bannerbannerbanner
Сибирская вендетта

Александр Лаптев
Сибирская вендетта

Полная версия

Глотова в полиции хорошо знали. Неловкость испытывали все присутствующие.

– А в чём все-таки дело? – спросил Андрей, заранее зная, что ответа не получит.

– Нам ничего не известно, Андрей Викторович. Вы нас, конечно, извините, но мы действительно ничего не знаем. Нам сказали – мы приехали. Возможно, какие-то сведения по вашему делу хотят сообщить…

Полицейский лгал и понимал, что ложь его всем очевидна. Чтобы сообщить сведения, не посылают среди ночи группу захвата.

Андрей не стал больше спрашивать. Быстро оделся, замкнул квартиру, в которую ему больше не суждено было вернуться, и пошёл по ступенькам вниз. На улице стояло два УАЗа, оба с «обезьянником». Этого Андрей не ожидал – ясно было, что придется ехать в качестве задержанного. Хорошо еще, что наручники не попытались надеть. Усмехнувшись, он залез в уазик через заднюю дверь и сел на низенькую скамейку. Дверь захлопнулась. Служивые расселись по местам, и машины двинулись в свой скорбный путь.

На окнах, как и положено, были решетки, на стёклах лёд в палец толщиной – ничего нельзя было разглядеть снаружи. Но город был невелик, и Андрей легко угадывал направление движения. Вот выехали на «кольцо», помчались в гору. Потом – плотина ГЭС; скорость была за девяносто – плотину проехали за полторы минуты. Затем поворот налево, хорошо знакомые спуски по улице «Байкальской». Вот уже и «Байкальская» позади, пронеслись улицы «Тимирязева», «Ленина», «Чкалова», и вот уже «Ушаковский мост». «Да мы в тюрьму едем, не иначе! – поразился Андрей. – Неужели меня в СИЗО везут?»

Это было неожиданно, и это обещало серьёзные неприятности. Так и есть – за Ушаковкой свернули направо и через километр остановились. Послышался приглушённый говор, заскрипели железные ворота – машина въехала в тюрьму, построенную ещё в девятнадцатом веке.

Несколько минут Андрей просидел в тишине и неподвижности – пока улаживали какие-то формальности, затем дверца распахнулась.

– Выходи. Руки за спину. Не разговаривать.

Андрей спрыгнул на снег. Заспанный сержант – здоровый, с бычьей шеей – глядел на него с нескрываемой злобой. Этот был из надзирателей. Для него арестант – быдло, грязь. Кто такой Глотов, он не знал.

Андрей не стал спорить. Воевать с официальной властью он не собирался. Наоборот, он всегда помогал поддерживать порядок – тренировал работников правоохранительных органов и частных охранных фирм. Не мог же он теперь калечить своих товарищей.

Заложив руки за спину, он последовал за надзирателем. Сзади пристроился другой надзиратель – посуше и пониже ростом. Они вошли в мрачное каменное здание, в котором во времена оные томились «эсдеки» и «эсэры», ссыльные поляки и прочий ненадёжный элемент; тяжелая дверь захлопнулась у него за спиной.

Впервые в жизни Андрей оказался в тюрьме. Прежде он много слышал об ужасах местного СИЗО, но никак не думал, что придется увидеть их воочию. Пока шли по коридору вдоль грязно-белых стен с облупившейся краской, мимо железных дверей с окнами-бойницами, Андрей пытался сообразить, за что его взяли? За Меченого? Но казалось невероятным, чтобы братва обратилась за помощью к официальным властям. И ведь до чего быстро сгоношились! Он хотел спросить об этом сопровождающих, но удержался. Тысячи людей проходят мимо них каждый день, вряд ли их интересует судьба отдельно взятого человека.

Остановились перед железной дверью. Загремели ключи в замке, дверь со скрипом растворилась.

– Вперёд.

Андрей шагнул через порог.

Было уже два часа ночи. Камера вагончиком, шесть метров на двенадцать, набита под завязку. Жёлтая лампочка освещала двухэтажные нары и лежащих на них людей. К удивлению Андрея, обитатели вовсе не походили на арестантов – на всех была нормальная гражданская одежда, обычные прически и, в общем-то, обыкновенные лица – по крайней мере у тех, кого он успел рассмотреть.

Он сделал шаг и остановился. Проход был занят лежащими телами. На нарах спали по четыре человека – в самых немыслимых позах. Несмотря на зиму, было душно, и ещё отвратительно воняло. Источник этой вони стоял тут же, в углу у входа.

«Что за комедия? – подумал Андрей. – Зачем понадобилось сажать меня в эту вонючую нору?»

– Эй, браток, ложись-ка спать. В ногах правды нет, – сказал кто-то из глубины. Голос был дружелюбный, и Андрей незаметно перевёл дух. Здесь драться не придется – и то хорошо.

Он двинулся между рук, ног и голов – вглубь камеры. Нашёл свободное место в углу и опустился на пол, упершись спиной в бугристую стену. Ноги вытянуть было некуда, и он прижал колени к груди, обхватив их руками, положил голову на предплечья и закрыл глаза. До утра уже ничего не произойдет, а ему следовало отдохнуть. Завтрашний день обещал быть трудным.

Тюрьма просыпается рано – в шесть часов уже захлопали железные двери, загремели шаги в коридоре, заорали надзиратели нарочито грубыми голосами. Начинали шевелиться и обитатели камер. Кому-то по нужде приспичило, кому-то просто не спалось. Андрей через силу открыл глаза. Голова была тяжёлой, ломило суставы. Усилием воли он заставил мысли проясниться и внимательно посмотрел вокруг себя. Обитатели камеры не обращали на него никакого внимания, словно Андрей и раньше тут был, всегда сидел возле стены и стал частью обстановки. Вот один пошёл к параше, за ним другой пристроился. Мелькали заспанные лица, переговаривались вполголоса, глухо. Андрей хотел было встать, но раздумал. Да и зачем? Что бы он стал делать? Но что-то нужно было предпринять. Тюрьма – самое невыгодное для него место. Тут его легче всего достать. А в том, что его будут доставать, сомневаться не приходилось.

Прошёл час. Уже половина обитателей камеры пробудилась. По некоторым репликам Андрей понял – скоро завтрак. И точно: послышался грохот из коридора – по железному полу везли баки с кашей. Арестанты не выказали большого воодушевления, но и не собирались попуститься даровой порцией овсянки.

Но не всё спокойно было в этом мирке. И здесь нашёлся тот, кто хотел жить «по понятиям». Это был коротко стриженный, упитанный крепыш. До пояса голый, в мятых пузырящихся на коленях штанах. На плечах и груди синие наколки. На лице отпечатались безмерная наглость, жестокость и полное отсутствие интеллекта. Этого субъекта здесь побаивались, Андрей это заметил.

– Ты кто? – кривой грязный палец поплыл в воздухе и указал на Андрея. Пустые стеклянные глаза, дегенеративная рожа. – Кто такой, я спрашиваю!

– А ты кто? – спросил Андрей, продолжая сидеть.

– А ну встал, быстро! – последовал окрик. – Пока я тебя в парашу головой не опустил!

Мордатый неожиданно толкнул Андрея ногой в грудь, вернее, попытался толкнуть. Андрей остановил ботинок у самого лица и, не вставая, с силой лягнул парня в колено опорной ноги. Нога могла запросто сломаться, но Андрей на первый раз не стал уродовать этого дебила, удар и без того был болезненным. Мордатый сдавленно вскрикнул и повалился на спину, смачно хряснувшись затылком о каменный пол.

Тут же налетели шестерки (откуда что взялось?). Всем им был преподан урок хорошего плотного боя: пара ударов «зуки», пара ударов согнутым локтем, а одного удачно поймал на колено. Вся камера с изумлением наблюдала эту сцену. Такое они видели только в кино! Хотя было одно существенное отличие: в кино драки длились подолгу, удары сыпались как горох. Здесь же всё началось и кончилось в одну минуту. Каждому досталось по разу, и этого хватило, чтобы успокоиться надолго и всерьёз. Исключение составлял главарь, местный положенец. «Вот и жалей после этого людей», – подумал Андрей, слушая угрозы мордатого. Мордатый обещал замочить Андрея, говорил, что ему не жить на белом свете, не кушать мяса и не пить водки, не любить женщин, и что напротив – любить будут теперь его – Андрея – такие как он – правильные парни, живущие по понятиям. Но Глотов был не из тех, кто прощает оскорбления и угрозы. Мордатый был в его глазах хуже животного. Поэтому, особо не рассусоливая, он шагнул к нему и нанес правой ногой сильный удар в пах. Это было не очень гуманно. Но скольких людей унизило это животное в своей жизни? Способ унижения был слишком очевиден, а угрозы недвусмысленны. Андрей решил сразу это дело прекратить, спасая от этого урода не только себя, но и будущие жертвы.

Через несколько минут мордатого уволокли за руки надзиратели – он был без сознания, голова его беспомощно болталась. Вслед за ним эвакуировали ещё четверых – при этом кто-то сам ковылял, а кого-то пришлось поддерживать под руки. А ещё через час вывели из камеры Андрея. На этот раз его сопровождали сразу четверо. Утренняя бойня произвела впечатление на местное начальство. Надзиратели выстроились ромбом – один впереди, один сзади и двое по бокам. Андрей только усмехался про себя. Неужели они думают, что четыре человека смогут его остановить? Да будь их сорок четыре – ничего бы они не сделали. Правила ближнего боя диктовали свои условия.

Они прошли гулкими коридорами положенный путь, миновали несколько внутренних решёток и, наконец, приблизились к выходу. Потянуло холодом, воздух посвежел, Андрей расправил плечи и глубоко вздохнул. Он понял, что его увозят из этого гиблого места. Вернуться сюда он не рассчитывал.

Снова полицейский бобик, холодная скамейка, забранное решеткой оледеневшее окно. Ехали минут двадцать. Конечный пункт – знаменитый серый дом на улице Литвинова – областное УВД. Снова остановка перед железными воротами, проверка документов и – въезд во внутренний двор. Тут была своя тюрьма – следственная.

– Следователь по особо важным делам – Баранов Юрий Николаевич!

Из-за стола вышел мужчина лет сорока, среднего роста, коренастый, с крупной головой. Глаза навыкате, нос закруглен. Он протянул руку в знак расположения, которую Андрей спокойно пожал. Потом показал на стул возле стола.

– Садитесь, Андрей Викторович.

Андрей сел, следователь обошел стол и занял место с другой стороны. Они остались одни в кабинете. Это было весьма символично – следователь ему доверял.

 

– Много слышал про вас хорошего, Андрей Викторович, давно мечтал познакомиться, но не думал, что в такой обстановке придётся, – проговорил внушительно. Заметно было, что это очень серьезный, уравновешенный человек, не разменивающийся на пустяки.

– Ничего, – сказал Андрей. – Всё нормально. Я вас слушаю.

Следователь положил на стол узловатые кулаки, каждый величиной с блюдце. «Сила есть, – машинально отметил Глотов, – в ближнем бою должен быть неплох».

– Такое дело, Андрей Викторович, – усиленно величал следователь подследственного, – заявление на вас поступило. Выдвигаются серьёзные обвинения.

– В чём меня обвиняют?

– Вы человека покалечили. Тяжкие телесные. Проникновение на частную территорию. Мордобой, увечья, огнестрел…

– Вы Меченого имеете в виду?

– Волкова Николая Сергеевича, директора компании «СибТранс», уважаемого в городе человека.

– И что с ним? – спросил Андрей.

– Ничего хорошего. Сломана челюсть в нескольких местах, восемь зубов ему удалили, шины наложили. Сотрясение мозга, психическая травма. Может на всю жизнь остаться инвалидом.

Андрей отвёл взгляд.

– Он моего ученика убил, Колю Гинкулова.

– У вас есть доказательства?

– Я знаю это.

– Знать мало. Вы можете ошибаться.

– Колю убили его люди. Метили в меня, да промахнулись.

– А-а, всё-таки не он, а его люди! – неожиданно обрадовался следователь.

Андрей строго посмотрел на него.

– Вы разве не понимаете, что это одно и то же? И даже ещё хуже! Он чужими руками устраняет неугодных, сам при этом остаётся чистеньким. Ведь так он может дойти неизвестно до чего. Его нужно остановить!

Следователь с полным вниманием выслушал эту тираду. Сцепил руки на столе перед собой и кивнул головой.

– Допустим, что я полностью с вами согласен. Но я ещё раз повторяю свой вопрос: как быть с доказательствами? У нас ведь правовое государство. Мы не можем чинить самосуд.

Андрей отмахнулся.

– Мне достаточно того, что я знаю сам. А остальным до этого нет никакого дела.

– Ошибаетесь! – вдруг воодушевился следователь. – Остальным до этого тоже есть дело! От потерпевшего поступило заявление в прокуратуру, а дальше всё происходит по известной схеме. Не мне вам объяснять. – Следователь вдруг переменился в лице. – Хотите кофе?

– Чай, если можно, – ответил Андрей.

В углу была раковина, кран с холодной водой. Следователь наполнил чайник «Тефаль», водрузил его на подставку, надавил большим пальцем на синюю выпуклую кнопку. Чайник сразу зашумел, совсем по-домашнему. Вообще, весь разговор вовсе не походил на допрос, каковым он, вероятно, и являлся.

– Так что же мы будем делать, Андрей Викторович? – спросил следователь. Всем видом он выказывал симпатию подследственному, в то же время подчеркивая свою подневольность.

– Не знаю, – пожал плечами Андрей. – Что хотите, то и делайте.

– Отпустить я вас не могу. Мотать вам срок – не хочу. – Он наклонился к столу, заговорил пониженным голосом: – Если бы вы знали, как мне надоела вся эта мразь. Эти меченые, краплёные, белые, черные, конопатые… Я бы их всех давил, но…

– Что?

– Не могу.

– Отчего же?

– Положение не позволяет.

– Кто же тогда будет их давить? – воскликнул Андрей. – Кто, если не вы, не полиция? Или вы ждёте, когда они передавят нас?

– Мы должны соблюдать законы.

– Опять законы, – поморщился Андрей. – А они как, по законам убивают и грабят?

– Нет, не по законам, – с сожалением проговорил следователь.

– То-то и оно.

Чайник уже кипел. Следователь бросил в два стакана по пакетику с чаем, сыпанул сахару с избытком. Через минуту Андрей отхлебывал обжигающий чай из граненого стакана и закусывал мятным печеньем. Он не постеснялся угоститься от следователя, поскольку всё еще считал, что они находятся по одну сторону баррикад.

Они выпили в молчании по стакану, налили по второму. Следователь никуда не торопился и не лез с вопросами. «Хороший мужик, – подумал Глотов, – деликатный, не жлоб, не дурак».

– А вы давно в полиции? – спросил он.

– Пятнадцать лет. После университета как распределился, так до сих пор служу.

– Так вы университет заканчивали? – вскинул брови Андрей.

– Точно! Так же как и вы! – ответил лукаво следователь. – Только вы математический факультет заканчивали, а я прикладную физику.

– Надо же, – присвистнул Андрей. – Тесен мир.

– Не то слово, – подхватил следователь. – Яблоку некуда упасть.

– Это в каком смысле?

– В ньютоновском, – многозначительно молвил следователь.

– Которому по башке прилетело?

– Точно. Ему!

Разговор приобретал игривый характер, никак нельзя было догадаться, что беседуют следователь и преступник, которому светит убойная сто одиннадцатая статья. Андрей отметил про себя это обстоятельство, но разговор решил не прерывать. Следователь гнул какую-то свою линию, а Андрею, по большому счету, было все равно.

– Ещё чаю? – спросил следователь.

– Давайте, отчего не выпить. В изоляторе такой не предлагают.

Следователь пошёл в угол возиться с чайником. Андрей глянул на часы, висевшие на стене. Половина первого была, к обеду дело шло. Ему как-то скучно вдруг стало. Что за пустая болтовня? К чему это всё?

– Так о чём мы говорили? – спросил следователь, поставив перед Андреем дымящийся стакан.

– О яблоке, – сказал Андрей.

Следователь улыбнулся.

– Всем бы так прилетало! Р-р-раз – и мировое открытие. Как думаете?

– Всем не надо, – серьезно ответил Андрей. – Дело ведь не в яблоке, а в голове.

– Это точно!

– Одному гениальная идея после этого придет, а другой возьмет топор и весь сад вырубит.

– Как у Чехова?

– Вроде этого.

– С умным человеком поговорить приятно, – вдруг выдал следователь.

Андрей поморщился. Комплимент был слишком банален и неуместен. К тому же, напрашивались странные аналогии – что-то такое говорил Смердяков Ивану Карамазову перед тем, как убить своего нерадивого отца.

– Я не умный, – произнёс Андрей, нахмурившись. – Так, читаю на досуге разные книжки.

– А Ньютон, по-вашему, умный был?

«Дался тебе этот Ньютон», – подумал Андрей.

– Ньютон, скорее всего, был умный. Хотя я лично с ним не знаком. Как-то не пришлось.

Следователь с грустным видом отхлебнул из стакана.

«Черт его знает, что у него на уме?» – снова подумал Андрей.

– Так вы меня отпускать не собираетесь? – неожиданно спросил он.

Следователь задумался.

– Отпустить я вас не могу, не имею права, вы должны это понять. Но и сажать не хочу.

– И что вы мне предлагаете?

– Я предлагаю вам побег.

– Вы – мне? – удивился Андрей.

– А что, у вас есть что-нибудь получше?

Андрей задумался.

– И как это будет выглядеть?

– Очень просто, – сказал следователь. – Отвезем вас на следственный эксперимент сегодня вечером, а ночью вы уйдете. Вы хорошо знаете Ново-Ленино?

– Неплохо. Жил там одно время.

– Там изолятор есть на улице Баумана. Оттуда вы и уйдете сегодня ночью. А мы пока подумаем, как вам быть дальше. Второй раз попадаться нельзя. Упрячут далеко и надолго. Из камеры вы не выйдете. И карате не поможет. Прирежут во сне – и все дела.

Андрей поджал губы.

– Я не боюсь.

– Дело не в боязни. Вас прихлопнут, как таракана. Там ведь даже огнестрельное оружие есть.

– Неужели?

– Точно. Умудряются проносить. Им охрана помогает. Адвокаты вносят посильную лепту. Однажды женщина следачка своему подследственному револьвер передала, он потом из этого револьвера троих убил. Никому верить нельзя. За деньги мать родную готовы продать.

– Не все, – заметил Андрей.

– Всех и не надо, достаточно одного, – отозвался следователь. – А один всегда найдется.

Помолчали. Следователь внимательно посмотрел на Глотова.

– Так вы согласны?

– С чем?

– Перейти на нелегальное положение? Мы не отдадим вас этой сволочи, – прибавил с чувством.

– Согласен, – ответил Андрей. – У меня ведь нет выбора?

– Выбора действительно нет. Схема предельно проста. Ночью вы уходите из изолятора и исчезаете из города. Это непременно. Мы даём вам три дня, то есть не объявляем в розыск. За это время вы должны уехать как можно дальше. Документами пользоваться нельзя. Я не спрашиваю, куда вы поедете, это ваше дело. Одно могу сказать: полагайтесь на самого себя. Верить нельзя никому.

– Даже вам?

– Мне можно.

– Я имею в виду правоохранительные органы, – уточнил Андрей.

– В органах работают всякие люди, – проговорил следователь и многозначительно посмотрел на часы. – У нас еще уйма времени. Пойдём в столовую или вас прямо сейчас в Ново-Ленино отвезти?

– Как хотите, – ответил Андрей. – А домой мне нельзя заехать?

– Это исключено, – отрезал следователь и вышел из-за стола. – В общем так, вы тут посидите пять минут, я пойду распоряжусь насчет конвоя, и мы вас переправим в ленинский изолятор. Пробудете там до вечера, а ночью вас выведут на прогулку и вы спокойно уйдёте. Сразу уходите из города. На основных магистралях будет полицейский патруль. Постарайтесь его как-нибудь обойти. Есть у вас надежное место?

– Есть. Дальние родственники в Глубокой живут. В Култуке есть хорошие знакомые, в Иркутске один… В Чите племянница живёт, правда, не виделись давно, лет двадцать.

Следователь задумался.

– Хорошо, – согласился он. – Направление выбрали верное – на восток! В Европе вам делать нечего.

Андрей кивнул. Следователь ещё постоял перед ним, словно хотел еще что-нибудь добавить, но ничего больше не сказал. Повернулся и пошел из кабинета.

Через несколько минут он вернулся, с ним зашел полицейский – молодой парень, долговязый и худой.

– Вот, Коля, проводи товарища в нашу столовую, пообедаете там, а затем вернетесь оба сюда. Ясно задание?

– Ясно, товарищ капитан.

– Вперёд!

Андрей поднялся, всё еще не веря.

– Идите-идите, – говорил следователь, – хорошенько подкрепитесь. Там вас кормить не будут! А я пока подготовлю необходимые бумаги.

Андрей вышел вслед за полицейским. Они спустились на первый этаж, где располагалась столовая, встали в очередь. Народу было немного, человек двадцать, половина в штатском, другая половина – в полицейской форме, с красными полосками на синих брюках. Андрей смотрелся здесь почти как свой. Да он и был свой. Точно в таких очередях он стоял в своём клубе на ул. Дзержинского.

Взяли по тарелке борща, рыбу с макаронами, чай и пирожное – Андрей не увлекался чревоугодием. Пообедали быстро и через двадцать минут снова оказались в кабинете на пятом этаже.

Следователь сосредоточенно печатал на машинке. Видно было, что он ненавидел этот древний агрегат всей душой.

– Посидите пока, – бросил Андрею. – А ты, Коля, до четырёх можешь быть свободен. Занимайся своими делами. И зайди к Фомичу, напомни, чтобы к трём часам машину приготовил.

Полицейский ушел. Андрей сел на стул и стал смотреть в окно. Крыши, укрытые снегом, черные трубы нацелились в мутное небо, деревья уныло раскачивали голые ветви. Он чувствовал в душе непонятную тоску. Вроде бы он делает всё правильно, но что-то было не так. Он ни в чем не раскаивался и, если бы пришлось, повторил бы всё снова, хотя и понимал, что это тупик. Он искал выход – и не находил. Арест, побег, жизнь под чужим именем – вот что его ждало. А эти подонки останутся на своих местах. Так же будут диктовать свои законы, и никто их не стронет с места. Даже он этого не смог сделать. Несколько покалеченных бандитов не в счет. Их место займут другие. На месте отрубленной головы тут же вырастает новая. Что же делать?

Следователь с облегчением откинулся на спинку, вытащил отпечатанный лист и с удовольствием перечитал. Видно было, что он доволен собой. Да и чего беспокоиться? Сыт, обут, одет, дома жена с детишками, квартира тёплая, налаженный быт, неплохая зарплата. Кабинет уютный, да ещё с чайником в придачу. За преступниками он не гоняется, жизнью без нужды не рискует. Неплохой, в общем-то, человек, но в смысле борьбы с криминалом – полный нуль. И все они таковы. Потому и живем в дерьме! – закончил свои размышления Андрей. Следователь уже протягивал ему лист, лучезарно улыбаясь.

– Ух, едва осилил! До чего я не люблю эти бумажки… Прочтите, пожалуйста, и распишитесь.

– Что это? – спросил Андрей, принимая бумагу.

– Как что? Протокол допроса! Должен же я отчитаться за сегодняшний день. Всё должно быть сделано по форме. Иначе мне попадет, да и для вас ничего хорошего не будет. Да вы не бойтесь, тут всё как обычно: где родился и крестился, да как зовут. Мы и так всё про вас знаем. Подписывайте!

Андрей взял ручку и пробежал глазами текст.

Всё было указано верно. Имя и фамилия, родился в Иркутске, дата рождения, прописка, сведения об учебе и работе. Значилось несколько вопросов относительно расследуемого дела. На них Андрей отвечал коротко и ясно: не знаю, не видел, не участвовал.

 

Он положил бумагу на стол и уверенно расписался.

– Вот и отлично, – сказал следователь, беря бумагу. – Отпечатки пальцев снимать не будем. Это от нас не уйдёт! – подмигнул он.

Андрей не разделял его восторга. Что-то капитан беспричинно развеселился. А поначалу был такой серьезный.

– Документы у вас с собой? – спросил следователь.

– Да. Паспорт, военный билет, водительское удостоверение.

– А деньги, деньги есть?

– Есть.

– Сколько?

– Хватит, – ответил Андрей сухо. Он давно уже понял, что счастье и успех не зависят от денег. Напротив, как только начинаешь думать о сбережениях, рассчитывать да прикидывать, так сразу и конец всякому благополучию. Поэтому он с чистой совестью ответил: – Денег мне хватит.

«Хватило бы сил», – добавил про себя.

Ленинский райотдел располагался в каменном двухэтажном здании, окрашенном в мутно-жёлтый цвет. Как и положено, в нём был свой изолятор. Тесный, конечно же, негостеприимный и недружелюбный, но не вечно же в нем сидеть! В четыре часа пополудни Андрей перешагнул порог тесной камеры, и дверь за ним захлопнулась. Он огляделся. Нары двухэтажные, деревянные; стол и табурет привинчены к полу, ржавая раковина с медным краном в углу. Камера пустовала. Андрей шагнул к нарам и лёг на нижнюю полку. Мысли сразу спутались, всё поплыло перед глазами. Не надо бы спать, подумал он, задрёмывая. Ночь предвиделась трудная. К вечеру обещали мороз за сорок. Но мороза Андрей не боялся. Перед мысленным взором вдруг вспыхнуло яркое видение. Снежная пустыня. Снег лежит мягкими волнами, словно застывшее море. И цвета такие необычные – синие, розовые, изумрудные. Солнце встает где-то далеко – огромное, лучистое, жёлтое. Снег вдруг заискрился мириадами маленьких солнц! Так и тянет броситься навстречу этому искрящемуся свету, этой необъятности и свободе! Но очень трудно сдвинуться с места – ноги вязнут в снегу, нет сил сделать хотя бы шаг. Холод сковывает тело. Руки поднимаются навстречу льющимся потокам, словно желая ухватиться за упругие лучи. Тело наклоняется вперед, с трудом удаётся освободить правую ногу и поставить её впереди себя. Ещё наклон – и новый шаг. Все ближе солнце, всё горячей лучи. Равнина бесконечна, горизонт недостижим, снежные волны убегают вдаль. Андрей всё шагает, шаг за шагом, толкая землю от себя, проворачивая под собой бесконечную снежную равнину…

Он вдруг очнулся и рывком сел на скамье. В камере горел свет, а за окном уже была ночь. На стекле образовалась ледяная корка в палец толщиной, по цементному полу остро тянуло холодком. Андрей задумчиво посмотрел на свои кроссовки, в которых ходил в любую погоду. Лёгкая куртка и спортивная шапочка дополняли наряд коренного сибиряка. Был ещё, правда, свитер – тёплый, шерстяной, но не было перчаток. «Придётся бежать всю дорогу, – решил он. – Главное, лёгкие не застудить».

Одно время Андрей бегал каждый день десятикилометровые кроссы. Случалось, что и в сорокаградусный мороз приходилось бежать – и ничего, никаких последствий. Мороз бодрит. Он как наркотик! Пробежишь утром по морозцу, потом весь день необычайный прилив сил и такая радость, будто с того света вернулся. Правда, было это давненько… Андрей жил тогда в Ново-Ленино, бегал мимо этого самого изолятора. Истоптал всю округу и знал такие тропки, про которые не всякий старожил вспомнит. Это упрощало его задачу. Он уже знал, в какую сторону будет уходить. Сначала до Максимовщины – через поля и перелески, мимо садоводства, мимо огромного кладбища, мимо печально знаменитого села Мамоны, на которое в девяносто шестом рухнул Ту-154 со всеми пассажирами – километров десять будет. И никаких полицейских постов, попутных машин и встречных автобусов. На краю Максимовщины, на высоком берегу Иркута стоял дом, в котором он недавно пировал с другом детства. Как вовремя тогда подвернулся ему Юрий! Он и теперь ему поможет. Главное, застать его дома. И ещё – нужно дойти! Десять, а может, и все пятнадцать километров по рыхлому снегу, в лютый мороз – на это часа два уйдет, не меньше! Потом Андрей уйдет в Шаманку – а это ещё добрых полсотни километров. Ни в Таёжную, ни в Северобайкальск он не пойдёт. Следователю он намеренно соврал о своих намерениях – по какому-то безотчетному чувству.

Андрей подошел к окну и взялся за ледяные прутья арматуры. Подумал, что мог бы раскачать решётку и выдрать из осыпающейся стены. За час управился бы. Но это ни к чему. Ведь его обещали отпустить! Хотя странно это. Вспоминая разговор с Барановым, Андрей чувствовал смутную тревогу. Внутренний голос подсказывал: что-то тут не так. Какая-то ошибка вплелась в рассуждения капитана, но в чём она?

Заскрежетал замок, и дверь распахнулась. На пороге стоял паренёк, лет двадцати, невысокий, с затравленным взглядом, под глазами синие мешки. «Наркоман», – сразу определил Андрей.

– Вперёд пошёл!

Парня сзади толкнули, и он почти вбежал в камеру. Дверь сразу закрылась. Парень испуганно огляделся, но увидев Андрея, спокойно сидевшего на нарах, сразу успокоился. Молча сел на табурет и опустил голову.

– Что, плохо тебе? – спросил Андрей.

Тот даже не повернул головы. Руки его заметно дрожали, голова клонилась всё ниже.

– Тебя как зовут? – спросил Андрей.

– Юра, – сказал тот глухо.

– А за что взяли?

– В квартиру залез.

– И где же?

– Да тут недалеко, на Баумана.

– А сам откуда?

– Из Шелехова.

Андрей удивился.

– И как тебя занесло в такую даль?

Парень не ответил, но всё было и так ясно. Воровать в своем городе стало опасно. Стал ездить с дружками в соседние города и посёлки. Обчистили квартиру и смылись – потом ищи ветра в поле. Задумано неплохо, а исполнено – так себе.

Андрей прошёлся по камере. Парню становилось всё хуже. Дрожь заметно усилилась. Требовалась очередная доза, вместо этого он угодил в изолятор. Теперь долго колоться не будет. И неизвестно ещё, как ломку выдюжит. Может и копыта отбросить – дело нехитрое.

– Давно колешься? – спросил Андрей.

– Пять лет, – ответил парень, неотрывно глядя в пол.

– А тебе сколько?

– Двадцать четыре.

Андрей покачал головой. Впалая грудь, жидкие плечи, сам сутулый, бледный – лет восемнадцать можно дать, не больше. Не останови его сейчас, к тридцати годам в могилу ляжет. Хорошо, что его взяли. Посидит года три, глядишь, снова человеком станет. Хотя человеком – вряд ли, но жить, по крайней мере, будет. Мелькнула мысль взять парня с собой, увести его от тюрьмы и от наркотиков. Но поразмыслив, решил не делать этого.

«Тюрьма для него сейчас – как больница. Да и не пройдёт он по целику десять километров. И одного километра не пройдёт – окочурится посреди поля, ещё и отвечать за него придётся».

Парень дрожал всё сильнее. Обхватил живот руками и сложился пополам. Плечи ходили ходуном.

Андрей подошел к двери и громко постучал кулаком.

– Чего нужно? – крикнули из коридора.

– Тут человеку плохо, – сказал Андрей, – ему врач нужен.

– Дубина ему нужна, а не врач, – последовал ответ. – Вот мы его сейчас полечим!

Андрей наполнил холодной водой кружку и протянул парню:

– Выпей, легче станет.

Парень повернул позеленевшее лицо, как бы с интересом посмотрел на Андрея и отвернулся.

– Не надо. Вырвет.

Андрей лёг на нары, закрыл глаза.

Прошёл еще час. Уже наступила настоящая ночь. Шум на улице стих, здание райотдела опустело – сотрудники сидели дома перед телевизорами, смотрели идиотские сериалы, воспитывали детей, ковыряли вилками в зубах, любили жён… Нормальная жизнь провинциального городка. Сто лет пройдёт – будет то же самое.

Несчастный парень теперь уже лежал на полу, свернувшись калачиком, обхватив голову руками, словно защищаясь от ударов. В такой позе умирали люди со вспоротыми животами. Но у этого живот был целёхонек. Андрей поднялся с нар, хотел подойти к парню, но в этот момент в дверях снова заскрежетал замок.

– Глотов, на выход!

Андрей одёрнул куртку, сунул в карман спортивную шапочку и, глянув на скрюченное тело на полу, шагнул к выходу.

– Вызовите врача, – сказал полицейскому. – Он умереть может.

– Не разговаривать, руки за спину, прямо пошёл!

Они миновали короткий коридор, прошли мимо вахты, на которой никого не было и – прямиком к выходу.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22 
Рейтинг@Mail.ru