Александр Николаевич Лекомцев
Абстрактное счастье
Согнав обиду с лица,
Кричу: «Пошитый костюм
Я буду ждать до конца!».
Все тут жульё на жулье,
А я вам друг, а не враг,
И в сотый раз в ателье.
Закройте этот бардак.
Повела массивным задом,
Говорит: «Не будьте гадом.
Мы знавали не таких персон!
Приходите завтра снова,
Завтра будет всё готово,
Но без ваших штопаных кальсон».
Моя походка тверда.
Сюда ходить я привык,
И я однажды сюда
Пришёл с букетом гвоздик.
Я подарил ей колье,
Не постоял за ценой.
Я буду жить в ателье.
Моею станьте женой!
Мне она моргнула глазом,
Принесла костюмчик разом.
Очень нам понравилось вдвоём.
Двадцать дней мы пили, пели,
«Горько» в уши нам хрипели.
Ателье закрыто! Водку пьём!
Голая правда
Спешу я к реальной надежде,
Спастись от продуманной лжи.
Ты лжёшь потому, что в одежде…
Разденься – и правду скажи!
Я всюду открытый, как прежде.
Я правдой беру рубежи.
Ты лжёшь потому, что в одежде.
Разденься – и правду скажи!
Скажу я открыто невежде,
Потомку больного ханжи:
Ты лжёшь потому, что в одежде.
Разденься – и правду скажи!
Голый голого спасёт
От неправды в час ненастья.
И пускай нас жизнь несёт
В эротическое счастье.
Правдой жизнь обнажена,
Истина всегда нагая.
Ты пока что мне нужна,
Только ты, а не другая.
Дворник Пахомыч
Дворник Пахомыч любил варьете,
По вечерам изучал карате,
Но дворник Пахомыч, чудак пожилой,
Не расставался и ночью с метлой.
Даже во сне он летал на метле.
С ней он гулял по пыльной земле,
Всем говорил: «Дорогие друзья,
Мне без метлы в этой жизни нельзя».
Дворник Пахомыч метлу обнимал,
Душу и тело её понимал.
Но дворник Пахомыч стал сердцем нежней –
Утром воскресным женился на ней.
«Горько!» – кричали и дворик, и сквер.
Был тамадою тамошний мэр,
Доброе слово сказал за столом,
Провозгласил он бороться со злом.
Дворник Пахомыч был счастлив в труде,
С верной метлою всегда и везде.
Но дворник Пахомыч у всех на глазах
Умер в работе с метлою в руках.
Пальцев и мёртвый он не разжал:
Очень душевно метлу обожал.
Ближе он в жизни не знал никого,
Похоронили с метлою его.
Дворник Пахомыч… А впрочем, я вру.
Дворник родился другой поутру.
Был он рожденным на речке Неве
С думой великой в больной голове.
Очень недолго мёл он дворы,
До исторически важной поры.
Сел на метлу, и в Москву прилетел.
…Быть он не дворником очень хотел.
Дворник Пахомыч был нищим всегда,
Так и живут у нас люди труда.
Нам нелегко от больших перемен,
От омерзительных сказочных сцен.
Лучше б магнатам дворы бы мести,
А не народ к жутким бедам вести.
Что там ещё у чинуш на уме?
Дворники есть. Но мы в полном дерьме.
Профессор-археолог
Седой профессор-археолог
В раскопках лето проводил.
Всегда в глазах его весёлых
Маячил юношеский пыл.
Лопатя землю и киркуя,
Ночами он почти не спал,
И в экспедиции такую
Себе подружку откопал!
Ласкова, румяна,
Волосы, как рожь.
Ни в каких курганах
Лучше не найдёшь.
Милые веснушки,
Брови широки,
И в глазах подружки
Пляшут огоньки.
С ней летом ездил на раскопки,
Как мальчик, нежен и влюблён.
Он из одной хлебал с ней стопки
И коньячок, и самогон.
Студенты пели под гитару
Баллады про культурный слой,
И молодел профессор старый.
И был уже почти не злой.
Но как-то раз, в кустах, за базой,
С другим он милую засёк.
Стариной византийской вазой
Профессор стукнул ей в висок.
Был он в натуре не агрессор
И ни какой-нибудь шпион.
Лопату наточил профессор
И закопал обоих он.
Стыд и срам
К морю я бегу, неистов.
Бьёт за валом вал.
Я попал на пляж нудистов,
Только ж я не знал.
Голые кругом канальи,
Дрожь от страха бьёт.
Пупсики меня догнали,
Взяли в оборот:
Эй, мужик, ты что, с приветом?
Во, даёт, чума!
Посмотри, ведь ты одетый.
Ты сошёл с ума!
Раздевайся живо, кляча,
Тихо и без драм.
А иначе, а иначе –
Просто стыд и срам.
Я разделся и смущённо
Спрятался от глаз.
Я в костюме Аполлона
В людях в первый раз.
Две брюнетки-приставалы
Льнут к мощам моим.
Я прикрыл себя журналом,
Улыбнулся им.
Я тут пятый день маячу,
Голый, как бревно,
Ничего уже не прячу,
Хоть снимай кино.
Среди голой, плотной давки
Мужичок стоит.
Он одет в носки и плавки.
Просто срам и стыд!
Эй, мужик, ты что, с приветом?
Во, даёт, чума!
Посмотри, ведь ты одетый.
Ты сошёл с ума!
Раздевайся живо, кляча,
Тихо и без драм.
А иначе, а иначе –
Просто стыд и срам.
Графский дом
В графском доме водочка
В графине на столе,
Лук, укроп, селёдочка,
Антрекот, суфле.
Герцог очень скромный,
В жизни богодул,
Он графине томно
На ухо шепнул:
Умоляю вас, графиня,
Вы не пейте из графина,
Не марайте нежный алый рот.
Ваш портье, балбес и гнида,
Посинел, свинья, от СПИДа,
Из горла графина водку жрёт.
В графском доме весело,
Только шкаф не пьёт.
Канарейка песенки
Пьяные поёт.
Герцог за диваном,
Развалившись, спит,
В бреде полупьяном
Сам себе бубнит:
Умоляю вас, графиня,
Вы не пейте из графина,
Не марайте нежный алый рот.
Ваш портье, балбес и гнида,
Посинел, свинья, от СПИДа,
Из горла графина водку жрёт.
Графине плакать хочется.
Ей кажется спьяна,
Что Анка-пулемётчица
С рождения она.
Дурак с телеэкрана,
Слегка впадая в пыл,
Графиню очень пьяно,
Но честно просветил:
Умоляю вас, графиня,
Вы не пейте из графина.
Я хотел бы вас предостеречь.
Впрочем, нету вас на свете,
Надоели сказки эти.
А пока, друзья, до новых встреч!
Полный аккурат
Не люблю пустых тусовок,
Где фанаты-мрак.
Я любитель потасовок,
А короче – драк.
Достаётся мне, бывает,
В аккурат подчас,
То зубов поубывает,
То синяк – под глаз.
Слышу, бойня на полянке.
Как же без меня?
То ли чурки, то ли панки.
Вмешиваюсь я.
Руки, ноги замелькали,
Я пошёл в разнос.
Правда, ухо оторвали
И сломали нос.
Я. братишки, очень ловкий,
Сущий боевик.
Но в последней потасовке
Мало-мало сник.
Чем-то череп проломили.
Вот и я готов.
Скажут на моей могиле
Пару тёплых слов.
А пацан я был нормальный,
Я не прятал взгляд.
Для того, кто идеальный,
Драки в аккурат.
Надо мной вы не жужжите,
Я не хулиган.
В гроб мне биту положите
Или булыган.
Я стал атлетом
Нещадно меня били
Все те, кому не лень.
Я жил в ужасной были
И плакал каждый день.
Пенсионеры, дети,
Бандиты и родня,
И каждый на планете
Хотел побить меня.
Был когда-то я скелетом,
А теперь я стал атлетом,
Занимаюсь карате всерьёз
Ни о чём не беспокоюсь,
Получил я чёрный пояс.
Очень сильный стал, как паровоз.
Всё сразу изменилось,
Всем я убавил прыть.
А мне, скажи на милость,
Так скучно стало жить.
Мазурики и сявки,
Шпана и сволочня
И прочие козявки –
Боятся все меня.
Меня ты била ловко,
Как червяка, как мышь.
Теперь же ты, плутовка,
В мою постель глядишь.
Я всё тебе прощаю,
Но нет в душе огня.
Любви не обещаю.
Ты спи, но без меня.
Неспокойные соседи
У соседей в такую рань,
Когда спят ещё петухи,
Начинается злая брань.
Выражения их лихи.
Уши ватой в спешке заткну,
Мне так хочется тишины.
Может быть, я ещё усну,
Может быть, я увижу сны.
Глаз, прошу, закройте шторки,
Надоели мне разборки.
Нет у вас приличья ни на грамм.
Я давно, на самом деле,
Жил, соседи, на пределе.
Я ведь тоже страшен и упрям.
Снова ночью и шум, и гром,
Снова пьяный не спит сосед.
Успокойтесь, прошу добром,
Я не спал уже десять лет.
Это вы не даёте спать.
Всё для вас – просто трын-трава.
Ты не бей свою тёщу, зять.
Как болит от вас голова.
Крик ночной. Будто лист дрожу.
Надеваю я кимоно.
Чёрный пояс я завяжу,
Мне сейчас уже всё равно.
У соседей крушу я дверь,
В их квартиру, как мяч, скачу.
Мне на всё наплевать теперь,
Потому что я спать хочу.
Медовый месяц
Любовь сильней пожара,
Женились мы всерьёз.
Нас дедушка твой старый
На пасеку привёз.
Он, пасечник бедовый,
Заверил нас почти,
Что месяц мы медовый
Там сможем провести.
Мы стали жить под мухой,
На всё хватало нас.
Сдружились с медовухой
И пили каждый час.
Шатало и мотало,
Весь мир казался мал.
Меня ты не познала,
Я тоже не познал.
Мы деда уважали,
От пьянства нет вреда.
Ты от меня с бомжами
Сбегала иногда.
А дед, как тень, маяча,
Шатался по двору
И говорил он плача,
Что служит в ЦРУ.
Не то, что бы я спился,
Но малость впал в грехи.
Мой разум помутился –
Я стал писать стихи.
Мы поженились летом,
Расстались, но и пусть.
Теперь я стал поэтом,
И даже издаюсь.
Бамбуковый мужик
Не дурак я, вроде,
И не раб наук.
Я на огороде
Вырастил бамбук.
В жизни самураю
Многое дано.
Сам себе стираю
В сенях кимоно.
В бамбуке под солнцем
Мой надёжен шаг.
Привезли японцы
Мне японский флаг.
Был мужик я псковский,
В душу не влезай.
А теперь таковский
И кричу: «Банзай!».
Нет на сердце злости
И обиды нет.
Едет ко мне в гости
Русский президент.
От страны от русской,
Может, через год
Отделю бамбук свой,
Дом и огород.
Я в деревне нашей – чудо
В бамбуке.
Я из глиняной посуды
Пью саке.
А в Японии житуха –
Без тоски.
Стал японцем я по духу,
Мужики!
Бочка мёда
Стояла бочка мёда,
Лежала дёгтя ложка,
Но к бочке нет прохода.
Я подожду немножко.
У бочки в ряд охрана,
И ложку стерегут.
Но поздно или рано,
Я знаю, буду тут.
Давно дошёл до точки,
Я свой покой грызу.
Когда-нибудь я к бочке
Тихонько подползу.
Волнует лихорадка,
Сплошным огнём горю.
Но будет вам не сладко,
Я точно говорю.
Мне бочка эта встала,
Как будто в горле кость.
На бочке для начала
Я вымещу всю злость.
Меня надолго, братцы,
Запомните вполне.
Как хочется добраться
До толстой бочки мне.
Ложку дёгтя опускаю
В бочку с мёдом. Благодать!
От мечтаний я икаю.
Не мешайте мне мечтать!
Мне без этого не будет
Ни блаженства, ни житья.
Мир за пакость не осудит.
Я напакощу вам, люди.
Мир узнает про меня!
Дедушка и внук
Почему ты, быдло,
Всё сожрал повидло?
С банки трёхлитровой
Ты не околел.
Что же ты за чудо?
Кто такой? Откуда?
Мордой ты здоровый.
Чей же ты пострел?
Что же ты, мальчонка,
Всю сожрал тушёнку?
Ты не тычь мне, сука,
В морду пистолет!
Вас, халявных, много,
И скажу я строго,
Уходи без звука.
Кто ты, оглоед?
Ты зачем, дубина,
Съел всю осетрину?
Задарма всё лето
Глушишь коньячок.
Моя хата с краю,
Я тебя не знаю.
Мне плевать на это,
Дорогой внучок.
Мне сказал пострел без грусти,
Заедая салом чай:
«В общем, вырос я в капусте,
Вырос, будто невзначай.
Мне уже давно за тридцать.
Старикан, я не шучу.
Я пришёл к тебе побриться,
Мне в капусте не сидится.
Жить в капусте не хочу!».
Вурдалак
Дачу у погостья
Я купил – дурак.
Ходит ко мне в гости
Старый вурдалак.
Под окном хохочет,
Кровосос и хам.
Закурить он хочет,
Только я не дам.
Не стучитесь вы в окно,
Вас ведь нет в живых давно.
А иначе подниму я крик.
Я вам ясно говорю,
Дверь свою не отворю.
У меня заряжен дробовик.
Я на все запоры
Дверь закрыл, уймись!
Жрёт он помидоры.
Жри – не подавись!
По ночам по грядкам
Шлёпает, подлец.
Ест горох украдкой,
А ещё мертвец.
Продаю я дачу,
Отдаю за грош.
По ночам я плачу,
Так не проживёшь.
Сам стучу в стекло я,
На него сердит.
Он с улыбкой злою
В страхе говорит:
Не стучитесь вы в окно,
Вас ведь нет в живых давно.
А иначе подниму я крик.
Я вам ясно говорю,
Дверь свою не отворю.
У меня заряжен дробовик.
Привидение
Мне знакомо одно привидение,
Встречи с ним я жду – не дождусь.
Я на День, то есть Ночь рождения
К привидению тороплюсь.
Я приду с букетом ромашек
И бутылку возьму коньяка.
Прихвачу я и пару рюмашек,
Разолью – и не дрогнет рука.
Привидение мне знакомо,
Я у бездны сижу на краю.
В жутких стенах пустынного дома
В нём себя я всегда узнаю.
Я ромашки к груди прижимаю.
В ней клокочет немая печаль.
В Ночь рожденья коньяк выпиваю.
Дня рожденья минувшего жаль.
Привидение всё бездомней.
Это я мятежный и злой.
Но когда же умер? Не помню.
Жизнь рассыпана чёрной золой.
Я ромашки устало роняю
И в пространство немое бегу.
Я минувшую жизнь догоняю,
Но догнать никогда не смогу.
Блаженный начальник
Есть у нас потеха –
Наш начальник цеха.
Стал он улыбаться,
Вот и все дела.
Раньше был степенный,
А теперь блаженный.
Чокнулся он, братцы,
Крыша потекла.
После пересменки
Пишет он на стенке
Очень бесшабашно
Хамские слова.
Часто ходит голый,
Но всегда весёлый.
В раздевалке пляшет
Задарма, братва.
Спец по железякам,
Знаю дело всяко.
Но давно на взводе,
Всё мне нипочём.
Вам скажу, ребята,
Врежу я когда-то
По весёлой морде
Гаечным ключом.
Блаженный в заботах не мается.
Зарплату не платят, но он
Всё ходит и всем улыбается,
И плакать ему не резон.
А в цехе у нас безработица,
Наш сборочный – чистый банкрот.
Начальник о нас не заботится,
Смеётся и песни поёт.
Страшные сны
Оказался я Биробиджане
(Вот, беда!),
У брюнетки Фаи на диване,
Господа.
Говорила Фая торопливо
Мне всю ночь:
«Если хочешь быть счастливым,
Я не прочь».
У меня такая мина,
Словно я кривой.
Ущипни меня, Фаина!
Мне пора домой.
Ущипни, чего рядиться.
Я стерплю.
Это сон мне страшный снится.
Просто сплю.
Просыпаюсь я в Новосибирске.
Что за чёрт?
На столе коньяк и виски,
Жирный торт.
Сара говорит в надежде:
«Боже мой,
Будь со мной таким, как прежде,
Дорогой».
У меня такая рожа,
Словно я балбес.
Сара всё на сон похоже.
Это тёмный лес.
Ущипни меня покрепче.
К чёрту стон!
Я проснусь, мне станет легче.
Жуткий сон.
Я открыл глаза аж в Ярославле.
Вот дела!
Лина жарит мне голавля,
Вся гола.
Я гляжу на Лину прочно,
Как хирург.
Ей кричу: «Мне надо срочно,
В Петербург!».
Я глаза открыл несмело,
Будто бы спьяна.
Как храпит Марионела,
Старая жена.
Что ты щиплешь меня, Мура,
Прямо в грудь?
Надоела ты мне, дура.
Дай уснуть!
Иду в баню
С веником под мышкой,
Сотый раз в году,
Озорной парнишка,
В баню я иду.
Не зови, родная,
В цирк или кино.
Мне нужна парная.
Это решено!
Баня мне дороже
Чем любви пожар.
А согреть лишь может
Меня горячий пар.
В жизни пригодится
Банный шум и звон.
С листом на ягодице –
Я как Аполлон.
Зовёшь меня ты в гости,
Мне сегодня лень.
Говорю без злости:
Завтра банный день.
Ты сдурела, милка,
Говорю при всех:
Без меня парилка –
Это просто смех.
Замуж вышла сходу
Ты не за меня
В банную погоду,
Среди бела дня.
Ты ему не пара.
Слышал я, что он
Не выносит пара.
Значит, он шпион.
По грибы
Через рощу напрямик
По грибы пошёл старик.
Только вот, одна оказия,
Заблудился, безобразие.
Брёл он долго, еле-еле,
Дни и месяцы летели.
И однажды в утро раннее
Дед пришёл – а тут Германия.
Он старухе пишет,
Что, как в масле сыр.
Был когда-то нищим,
А теперь банкир.
Чистил он штиблеты
Местных воротил,
Мелкие монеты
В марки превратил.
За тобой, Маланья,
Выслал самолёт.
В общем, до свиданья.
О, майн либер гот!
Бабка к самолёту жмёт,
Рядом движется эскорт.
С ней в машине представители,
Тех земель руководители.
Ей игриво улыбаются:
«Вы есть русская красавица!».
Бабка стала, как молодушка,
Деньги будут и свободушка.
Наш совет вам – от судьбы
Уходите по грибы.
Будьте умными, проворными,
Словно дедушка, упорными.
Только, чтоб достигнуть больше,
Проходите мимо Польши.
Может, к вам придёт везение
В утро раннее, осеннее.
Впал в анабиоз
Замуж срочно за меня
Выйти ты готова.
Не хочу жениться я.
Что же тут плохого?
С горя я повесил нос,
Есть дела другие.
Сходу впал в анабиоз
Или в летаргию.
Годы сна прошли в момент,
Голова кругами.
Но явился вдруг сосед
В спешке за деньгами.
За долги процент возрос.
Как отдам долги я?
Сходу впал в анабиоз
Или в летаргию.
В сон ушёл я с головой,
В долгий и глубокий.
Я пока ещё живой
И розовощёкий.
Я заботы в сон унёс,
В зрелища благие.
Сходу впал в анабиоз
Или в летаргию.
Сладко сплю, оставив грусть,
Руки под щекою.
Через десять лет проснусь.
Хочется покоя.
Сердце просит тишины
По большому счёту.
Не мешайте видеть сны.
Все пойдите к чёрту!
Невеста-бестия
Подхожу к невесте я,
Словно гном.
Ты же – баба-бестия.
Баба-гром.
В жизни всё, как водится,
Ты прошла.
На меня охотиться
Начала.
Не хочу жениться я,
Ты пойми,
И пойду в милицию,
Чёрт возьми!
Но басит лукавая:
«Не крои!
Не пугай оравою.
Там свои».
Видишь, не путёвый я.
Убегу!
Жить с тобой, фартовая,
Не могу.
От неё не скроешься,
След возьмёт.
Хоть в дерьмо зароешься,
Но найдёт.
Скоро я женюсь не слабо,
Потерял навек лафу.
Каждый день шальная баба
Бьёт меня через кун-фу.
Знать не хочет про уступки,
Пожалела бы чуть-чуть.
Да она – Шварцнегер в юбке,
От неё не ускользнуть.
Я купил бинокль
Чувства жаркого пыл
Усмиряю на треть.
Я бинокль купил, -
За тобою смотреть.
Заношу я в блокнот
Все измены твои.
Я слежу целый год,
Одурел от любви.
Ты на пляже с другим,
Он совсем обнаглел.
Развели тут интим.
Я тебе не велел!
Я от страсти сгорю,
Как полено, дотла.
Каждый день я смотрю
На такие дела.
Замуж вышла ты враз,
Но бинокль со мной.
Что там, в спальне у вас?
Вот дела, боже мой!
Занесу я опять
Всё в блокнотик с тоской.
Мне сегодня не спать,
Я угрюмый такой.
Вся в моём бинокле ты,
Гордая, прекрасная,
Но мечты мои пусты,
И слежу напрасно я.
Нашим встречам не бывать.
Настроенье скверное.
На бинокль наплевать
Тебе давно, наверное.
Дятел
От обиды муж мой спятил,
Жить со мной не захотел
Объявил он мне, что дятел,
В лес дремучий улетел.
Перед миром всем ославил,
Жизнь пошла наперекось.
На кого меня оставил?
Дома, что ли, не жилось?
Ты слети с макушки дуба.
Ну, за что такая месть?
Если я тебе не люба,
Значит, дятел ты и есть.
Не стучи свою морзянку,
Без тебя в тоске хожу.
А ругалась я за пьянку.
Больше слова не скажу.
Старый дробовик найду я
И пойду я в лес, на стук.
Жизнь мою ты, молодую,
Погубил пернатый друг.
Лучше был бы ты калека,
Вечно ползал во хмелю.
Превращайся в человека,
А иначе – застрелю!
Отобрал ружьё лесничий,
Проводил меня домой.
Я люблю твой образ птичий.
Пусть ты дятел, но родной.
В человека превращайся,
Всё прошу я, так и быть,
И ко мне ты возвращайся.
Выпить есть и закусить.
Грушеед
Муженёк мой груш поел
В обществе знакомых.
Замычал и охмелел,
Но дошёл до дому.
Спать упал он под порог,
Так его скрутило,
На кровать он влезть не смог,
Силы не хватило.
А мой муж
Объелся груш.
Ест их до упада.
Приходи ко мне, Ванюш,
Очень буду рада.
Приходи ко мне, сосед!
Спит мой глупый грушеед,
Только что из сада.
Отоспался муженёк,
Не заглянет в душу,
Говорит: «Такой денёк!
Ты б купила грушу».
Если грушу он не съест,
Нет того веселья.
Как ему не надоест
Маяться с похмелья.
Мужу груш я накуплю,
Тяжко он вздыхает,
И на кухне постелю,
Пусть не просыхает.
Нынче будет, как вчера.
Время не теряем,
Мы с Ванюшею с утра
В шашки поиграем.
Я всегда в гареме
Я всегда в гареме.
Это злое бремя,
И живу я строго,
Просто вон из рук.
Всем я очень нужен
И считаюсь мужем.
Правда, жён немного –
Восемнадцать штук.
Жёны все с деньгами,
Их добыли сами,
Меж собою в дружбе
И детей растят.
От судьбы не сладкой
Плачу я украдкой.
Я у них на службе.
Все любви хотят.
Все желают ласки,
Жить хотят, как в сказке.
Все пылают жаждой
И спешат в экстаз.
Это расписанье –
Злое наказанье.
Отдаюсь я каждой
В день по десять раз.
Шатает меня и качает,
Я обликом чистый скелет.
А люди мне вслух замечают:
«Да вас уже, в сущности, нет».
Хочу я, страстями сожжённый,
Свободною сделать судьбу.
Но эти нахальные жёны
Отыщут меня и в гробу.
Твой бюст
Ты присядь со мной под куст,
Обниму твой мощный бюст.
Без него на белом свете пусто.
От блаженства я в слезах,
Бюст всегда в моих глазах.
Ни секунды не могу без бюста!
Бюстом ты огромным,
Солнце заслоняя,
Сильно и не скромно
Ранила меня.
Помогите, люди,
Подружите нас!
Я такие груди
Вижу в первый раз.
Я твой бюст не смело
Приласкать решу,
Гляну обалдело,
Губы закушу.
Я скажу народу,
Чтоб имел ввиду,
Я в огонь и в воду
За твой бюст пойду.
Нам пройти не стыдно
Через всё село.
За других обидно,
Им не повезло.
Я твой бюст лелею,
Радует житьё.
Я от счастья млею.
Это всё моё!
С верой по жизни
Свято сердцем верю я
Нашей артиллерии.
В ней защита прочная
В стрельбах по врагу.
Но тебе я, грешная,
Девочка не здешняя,
Абсолютно точно я
Поверить не могу.
Мысли мои строгие,
Верю астрологии,
В знаки зодиачные.
Сам я Козерог.
Но тебе, нахальная,
Дрянь сакраментальная,
Баба, ты бродячая,
Поверит я не смог.
Будущему светлому
Верю беззаветно я.
В рай грядущий, сказочный
Верю без труда.
Но тебе, блудливая,
Самка похотливая,
Девке не порядочной
Не верю никогда.
Мне ты не изменила?
Послушай, как смешно!
Ты где всю ночь кутила?
Сто раз такое было.
А впрочем, всё равно.
Но я прощать умею,
Твою тоску пойму.
К тебе, к своей жене, я
Очередь займу.
Фиолетовый взгляд
Взгляд Ваш фиолетовый
Плавал по цветам.
Проморгали лето Вы.
В нём я был, мадам.
В нём кивал Вам шляпою,
Проходя в скверу.
Кто Вас нынче лапает,
Я не разберу.
Дни промчались яркие,
Высохла трава.
Я такие жаркие
Говорил слова.
Старая история,
Как прошедший зной.
Шевелю от горя я
Челюстью вставной.
Дни промчались летние.
Старость, гроб готовь!
Вы, мадам, последняя
У меня любовь.
Шаркаю я ботами.
Молодости нет.
Юность беззаботная,
Твой потерян след.
А нынче осень путается в листьях,
И скоро снег на клумбы упадёт.
А вы в скверу бредёте в шубе лисьей.
Вы не нужны мне, я уже не тот.
Листва летит с рассвета до рассвета.
Я повторяю в огненном бреду:
– Мадам, зачем Вы проморгали лето?
Я отомщу, мадам, сполна за это –
К Вам больше никогда не подойду!
Война с тараканами
Тараканья жмёт орава,
Их тут миллионы рот.
Никакая их отрава,
К сожаленью, не берёт.
Я не то, чтоб испугался
Шумных страшных перемен,
Долго я сопротивлялся,
Но и, раненый, не сдался
Тараканам страшным в плен.
Сижу я на спинке дивана,
Которому лет пятьдесят.
Смотрю, как ползут тараканы,
Усами мне жутко грозят.
Не спорьте со мною, не надо,
Но нынешней тёплой весной
Пошли тараканов армады
На город великой войной.
Сбежал, сиганул я в окошко.
На сердце и радость, и грусть.
Пусть рёбра сломал я немножко,
Но родине я пригожусь.
Ушёл я в отряд партизанский.
«Победа придёт!» – Я твержу.
Учу я язык тараканский,
Ночами в разведку хожу.
Но кончились горькие беды!
Как много потрачено сил.
Я с гордость знамя победы
Себе, на балкон, водрузил.
А мы ветераны с тобою,
Свои ордена берегу.
В минуты тяжёлого боя
Я в плен не сдавался врагу!
На свалке
На свалке обитаю,
Вся в этом жизни суть.
Как утка, всё глотаю,
Чтоб выжить как-нибудь.
Бьюсь об заклад с бичами,
Что буду я богат.
Когда-нибудь случайно
Найду на свалке клад.
Куплю я пачку «Бонда»
И сяду в самолёт,
Суров, как анаконда,
И толст, как бегемот.
Скажу бортпроводнице,
Что я – интеллигент
Пришлю из-за границы
Ей полкулька конфет.
Не помню своих предков,
Таких же, как и я.
Я – президент объедков
И старого хламья.
Свои у нас тусовки.
Когда поем, посплю
И после потасовки,
Я помечтать люблю.
На нас пошла облава.
Меня здесь не найдут.
На свалке жизнь кудрява,
Свобода и уют.
Среди тревожных буден
Мечтаю я в бреду,
Что скоро выйду в люди,
Но если клад найду.
Найду окурок всяко,
Возьму в щербатый рот,
Голодный, как собака,
Обшарпанный, что кот.
Скажу бичихе нищей,
Что спряталась в кустах:
«Не нужен рот нам лишний!
Кормись в других местах».
Пошёл бы в депутаты,
В магнаты и воры.
Эх, жизнь, летишь куда ты?
В дерьмо! Но до поры.
По системе Иванова
Самый добрый в мире
Иванов Порфирий.
Только мой рассудок
Счастья не познал.
Я иду по свету –
Ни одной монеты,
И пустой желудок –
Весь мой капитал.
Есть жена-пьянчуга,
Нищета-подруга,
Дети как упрёки,
Детки – мал, мала.
Я трудолюбивый,
Только не счастливый.
Я не одинокий,
Нищим нет числа.
Не курю, не пью я,
Но живу тоскуя.
В Иванова верю,
На него молюсь.
Птицей стать не ветке,
Хочется мне, детки.
А пока за дверью –
Нищета и грусть.
Туфли прохудились, нет обновы,
И пиджак порвался на беду.
Жить мне по системе Иванова,
Если я работы не найду.
Иванова очень уважаю,
Не служил он в жизни суете.
Я его ничем не обижаю,
Просто говорю о нищете.
Всё заново началось
Посмотри на ровный мой загар,
Я на электричке – кочегар.
Я сюда устроился по блату,
По знакомству втиснула родня.
Я тут за хорошую зарплату,
Уважают многие меня.
Что жена? Курирует район.
Спец по продуванью макарон.
У неё не пыльная работа,
Тыщи три в столе одних бумаг.
А кому без денег жить охота?
Нынче без работы нам никак.
Наш сынишка – кандидат наук,
Изучает барабашек стук.
У него ответственное дело,
За границу ездит, как домой.
Он ушёл в свою работу смело.
Да работы море, боже мой!
Больше вам скажу, мой старший брат –
Очень даже крупный депутат.
У него пять фабрик, два завода,
Нефтяные вышки, самолёт.
Говорит, купил их у народа.
По дешёвке, за рублей… пятьсот.
А ты говоришь: «Всё котится.
На шее нет хомута».
А ты говоришь: «Безработица».
Да нет её ни черта!
А ты говоришь: «Не прочная,
Смешная над нами власть».
Жизнь для многих закончилась.
А вот для нас… началась.
Колдун
Абракадабра,
Пара-дара-бит!
Выпиваю храбро
Горький аконит.
Не живу угрюмо,
Тайну хороня.
Я хочу, чтоб в Думу
Выбрали меня.
Во бору сыром
Дел невпроворот.
За большим бугром
Аконит цветёт.
Заварю букет
Колдовских цветов.
В суетливый свет
Выйти я готов.
Вести доброй – срок!
Знамо наперёд.
Я почти что бог,
Так решил народ.
Я один из тех,
Коим быть в верхах.
Это прямо смех
И частично – страх.
Я колдун лесной,
Дьявол во плоти.
Я иду Москвой.
Люди, прочь с пути!
Свой построю дом
Около Кремля.
Выберусь потом
В президенты я.
