Александр Николаевич Кестер
На скалистом берегу
С запада, в восточном направлении, прямо у наших ног проплывали лёгкие перистые облака. Погода портилась, небо хмурилось. Надолго решили не останавливаться. Сделали по глотку кофе из термоса, перекусили, надели свитеры и двинулись по верху горы к её пику.
Низкорослый кустарник сменил мох. По дороге Лёшка вспоминал ребят, которые ходят по горам с автоматами сегодня, и знаменитый переход Суворова через Альпы:
– Переходили с боями, в военном обмундировании, с оружием… – подчеркнул Алексей и продолжил. – Уму непостижимо, на что только способен русский солдат.
Малой шёл молча и косился на меня.
Чувствовал я себя очень плохо: ноги отяжелели, стучало в висках, мысли в голове вязли. «Зря кофе выпил», – думал я. Преодолевал эти метры на одних лишь выдержке и целеустремлённости – надо!
Хотя я и не помышлял останавливаться, меня почему-то стали уговаривать, что дойти надо, иначе потом жалеть буду. Выглядел я, видимо, тоже плохо.
На одном из отрезков пути стало совсем невмоготу: кровь ударила в голову, воздух вокруг меня неестественно сгустился, а грудь как будто кто-то сдавил. Пришлось остановиться. Ребята скрылись за поворотом, и я услышал голос Малого:
– Может, оставим Старого здесь?
В ответ другой голос, Алексея, сурово ответил:
– Ты чего, молодой, сейчас рыльце-то начищу, старый конь борозды не портит. Шагай давай.
Кэтлин шла немного позади и попыталась забрать у меня рюкзак. Я отказался. Отдышался, собрался с силами и пошёл дальше. Через пару десятков метров в голове прояснилось – отпустило, как и ни бывало. Осмотрелся: земли не видно, кругом голые камни, а в некоторых местах – снег.
Взобрались на пик. Невероятно влажно и сильный холодный ветер. Не до восторга. Фотоаппараты и мобильные телефоны не работают. К этому времени низко плывущие облака достигли нас и, обойдя по южной стороне, полностью закрыли вид до северо-востока. За считанные минуты, пока писали свои имена в гостевой книге, мы оказались над облаками. Туман сгущался.
Малой посмотрел на мою запись в книге и съехидничал по поводу того, что я указал своё полное имя и отчество.
– А ты что, ублюдок? – строго, с нажимом спросил Алексей.
– Ну, ты чё, Леха, я чего-то не догоняю, чё за наезд? – неподдельно удивился Малой.
– Ты хоть знаешь, что такое «ублюдок»? – Алексей продолжал в упор на него смотреть.
Малой глупо загоготал и заёрзал на месте, всем своим видом давая понять, что ни черта он не знает, но признаться не может, чтобы не выглядеть глупо.
– Что у тебя, отца нет? Пальцем или в пробирке деланный? А может, ты незаконнорожденный? – сыпал вопросами Алексей.
– Да ладно, кому это сейчас нужно, – догадался, о чём речь, Малой.
– Вот и дурак, если не нужно! – Алексей отвёл взгляд и с тревогой в голосе заключил:
– Уходим скорее, туман накроет – не выберемся.
Мы поспешили вниз. Влажность росла с немыслимой быстротой. В некоторых местах, где мы проходили каких-нибудь десять-пятнадцать минут назад, образовались глубокие, по щиколотку, лужи. Перед спуском с верхней площадки, спрятавшись от ветра в низкорослый кустарник, мы сделали привал. Доели бутерброды, допили кофе, разделили шоколадку и закусили сорванной тут же на полянке черникой. Трапезничали молча, но без напряжения. Даже Малой не проронил ни слова.
Приободрившись, начали спуск. Первым пошёл я, крепко держась за верёвку и с большой осторожностью перебирая ногами. Земля превратилась в сплошную склизкую жижу, по которой в сторону обрыва бежали ручейки воды.
Малой насмешливо комментировал мой спуск, нетерпеливо ожидая, когда я освобожу дорогу: он был следующим. Как только я закончил и отошел в сторону, он схватил верёвку и лихо, не глядя под ноги, устремился вниз. Зацепив ногой торчащий из земли корень, он попытался удержать равновесие другой ногой, но подошва её лихо заскользила по мокрому мху. Судорожно сжав верёвку одной рукой, второй Малой пытался найти опору, но плюхнулся на землю, ударившись лбом о камень. От удара хватка его ослабла, и он покатился вниз, к обрыву. Я ринулся к нему и схватил за ворот куртки оцепеневшее, сметающее всё на своём пути тело. Малой застрял в кустах и не шевелился. Он наполовину свисал с откоса. Лежал на мокрых, примятых при падении ветках, нервно фыркая и пыхча. Пока он очухивался, спустился Алексей, и мы оттащили Малого под наскальный выступ.
– Как ты? Руки-ноги целы? – спросил Алексей.
Малой простонал и подтянул к себе правую руку, плечо неестественно обвисло и выпало назад.
– Блин, зашибись, плечо вывихнул, и что теперь, на себе тебя тащить, скакун горный? – сердился Алексей.
Малой сидел молча, бледный, с мутным взглядом.
Подоспела Кэтлин. Взглянула на него и ощупала плечо:
– Вправлять надо. Я сейчас, – бросила рюкзак и убежала. Через пару минут вернулась, сунула Малому в рот какой-то травы и попросила жевать.
Он поморщился, собираясь выплюнуть:
– Что за хрень?
– Делай, что тебе говорят, – приказал Алексей.
– Это зачем? – спросил я.
– Чтобы сознание не терял, и боль притупляет, – ответила Кэтлин, – Помогите мне его уложить.
Мы уложила Малого на землю, она сняла ботинок у себя с ноги, села лицом к нему, и пятку разутой ноги поместила Малому подмышку. Обеими руками захватила его руку и потянула. Малой вскрикнул и выругался. Плечо встало на место. Кэтлин попросила у меня нож, выпотрошила свой рюкзак и разрезала его. Из лямки и тыльной стороны вышла отменная повязка. Кэтлин закрепила руку Малого. Он выпил остатки кофе, лицо его порозовело. Мы немного успокоились, дождь начал стихать, туман – рассеиваться, просветлело.
