Александр Лонс
Профсоюз киллеров. Премия им. Ф. М. Достоевского
– А работаешь сейчас кем? Живешь-то на что?
– Фрилансер я непристроенный… Рисовать я всегда умела… Хороший компьютер со всеми причиндалами – чего еще надо? Уровень доходов сейчас у меня достаточно высокий – живу на свои заработки и деньги, стабильно получаемые из трастового фонда, перешедшего по наследству. Задания получаю через Интернет. Через Интернет же покупаю все необходимое, а курьер мне приносит. Друзья помогают… они же не знают ничего про меня. Ну, ты же видел этих моих друзей? Не всех, правда, но увидишь еще, с ними я не пропаду. Но для того, чтоб реально зарабатывать, нужно работать, а не просиживать жопу. Да, уйти я никуда не могу, только и хожу по своему участку. Демонов вот гоняю, наркошей и идиотов всяких пугаю, чтобы место мое не разрушали. Тут еще приходили какие-то с тряпками и ведрами – хотели граффити мои смыть. Ну, я им тогда со всех сил такое показала, приятно вспомнить! Если в психушку не попадут, то ночные кошмары надолго им обеспечены. Весело, одним словом, не соскучишься! Но моя жизнь стала хоть и интересной, но какой-то неудобной и выдуманной, что ли. Как у Макса Фрая. Один болван выдумал меня красивой, а другой кретин придумал меня сумасшедшей. И эти два идиота по две разные вертикали Мира не знали, что своими думами сотворили чудовище. Вот так и живу.
– Неплохо, по-моему, живешь! Впереди – практически вечность. Молода, красивая, делаешь, что тебе нравится. А как ты работаешь?
– Иногда – никак. Сижу и думаю, а время от времени в окно смотрю. Длительный период поисков новой концепции и новой идеи обычно заканчивается прорывом. Потом дня два плотной работы и привет!
– Здорово!
– Ага, еще бы не здорово. Зато теперь я ненавижу свет и не люблю солнце. Что-то не так, ведь раньше все было по-другому. И вообще жизнь застопорилась. Она даже не идет по кругу, она стоит на месте. Мимо меня пролетают люди, не задевая меня и не втягивая в свою паутину, проходят события. Чувства идут как-то сквозь, не оставляют внутри уже ничего. Чего молчишь?
– А что тут сказать? У тебя вообще-то не так много вариантов. Или девушка-воительница, или девушка-обольстительница, или девушка-мечта. Я чем-нибудь могу быть тебе полезен? Все-таки я от тебя когда-то сбежал. Почему-то ощущаю себя виноватым.
– Ну, прям уж и виноватым! У тебя с собой, или опять в магаз бежать? – спросила она, снова включив жаргон.
– Все есть, никуда не надо бегать, – я улыбнулся, – теперь запасливый. Да и все торговые точки давно закрыты.
– Не все – тут недалеко круглосуточный магаз, так что можно было бы и сбегать. На остановке еще можно купить. Ну, что заскучал? Хочешь? – она протянула косячок с травкой. Я немного затянулся для вида и тут же вернул девушке самокрутку. – Что, не нравится? Ну, не хочешь – как хочешь! А ты знаешь, какие-то ученые выяснили, что лесбиянки достигают гораздо более яркого и частого оргазма, чем натуралки!
– Нет, не знал! – удивился я. – А что такое «более яркий оргазм» в твоем понимании? Почему вспомнила? Хочешь заделаться лесбиянкой?
– Не, мну не хотел. Пробовала – неинтересно. Ну, где-то в глубине души я хочу заняться сексом с девочкой, чего оч давно не делала, но у меня уже выстроился внутренний барьер. Хотя картинки с голыми бабцами иногда во мне что-то еще шевелят. – Она немного помолчала, а потом вне всякой связи уже более серьезным тоном продолжила: – Меня волнует что-то неопределенное, чему я не в силах противостоять. Нечто должно скоро случиться, и это нечто мне очень не нравится.
– И что же тебя так сильно обеспокоило?
– Знаешь, – задумчиво вымолвила Эля, – есть люди, в которых живет Бог, есть люди, в которых живет Дьявол, а во мне живут какие-то демоны, их много и они сводят меня с ума…
– Да? А, по-моему, во всех нас есть они все, – я говорил, а сам себе казался неестественно мудрым и старым. – И Бог, и Дьявол, и демоны… понемногу. Но в одно время верх берет один, в другое – другой… третий…
– Прикольно, – Эля опять затянулась косячком. – Не парься. У тебя все будет хорошо, все уже хорошо, потому что кто-то там наверху, счастлив тогда, когда счастлив ты! А сказки… они нужны для счастья.
– Думаешь? Уже у меня одно время была одна знакомая художница – потрясающе талантливая девушка. Просто – обалденно! Но ненормальная – на всю голову. У нее имелась вполне конкретная шизофрения, причем эта моя знакомая прекрасно знала о своей болезни и периодически проходила курсы лечение в психбольнице. Вот кого действительно терзали демоны, заживо ее душу ели. В периоды обострений с ней практически невозможно было разговаривать. Да… Так вот, врачи прописали ей «сказкотерапию», то есть ей надо было самой писать сказки. Я их читал… Это был ужас… Я, вроде бы, человек взрослый, видел разное, но потом спать нормально не мог… снилось это все. Теперь она давно уже куда-то исчезла с горизонта, и я не знаю о ней ничего.
– И о чем были сказки? – Эля высунула свой язычок и стукнула о передние зубы продетой сквозь него железной гантелькой. – Расскажи мне.
– Ты никогда не бредила от высокой температуры? Вот такие примерно.
– Упс! Значит что-то мерзкое, хаотичное и под громкий звук испорченной пластинки. Но если найдешь, дай почитать, плиз.
– Угу. Если найду только. Вообще-то, сказки можно писать всегда и везде. А если забыться и писать то, что льется из головы, то вылезает оно самое, глубокое, из подсознания. У меня вот сейчас чудесная, романтичная и в то же время холодная, безумная сказка.
– Ты это к чему? – она с подозрением посмотрела на меня и поправила многочисленные железки в своих ушках.
– Это я к тому, что сказки – они тоже ведь разные бывают.
– О! точняк! – согласилась Эля. – Иногда вполне конкретный демонизм попадается, но зато много чего интересного можно повыковыривать из этих произведений. По-моему, многие сказочники были натуральными психами.
– Это конечно! – я не возражал и согласился бы с чем угодно. – Вообще, если покопаться, то можно легко понять, что все лучшие творения мира сделаны, пусть хоть и чуть-чуть, но не совсем нормальными людьми. На медфаке преподы прямо так и говорят, что большинство писателей – откровенные шизофреники. Часто они трудны в общении, обладают странными привычками и тяжелым характером… А поскольку я и сам немножко пописываю, то сама понимаешь…
– У каждого свои тараканы в голове… А ты, что, тоже сказки писал? – вдруг спросила она.
– Было такое, – усмехнулся я. – Но немого и недолго. Ты же знаешь.
– Ничего нового нет? Ну, есть же, я же знаю! Расскажи!
– Думаешь, сейчас стоит?
– Расскажи! Хватит ломаться.
– Ладно, слушай… Жил-был Автор. И жил-был Соавтор. Они жили в одном городе, но никогда не видели друг друга. Соавтор, по недоразумению, считал себя автором, но однажды зашел в творческий тупик и заблудился там. Тогда Автор предложил ему свою помощь. И Соавтор согласился.
«Я выведу тебя из тупика, – предложил Автор, – но мы будем работать вместе. Я буду твоим соавтором».
«Как мы будем писать? Как мы договоримся?»
«Как хочешь, – ответил Автор, – мне подойдет любая форма. Только не люблю заранее продуманные сюжеты».
«Тогда – так. Начинаю я, – сказал Соавтор, – а ты продолжаешь. Пишем 1-2 странички в день. И передаем другому. Годится?»
«Хорошо, – согласился Автор, – но не много ли 2?»
«Можно и меньше. Как получится, а там посмотрим. Но как мы будем передавать друг другу написанные странички?»
«Давай встречаться в Темном Городе, на Улице Снов».
«Давай! – обрадовался Соавтор, – я люблю Темный Город и его улицы».
Они стали сочинять по очереди. И стали они гонять придуманного ими героя по придуманному ими же городу, подвергать его всяким опасностям и ставить в разные сложные и запутанные ситуации. Они встречались в Темном Городе на Улице Снов (которая была не улицей, а темным переулком) и передавали один другому написанный за прошедшие сутки текст, вместе с растущей рукописью. Рукопись росла и толстела, и никто из них, ни Автор, ни Соавтор не знал, чем закончится начатая ими история.
Но однажды, когда Соавтор ждал рукопись с дописанной Автором частью, Автор не пришел. Соавтор ждал. Он приходил каждый день и ждал, но Автор так и не появлялся. Соавтор даже несколько раз видел Автора вдалеке, и тот успевал помахать ему рукой, и послать приветствие. Но рукопись не передавал. А Соавтор продолжал приходить. Он приходил и в дождь, и в начавшийся уже снег, и в то странное время, когда среди дня Темный Город погружался во тьму, но Автора все не было.
Как-то раз, когда Соавтор, по устоявшейся привычке проходил по улицам Темного Города, впереди он увидел Автора. Автор был девушкой и шел вместе со своим парнем в ювелирный магазин выбирать кольца к свадьбе. А когда у девушки свадьба, то придуманная жизнь ей уже не нужна. И тут Соавтор понял, что их совместная с Автором история оборвалась, и он уже никогда не узнает судьбу своего героя.
Рассказав эту «сказку», я замолчал. Потом Эля казала:
– Теперь будет моя сказка. Зашторь окно.
– Зачем?
– Надо. Задвинь толстые шторы. Тонкие не трогай.
Я закрыл шторы и с вопросом посмотрел на хозяйку квартиры.
– Ну и?..
– Смотри, это специально для тебя… Сегодня только один раз можно, смотри!
Эля подошла к шторам и быстро, одним резким движением, раздвинула их во всю ширь. То, что я увидел, сначала показалось галлюцинацией. За окном был берег, вернее пляж. Только не темный грязный и холодный, а сочный, праздничный, тропический. На неправдоподобно чистом и синем небе ярко светило заходящее солнце. За широкой полосой белого песка плескалось прозрачное ласковое море. В глазах Эли вспыхнул сумасшедший огонек восторга.
– Эх, искупаться бы, – дрожащим от возбуждения голосом прошептала она.
– Классный глюк, – согласился я. – Как ты это делаешь?
– Умею. Но это не глюк, море настоящее. На море можно смотреть бесконечно. У хранителя немало забот, но не так уж и много развлечений. Уходить-то я не могу, и мне положен маленький бонус за неудобства и стесненные жизненные обстоятельства. Из окна своего жилища я могу увидеть любое место на Земле. Но только из окна. Сегодня вот этот пляж.
– А выйти можно?
– Нет.
– А мне?
– И тебе.
– А если я все-таки выйду?
– Попробуй!
Я, недолго думая, – сказалась небольшая доза алкоголя, – подошел к окну, повернул ручки и резко раскрыл створку. Первое, что увидел, это бескрайняя гладь темного, ночного залива. Но ощущение бескрайности легко смазывали далекие огни Кронштадта. На берегу практически никого не было.
– Все, разрушил сказку, – печально сказала Эля. – Сегодня уже ничего не получится.
– А что, здесь у вас, наверное, ветрено зимой? – поинтересовался я, чтобы хоть как-то разрядить обстановку. Эля явно огорчилась, что так быстро прекратилось ее шоу.
– Зимой тут жутко! – подтвердила она, закрывая окно. – Все те, у кого окна на залив, давно себе тройные рамы поставили. Насквозь продувает.
Повисла пауза.
– Лан, пошли в душ?.. – прервала молчание Эля.
…Потом я долго удивлялся – откуда в этой маленькой, тоненькой и хрупкой на вид девушке столько энергии и жизненных сил. А еще потом, уже утром, осторожно поставив свои ослабевшие за безумную ночь ноги на пол, потащился в совмещенный санузел. Поспать так и не удалось. По дороге подобрал использованные презервативы, аккуратно завернул их в забытую кем-то одноразовую майку и запихнул в свой рюкзак. «Потом выкину» – пробормотал сам для себя. Включил воду и в который раз за эти сутки полез под душ. Это придало сил и вернуло к жизни. Черт! Ведь сколько раз обещал себе не пить разные смеси и не жрать какие-то подозрительные энергетики перед сексом. И вот – опять!
Эля спала. Она уткнулась лицом в подушку и тихо дышала через нее. «Как только не задыхается?» – мелькнула дурацкая мысль. Сейчас самым правильным было бы уйти «по-английски», но я просто не знал, как отпереть входную дверь – устройство замка не предусматривало защелки, и изнутри без ключа выйти не представлялось возможным. Где ключи? Черт его знает, они могли быть где угодно. Такой бардак кругом, что не то, что ключи, свои собственные джинсы и те не сразу отыскал.
Но я опоздал. Пока одевался и собирался, какие-то произведенные действия создали тот незначительный шум, что разбудил Элю. Просыпалась она красиво. Улыбалась, потягивалась и жмурилась, как сытая кошка, при этом одеяло сползло, открыв ее восхитительную грудь. На правом ее плече был изображен черный Дракон, а вокруг пупка имелась татуировка в виде семиконечной звезды. «Черт! Я так вообще отсюда не уйду на своих ногах. Выносить придется…» – подумалось тогда. Время для побега в любом случае было уже упущено.
– Ты куда? Удрать решил? Что за гадство ваще? – с прокурорскими нотками в голосе спросила она. – А кто завтрак мне приготовит?
– Не знаю кто, – он решил уйти в полную несознанку, – тут ничего нет, вчера все сожрали, вот я и думал сходить в магазин. Хочешь кофе с пиццей? Или чем там питаются хранители?
– Как же! В магаз он хотел! – Эля надулась. – Сбежать собирался? Да?
– Если честно, то – да! – я на ходу пересмотрел линию поведения и постановил чистосердечно признаться и покаяться. Так показалось правильным. – Подумалось вдруг, что ты тоже питаешься моим сознанием, душой или, там, эмоциями. Но когда я увидел тебя, то сразу забыл про эти свои мысли. Ты изумительная личность, способная дарить радость и тепло, как утреннее солнышко! Я тебя хочу! Опять! Но еще я безумно хочу жрать, и, если меня не покормить, толку не будет, это уж точно. Помнишь, у Станислава Лема в Тринадцатом путешествии Ийона Тихого была такая эволюция путем убеждения? По-моему, сейчас ты пытаешься осуществлять ее на моей шкуре.
– Это – мультик или манга? Не смотрела. Лан, поверю тебе в последний раз! Знаешь, где тут у нас магаз?
– Знаю, мы же видели его, когда сюда шли. Вон там, в соседнем дворе.
– Иди, ага.
– Что значит – «иди?» А как я отсюда выйду? Тут заперто, а ключей у меня нет. Вот тебе и «ага»!
– А, да. Сейчас. Только купи чего-нибудь посущественней, чем твоя пицца. Мясо купи, вырезку, можно сырую. Я тоже голодная, – с этими словами она легко соскочила с постели, воздушно пробежала босыми ножками до входной двери и оперла ее.
«И откуда взяла ключи? Из-под подушки что ли?» Думал я, разглядывая голую попку своей подружки.
– Купи чего-нибудь вкусненького. А вообще – не парься, у тебя сегодня будет замечательный день! Иди, я сама тебе отопру, а пока поваляюсь еще…
Я вышел на набережную. От давешних кошмаров не осталось и следа, и ночной эпизод казался дурным сном. Диким и нелепым. А сам город еще не проснулся окончательно. Редкие пешеходы нехотя брели на работу, щурясь от яркого весеннего солнца. Люди не выспались – шумы головных болей и похмелье вместе с весенним авитаминозом давали о себе знать. Новый день наступал, принося спасение от ночных кошмаров и сексуальных излишеств. Искусственная брусчатка, серые стены, хмурые люди, небо через просветы высоких домов… Темные свинцовые облака медленно ползли к солнцу, в ту часть неба, где еще сохранялась прореха в тучах.
Проходя мимо, я взглянул на окна квартиры Эли и увидел колыхание занавесок в одном из ее окон. Я был уверен, что она наблюдает за мной, но в окне не появилась и не попыталась вернуть, хотя магазин был совсем в другой стороне. А я направился в сторону станции метро и шел прогулочным шагом, думал обо всем, что случилось за последнее время. Вспоминал нашу первую встречу, вспоминая каждый поцелуй, который она подарила. Я перебирал все свои ощущения, и у меня из головы не выходило все то, что увидел и услышал за последние сутки.
Назад я уже не вернулся. Опять сбежал.
5. Хранительница
С тех пор прошло несколько лет.
За то время, что мы не виделись с Элей, квартира ее изменилась до неузнаваемости. Сейчас, как прихожая, так и сама гостиная, напоминали кадры из недавнего фильма про современную японскую жизнь. Вместо многочисленных тумбочек диванов и комодов, которые тут когда-то наблюдались, Эля использовала удобные встроенные шкафы, перламутровые сундуки с изысканными узорами, компактные ширмы и легкие раздвижные перегородки вместо дверей. Украшениями служили как сами эти предметы, так и портьеры, ширмы, подушки и покрывала, изготовленные из каких-то красочных шелковых тканей с цветочным орнаментом. На стене расположились традиционные японские гравюры, красивые напольные лампы напоминали каменные подсвечники, а изысканная люстра на потолке – абажур из рисовой бумаги. Гладкая поверхность, прямые углы и ровные линии низких столов и сидений смягчались мастерски исполненными иероглифами и изящными рисунками. Картину дополнял мягкий рассеянный свет, искусно выделяющий предметы декора и немногочисленную мебель, что придавало всему легкий оттенок уникальности и неповторимости. Здесь не было ни компьютера, ни рабочего стола – видимо, все это находилось в соседней комнате.
От нечего делать я взял с низкого столика какую-то глянцевую книгу. Это оказалась эффектное издание женских фотопортретов удивительно высокого качества исполнения. Оригинальный фотоальбом под названием «Pussy Portraits» некоей Frannie Adams. Под розовой обложкой, на каждом развороте – портрет красивой молодой девушки: слева – лицо самой девушки, а справа – фото интимной области той же модели. Фотографии завораживали и заставляли задумываться.
Кто знает, может быть очень скоро, возникнет новая социальная сеть, этакий аналог Фейсбука5, где аватарами будут не лица, а нечто типа вот такого? Может, тогда и в мире наступит, наконец, долгожданная гармония, основанная на форме-длине членов и конфигурации женской вагинальности? Я так засмотрелся, что не заметил, как подошла Эля. От неожиданности даже вздрогнул.
– Что, запал на картинки? – смеясь, спросила она, имея в виду то ли альбом, то ли дизайн интерьера, то ли свой новый образ. Смеялась она как-то по-особенному, без улыбки. Переодевшись в кимоно, Эля стала похожа на классическую японку с гравюры. Передо мной была уже гейша, а не воин-гэнин.
– Слушай, как здорово! Отличная же идея, – туманно пояснил я, захлопнув книжку. – Знаешь, что сейчас подумал?
– Ну?
– Для полноты впечатлений было бы желательно, чтобы эти фото дополнялись фотографиями девушек в целом. В полный рост.
– Не прокатит. Тогда это будет уже медицинское издание, а не художественное. Может, отлипнешь, наконец?
– Ага. Уже отлип.
– Ты есть хочешь? А то я перед тобой заправилась. Знал ведь, когда ко мне прийти – на русальную неделю.
– Ты это о чем? Недавно тоже плотно поел, но от легкого чая не отказался бы.
– А у меня только чай и есть. Вернее – разные чаи. Еду привезут часа через два.
– Что, и холодильник пуст?
– Почти, – кивнула она. – Там фигня разная.
– Хочешь устроить чайную церемонию? – неуклюже пошутил я, намекая на кимоно.
– Сейчас нет желания, – совершенно серьезно ответила Эля, – да и время неподходящее. Может, скажешь, наконец, чего пришел-то? Колись давай!
– Давно не виделся, вот и пришел. Подарок для тебя есть, вот смотри, – я вытащил из кармана маленькую коробочку, в которой на черной бархатной подушечке лежал неприглядный с виду камушек, а в нем торчал маленький ярко блестящий октаэдр – природный кристалл алмаза. – Ведь так и не поблагодарил тебя за свое спасение. Еще тогда, помнишь? А тебе эта штука пригодится, я знаю.
– Ух ты! Нуваще! Какая прелесть! Это то, что я думаю? Он настоящий?
Сначала я хотел промолчать, но потом передумал.
– Конечно. Метастабильный аллотропный углерод кубической сингонии. Сувенир!
– Не боишься? За метастабильный сувенирный углерод можно легко загреметь в места не столь отдаленные лет этак на пяток.
– С какой стати? Там сертификат в коробочке под черной подушечкой. Фирма «Эпл Даймонд». Все законно! В магазинах же продается. «Якутские алмазы» и «Ювелирторг».
– Тогда благодарю. Я уж грешным делом подумала про что-то совсем-совсем другое.
Когда, наконец, буря восторгов поутихла, Эля закончила радостно играть с моим подарком и убрала его куда-то подальше с глаз долой, я спросил:
– Знаешь, кроме этого алмаза у меня к тебе было и другое дело. Узнать хотел.
– Что узнать? – удивилась моя знакомая. – Видимо, она ожидала каких-то иных предложений или поступков с моей стороны.
– Понимаешь… помнишь в тот раз, темным вечером на набережной, когда ты меня выручила…
– Конечно. Шуганула банду демонов, которые намеревались тобой поужинать.
– Вот, а я вызвал тебя, произнеся специальную фразу.
– Ну и?..
– Ну и никогда потом эти слова больше уже не срабатывали. Почему?
Я действительно много думал на эту тему.
– А что бы ты хотел? У тебя была одноразовая формула вызова хранителя места, ты истратил ее на меня. Все! Это как единичный патрон – после выстрела остается пуля, гильза и пороховые газы, но обратно в патрон их уже не собрать… Выстрел только на один раз! Знаешь, расскажу тебе одну японскую притчу. История простенькая и затертая столетними пересказами, немного не в тему, но думаю, ты поймешь. В некие отдаленные времена жили муж с женой. Жили скромно, вели домашнее хозяйство и растили детей. Жена в муже души не чаяла, но вот постепенно стала она замечать, что будто потерял он к ней былой интерес, будто черная кошка пробежала между ними. Жена любила мужа больше всего на свете, но, помимо того, что она была любящей женой, она была еще и мудрой женщиной. Она прекрасно понимала, что со временем мужчина, не получая ласки со стороны жены, станет чувствовать себя одиноким и будет искать радости где-то на стороне. А сама она все свое время отдает детям и хозяйству, и уже не та, что раньше, красота ее начала увядать. У нее была старинная подруга, которая воспитывалась как гейша и вела соответствующий образ жизни. Подруги постоянно делились своими радостями и несчастьями, как сестры, и вот женщина собралась с духом и обратилась к подруге с просьбой. Она рассказала ей о своих тревогах и горестях: «Знаешь, у меня проблема. Мы с тобой дружим с детства и всегда поддерживали друг друга и в горе, и в радости, и в самые трудные времена, и вот прошу тебя о помощи… Помоги мне!» «С тобой что-то случилось?» – спросила гейша. «Не совсем со мной, – смутилась женщина, – скорее уж с моим мужем: мы женаты давно, и я понимаю, что он пресыщен семейной жизнью. Я, наверно, неспособна уже на те нежности, что прежде, и мне трудно радовать его своей уходящей красотой, но я пойду на все, что угодно, лишь бы он был счастлив. Когда он недоволен, это иссушает мою душу. Мне нет покоя! Прошу, не отказывай мне! Верни ему радость! Только один раз!» «Хорошо, я тебя поняла, – ответила подруга, – я, конечно же, помогу. Только доверься во всем. Во всем, слышишь? Обещаешь?» «Конечно, я же тебя сама об этом попросила». «Тогда подготовь его, и пусть завтра вечером приходит ко мне». Поблагодарив свою подругу, женщина отправилась домой. На другое утро она сказала мужу, что приготовила для него сюрприз, но что за сюрприз, он узнает вечером. Главное – пойти в нужное время в определенное место и подождать. Ее муж, конечно же, был заинтригован, и его сердитое от недовольства лицо чуть оттаяло. Наступило назначенное время. Мужчина пришел, куда было сказано, и стал ждать: он и понятия не имел, что ему предстояло. Вдруг заметил он перед собой прекрасную гейшу, которая велела идти с ней. Мужчина понял, что его жена пошла на такой сюрприз ради него, и, конечно же, согласился. Женщина привела его в свой дом, плавным движением руки усадила на мягкие подушки, поговорила погоде, о жизни, о разных проблемах. Мужчина был очарован обаянием гейши, ее красотой и умением говорить. Он был вне себя от счастья, и былая радость возвращалась к нему. Он вновь стал чувствовать себя мужчиной-героем, способным на романические подвиги. Гейша предложила перейти от слов к делу, а для начала поужинать. Мужчина сразу же согласился. Гейша ненадолго отлучилась, а когда вернулась через некоторое время, то несла два подноса – золотой и простой железный. На обоих подносах были красиво расставлены тарелочки с аппетитно выглядевшими суси6. Сначала гейша предложила золотой поднос. Мужчина попробовал. «Очень вкусно! – сказал он, – Спасибо тебе!» «Хорошо, а теперь попробуй с этого подноса. Хочешь?» – любезно предложила гейша и подала железный поднос. «Конечно, хочу!» – Мужчина попробовал с другого подноса пришел в какое-то смущение. Тогда гейша спросила его: «Ну и как твое мнение? Суси не понравились тебе?» «Наоборот! Очень вкусно!» «Тогда, чем отличаются суси с золотого подноса от суси с железного?» «Вот и думаю, – отозвался мужчина, – что они одинаково вкусны и восхитительны! Между ними вообще никакой разницы!» «Тогда зачем ты здесь? – выразительно глядя ему в глаза, осведомилась гейша. – Если у тебя жажда, то разве имеет значение, из золота сделан кувшин или из железа, если он уже наполнен долгожданной, свежей водой?» Тогда мужчина все, наконец, понял. Он ощутил себя полным глупцом и абсолютным идиотом. В тот вечер он воротился домой вполне счастливым и с любовью обнял свою жену, любившую его без памяти. Больше к гейше он уже не ходил. Казалось, будто бывшего между ними отчуждения и не существовало никогда.
– О, понял, о чем эта притча! – сказал я, когда Эля закончила свой рассказ.
– Да ладно?
– Точно понял. Это о том, что для укрепления супружеских уз надобно периодически ходить налево. Но твоя история не совсем завершена. Еще нужно рассказать, что они потом делали, как и каким сексом занялись после разговора о кувшинах.
– Только вот не надо переигрывать. Все правильно ты понял, я знаю.
Почему-то мне стало вдруг стыдно. Такое со мной бывает: ляпну что-нибудь лишнее, а потом испытываю неудобство, как от плохо подобранной обуви. Время давно уже шло к концу дня, но приближения вечера не ощущалось: конец июня, в разгаре пора белых ночей. В этот момент в дверь кто-то настойчиво позвонил. Эля сорвалась с места и бросилась открывать: оказывается, привезли пиццу, еще всякую еду, бутылки с водой и пакеты с соком. Я помог перетащить все это на кухню, а потом Эля торжественно объявила:
– Вот прям сейчас у нас будет итальянское меню.
– Итальянское? Думал, что теперь у тебя все исключительно японское.
– Нет, еда сейчас итальянская. Пицца, крепе с моцареллой, помидорами и бальзамиком7, и крепе с клубничным вареньем. Еще есть крепе с рикоттой и корицей. Ты как?
Что тут можно было ответить? Я сам не знал, как, но на всякий случай сказал:
– С удовольствием попробую! У меня только вопрос. Крепе… это не то же самое, что и блинчики? И эту рикотту… с чем можно сравнить? С творогом? Или чем-то другим? И чем она от моцареллы отличается? Все время их путаю и никакой разницы не ощущаю.
– Ой, я так и знала, что будут подобные вопросы. Я бы их не называла блинчиками, но если крепе тебя не устраивает, то блинчики. Все-таки у блинов немного другая технология. Ну, если уж совсем никак не получится найти рикотту, то пойдет некислый мягкий творог или творожный сыр. Этот рецепт когда-то был мной выдуман и прижился у нас в городе очень прочно, несмотря на то что рикотту нужно еще суметь приготовить, чтобы ее съели! Ведь рикотта – это итальянский сыр, приготовленный из сыворотки, а не из молока. Она и по внешнему напоминает больше творог, чем сыр, но более гладкая, и в отличие от творога не кислая, а пресная на вкус. А моцарелла, настоящая, классическая – это свежий сыр быстрого созревания, сделанный по специальной технологии из цельного молока черных буйволиц.
– Надо же, чего бывает! – сказал я свою любимую фразу на все случаи жизни. – Молоко черных буйволиц! Сложно-то как!
– Сложно. Вот скажи, почему для меня сложность всегда заключается в чем-то простом? У меня замечательно получаются сложные блюда типа мяса по-французски, каких-нибудь кур в сливочно-винном соусе или еще всяко-разная хрень, но я, сука, не могу сварить пельмени или макароны! Я их обязательно переварю, они у меня слипнутся или еще какая херня случится… Ну, где справедливость? Вот и заказываю еду в ресторане по собственным рецептам. Сейчас очень тяжело произвести революцию или даже не особенно масштабный фурор где угодно. Хотя бы в той же кулинарии. Или в музыке. Но качественно и красиво влиться в одно из течений вполне возможно, добавив туда что-то от себя. Смешав что-то старое, можно получить совсем новое блюдо. И это даже не будучи мужиком.
– Лучшие повара – вовсе даже не обязательно мужчины.
– Естественно, просто мужчины гораздо больше, чем женщины, любят хвастаться. Заходит такой на кухню и говорит как бы сам себе: «Ну, не я ли лучший повар в мире?» Или: «Ну, не я ли за сто шагов рикотту от творога отличу?» А женщина все это время готовит и молчит. Потому что, если она скажет «да», то ничего не изменится, а если она скажет «нет», то мужчина тут же спросит почему, и разговор затянется.
– Как у нас сейчас?
– Да, как у нас.
Пораженный ее нестандартной логикой, я не знал, что и сказать. Но потом все-таки нашел выход:
– Наверное, все дело в подходах. Когда готовишь кулинарное чудо, ты постоянно следишь, чтоб не испортить дорогостоящие продукты. Или вообще даешь задание поварам, а сама только и ждешь результат. А в простых случаях закинула в кастрюлю и пошла рубиться в игрушку на компьютере. И только через полчаса собственным носом чуешь, что пельменя не только сварились, но уже и прожариться успели. Нет?
– Да нет. У меня сейчас облом со временем. И вообще… знал бы ты, как устаю сейчас. Скорее морально. Я никогда еще не существовала так динамично. Когда я раньше жила, то дома на диване валялась, то шлялась где-то, то сидела за компом или торчала от какой-нибудь дряни. Такое состояние было – гнусь, одиночество, осознание собственной бессмысленности. Порой обострялось настолько, что хоть в петлю. Прожигала жизнь, и вообще шла к деградации. Одиночество – это когда крадешь кусочки чужих жизней, чтобы чем-то наполнить свою. А сейчас, после того как все радикально поменялось, пришлось привыкнуть к новому темпу. В жизни-то я никогда так серьезно не занималась, тем более боевыми искусствами, ни о чем таком речи вообще не шло. Только мутить, ждать на холоде, вмазываться и так далее. Слава богам, прошло уже достаточно времени, об этом практически не вспоминаю. Только если попадается кто-то на глаза, или фотки, например… не могу на них смотреть. Ненавижу себя прежнюю. Но иногда вдруг накатывает, что спасает только работа.
В результате за обедом мы просидели и проговорили до самого вечера.
От обилия непривычной пищи и неудобной японской мебели у меня забурчало в животе, постепенно затекли ноги, устала спина и заболела шея. Казалось, я стал взрослее, и немного старее, зато Эля совсем не изменилась. Мы сидели и разговаривали, как давно не видевшиеся брат с сестрой, которым много чего можно рассказать и есть чем поделиться.