Александр Махнёв
О прожитом с иронией. Часть третья
© Махнёв А.В., 2023
© Оформление. Издательство «У Никитских ворот», 2023
Предисловие
Московский прозаик Александр Махнёв представляет читателю очередную книгу своих произведений «О прожитом с иронией. Часть третья». Первая публиковалась в 2017 году, вторая – в 2021-м.
В книге мы вновь встречаемся с ироническими зарисовками, интересными жизненными историями. В отличие от содержания предыдущих книг, здесь автор предложил читателю более крупные по своей форме повествовательные произведения. Наиболее интересным, на мой взгляд, является роман «Близнецы». Это криминальная история, история довольно необычная. Написана она в свойственной автору ироничной манере. Следует отметить, это первая попытка Александра Владимировича предложить читателю криминальную, не так уж и сложно закрученную ситуацию, историю, в общем-то, с благополучным для главных героев исходом.
Вряд ли напрямую к жанру иронической прозы можно отнести представленную в книге повесть «Покаяние». Однако вновь хотел бы отметить манеру подачи автором истории действующих лиц, лёгкую, порой ироничную, с сопереживанием и пониманием судеб её героев.
Интересны, легки в прочтении рассказы автора, они разные по формату, но, повторяю, легки в прочтении и интересны. Здесь вновь мы встречаемся с героями рубрики «Затевахин и другие» – семейству Ивана Затевахина посвящены три рассказа.
Итак, читаем рассказы прозаика Александра Махнёва. Будем надеяться, что у него хватит сил и энергии продолжить жизненные зарисовки, может, увидим и очередную его книгу.
Секретарь Союза писателей России капитан первого ранга В.В. Шигин
Близнецы
Роман
1
Осень 1993 года
– Мама, мама, папа в телевизоре! Мамочка, скорей!
Восьмилетний Павлуша бросился на кухню.
– Иди скорее, папа в телевизоре.
Ольга, вытирая полотенцем руки, поспешила в гостиную.
– И где наш папа? Ты что выдумываешь, сынок?
Их замечательного папы на экране не было. Диктор вещал о погоде. Павлуша затопал ногами.
– Не вру! Не вру! Вот только что был, люди с ним рядом, он что-то рассказывал. Рассказывал и улыбался. Я даже его портфель рассмотрел. Не вру…
На глаза мальчугана навернулись слёзы. Ольга присела на стул, притянула парнишку к себе, обняла.
– Не плачь. Верю, конечно, ты не обманываешь, просто другая программа началась, вот и всё. Вечером папа придёт и всё нам расскажет. Успокоился? Ну и молодец.
Мальчуган притих. Из детской комнаты выглянула Машенька.
– Мамочка, что там? Что в телевизоре?
Ольга глянула в сторону дочери, затем перевела взгляд на большие настенные часы.
– Боже мой! Шестой час, а вы ещё за уроки не садились. Паша, туши телевизор. Марш в комнату. Живее.
Дети с явным неудовольствием ушли к себе. И тут же послышалось:
– Мой стул… Нет, мой, я вчера на нём сидел…
Мать вздохнула, поднялась и пошла в детскую. В голове крутилось: «Маленькие детки – маленькие бедки». Эта фраза последнее время частенько ела мозг.
Встряхнула головой, строгим голосом воскликнула:
– Так!
Дети притихли. Вот теперь порядок.
Несколько минут смотрела, как дети достают учебники. У Машутки домашнего задания не было, первоклашки пока лишены удовольствия дома листать буквари, но девочка, глядя на старшего брата, достала учебник, открыла и с серьёзным видом, шевеля губками, принялась читать. Читала или делала вид, что читает, было непонятно. Но Ольгу вполне устроила тишина – дети при деле. Прикрыв дверь, она вышла из комнаты.
Без пятнадцати шесть. К семи должен прийти с работы муж, и Ольга поспешила «к станку», так она называла плиту на кухне. «Станок» блестел, вчера почистила, в кои веки муж достал импортное чистящее средство. Полюбовалась на плоды труда – и к холодильнику. Открыла, и доброе настроение пропало: холодильник, как и плита, чист. Чист и почти пуст – две пачки молока, котлеты в кастрюле, початая банка домашних маринованных огурцов, половина пачки сливочного масла и всё. Минуту постояла, прокручивая в голове возможные блюда для мужа на ужин, прикрыла дверцу холодильника. Бросила взгляд на навесной шкаф с крупами:
– Вот ты-то, родной, мне и нужен!
Это она вслух, словно с подружкой, болтает. Взяла банку с макаронами и продолжила монолог:
– Где там итальяно-пасто? Ага, иди сюда, кастрюлька ждёт…
Мурлыча мотив новомодной пугачёвской песни, сварила макароны, разогрела котлеты. Аккуратно, тонкими дольками порезала огурцы. Вспомнив, что ещё есть зелёный горошек, нашла банку, открыла.
Всё! Можно и передохнуть. На часах семь вечера.
Звонок в дверь.
Ольга поспешила в прихожую. Отталкивая друг дружку, к двери бежали дети – знают, папка пришёл, может, что вкусное принёс. Нечасто такое случалось, но в последние пару месяцев отец их баловал.
Начало девяностых мало радовало семьи россиян: полки магазинов пусты, предприятия разорялись, зарплаты и пособия нищенские, однако маленькие радости в каждом отдельно взятом очаге семейной жизни были, вот и в их семье встреча главы, возвращающегося домой после трудового дня, превращалось в торжество. И это не пустые слова. Для детей общение с папой Колей было в радость, и он радовался встрече с детишками. Николай по натуре домашний человек, не ворчал на малышей, когда они были совсем малыми, нянчился наравне с Ольгой, научился готовить каши, супы, стирал детское бельё. И в свободное время всегда с ними. Для супруги Николай был не просто любимым человеком, он был плечом, поддержкой семьи. Конечно, у Николая Грача есть друзья, товарищи, он и им время уделял. Есть увлечения, к примеру, рыбалка для него многое значила, уходил с удочками на озеро часто, причём и в зиму и летом, приходил домой вовремя, трезвый, с уловом и увлекательными рыбацкими байками.
Так что в этой семье были любовь и счастье.
Деньжат бы ещё…
Однако безденежье преследовало всех, или почти всех, – они жили в девяностых.
Но сегодня отец порадовал домашних. Поставив на пол портфель, обнял и расцеловал малышей. Сделав хитрое лицо, спрятал руки за спину.
– В какой руке подарок? А, Машуня…
Эта игра была детям знакома. На правах младшей первой всегда отгадывала дочурка. Насупив брови, постаралась сделать лицо серьёзным и тронула левую руку.
– В этой!
Посмотрела папе в глаза, угадала ли? Николай улыбнулся милашке.
– Конечно, угадала! Держи.
Из-за спины появились две упаковки шоколадных батончиков.
– И тебе, Павлуша, подарок.
И сыну досталось два сникерса. Паша был раздосадован, ему не пришлось угадывать.
– Так нечестно…
Отец понял промашку и сразу отвлёк малыша:
– Павлуша, а про маму мы забыли. В какой руке ей будет подарок, как ты, Паша, думаешь?
Теперь серьёзным стало личико сына.
– Папочка, подарок маме в портфеле, у тебя ведь руки свободны.
Николай рассмеялся, посмотрел на Ольгу, потрепал сына по вихрастой головке.
– Умничка! Весь в меня, всё понимает. Конечно, в портфеле…
Младшее поколение с весёлым смехом убежало к себе. Николай снял плащ, влез в домашние тапочки, обнял жену, чмокнул в щёку.
Пахнуло спиртным.
Ольга насторожилась:
– Что за праздник? С кем отмечал? Дети тебя вроде как по телевизору…
Николай перебил:
– Всё расскажу. Покормишь? Слона бы съел.
Ольга махнула рукой в сторону ванной комнаты, дескать, руки мой.
Через пару минут муж с загадочной улыбкой сидел за кухонным столом, на коленях портфель. Ольга присела рядом.
– Ладно. Показывай, что за дефицит в портфеле.
Улыбка сползла с лица мужа.
– Вот так всегда, всю торжественность момента разрушила. Так и быть, принимай.
Из портфеля на стол легли: несколько банок консервов, в том числе две банки красной икры, маслины, оливки, два лимона, упаковка рыбы. По запаху Ольга поняла: это копчёная скумбрия. Невольно сглотнула слюну. Появились две коробки конфет, пара пачек печенья, колбаса и коньяк.
Она удивлённо пожала плечами:
– Откуда богатство? И как всё это портфель вынес. На вид маленький, но смотри, какой удаленький.
Николай усмехнулся:
– Места знать надо. Давай детишек корми, затем поужинаем, всё расскажу.
Взрослые ужинали ближе к девяти вечера. Дети отдыхали, теперь можно было неспешно пообщаться.
Николай поднял рюмку с коньяком, потянулся к жене.
– Оленька, а давай-ка выпьем за нас с тобой, за детей наших, за новую жизнь. Дай бог, сладится всё, и вырвемся мы из безрадостной тягомотины под названием жизнь.
Ольга отстранила рюмку.
– Такая уж и безрадостная? Мы при работе, дети обуты, одеты, ухожены, стол от яств ломится, вон коньяк в рюмках… Ты, словно киногерой, на экране телевизора мелькаешь. А? Что за пессимизм?
Николай, не отвечая, опрокинул рюмку, взял дольку лимона.
– А ты откуда про телевизор знаешь?
– Да Паша тебя на экране видел, даже слышал, как ты выступал. Я было не поверила, но после портфеля с яствами понимаю, не ошибся сын. Рассказывай, как это ты из инженеров в телезвёзды прорвался.
Николай рассмеялся.
– Было дело. Пришлось слово молвить. Ты же знаешь, завод третий год трясёт, директоров шесть человек поменялось, своих уже народ и не помнит, сейчас всё пришлые да пришлые. От их руководства лучше не становится. Понимаешь, лакомый кусок наш завод, долби его не долби, всё одно кусок лакомый. И снабжения централизованного нет, заказчики разбежались, цеха сами на себя работают, а живёт предприятие. Я думаю, если его и вовсе разгромят, кусок всё одно вкусный. Земля. Земля сама по себе и без стен дорого стоит – Подмосковье. Да ладно, это теория, ты знаешь. А вот что новое. Я тебе ещё не рассказывал. Появился новый кандидат в собственники, человек умный, деловой. В отличие от некоторых он не ваучеры скупает и бандитов в цеха засылает, а с людьми общается, о своей программе говорит. Он и меня приглашал на беседу. Мысли дельные, о перспективе говорил, мол, оборудование у англичан и немцев купит, управление переустроит, дельным людям, заводчанам, дорогу даст, ну и так далее. Попросил поддержки. Обо всех говорить не буду, я лично обещал поддержать. А сегодня телевидение приехало, да не местное, центральное, аж два телеканала. Народ в актовом зале собрался. Шум-гам, дельные выступления, конечно, были, и мне слово дали. Минут пять говорил. После всего он вновь пригласил в кабинет, и не только меня, человек пять было, всё инженерный состав. Поблагодарил за поддержку, сказал, в команду берёт. Коньяк выпили, ещё пообщались, затем помощники по пакету, так сказать, гуманитарной помощи выдали и конверты. Кстати, ещё и не смотрел, что там, не успел, домой спешил.
Он достал из внутреннего кармана пиджака конверт и передал жене.
Конверт был заклеен. Ольга опасливо взяла в руки, покрутила, повертела, посмотрела на свет, аккуратно вскрыла.
– Ого! Да здесь доллары… Триста пятьдесят долларов. Это же… Постой… Это же больше четырёхсот тысяч… Это… почти полгода моей работы в библиотеке! Ничего себе!
Николай откинулся на спинку стула.
– Вот так, моя дорогая!
Затем, словно вспомнив начало разговора с супругой, спросил:
– А что, действительно меня показывали по телику?
Жена, всё ещё не отрывая взгляд от долларов, ответила:
– Да. Паша тебя видел.
Чуть захмелевшему Николаю хотелось расспросить, мол, как он со стороны, хорош ли, долго ли показывали и прочее, но жена сама не видела, Пашка многого не понял, придётся завтра искать свидетелей «телевизионного триумфа». Впрочем, фрагмент показывали днём, к тому же в записи, так что вряд ли кто из знакомых его узнал.
2
Однако Николай был не прав. Кому надо, видели его. Кроме простого люда, мающегося от безделья в будни у телевизора, смотрели телик некто Артём Кротов и Михаил Хромов. Этих мужиков лично Николай не знал, но те знали его, по крайней мере, в этом были уверены.
Хромов и Кротов к категории обычных граждан не принадлежали, фамилии свои, имена давно не вспоминали. В бандитском миру наречены кличками: Кротов был Кротом, а Хромов отзывался на погоняло[1] Хром.
Как они оказались у телевизора? Всё просто. После очередного налёта банда, в составе которой были Крот и Хром, вынуждена на время разбежаться. Налёт был неудачен, денег взяли немало, золото прихватили, но сработавшая сигнализация не позволила довести дело до конца, налетела милиция, подстрелили кореша Цыпу, а поскольку Цыпа молод и труслив, бугор[2] не исключил, что может сдать банду. Пришлось залечь на дно. Разбежались кто куда. Хром с Кротом под Тулу слиняли. Чёткой договорённости о каналах связи, контактах не было, потому не исключалось, что их гоп-компания может распасться. Но это не касалось Крота и Хрома, эти парни от бугра никуда. Крот бандитствовал не первый год. Рос без родителей. По малолетке отсидел три года, вышел, вновь загремел на нары, и лишь внимание Саши Токарева, их нынешнего главаря по кличке Ток, не позволило Кроту спиться и вовсе опуститься на дно. И вот уже два года Крот шестерит[3] у Тока, а тот держит подельника в ежовых рукавицах. Хром моложе Крота, в банде год. Но мужик деловой, резкий, смелый, озорничает порой и больно до женского пола неравнодушен, но братва да и Ток в нём всегда уверены.
Отсиживались подельники в небольшой деревеньке. Местечко вполне цивилизованное, свет, телевизор, вода – всё есть, лишь сортир во дворе, но это не страшно, главное, тепло, тихо и магазин недалече.
Подельники, ожидая весточки от Тока, пили водку и пялились в телевизор.
Николая Грача первым усмотрел Кротов, хоть и величался бандит Кротом, но в отличие от полуслепых животных оказался глазастым.
– Хром, смотри, Корень, ей-богу, Корень!
Хром лениво повернул голову к телику.
– Ты что, спятил, будет Корень светиться, да ещё в телевизоре.
– Да точно он, ты глянь.
Хром присел к телику ближе.
– И впрямь Корень! Вот это новость. Ну, ну-ка…
Но на экране диктор вещал о погоде. Крот выключил телевизор.
– Надо бы бугру рассказать. Если это действительно Серёга Корень, следует его искать, бабки при нём.
Хром кивнул. Бандиты притихли.
То ли Корень, то ли нет, неясно. Может, ошибка, может, человек просто похож на подельника. Всё может быть. Однако деньги при Серёге большие, всё одно искать надо.
Почти год назад, после того как их банда взяла неприметный, но вполне денежный банк в Подмосковье, слинял Корень, причём слинял, прихватив добычу. Ток был взбешён, скомандовал искать беглеца, да где его найдёшь, самим бы не загреметь на нары. Конечно, связи у бугра есть, может, и ищет кто, да не там ищет. Может, этот сучок прикрылся пиджаком с галстуком и, не боясь, по телику выступает, наверняка на их бабках раскрутился, нынче всё возможно.
Крот подошёл к столу, плеснул водку в стакан.
– Давай так, сегодня спим, а поутру к Току смотаюсь, побазарим. Ток мужик дельный, понимает, как этого телевизионного кента найти, есть у него завязки.
Крот, поскольку был при Токе лицом особо доверенным, знал, где отсиживается бугор, и уже в полдень следующего дня был у того.
Новость подельника Ток воспринял с недоверием, он ещё и хорошенько отмодулировал Крота за излишний риск. А риск действительно был немалый. Наверняка в розыске их компания, а если Цыпа сдал, то и фотки есть на руках милиции.
Всё может быть.
Задумался бугор. Не ладилась у него жизнь, постоянной кормушки не было, осесть где-то, взять под себя территорию не получилось – сил мало, есть люди круче, а потому болтался он с подельниками по верхушкам – там что-то ущипнут, в другом месте хапнут, и всё на свой страх и риск. Прикрытия в ментовской среде нет, власть купить не удаётся – безденежье, местные бандюги конкуренцию не терпят, а то, что удавалось грабануть, было мелочёвкой, так, на жизнь, на баб, на водку. Взяли было банк, куш солидный, да сучара Корень своих же и обнёс. Зол на него бугор, очень зол, готов порвать. Но прежде найти эту тварь надо. Так что верь не верь, а проверить информацию стоило, и вариант был.
Ток шумнул в сторону соседней комнаты:
– Лунка, поди сюда!
Тут же, словно ждала команды, в двери появилась симпатичная блондинка. Крот знал девку, Полиной кличут, но Ток её почему-то звал Лункой, наверно, нравилась такая кликуха.
– Послушай, подруга. Ты как-то говорила, в областном телевидении у тебя знакомые есть. Есть? Хорошо. Значит, так… Крот, повтори Лунке, что мне рассказывал, только абсолютно точно: что за передача, содержание, то есть что показывали, и главное, какой канал и время передачи, хотя бы примерное.
Крот тяжело вздохнул и, напрягая подпорченные водкой извилины, попытался вспомнить ту самую программу, что они вчера с корешем смотрели. Лунка помогала наводящими вопросами.
Общими усилиями эту трудную задачу решили. Ток отсыпал девушке пачку денег.
– Занесёшь подруге. И без результата лучше не возвращайся. Фреза тебя отвезёт. Всё. А ты, Крот, пока покемарь.
Крот жадно глянул на стол. Водка, колбаса, сало, лук – всё манило. Бугор поймал взгляд.
– Поешь, а водку нельзя, чифирь пей.
Крот придвинул стул к столу и жадно накинулся на еду.
Лунка приехала спустя четыре часа. Приехала с результатом, причём, как оказалось, с более чем положительным. Ей удалось привезти кучу фотографий того самого мероприятия, где выступал Корень. Фотографии получились очень приличного качества.
Ток долго изучал фото, даже откуда-то толстенную лупу принёс. Через полчаса вынес приговор:
– Да, на девяносто процентов Корень. Значит, надо его искать.
Криво улыбнувшись, посмотрел на Лунку.
– Красавица моя, золотце! Молодец. Теперь за тобой слово. Узнай, где снимали.
Девушка фыркнула в ответ и ткнула пальцем в одну из фотографий.
– Там на обороте всё написано: где и когда снято. Теперь дело за твоими корешами.
Крот последнее замечание принял на свой счёт, обидчиво скривил лицо, мол, что она себе позволяет…
3
Николай Грач входил в курс дел на новом поприще. Собственник завода, Иван Андреевич Серебров, предложил ему возглавить отдел продаж.
Почему бы и нет?
Николай числился на заводе инженером-конструктором, числился номинально, денег в должности не получал, впрочем, как и большинство заводчан. Завод не работал, однако и не стоял, народ кормился от сторонних сделок, боковичков, как их здесь называли, боковичок был в каждом цеху разный. Работая по левым заказам, неплохо получали сварщики, может, и у них была бы с загрузкой беда, но повезло с начальством, разворотливый был у них шеф. Инженер Николай Грач трудился с электромонтажниками, и он понимал, где и какую работу найти своим парням. Немного получала его команда, но деньги были стабильными, и это главное.
Серебров увидел в Граче неплохого организатора. Не сам увидел, человек без году неделя на предприятии, просто люди доложили, мол, есть мужик и умный, и работящий. Иван Андреевич высмотрел ещё неплохих специалистов из заводчан и со стороны привёл знающих людей. Завод стал оживать, люди почувствовали, собственник шевелится, думает о развитии предприятия, – это первое. Второе. Рассказывали, в Англии учился Серебров, и не за партой сидел, а на сталелитейном предприятии стажировался. И третье, по заводу пополз слух, мол, у Сереброва мощная поддержка людей из окружения президента и в кругах силовиков его уважают. Слухи? Да, слухи. Но откуда у нового директора деньги, и потом, предшественников Сереброва месяцами с шумом, наездами, порой со стрельбой выталкивали за ворота, а тут переступил порог проходной Иван Андреевич и вокруг тишина. Вот и потянулись в отдел кадров некогда сбежавшие на вольные хлеба спецы, в цехах стало шумно, о дисциплине заговорили. К снабженцам поставщики зачастили.
Конечно, за день работу предприятия не поднять, здесь нужны новые подходы, и Серебров их начал внедрять. Появился коммерческий отдел, отдел маркетинга, научно-техническая служба, заговорили об интернете, рекламе и прочих нужных вещах.
Николай с удовольствием взялся за новое дело. Продажами в прежние времена почти не занимался, но работая со своими людьми, кое-чему научился. В корне изменился режим работы: встречи, переговоры, командировки, пока лишь в столицу, но он понимал, вскоре и по России-матушке придётся ездить. Дома стал бывать реже, порой в кабинете ночевал.
Что во имя нового дела не сделаешь.
В один из октябрьских дней, когда Николай, поёживаясь от непогоды, пешком возвращался домой, нагнала его легковушка, жигуль четвёртой модели.
– Николай Петрович? Подбросить?
До дома было рукой подать, но почему не подъехать. Грач кивнул и плюхнулся на заднее сиденье автомобиля.
– Замечательно! А вы откуда меня…
Эти несколько его слов были последними. На лицо накинута тряпка, и Николай отключился.
Очнулся Грач в сыром холодном подвале. Голова нестерпимо болела. Связанные руки ныли. Пошевелил ногами – и они связаны.
Попытался встать. Не получилось. Тогда закричал:
– Есть кто здесь, отзовитесь!
Тишина. Вновь крикнул. Тихо. Сознание медленно возвращалось. Итак, он шёл домой, рядом остановилась машина, кто-то окликнул, предложил подвезти, он согласился. Кто это был? Откуда его знали по имени-отчеству? На эти вопросы ответа не было.
Над головой послышались шаги, открылся люк, в глаза резанул свет. В подпол спустился человек, лица он не рассмотрел.
– Что, очнулся?
Человек, нагнувшись, развязал Николая, поднял и подтолкнул к лестнице.
– Шагай, красавчик, шагай.
С трудом переставляя затёкшие ноги, пытаясь удержаться и не упасть, Грач медленно поднялся по лестнице. Покрутил головой, после темноты свет в помещении был слишком ярким. Поднявшийся вслед за ним человек подтолкнул к табуретке.
– Садись.
Сел, пошевелился всем телом, боли не было, единственно, голова по-прежнему раскалывалась.
– Что вам нужно? Где я?
Послышался смешок.
– Слышишь, Хром, он не понимает, что нам нужно. А вот сейчас я тебе объясню.
Человек вышел из-за спины, подошёл вплотную и без замаха ударил по лицу.
Последний, да, пожалуй, и первый раз Грач дрался лет в двенадцать, бывало, мать лупцевала, но по лицу никогда не был бит. После удара он понял, что такое «искры из глаз». Стало нестерпимо больно, под глазом, и он это реально чувствовал, медленно рос синяк.
– Так что, всё ещё не понял?
Конечно, он не понимал, что от него требует этот неопрятный человек с огромными кулачищами.
– Ах, не понял…
Мужик бил долго, бил в лицо, в грудь, когда Николай упал, бил по животу ногой.
Грач потерял сознание.
Крот, это он обрабатывал кулаками жертву, потёр руки, присел к столу, налил в стакан почти до краёв водку и в пару глотков выпил. Потянулся к бутылке и Хром.
– Слышишь, Крот, может, мы зря его обрабатываем? Надо бы Току его показать. Спросит, если что. С нас спросит.
– Не бзди, сами расколем и деньги возьмём. Мы возьмём!
– Да ты что, Ток голову оторвёт…
Крот рассмеялся.
– Расколем! Да не себе заберём, всем хватит, и приз от Тока будет, понял, а ты «оторвёт… не оторвёт». Процент даст, вот так.
Сознание медленно возвращалось к Николаю, он слышал разговор бандитов. О каких деньгах они говорили, откуда у него деньги… Он пошевелился.
Крот оживился.
– Вот и клиент созрел, теперь говорить будет. Будешь говорить? Молчишь… А куда ты денешься. Скажешь, всё скажешь. Тряси губёнками! Ну! Куда, сволота, деньги, что мы в банке взяли, унёс? Это не твоя добыча, лавэ[4] общества, понятно? Так куда дел? Или повторить экзекуцию?
Вновь налил водку в стакан.
– Считай вслух. Пара моих глотков, и я вновь тебя отработаю.
Николай напрягся. Этот может изуродовать. Отвечать что-то надо.
– Я не понимаю, о каких деньгах вы говорите. Вы меня с кем-то путаете. Я Николай Грач, инженер, живу в Подмосковье. Никакого отношения к вашим деньгам не имею. Понимаете? Не имею!!!
Хром подсел к Николаю.
– Послушай, Корень, ты лучше скажи, где лавэ, не то зашибёт тебя мой кореш, и я добавлю. Всё одно не выпустим без признания.
Пленника разговор достал.
– Вы что, действительно тупые и не понимаете, что путаете меня с кем-то.
– Ах, так мы ещё и тупые!
Крот, разгорячённый спиртным, вновь принялся избивать Грача. Бил, пока тот без чувств не свалился на пол.
Оттянув от инженера корефана, Хром заорал:
– Убьёшь! Ток не простит, ты слышишь, Артём! Крот, успокойся!
Тяжело дыша, бандит присел к столу. Вновь налил спиртного, залпом выпил. Чуть успокоившись, кивнул подельнику:
– Сбрось в подпол, и не забудь ноги завязать.
Хром облегчённо вздохнул. Закинуть клиента в подвал было делом значительно более простым, чем избивать. При всей своей недюжинной силе не любил он беспричинно уродовать человека, даже если этот человек и несун[5].
Он взял инженера в охапку и потащил к люку.
Через несколько минут поднялся в комнату, прикрыл крышку подпола.
– Слышишь, Крот. Надо бы к Току съездить, сообщить, что Корень у нас.
Подельник был изрядно пьян. Дожёвывая шмат сала, он мутными глазами посмотрел на Хрома.
– Не гони волну. Сегодня спим. Топчан на крышку поставь, не ровен час этот мудозвон рваться наверх будет. Поутру позвоню. Всё. Кемарю.
