Александр Лонс
ЧМОД 666

3. К вопросу о сокращениях

Профессор ошибся. Как только двери лифта раскрылись, девушка сказала:

– А я к вам, Антон Михайлович.

«Ну вот! Не иначе мой начальничек какую-то студентку прислал!» – заподозрил профессор. Своего теперешнего начальника, заведующего кафедрой, он знал еще как студента – жуткого бездельника, лоботряса и сачка, избегавшего академических задолженностей лишь благодаря природной наглости и влиятельному папаше.

– А вы кто? Вас с кафедры прислали? Откуда у вас мой адрес?

– Нет, я из другого ведомства, – странно усмехнулась попутчица. – Вы же сами меня позвали, помните?

– Что-то не припоминаю такого, – не слишком любезно ответил Антон Михайлович. – Не освежите мою память? А то она в последнее время стала меня подводить.

– Ну что вы, Антон Михайлович, вашей памяти многие студенты позавидовать могут.

– Зайдете? – профессор отпер квартиру и только тогда понял, что предлагает войти в свою квартиру совершенно неизвестному человеку – какой-то неведомой девице с улицы.

– Спасибо. Вас не смущает вечерний визит незнакомой девушки?

Тем временем Антон Михайлович захлопнул входную дверь, включил свет, но снимать пальто не торопился.

– Да, если честно, – ответил он, – удивляет, скажем так. Вы говорите, что пришли из…

– Я пока не говорю, откуда я, – невесело улыбнулась она. – Мой ответ может вас поразить.

– Только, пожалуйста, не говорите, что вы – воплощение Дьявола и я вас тут случайно вызвал, ненароком пробормотав древнее заклинание, – попытался пошутить профессор.

– Куда уж мне! Но идею вы уловили верно.

– В смысле – верно? – общаясь со студентами, профессор невольно нахватался их жаргона и разговорных манер.

– Я сейчас – ваш персональный ангел-хранитель. Называйте меня Габриель. И я должна вам сделать предложение, от которого вы не сможете отказаться, как говорил Дон Корлеоне.

Девушка вдруг перестала нравиться Антону Михайловичу. Он почему-то испугался, и тут же ему стало стыдно за свои слова. Что о нем подумает эта девчонка?..

– По-моему, шутка затянулась, и мне кажется, что вам пора. Не считаю далее возможным отягощать вас своим обществом, – церемонно проговорил профессор и хотел уже открыть дверь, как девушка его остановила.

– Постойте… Я понимаю, для вас звучит нелепо и дико… ну ладно. Вы помните, как выглядит лестничная площадка за вашей дверью? Помните? Тогда – смотрите!

С этими словами девушка резко распахнула входную дверь. В первый момент у Антона Михайловича перехватило дух, и мелькнула безумная мысль, что на лестнице кто-то успел поставить софиты для съемок кинофильма. Похлопав близорукими глазами, Антон Михайлович зачем-то вытащил из кармана и надел очки, но был вынужден признать, что никакой лестничной площадки там нет.

Вместо привычной лестницы прямо за дверным проемом простиралась залитая ярким светом бескрайняя равнина. Кипела битва. До самого горизонта тысячи или даже миллионы воинов схлестнулись в жесточайшем сражении, и смерть собирала здесь свою обильную жатву… А на переднем плане убивали захваченных пленных. Лес из воткнутых в грунт кольев постепенно обогащался заживо насаживаемыми на них светлыми крылатыми существами. Слышались отдаленный шум боя и близкие стоны. Казнимые медленно вращались на своих кольях, а их сломанные, измочаленные крылья описывали круги, волочась по земле. Какие-то одетые в черную кожу и железо создания с гиканьем отсекали эти крылья мечами…

Габриель захлопнула дверь, и они с профессором снова оказались в его прихожей.

– Там, в моем мире, уже много сотен земных лет идет война, – сказала девушка. – Мы бьемся за Жизнь, а они – за Смерть. Сейчас у вас эти понятия затерли и опошлили, что не снимает проблемы. Они ненавидят вас, людей, и стремятся уничтожить. А мы… Если я скажу, что мы хотим счастья для тех, кто того заслуживает, то это прозвучит лицемерно, напыщенно и фальшиво. Лживо. Короче – людям мы помогаем… иногда. Но временами битва прорывается на Землю, и тогда здесь начинаются бедствия и несчастья, уносящие миллионы человеческих жизней. А мы этого не хотим.

– А что могу я? – сказал профессор деревянным голосом.

– В случае выхода вашей книги тысячи людей перейдут на сторону Мрака и Смерти, и Землю мы потеряем. Да, может быть, эти тысячи и получат что-то для себя лично, но миллионы, миллиарды жизней превратятся от этого в сплошную муку. На Земле наступит настоящий Ад. У вас произойдут катаклизмы, войны и катастрофы.

– Почему?

– Потому что станет намного хуже, чем сейчас, – просто сказала девушка. – Мы всеми силами скрывали и прятали этот текст. К сожалению, он не может быть окончательно уничтожен, такова уж его природа. Но сейчас его нашли вы и теперь хотите опубликовать. Много раз мы тормозили и задерживали публикацию, а наши враги, наоборот, помогали ее осуществить. Ситуация напоминала перетягивание каната, когда противоборствующие стороны практически равны, и при этом никто не может взять верх. Но вот недавно мы дали небольшую слабину, и благодаря вам доступ к данному тексту и этим знакам получат все. Этого категорически нельзя допустить.

– Предположим, что почему-то я вам верю. Только предположим! И уничтожаю свою книгу, тогда вы…

– Мое предложение состоит в следующем. Я торможу вашу старость… вернее, прекращаю ее развитие. Вы живете еще долго, лет сорок, и живете активно: болезни ваши я тоже останавливаю. Извините, но молодость вернуть невозможно. За это время вы сможете опубликовать не один труд, осуществить множество исследований, но рукопись вашей «Системы символов…» и все материалы к ней придется уничтожить. Причем сделать это должны вы сами, своей рукой.

В дверь позвонили. Забыв даже посмотреть в глазок, Антон Михайлович повернул ключ и открыл. Он потом долго удивлялся своей неосторожности – обычно он вообще не открывал дверь без предварительной договоренности. И еще его изумляло впоследствии: почему он запер за собой дверь, а Габриель свободно ее открыла? И почему потом дверь оказалась все равно заперта?

За дверью стояла молодая яркая брюнетка. Девушка выглядела ослепительно красиво. На ней были тяжелые высокие сапоги на толстой грубой подошве, черные обтягивающие кожаные штаны с чересчур заниженной талией и сверкающий металлом пояс. Картину дополняла короткая черная куртка из кожи, украшенная обилием железных пряжек с изображением каких-то инфернальных чудовищ. Между нижним краем куртки и поясом проглядывала полоса загорелой талии. Головного убора не имелось вообще – блестящие черные волосы рассыпались по плечам. Девушка напоминала бы топ-модель, если бы не превосходно развитая для женщины мускулатура и отсутствие худобы, так популярной на нынешних подиумах. Ростом она доходила профессору до подбородка.

– Добрый вечер, профессор. Называйте меня Лили. Позвольте войти? Не через порог же нам с вами разговаривать.

– Это сокращение от Лилит? – усмехнулся своей шутке Антон Михайлович, пропуская гостью в прихожую. Только сейчас он заметил, что Габриель куда-то исчезла.

– Ну зачем нам такие официальности? – улыбнулась девушка. – А к вам уже приходила Габи, я смотрю. Ха, и что тут она вам напредлагала? Излечиться от всех ваших хворей?

– Вы знакомы?

– Еще бы! Так что она намеревалась вам всучить? Секонд-хенд третьей свежести? Я же хочу предложить возврат молодости – то, чего не может дать Габи. Вернее, не хочет. Вы помолодеете, лет этак на сорок, и станете выглядеть на тридцать. Причем в таком сравнительно молодом облике проживете до ста двадцати. А потом – извините уж… да. Так вот, от меня вы получаете первоклассный товар, а не заплесневевшую дешевку с истекшим сроком годности.

– А за это я должен продать душу, скрепив договор кровью? Так, что ли?

Брюнетка заразительно засмеялась, показав ослепительно-белые зубы, как на рекламе зубной пасты.

– Да бросьте вы! Какой договор, вы о чем? Зачем? Если вы согласитесь, то и так будете в моей власти, а все они сразу же отступятся от вас. Но вы не прогадаете! Если вы еще и станете активно сотрудничать со мной, то продлевать вашу жизнь я смогу сколь угодно долго! Ну а вы, пока продолжите со мной работать, конечно, будете раз в десять лет менять имя, документы, местожительство… а то народ начнет как-то странно смотреть в вашу сторону. Зачем порождать ненужные слухи? Но согласитесь: по сравнению с тем, что вы получаете, цена смехотворна.

– А подумать?

– О, обязательно. Такие решения нельзя принимать второпях. Десять минут – вас устроит? Этого вполне достаточно. В конце концов, мое предложение – это моя добрая воля. Да, и еще. Если мы с вами придем к обоюдному соглашению, я раскрою вам такие кладези знаний, что вам и не снились! Вы получите доступ к самым тайным библиотекам и секретным архивам, о чем не могли и мечтать. Габи никогда не сможет дать вам ничего подобного! А что она вам тут наговорила? Что ваша книга откроет врата Ада? Что наступит Конец Света?

– Ну, не совсем так…

– Ага! Узнаю этот обычный ее приемчик! Рассказать смертному, что от него зависят судьбы Мира и в его руках жизнь Вселенной! Да бросьте вы! Допустим, прочитают вашу книгу несколько человек или даже несколько тысяч, что невозможно! Ну встанут из них пять процентов на путь истинного знания. И что? Да ничего! Они только и получат, что небольшое преимущество перед своими соплеменниками.

– А как же тысячелетняя война?

– Вам-то какое до этого дело? Это – наша война и только наша битва.

– Эта война иногда прорывается в наш мир…

– Так вам сказала Габриель? Не берите в голову, это все ее выдумки и фантазии! Ваши войны – ваши дела, и только. Если кто-то когда-то с нашей стороны и помог, то лишь опосредованно. Да и не надо нам этого! Нам нужны новые бойцы! Мы должны найти среди них нужных нам соратников. Воинов! Вы же знаете, я тоже когда-то была смертной девушкой, но это было так давно, что я уже и не помню, когда именно…

– А если я просто откажусь? – произнес профессор. – От обоих ваших предложений? Не люблю я, знаете ли, когда на меня давят и ставят в тупик.

– Вот это уже будет совсем глупо с вашей стороны и недостойно такого ученого. Что вас ждет в ближайшем будущем? Вы знаете, что у вас аденокарцинома? Третья стадия? Метастазы уже появились. Если даже срочно сделать операцию, то при самом благоприятном исходе вы протянете еще лет пять. Но в вашем возрасте сие весьма проблематично – может сердце не выдержать или тромб оторваться. А если ничего не делать, то год-полтора, если повезет. Не более. Причем я уже не говорю, что в последнее полугодие вы можете забыть о всякой работе.

– Да? – только и мог выдавить из себя профессор.

– Да. А что вам даст Габи? Остановит развитие опухоли и ее метастазов. Затормозит аденому простаты и эмфизему с астмой. Застопорит глаукому с катарактой и все остальное. Там еще много всего разного: стенокардия, склероз, остеопороз… артриты, артрозы, нефроптоз, диафрагмальная грыжа, камни в почках и желчном пузыре… Но это уже так, мелочи. Все это она задержит лет на сорок, но не излечит! А я предлагаю вам полноценную, здоровую, а главное, молодую и долгую жизнь! Жизнь! И вы еще о чем-то там думаете?

Но профессор не успел подумать. В этот момент раздался звук, более всего похожий на шум от проткнутой автомобильной камеры. Профессор вздрогнул и обернулся: со стороны кухни двигалась Габриель. Девушка пригнулась, вся как-то собралась, черты лица ее были искажены яростью, а в руках сверкал длинный яркий меч. Профессор так и не понял, светился меч сам или просто ярко блестел, потому что почти сразу стены тесной прихожей куда-то расступились, разошлись и растаяли. Все втроем оказались на совершенно пустой равнине, идеальной плоскостью уходящей к абсолютно ровному горизонту. Над головами сияло белое однородное небо без всякого намека на солнце и облака. Обе девушки, блондинка и брюнетка, кажется, совсем забыли об Антоне Михайловиче, сосредоточившись исключительно друг на друге. Габриель поигрывала мечом, а у Лили в руках появился длинный и хлесткий черный кнут.

– Ты предлагаешь мне драться? – насмешливо спросила Лилит, поигрывая кнутом.

– У меня нет выбора, Ли. Ты используешь запрещенные приемы, а в ответ я могу применить только силу.

– А силенок-то у тебя хватит, Габи? – язвительно осведомилась брюнетка. – Я же перебью этот клинок одним взмахом!

В качестве подтверждения своих слов Лилит ударила хлыстом, по которому побежала волна, закончившаяся громким сухим хлопком, похожим на пистолетный выстрел. В ответ Габриэль крест-накрест взмахнула мечом, со свистом разрубая воздух.

– А ты попробуй! – насмешливо сказала она. – Это я перерублю твою плетку единым ударом. Ты бы еще мухобойку взяла! Или твой любовник ничего лучшего тебе не доверяет? А может, опасается, что ты ненароком ему отрубишь что-нибудь важное?

– Заткнись, швабра драная! Иначе шею скручу тебе так, что будешь видеть только свою собственную задницу! Я ж тебя сейчас до хребта перешибу!

– Ха! А тебя, стервочка, я порежу на ломтики! Нашинкую!

– Сука! – сквозь зубы процедила Лилит. – Что-то за последние шесть тысяч лет это еще никому не удавалось. Зато кто-то крылышки терял! Сколько уже раз?

– Кто бы говорил! – парировала Габриель. – У кого-то проблемы с памятью? Или этот кто-то уже позабыл, как ему отрубали хвост? Уже не отращивается? Или боишься? А может, вместо него ты теперь ходишь с этой плеточкой?

– А ты без своего ножичка вообще ничто! Детка, ты же скоро прыщами от зависти покроешься!

– И не мечтай, это лишь твоя прерогатива.

– Нет, моя дорогая, – нехорошо усмехнулась брюнетка. – На меня серная кислота не действует, зато твоя рожа покраснеет и покроется волдырями. Вот тогда я и повеселюсь.

– Засунь свое мнение глубоко в собственную задницу! – рявкнула блондинка. – Пока это еще не сделала я.

– Детка, да что ты собой представляешь без своего ножика? Полный ноль. У тебя напрочь отсутствуют внешность и какие-либо достоинства, ты даже нормально постоять за себя не можешь!

– А у тебя нет ни своего вкуса, ни стиля, – сразу же среагировала Габриель. – Так, некое подобие чего-то, старающееся косить хоть подо что-нибудь.

В ответ Лилит зашипела, как загнанная в угол кошка, и резко ударила хлыстом. Профессор даже не увидел взмаха, услышал только звук. Габриель издала возглас и молниеносно рубанула своим мечом, удар которого был тут же парирован кнутом Лилит.

И тут произошла странная вещь: меч вместе с обмотавшимся вокруг него кнутом отлетел в сторону от дерущихся и упал в шаге от Антона Михайловича. Повинуясь скорее инстинкту, чем разуму, профессор шагнул и наступил на эту связку, встав одной ногой на кнутовище, а другой – на эфес меча. Тогда же прозвучал двойной крик: голоса брюнетки и блондинки слились в один общий вопль.

– Вот что, красавицы, – вдруг проговорил необыкновенно твердым голосом Антон Михайлович, когда совместный вопль утих. Откуда только что взялось? – Вы сейчас доставляете меня домой, и я внимательно рассматриваю оба ваших предложения. И не десять минут, а сутки. Время, как я понял, вполне терпит. Вот завтра и поговорим на свежие головы. А вы за двадцать четыре часа приведете себя в порядок, и мы спокойно все обсудим. Только без этих ваших спецэффектов, душераздирающих сцен и каскадерских трюков. Не надо!

4. Тонкости мастерства

…Туман рассеялся, и профессор увидел себя стоящим в прихожей собственной квартиры. Одной ногой он по-прежнему подпирал рукоять кнута, а другой – эфес меча. Меч уже не светился – это было очень красивое оружие, но вполне материальное, и ничего сверхъестественного в нем не наблюдалось. Рядом с мечом лежал длинный, чуть больше полутора метров, черный хлыст, сделанный из какого-то эластичного высокопрочного материала. Не меньше пяти сантиметров в окружности, он далее сужался, постепенно сходя на нет.

Только сейчас Антон Михайлович заметил, что так и не снял пальто. Первое, что он сделал, – это подобрал с пола кнут, аккуратно взял меч, как будто боялся упустить его, и отнес их в свою спальню, бережно положив на кровать. Потом он наконец разделся, кое-как запихнул в холодильник продукты, все еще лежавшие в пакете перед кухонной дверью, и только тогда рухнул в кресло…

Вопреки ожиданиям спал профессор крепко и хорошо. Даже не просыпался ночью, чего не наблюдалось за ним уже лет, наверное, тридцать. Прошедшие события казались бы бредом и галлюцинацией, если б не наличие вполне реальных трофеев в качестве доказательств. Хотя, может, и кнут с мечом ему мерещатся? До сих пор?

Тогда профессор позвонил своему другу и коллеге, которого беспокоил сравнительно редко, тоже историку, но прекрасному специалисту по старинному и современному холодному оружию, Ираклию Петровичу Бараташвили. Антон Михайлович попросил его бросить все дела и срочно приехать. Тот долго отнекивался, приезжать не хотел, задавал разные вопросы, ссылался на занятость, самочувствие и домашние дела. Но Антон Михайлович убедил его, не вдаваясь, впрочем, в тонкости и детали. На конкретные вопросы он старался не отвечать: был тверд, обещая все разъяснить при личной встрече.

Заинтригованный оружейник приехал через час. Ираклий Петрович был высоким плотным мужчиной, к которому никак не подходил эпитет «старик», хотя он давно уже разменял седьмой десяток: грузинские прародители, гены горцев давали о себе знать. К тому же оружейник держал форму – летом бегал, зимой ходил на лыжах, да и с прекрасным полом отношения никогда не прерывал. Несмотря на грузинские имя и фамилию, Ираклий был коренным москвичом, как и несколько поколений его предков, жил в России и практически не говорил по-грузински. Он долго и с интересом вертел в руках меч, показанный Антоном Михайловичем. Рассматривал в мощную лупу, как-то странно поворачивал, близко подносил к свету, щелкал ногтем, слушал…

– Слушай, откуда ты взял это чудо, Антон?! – наконец спросил Ираклий Петрович восторженным голосом.

– Знакомая принесла на сутки. Для консультации. Одна девушка. Сегодня вечером заберет.

– Какие у тебя, однако, знакомые! Познакомь, а? А если серьезно – то это вне моей компетенции. Стыдно признаться, но я – пас! Это что-то ненормальное, но точно не антиквариат. Ты видишь? Тут нет никаких следов: ни окисления, ни повреждений не видно, даже микроцарапин нет! А какая полировка! При увеличении видно, что у клинка очень тонкая и удивительная поверхность. Он словно сплетен из множества тончайших металлических нитей, посмотри! Смотри, как переливается! И потом… по виду тут ручная работа, но я абсолютно не представляю, как это могло быть изготовлено. Технология мне совершенно незнакома. Или хорошая подделка, или очень качественная копия… не знаю… Лазерная обработка, что ли… И металл я не узнаю… это точно не сталь, но вот что? Возможно, какой-нибудь сплав. Надо бы его исследовать, анализ провести, рентгенограммы снять… Но самое главное – я не имею понятия, какой традиции принадлежит этот меч! Все гармонично так, пропорционально, и балансировка прекрасная… Эта филигранная структура меня просто убивает! Я абсолютно не знаю таких технологий! Наверное, все-таки современный, но сделан потрясающим мастером. Уникальным! А значит – я должен его знать. Но я не знаю! Это вообще-то неправильно. Познакомь меня с этой девушкой! Мне просто необходимо все узнать об этом мече!

– Извини, Ираклий, я готов выполнить любую твою просьбу, ты же меня знаешь. Но тут – нет. Она просила никому не показывать этот меч, и я обещал. – Профессор импровизировал на ходу, стараясь казаться убедительным и естественным. – Обманул, как видишь. Но вот если она еще что-то принесет – точно вас познакомлю. Веришь мне?

– Ладно, как скажешь… но что-то ты недоговариваешь. Темнишь что-то! Мы же с тобой столько лет уже знакомы! Ладно, я понимаю, это не твоя тайна, и ты ничего не можешь сделать, я прав? Прав, конечно, по твоей хитрющей физиономии вижу. Сфотографировать, конечно, тоже нельзя?

– Извини… – разведя руками, снова повторил Антон Михайлович. – Я еще вот что хотел у тебя спросить. Ты же собираешь сведения о дуэльных правилах разных эпох?

– В какой-то мере, – скромно подтвердил оружейник. – Знаешь, это трудно себе представить, но в течение восемнадцатого и начала девятнадцатого веков дуэльные правила нигде никем не записывались и тем более не издавались. Они целиком принадлежали исключительно устной традиции, поэтому до нас мало что дошло. В основном из художественной литературы. Правила поединка определяли сами дуэлянты и щепетильные в вопросах чести секунданты. А появившийся потом французский кодекс Шатовильяра и многие другие писаные правила так и не прижились. Дуэли обычно были повсеместно запрещены и преследовались законом, поэтому проводились чаще всего на природе, в спокойных местах, где противникам никто не мог помешать. Так в чем вопрос?

– В каких случаях осуществлялась дуэль с разным оружием у противников?

– По-моему, ни в каких. Не помню таких случаев. Только поединки гладиаторов в Древнем Риме, но это не совсем то…

– А когда у одного противника был меч, а у другого – кнут? Такое было возможно?

– Один только кнут? Одного кнута мало, еще нужен кинжал или что-то типа того.

– Зачем? – удивился профессор. Все-таки он был специалистом в другой области, и оружейные тематики, тактики сражений никогда серьезно не интересовали его.

– В одну руку брали кнут, а в другую – кинжал. Ведь как использовался боевой кнут? Нападавший взмахивал им, захлестывал врага, часто всадника, а когда хлыст обматывался, то нападавший дергал на себя и насаживал противника на кинжал. Для этого надо быть большим мастером своего дела, знать массу тонкостей, чтобы вот так владеть кнутом.

– А я не в курсе. Вот ведь как оно бывает… Занятная штука – жизнь!

– Ладно, пойду я, спасибо за чай – мне еще надо с внуком погулять. А ты позвони, если для меня будет что интересное! Обязательно!

Проводив своего друга, Антон Михайлович включил компьютер и полез в Интернет. Пришла куча писем, но профессор даже не стал на них смотреть.

В ближайшие сутки его интересовало не это.