает новое слово жизни, стремится сформулировать новую национальную философию, осмыслить свою судьбу от глубокой древности в грядущее.

Я недавно приехал из Ставрополя, где собрался Всемирный Русский Народный Собор, подобный тому, что собирался в Москве, и подобный тому, что скоро соберется в Кемерово и в Калининграде. Собор этот напоминает лабораторию, куда сошлись богословы, светские философы, писатели, художники, военные, представители спецслужб, технократы. И каждый со своей стороны пытается кинуть в эту реторту свой опыт, представления о сегодняшней и завтрашней России. И в итоге в этом огненном вареве, в огненной среде рождается формула будущей российской идеологии, будущей русской мечты. И формула эта связана со справедливостью. Справедливостью социальной, которая определяет отношение человека к человеку. Справедливостью национальной, которая гармонизирует отношения всех многочисленных, живущих в нашей великой державе народов и национальностей. И справедливости божественной, которая поет о симфонии всего сущего на земле, в том числе и цветка полевого, и звезды небесной.

Нам будет трудно. Нам будет тяжело. Но не углеводородами едиными жив человек. Углеводороды добываются в глубине земли. А высшие смыслы добываются в глубине неба. У нас есть газ, есть нефть, есть великие реки и выход к великим морям. У нас есть прекрасная энергетика, есть восхитительные заводы, на которых строят лучшие в мире самолёты и танки. У нас есть университеты с талантливой пытливой молодежью. Есть научные школы, есть трудолюбивый народ, который прошел по своей истории, перешагивая гигантские пропасти, преодолевая огромные катастрофы. И сегодня, как бы ни было нам трудно, как бы ни отворачивалась от нас Европа, мы не будем смотреть в её сморщенное, усталое, утомленное лицо. Мы пойдём своим русским путём к нашей неизбежной русской Победе.