Александр Николаевич Лекомцев
Наследник крановщика
Этим летним утром молодому частному сыщику Анатолию Розову приснился странный и даже, можно сказать, нелепый сон. Привиделось ему, что примерно за час до рассвета, перед наступлением летнего утра бродит он у глубокого оврага одного из «спальных», новообразовавшихся микрорайонов его большого города. Зачем и почему? Непонятно. Но сон есть сон.
Он обратил внимание на то, что рядом с ним стоял седой и частично лысеющий, узколицый мужчина невысокого роста в рабочей одежде. Уже не в молодом возрасте. На вид ему было лет под пятьдесят. Может быть, и больше.
«Что же он здесь делает? – подумал частный сыщик Анатолий Розов. – Наверное, мужику не спиться или он запозднился, находясь в гостях, и теперь, основательно протрезвевший, идёт домой. Явно, строитель. Скоро уже ему – и на работу. Тяжело будет далеко не молодому человеку трудиться, не проспавшись».
Подойдя почти вплотную к Розову, он, будто прочитав мысли сыщика, сказал:
– Ты не смотри на меня, как на покойника, не обращай внимания на то, что я худой и кашляю. Я ещё мужик в силе. А завтра у меня выходной!
– Да мне всё равно, уважаемый, – миролюбиво произнёс Розов. – Гуляйтё, где вам вздумается. Слава богу, пока у нас в городе не объявляли комендантского часа. Допускаю, что вы забыли или не знаете, кто вы.
– Я машинист. Сижу за рычагами строительного крана. Сообщаю, что я – Григорий Матвеевич Цепин. Но, кроме того, я – Царь Успения. В моих руках судьбы всех людей земного мира.
– Извини, властелин мира, – усмехнулся Розов. – Вероятно, ты ещё не совсем протрезвел, потому и говоришь то, что взбрело тебе в голову. Ты немного… отдохнул с друзьями. Я не ханжа. Понимаю.
– Ни черта ты не понимаешь. Ты даже не знаешь, кто ты, – вполне, серьёзно заявил Цепин. – Но скоро кое-что тебе станет известно. Поймёшь, что и к чему.
– Смешной ты, дядька, Григорий Матвеевич. Ты веселишь меня. Кто я и зачем живу, знаю. Для меня и для многих тут секрета нет никакого.
– А мы ведь уже встречались, когда ты служил в полиции.
– Я тоже вспомнил. Встречались. Имелись на то причины. Ты и тогда утверждал, что являешься властелином мира.
– Почти так. Но не путай кислое с пресным. Я – Царь Успения. Это гораздо больше. В моей власти смерть и жизнь каждого человека на Земле.
– Понятно. Некоторые люди считают себя центром планеты, но ведь не в такой же степени. Даже у идиотов не настолько завышена степень самооценки.
Не понятно почему, но Анатолию во время сновидения, которое ему казалось реальностью, очень хотелось поговорить про жизнь с этим странным мужичком, явно, находящимся не в себе.
Невзирая на то, что на Розове был надет чёрный костюм, он присел вместе с Цепиным на самый край оврага. Ничего страшного. Брюки и пиджак можно потом почистить, и одежда снова будет, как новая. А этому крановщику, вообще, все равно. На его сутулых плечах неплотно сидела, даже можно сказать, висела тёмно-синяя куртка из хлопчатобумажной ткани, такие же и штаны. Самая обычная рабочая одежда. Если придёт в негодность, то ему выдадут новую. С этим и в частных строительных компаниях особых проблем нет.
Мужик в рабочей одежде без тени смущения и с большим удовольствием заметил, что он, Розов, не просто симпатичный парень, но и, можно сказать, красивый. Крепкий, под два метра ростом, синеглазый, шатен… Многие представительницы женского пола, наверняка, не прочь с ним познакомиться гораздо ближе. Но Розов не придал словам Цепина никакого значения. Разве важно, как он выглядит со стороны? Анатолий не киноактёр или записной жулик, чтобы кого-то очаровывать своими улыбками. Он – сыщик, и это его призвание, в нём и заключается смысл его жизни.
Но не всё в ней происходит удачно, многое не клеится. Ему двадцать семь лет. С одной стороны не так много, но ведь и немало. Но он не намерен, к примеру, торговать на рынке помидорами, будет, как обычно, как всегда, вести борьбу с преступниками, с нарушителями закона и спокойной жизни граждан.
Одно время и он работал, вернее, служил в уголовном розыске, опером-сыскарём. Но не долго. Получил ранение в правую ногу. Хромота не дала возможностей оставаться на «царской» службе. Медики категорически поставили на нём крест и запретили Розову продолжать свою, так сказать карьеру, в рядах полиции, в качестве оперуполномоченного сотрудника. И вот сейчас он – сыщик одного из частных столичных детективных агентств и одновременно его руководитель.
Что ни говори, а последствия пулевого ранения оказались довольно серьёзными. Давала о себе знать рана. Она, как у старика, ныла перед плохой погодой.
– Здоровье у тебя восстановится, – заверил его работяга. – Всё идёт к этому.
– Ты что, волшебник, Григорий Матвеевич, – скептически сказал Розов, – или просто утешитель из многочисленного числа городских прохожих или проходимцев?
– Сарказм твой не к месту, Анатолий. Ты – великий человек. Ты – наследник крановщика, мой наследник.
– Предполагаю, что после своей смерти ты оставишь мне пару кресел и старый диван, оккупированный клопами.
– Ты получишь гораздо больше. Можешь в этом не сомневаться.
Что-то ещё Анатолий хотел спросить у Цепина, но внезапно проснулся, считай, посреди летней ночи, часа за полтора дог наступления рассвета. Уснуть уже не мог. Что ж, если так, то он отправится пораньше в свой офис и займётся текущими делами. Конечно же, Анатолий не мог предполагать, что сон этот окажется пророческим и станет началом его новой, невероятной судьбы.
В то время, когда он во время сна беседовал с крановщиком Цепиным, в этом самом овраге произошли криминальные события, которые не находили объяснения, но, разумеется, требовали его.
Никогда и ни в чём и никого не стоит обманывать, особенно, себя. Люди зачастую вводят в заблуждение своих близких и дальних. Правда, в основном, они, таким образом, поступают неумышленно, не понимая, что лгут. Вполне, адекватные граждане впадают в грех тогда, когда сталкиваются с необъяснимыми явлениями, с лёгкой руки называя их нереальными. Мало ли что могло померещиться.
Но они начисто забывают о том, что не только у Бога, но и у каждого человека имеется на земном отрезке бесконечной Жизни своя миссия, свой промысел. Один, непременно, должен посадить дерево или соседа, второй – изобрести комплексный автомат для механической чистки зубов, третий… Впрочем, здесь можно очень долго перечислять задачи, возложенные на каждого отдельного субъекта. Но какой в это смысл? И без того всё ясно.
Правда, стоит учесть, что промысел промыслу рознь, хотя любая миссия важна и неповторима. Их бесконечное множество, ведь люди «рождаются» и «умирают», и не только люди.
Жаль, что подавляющее большинство из нас легко и свободно предпочитает не верить собственным глазам, слуху, осязанию, ощущениям, даже интуиции, когда сталкиваются с невероятными и, как бы, необъяснимыми явлениями. Не желают усложнять жизнь себе и окружающим. Находясь в условной реальности жестоких и неотвратимых перемен, существование которых предопределено, мы пытаемся что-то изменить в лучшую сторону. Правда, не у каждого и далеко не всегда это поучается. Но мы продолжаем обманываться и обманывать других. Из лучших побуждений и по причине своей некомпетентности.
Всегда имеется полная возможность не верить собственным глазам и считать непривычное явление, увиденное нами, галлюцинацией. Одно упрощаем, другое усложняем. При этом очень многие люди даже и представить себе не могут, что рядом с ними существуют люди с особыми способностями и определённой чёткой миссией перед Высшими Силами и, кстати, человечеством.
Но здесь ничего не попишешь. Смысл существования на Земле каждого человека строго индивидуален неповторим. Да и не всем же, в конце, концов, быть чародеями и настоящими, а не телевизионными экстрасенсами. Но, однако же, «лишняя» информация не помешает даже упёртым нигилистам, скептикам и основательно зомбированным гражданам.
Явилось – не запылилось и в этот большой портовый город раннее летнее утро. Над микрорайоном, ещё только наполовину отстроенным, медленно поднималось солнце, пробиваясь к земному грешному миру из-за туч. Две полицейские машины стояли неподалеку от небольшого оврага, точнее, почти над ним. Чуть далее от «воронков»-иномарок, застыл и внедорожник «Фольксваген». Именно тут, в овраге, был обнаружен труп мужчины, судя по его рабочей одежде, строителя.
Эксперты-криминалисты занимались своей привычной работой. Один из них производил съёмку фотокамерой. Таким образом, документально фиксировалась поза убитого… Поскрипывала рулетка.
Рутинная работа производилась под руководством тучного, сорокалетнего, довольно свежего на вид майора юстиции Василия Захаровича Расторопа, начальника Следственного отдела при Окружной прокуратуре. Пусть он не был уже следователем, а являлся одним из больших начальников, но по старой памяти, по собственной инициативе, выезжал на следы некоторых преступлений, требующих особого внимания.
В целом, всё в его жизни складывалось не так худо. Семья, дети, как полагается. Занимался своим делом, честно исполнял свой долг.
– Ну, что там, Федя? – майор сосредоточил своё внимание на криминалисте старшем лейтенанте Крылове. – Что ты можешь предварительно сообщить?
– Пока могу доложить, что смерть пострадавшего, ориентировочно, – сообщил криминалист, – наступила вчера, поздно вечером. Потом определим точнее. Причиной тотального исхода стал удар острым рассекающим предметом…
– Попроще, Федя, и покороче. Чем его…
– Мужчина убит холодным оружием, Василий Захарович. похожим на саблю, шашку или секиру. Предполагаю, что убийца не профессионал, мог бы бросить труп в канаву, в крайнем случае, – Крылов повернулся к вновь подошедшему к ним следователю лейтенанту Жуканову. – Проведём, разумеется, тщательный лабораторный анализ. Уверен, Игорь, что самые козырные карты обнаружатся при вскрытии… Похоже, что у покойника средняя степень опьянения.
– Не скажи, Федя, гоп, пока не перепрыгнешь, – Жуканов игриво ущипнул криминалиста за локоть. – Речь у тебя, Федя, как у мусорщика. У покойника не может быть опьянения, потому что он… труп.
– Точно,– кивнул головой Растороп.– Я не знал ни одного выпивающего мертвеца. Потому, как я понял, ты, Федя, хотел сказать, что человек, в перспективе, покойник употребил определённую дозу алкоголя перед тем, как сделаться мёртвым.
– Верно подмечено, товарищ майор, – не остался в долгу Федя.– Но вы не совсем правы. Иронию вашу не принимаю уже потому, что мне приходилось сталкиваться и с такими явлениями, когда преступники пытались влить определённую дозу спиртного в нутро уже мёртвых людей. Делалось это по незнанию… с их стороны.
– В принципе, да, – согласился с криминалистом Растороп. – Мне тоже подобные случаи известны.
– Думаю, Жуканов, пусть и не очень опытный, – сказал Крылов, – но всё-таки… следователь и слова мои понял правильно. Но сделал вид, что до него что-то не доходит, как до… некоторых.
– У нас, в округе, давненько никого саблями не убивали, – заметил Растороп. – Утюгами и другими предметами – наблюдалось, но, чтобы саблями – не помню…
Лейтенант Жуканов сказал, что ему никогда не приходилось расследовать подобные преступления.
От небольшой группы оперативников отошла, всхлипывающая женщина, средних лет.
– Товарищ командир, – с испугом сказала она Расторопу,– тут и мои следы от резиновых сапог. Имеются. А как же! Об этом я уже всем вам… предупредила, чтобы меня за решётку не упрятали. Милиционеры или, как сейчас говорят, полицейские вот к вам направили… объясниться.
– Там видно будет, прятать вас за решётку или нет, – пошутил Растороп,– а пока вы не присели… годков этак на пять, все разговоры ведите вот… с Игорем Васильевичем Жукановым. Он – следователь…
Жуканов извлёк из внутреннего кармана чёрного пиджака миниатюрный цифровой диктофон. Включил его, подсоединил небольшой микрофон и очень близко поднёс его к лицу женщины. Да и сам старался находиться в зоне, так называемой, активной звукозаписи. Он строго сказал:
– Отчётливо произнесите ваше имя, фамилию, отчество! С помощью голоса укажите свой домашний адрес!
– Я всё уже сообщала, – всхлипнула женщина.– Я, Лапова, Маргарита Петровна. Уборщица. Шла на работу. Я рано хожу, вон в то здание, в учреждение, где… мафия работает. Там я занимаюсь мытьём полов. Шла вот и… увидела. И в полицию сообщила, по своему мобильному телефону. Сейчас такие имеются почти даже у всех бомжей. Полиция быстро подъехала, потом и вы… Я подождала всех, как положено.
– Так. А почему спустились в овраг? – сурово поинтересовался Жуканов. – Зачем?
– Господи! Да по малой нужде. Овражек-то вместительный. Кто меня тут увидит, старуху? Спустилась и, значит, после того, как нужду справила и увидела… Гришку Цепина, за-руб-лен-но-го!
– Вы его знали, Маргарита Петровна? – Растороп взял инициативу на себя. – Любопытно.
– Понятно, знаю. Крановщик он. Сосед мой по подъезду. В старых домах живём. Слава богу, что он не женат. А так бы, если что, жене и ребятишкам, грустно было бы… отца хоронить. Чего уж там. Попивал покойник, но не больше, чем все. Но я это… Гришку не убивала.
– Что-то ещё вы можете, гражданка Лапова, сообщить нам по существу вопроса? – Растороп нахмурил свой широкий лоб. – Сейчас любая подробность может помочь следствию…
Имелись ли у Цепина враги? Какие там у него, всемогущего Григория могли быть враги? Никто бы и не осмелился… Почему? Да, потому, что погибший крановщик, разумеется, при жизни называл себя Царём Успения. И многие ведь в это верили. Проще говоря, он являлся Императором Смерти, и по воле Свыше, да и по собственной инициативе, мог при обычном пожелании уничтожить не только пару-тройку людей, но и многие сотни тысяч и даже миллионы двуногих в любой точке Земли.
Получается, что этот человек выполнял свою, особую миссию на планете. Но, всё-таки, большинство знакомых Григория Матвеевича считали фантазёром и даже выжившим из ума стариком.
Он считал благим делом – освобождение многих людей, причём, досрочно от земных кошмаров, ужасов и неприятностей…
– Сказки сказками. Но сейчас мы должны глубоко… выяснить, – сказал Растороп, – кто же замочил, то есть лишил жизни, этого вот, практически, сумасшедшего господина Цепина. Подумать только! Перед нами труп самого Царя Успения!
– Но я не убивала крановщика Гришу! – громко и убеждённо повторила Лапова. – Что, у меня других дел, что ли, мало?
– Отлично! – хлопнул в ладоши Растороп, обращаясь к Жуканову. – Отлови-ка, Игорь Васильевич, двух понятых… из гражданских, чтоб всё чётко было. Проведём и предварительное опознание трупа. Убивала – не убивала. Посмотрим. И вообще, не понимаю, господа, что я тут делаю! Мне в кабинете надо сидеть и руководить. Обычное убийство, а нас тут, как гороху, насыпано.
– Не у-би-ва-ла!!! – завопила Лапова. – Никогда не убивала!
– А то мы на один труп, как стая воронов слетелись. – майор Растороп продолжал говорить, не обращая внимания на крики и причитания Лаповой. – Достаточно сюда было Игорёше да Феде заявиться. Ну, ещё и кое-каким полицейским. Теперь понятно, что дело здесь короткое. Трупов нынче хватает. По всей планете убийства, а вот у нас в округе всё относительно спокойно.
– Не убивала,– прошептала Лапова и перекрестилась.– Как перед богом, говорю, не убивала. Не виновна в его смертушке или, как среди нас, богопослушных говорят, в успении… человечьем. Не убивала.
Растороп положил свою тяжёлую руку на плечо Лаповой, давая ей понять, что, хоть она и под подозрением, но это совсем не означает, что её вот, прямо сейчас, упрячут в «кутузку». Он жестом, подталкивая уборщицу к тому месту, где пока ещё лежал труп, дал женщине понять, что ей следует ещё раз посмотреть на убитого мужчину и окончательно и бесповоротно засвидетельствовать, что пострадавший – именно и есть крановщик местной частной строительной организации Григорий Матвеевич Цепин.
Овраг действительно был неглубокий, и утреннее солнце имело возможность довольно тщательно осветить лицо погибшего. Удар сабли пришёлся по шее, поэтому голова покойника была почти наполовину отрублена. Основная масса крови стекла ручейком вниз, а часть – застыла.
– Произносите, Маргарита Петровна в микрофон, я – такая-то и такая,– начал говорить Жуканов и осёкся…
Было тут, отчего потерять дар речи. Картина, которую наблюдал не только он, но и несколько человек в форме российских полицейских и в гражданской одежде, да ещё с десяток зевак, претендующих на роль понятых, оказалась не для слабонервных. Происходящее мог равнодушно воспринять только пьяный человек или полный идиот.
Каждый из присутствующих здесь видел, как труп мужчины, вместе с его одеждой, начал медленно растворяться в воздухе. Вместе с ним в течение одной минуты, в буквальном смысле слова, испарилась и кровь. Кто-то великий и могучий уничтожил даже следы, оставленные на месте преступления и виновными, и… безвинными. В одно мгновение земля была разглажена, словно промятая матерчатая ткань.
Не растерялся только бравый майор Растороп. Василий Захарович отчаянно и тупо наклонился к «убегающему» трупу и попытался схватить его за ворот хлопчатобумажной куртки своей мощной пятернёй. Но рука его проваливалась в пространстве.
– Ты куда?– выпучив глаза, спросил неведомо кого Василий Захарович, незаметно для себя севший в своих отглаженных форменных брюках прямо на огромный комок глины.
Лапова и молодой оперативник тут же потеряли сознание, завалившись на землю прямо в овраге. Причём, никто из находящихся здесь, в этом злополучном месте, на данный момент не поинтересовался их самочувствием. Что уж там говорить, каждого обуял если не ужас, то животный страх, смешанный с диким удивлением.
Понятное дело, когда мыслящему земному двуногому приходится сталкиваться с доселе не ведомым для него явлением, то зомбированный земными «законами и постулатами», головной мозг среднего, «дежурного» человека твердит только одно: «Этого не может быть». А если не может быть, то «я… сошёл с ума».
Выйдя из оцепенения, люди очень проворно выскочили из оврага наверх. Инстинкт самосохранения заставил их если не бегом, то поспешным шагом, добраться до автомашин. И они поступили правильно потому, что несколько секунд промедления могли стоить им если не жизни, то основательной потери памяти.
Прохожие, из самых любопытных и охочих до сенсаций, не сговариваясь, бросились бежать.
– Как же… теперь, Василий Захарович? – пролепетал Жуканов. – Такое не совсем ясное дело… нарисовалось.
– Заткнись! Хватайте с Федей тело Лаповой и грузите в машину! – крикнул Растороп.– Все уже слиняли с этого чёртового места! Быстрей!
– Да, тётку нельзя здесь оставлять. Она тоже… может раствориться,– задумчиво произнёс криминалист Крылов, помогая Жуканову заталкивать в «Фольксваген» обмякшее тело Маргариты Петровны. – Почти что… отрупенела.
Служебные автомобили стремительно помчались от сатанинского места прочь… почти в неизвестном направлении.
Но, буквально через несколько минут все сидящие в машинах, как, впрочем, и случайные свидетели, начисто забыли о том, что произошло. Головной мозг буквально каждого свидетеля происшествия переключился на иное. Все внезапно и скоропостижно вдруг вспомнили о том, что им необходимо срочно направляться в сторону оврага… Блюстители закона и представители правопорядка, разумеется, отправились на машинах туда, откуда только что торопливо уехали. На место преступления и там, где лежит труп мужчины, уже довольно солидного возраста.
– Миша! Да не той ты дорогой поехал в новый микрорайон,– нервозно сделал замечание шофёру Растороп. – Надо туда по Нариевскому проспекту двигать. Так короче.
– Точно! Меня перемкнуло, Василий Захарович, – сказал водитель «Фольксвагена» и резко свернул в правую сторону, в один из проулков.
Никто не заметил и того, что в машине уже не было Маргариты Петровны. Она, каким-то, невероятным образом оказалась там, в овраге… Справила малую нужду и увидела окровавленный труп мужчины, у которого наполовину была перерублена шея.
Лапова пулей выскочила из оврага, забыв надеть на себя рейтузы. Придя немного в себя, она справилась с этим привычным делом и позвонила по своему мобильному телефону в полицию.
Одним словом, почти всё заново повторилось и в овраге, и рядом с ним. Те же слова высказал майор Растороп лейтенанту Жуканову, да и криминалист Фёдор Крылов повторился, как и все остальные, не подозревая о недавней репетиции предстоящих действий. Разумеется, и Лапова ничего не помнила. Но её показания были совсем иными, чем прежде, потому что в овраге лежал уже труп не крановщика Цепина, а совсем не знакомого ей мужчины. Но она, всё равно, оказалась под подозрением.
Всё то, что женщина надиктовала на миниатюрный цифровой диктофон Жуканову раньше, было стёрто. Это ведь сделать гораздо проще, чем «подчистить» человеческую память. Но это тоже, в общем-то, не такая уж и большая проблема.
По одному из дворов нового микрорайона двигалась похоронная процессия. Несли гроб с телом того самого убитого, зарубленного саблей. Погиб совсем не бомж и не бич, а мастер одного из участков частной строительной организации Пётр Фомич Арефин. Просто он потому был не очень прилично одет, перед собственным убийством, что считал, что на работе возле миксера-бетономешалки не обязательно красоваться во фраке и при галстуке-бабочке.
Лицо покойника было открыто, как и полагается во время шествия. Его многие в глубине собственных мыслей назвали весьма «выразительным», и если бы не эта ситуация… с похоронами, то покойника можно было принять за спящего человека.
Физиономия обиженного и, вместе с тем, саркастичного господина. Казалось, он мысленно буквально всем присутствующим не говорит, а кричит: «Чёрта с два вы найдёте убийцу!». Естественно, сейчас покойник знал и понимал нечто такое, что не доступно существующим на планете Земля. Во всяком случае, ему было известно, по какой причине и кто, поменял его, живого, на мёртвого Цепина.
Такие фокусы покойнику казались явной несправедливостью. Тот, кто убит – жив и здоров; а он, Арефин, оказавшийся совершенно не причастным к криминальной истории, оказался мёртвым. Но смерть его натуральна, как и кровь, смешавшаяся с глиной в овраге… Именно его кровь, Петра Фомича, третья группа, положительный резус… Правда, следов на дне оврага было оставлено великое множество. Это не только радовало сотрудников правоохранительных органов, но и смущало. Много предстоящей работы.
За гробом, сзади, шла жена покойника – Инна Парфёновна Арефина. Её под руки поддерживали уже два довольно взрослых сына – Константин и Михаил. Из катафалка, возглавляющего колонну, звучала траурная музыка.
Процессия почти дошла до главной дороги, остановилась. Люди заняли место в автобусах. Гроб с покойником погрузили в катафалк, да так неаккуратно, что покойник зашевелил губами. Никто такому явлению не удивился. Всем и всё было ясно: тело начинает медленно разлагаться, потому и его части… шевелятся. Но как бы ни так. Арефин крепко и, как ему показалось, смачно выругался и при этом громко сказал: «Осторожно швыряйте гроб, гады! Не дрова везёте!»
Да, всё не так просто. Если бы хоть один покойник в мире считал себя мёртвым, то наверняка, как говорят, небо упало бы на землю. Но оно не упадёт, потому что слито с Землёй и давно уже стало с ним единым организмом. Впрочем, это так, но лишь… отчасти. Увы, для окружающих Арефин считался мёртвым.
Совсем скоро его домовину опустят в могилу… Но для них, оставшихся в сером и нелепом мире, Пётр Фомич покойник. Если он ощущал себя в гробу, как младенец в люльке, то занимался явным самообманом. Допустимо, что так хотелось бы Арефину. Но он понимал и чувствовал, что в силу нелепо сложившихся обстоятельств, с ним может произойти самой невероятное превращение… Обителей у Господа много.
Но это и неважно, главное, что он живой, И тут к бабке ходить не надо. Факт. Жив, но весьма и весьма… своеобразно.
Жена Арефина от горя буквально состарилась лет на десять, она уткнулась головой в ноги мужа. Его сыновья, прибывшие сюда из разных городов на последнее прощание с телом отца тоже, среди немногих родственников, сидели в катафалке. Находился тут и объявивший себя троюродным дядей погибшего, некий Борис Кузьмич.
Он тупо и пьяно смотрел на успокоившееся лицо Арефина, лежавшего в гробу, тихо разговаривал и даже спорил с ним. Ехали в катафалке ещё несколько родственников, молчаливых и угрюмых. Впрочем, другими и не могли быть их лица.
В возбуждённое состояние души и тела вошёл только Борис Кузьмич, неизвестно откуда появившийся в горестный для семьи час. Он неожиданно громко сказал, указывая рукой на покойника:
– А ему теперь всё едино!
Вдова Арефина, как бы, вспомнив, что стала вдовой, вскрикнула и закрыла лицо руками.
– Я думаю,– сказал старший сын Константин, – что они… найдут преступника. Если нет, мама, то я дойду до правительства.
Арефина прильнула к груди Константина:
– Не надо ничего делать, сынок. Ничего. Найти убийцу будет очень трудно.
– Но действовать необходимо и не с кондачка,– с заднего сидения наклонился к ним Михаил. – Этого гада, убийцу нашего отца, необходимо искать и не падать духом.
– Понятно всякому,– пьяно вмешался в разговор Борис Кузьмич, – в рай пустят только хорошего человека. А покойник таким и числился.
Микроавтобус-катафалк, наконец-то, выбрался с основной городской магистрали на сельскую дорогу, поэтому его начало трясти так, что временами стало казаться, что покойник хочет сесть в гробу, ибо лежать неудобно. Краешек ужасного шрама на его шее стал заметен.
Все почему-то вспомнили, как был убит Пётр Фомич Арефин, начали об этом говорить. Но его троюродный дядя (вряд ли он им был) находился почти в полуобморочном состоянии. Видать, с горя, неизвестный никому родственник, выпил изрядно. Дорвался до бесплатного.
– Знаешь, мама,– поделился своим открытием Михаил.– Я уже познакомился со следователем… Кажется, фамилия его Жуканов. Он, вроде, толковый, напористый. Правда на людей смотрит свысока, как на лягушек… Но это не главное. Мне кажется, что он найдёт убийцу.
– Ох, если бы это было так,– махнула рукой Инна Парфёновна.– Да и какая теперь разница… когда Пети в живых нет. А на счёт Жуканова. Он ведь к нам несколько раз приходил, о многом расспрашивал. Не знаю. Мне показалось, что глуп он и заносчив, и всех подозревает в убийстве Петра. Даже меня. Так мне показалось…
– Работа у них такая,– тяжело вздохнул Константин.– Будем надеяться на лучшее.
Он, стиснув зубы, посмотрел на циферблат своих ручных часов. Но так и не понял, который час. Слёзы застилали его глаза.
Как обычно, Анатолий Розов спешил по очередному мелкому текущему делу, выполняя поручение большой группы пенсионеров с улицы Полтавской. Надо было найти похитителя собак и дать полную возможность, в судебном порядке, расквитаться бывшим их владельцам с бомжем и бичом и одновременно алкоголиком по прозвищу Вороний Глаз. Справедливость должна была восторжествовать.
Появившийся здесь неизвестно откуда и ночующий на чердаках и в подвалах домов двадцатилетний Бриков, опустившийся почти окончательно, не пытался к кому-нибудь из прохожих аккуратно залезть в карман по той простой причине, что до этого не дорос. Да и физически был не так силён, а по натуре – робок. Деньги у прохожих он клянчил скромно, но открытым текстом. Милостыню традиционным способом не просил. Считал такое дело постыдным и позорным. Не желал унижаться.
Именно, его жители большого микрорайона считали не только похитителем собак, но и кошек. Ленивым и неприкаянным бродягам всё равно, что принимать в пищу. Но ведь не имелось в этом никакого смысла, ибо в мусорных баках, особенно тех, что расположены рядом с малыми и большими продовольственными супермаркетами, всегда можно было найти необходимые продукты питания. Не беда, что они слегка просроченные.
Для Розова данное особое поручение от большого коллектива пенсионеров не являлось особо трудным. Он за три дня с помощью своих агентов определил местонахождение Вороньего Глаза и теперь спешил навстречу с ним, временно живущим в одном из полуразрушенных старых домов. Бриков, понятное дело, не подозревал о надвигающейся встрече с детективом. Но отыскать предполагаемого собачьего вора было не так то и просто, потому что Шура Бриков периодически менял своё местожительство.
От двадцатилетнего бродяги за версту несло мочой. Даже ширинка на брюках, если таковыми можно было назвать грязные рваные лохмотья, застёгивалась ни на пуговицы, а частично была просто затянута верёвкой, как бы, зашнурована, а иногда и проволокой. И одна, особая примета имелась у Шуры – он был одноглазым.
Его единственное зрячее, тёмно-коричневое око, неподвижное, как у птицы, чем-то напоминало воронье. Большой, но тонкий крючковатый нос, беззубый рот, вечно грязная рожа… Не секрет, что подобные ему субъекты не так часто, но встречались почти во всех городах и весях и в давние времена, причём, практически во всех странах даже самого цивилизованного мира. Коротко сказать, социальное дно нигде и никогда не пустует, и причин этому много. Они самые разные.
Ну, чем же он ни воронёнок в образе относительно человеческом? К тому же чёрная и редкая борода, которую он иногда подрезал осколками битого стекла. Маленький ростом, щуплый, нескладный и абсолютно несчастный на вид.
Розов направился мимо вокзальной площади к трамвайной остановке, застёгивая на ходу серый плащ и поправляя на голове фетровую шляпу. Высокорослый, с синими глазами, с коротко-стриженными каштановыми волосами на голове, он походил, скорее, не на сыщика, а больше на киноактёра, который часто появляется на экране в роли романтических героев в мелодрамах и боевиках. Но о такой судьбе он никогда не мечтал, даже в раннем детстве.
Если бы не довольно заметная хромота на правую ногу, Анатолий смотрелся бы идеально. Тем не менее, он никогда не пользовался тростью. Он считал это проявлением слабости и не обязательным приспособлением при ходьбе. При этом явном физическом изъяне, приобретённом за время короткой службы в уголовном розыске, Розов мог дать очень многим фору, ибо довольно хорошо владел многими приёмами рукопашного боя, прекрасно стрелял, плавал…
Короче говоря, когда ему приходилось, в силу необходимости и специфики своей работы, идти на пистолет или нож, он не нуждался в дублёрах. Спортом он занимался со школьных лет, да и в годы студенчества… Он, в своё время, получил специальность юриста, ни больше и ни меньше, а в Московском Государственном Университете.
Один из рослых омоновцев, у которого висел на плече автомат Калашникова с откидным металлическим прикладом, остановил Розова, легко ударил ладонью по плечу:
