bannerbannerbanner
Время жить

Александр Лапин
Время жить

Полная версия

VI

Погода сегодня преподнесла сюрприз. Синоптики обещали солнце и мороз. А уже с утра задул такой свирепый восточный ветер, что поднятый из степи снег через пару часов начал заметать дорогу в аэропорт. Хорошо, что его могучий черный полноприводный «сабурбан», с легкостью разметывая большими колесами сугробчики и языки снега на трассе, вовремя доставил их к месту старта. И теперь Амантай Турекулович сидел вместе с дядей Маратом в уютном зале для особо важных пассажиров, пил душистый китайский чай и разговаривал, то и дело поглядывая через стеклянную стену аэропорта Астаны в сторону взлетной полосы.

А там бушевала пурга. Снег под действием ветра, словно живое существо, волнами перемещался по полю. Снегоуборочные машины, выстроившись в колонну, светя фарами и огнями, раз за разом двигались по полосе, сталкивая снежные валы обратно. На белом ковре, там и тут, словно замерзшие левиафаны, стали без движения присыпанные самолеты. То ли настоящие, то ли призрачные.

Дядя Марат, маленький, сухой, но по манерам – властный и непростой дедушка сидел в черной дубленке и большом вязаном шарфе, попивая остывший кофе и периодически доставая племянника разными вопросами о современной жизни казахской элиты. Мишенью для его язвительных замечаний и подколок стала новая столица республики Астана – бывший Целиноград.

Зябко поводя худыми плечами под замшей, бывший заведующий организационным отделом ЦК, слегка усмехаясь тонкими бескровными губами, говорил о депутатах:

– Они как бараны! Назарбаев прислал в Мажилис проект закона о переносе столицы в Целиноград. Что они сказали? Вместо твердого «нет», начали блеять: «Сегодня у него день рождения. Давайте порадуем нашего президента. Проголосуем за этот законопроект. Не будем расстраивать его в такой день! Ведь это же явная глупость. Он побалуется и забудет об этой затее. И все останется, как было». Да, останется! Держите его за руки!

Амантай поежился в кресле. Дядя на пенсии. Уважаемый аксакал. Ему можно говорить все. Тем более, что он раздражен и уязвлен. Приехал на прием к Самому. А ему дали от ворот поворот.

Много их поперву приезжало сюда, старых представителей советской номенклатуры. Они и в Алма-Ате осаждали президента каждый божий день. Все хотели дать ему советы, как надо управлять независимой страной.

Может, это тоже стало одной из причин переноса столицы в эти бескрайние, холодные степи?

Все сегодня гадали на эту тему. Что двигало президентом? Очередная причуда? Каприз? Желание прославиться в веках? Сделать, как Петр I в России?

Туман. Полный туман. Сплошной туман.

И теперь они все были вынуждены мотаться и метаться между Алма-Атой и Астаной (Амантай по привычке называет Алма-Ату в русской транскрипции. Как привык. А не так, как решено нынешними учеными мужами).

Возник новый миграционный поток. Пять дней в неделю чиновный люд живет и действует в новой столице. В городе, который раньше назывался Целиноградом, а еще раньше Акмолинском, Ак-Молой. В переводе – «белой могилой». А на выходные все возвращаются к «отцу яблок», то есть в Алма-Ату. И это понятно. Разве мог бы свободный человек поселиться в таком месте? Летом жара. Под сорок. Зимой мороз. Под пятьдесят. И самое главное – постоянные степные ветра, которые зимой дуют с такой силой, что сбивают человека с ног. Земля суровая, бесплодная. Жизнь тяжелая.

Сюда, на берег болотистой речки Ишим, всегда ссылали за тяжкие грехи. Царь – революционеров. Сталин – врагов народа. Точнее, не «врагов народа», а их жен. Лагерь так и назывался – «Алжир», что расшифровывалось как «Акмолинский лагерь жен изменников Родины».

Ну а когда великий вождь и отец всех народов почил навеки, то лагеря расформировали. Остались только воспоминания и островки зеленых оазисов в бескрайней степи. Сам Амантай Турекулович помнит, как после университета их направили на военные сборы в эти края. И тут, рядом с их палаточным городком, посреди дикой природы, они как-то обнаружили длинные аллеи из деревьев и кустарников. Знающие местные объяснили: это остатки «Алжира». Бараки и вышки-то сожгли, а деревья остались.

И вот Назарбаев решил строить столицу нового Казахстана в этих гиблых местах. Город переименовали в Астану, что значит в переводе «столица», и начали отстраивать. Почти с нуля. Потому как расселить все многочисленные министерства и ведомства в имевшемся административном здании бывшего обкома партии было невозможно.

А агай Марат все не унимался. Критиковал новую столицу:

– Гостиницы тут вообще никудышные. Сегодня ночью я проснулся от запаха дыма в номере. Потому, что с утра затопили печь, а дымоход прохудился. И дым стал проникать в незамазанную щель. Вот такой тут сервис, племянник. Как тут можно работать?

– Агай, сейчас уже начали строить новые большие гостиницы, – словно оправдываясь, ответил Амантай, поглаживая стриженый затылок. – Президент распорядился и коттеджи строить для чиновников. Вы видели, вдоль дороги стоят?

– В этом коттедже, когда задует такая вот пурга, и дверь-то не откроешь наружу, – парировал дядя Марат. – Смотри, как метет. И стена дрожит.

Амантай промолчал. Чего спорить-то. И так все понятно. Мысли текли в привычном русле. Вот он уже вице-премьер правительства. Высоко поднялся. А счастья нет. Вроде все нормально. Дети подросли. Жена пошла работать. А ему все чего-то не хватает.

– Наверное, он боится китайской угрозы, – продолжал излагать свои догадки о переносе столицы дядя. А то Алма-Ата находится недалеко от границы. Точно. Ведь мы, казахи, всегда боялись этого восточного соседа…

Амантай усмехнулся про себя. Он-то знает, что не китайцев боится президент. А своих. И страх этот зародился в декабре 1986 года, когда на площадь вышла молодежь. И хотя впоследствии в книгах «папа» писал, что он приветствовал то выступление, на самом деле все не так. И, по-видимому, уже тогда он понял, что столица для него чужая. В этом большом городе в любую минуту люди могут оказаться перед дворцом. И именно страх заставил его отгородиться от них тысячами километров бескрайней холодной степи.

Амантай вспомнил тот декабрь: «Да, демонстранты и двадцати минут не простояли бы здесь на площади. Живьем бы померзли на таком ветру. Превратились в ледышки».

К их столику то и дело подходили все новые и новые пассажиры, заполняющие этот элитный зал. Завидев его, почтительно здоровались. Подходили, слегка наклонившись и протянув обе руки вперед. Все, как всегда.

Дядя Марат, видно, от скуки, продолжал философствовать все на ту же тему:

– А может, он хочет разбавить, смешать население страны? Ведь не секрет, что русские и другие некоренные живут в основном на севере республики. И близость к России, а также некоторая доля сепаратизма могут привести к тому, что они, например, захотят отделиться. И уйти в Россию? Может, поэтому он хочет, чтобы сюда, в центр страны, перебралось как можно больше народа с юга и возник этнический баланс?..

Вице-премьера уже начало раздражать это стариковское брюзжание: «Вот привычка. Уже вроде на пенсии. Сидел бы дома. Нянчился с внуками. Розка, дочка его, уже сколько нарожала! Ан нет. Все-то ему надо знать. Привычка политиканствовать осталась с ним навсегда. Старики не хотят уходить молча». Амантай вспомнил покойного отца. Похороны. И на минуту выпал из реальности. К жизни его вернул милый девичий голосок. Красивая молоденькая русская официантка собрала со столика использованную посуду. И, почтительно склонившись, спрашивала:

– Амантай Турекулович, не хотите ли еще чашечку кофе?

Он одним взглядом охватил ее – полные белые ноги в колготках, коротенький передничек, большая волнительная грудь, милое круглое личико. Стоящий экземпляр. Но, вздохнув, отказался:

– Нет! Спасибо!

Официантка ушла. А мысли за нею: «Здесь очень много красивых молодых русских местных женщин. Из семей кержаков, которые ехали сюда еще с первой волной столыпинских переселенцев перед Первой мировой войной. Менталитет и нравы у них простые и строгие. До свадьбы – ни-ни». Одна такая, за которой он слегка приударил, объяснила ему точку зрения местного женского населения на свободную любовь. Было это после ресторана, когда он пригласил ее «в номера»: «Не дам! Женись! И тогда хоть ложкой ешь! А сейчас не дам!»

А ведь это тоже большая проблема. У большинства жены и дети остались в Алма-Ате. В насиженных гнездах. А здесь острая нехватка женщин. Демографический перекос. В итоге из разных мест Казахстана девчонки и молодухи устремились в новую столицу. В надежде подцепить жениха.

В общем, голова кругом идет. А из-за чего? Из-за того, что «ноль первый» захотел построить себе пирамиду?

А дядя Марат, словно уловив телепатически его мысль, вслух рассуждал:

– Наши советские вожди тоже любили оставлять после себя памятники. Увековечивать себя. Хрущев худо-бедно заслужил звание покорителя целины. А Кунаев? Ведь он тоже строил, холил и лелеял Алма-Ату. И построил. Он тоже хочет себя увековечить. Только вот получится ли? – задумчиво заканчивает он.

Под крышей аэропорта, откуда-то сверху раздался призывный голос аэрофлотовской сирены:

– Начинается регистрация на рейс номер двадцать восемь тридцать шесть Астана – Алма-Ата. Пассажиров просят пройти…

Многочисленные круглолицые чиновники администрации президента, похожие в своих коричневых дубленках и норковых шапках как близнецы-братья, оживились, зашевелились. И устремились к выходу.

Амантай и дядя Марат остались одни в почти пустом VIP-зале. Ему не надо спешить. Сейчас придет дежурная, заберет билеты, сходит и сама все сделает. А потом через отдельный ход они подойдут к отдельному автобусу. Положение обязывает. Хоть и закончилась эпоха советской номенклатуры, но сама номенклатура осталась.

VII

Дело, которому он посвятил себя, постепенно ширилось и росло. И коллектив подобрался хороший. Журналисты и дизайнеры, рекламщики и распространители – все сплошь молодые, живые, энергичные люди. Одна проблема – теснота в офисе, который расположился в районе частных домов.

 

Собственно, это и не настоящий офис, а просто двухэтажный жилой дом, в котором людей, как в бочке сельдей.

Но это все временно. У него в сейфе уже лежит «зеленка» – свидетельство о государственной регистрации на недвижимость – на отличное четырехэтажное административное здание, приобретенное издательским домом «Слово» у авторемонтного завода. И Дубравин, разглядывая план нового офиса, прикидывал, как бы ему разместиться со своей свитой.

За этим занятием его и застал директор «Слова» Сергей Чернозёмов. Он зашел в закуток, где пристроился «хозяин», и сразу в этой малюсенькой комнатке под крышей им двоим стало тесно. Сергей, здоровенный, под два метра, атлетически сложенный черноволосый и черноглазый тридцатилетний мужик, присел на краешек стула напротив шефа и стал торопливо говорить:

– Александр Алексеевич! Понимаете, какое дело! Я вчера ходил в наш новый офис к арендатору, который сидит в нашем здании, чтобы договориться с ним о выезде. Ну, сказал ему, что мы, мол, купили здание у завода…

– А кто там сидит? – уточнил Дубравин.

– Там размещается начальник областной гражданской обороны генерал Кутрияков со своим штабом.

Дубравин присвистнул:

– Ну и что?!

– А он мне выдал в ответ: «Никуда мы выезжать не будем!»

– Это как?

– Я ему показал документы. Купчую, бумагу о регистрации сделки, копию «зеленки».

– А он? – Дубравин уже начал терять терпение и злиться на мнущегося директора.

– А он заявил: «Мы здесь власть! Законы писаны для вас. А мы что хотим, то и делаем!»

– Они что, совсем охренели?! – Дубравин даже слегка очумел от такого разговора. – Мы же это здание купили. Деньги заплатили заводу. И немалые деньги.

Вечером он сидел у себя на квартирке и размышлял над услышанным. И никак, ну никак это не укладывалось у него в голове. Какой-то штатский генерал от гражданской обороны. Тыловая, разжиревшая на казенных харчах крыса ставит себя выше закона, порядка и вообще здравого смысла. Ему, человеку, прибывшему из центра, прошедшему непростой путь, невдомек, что российская провинция отстала от Москвы навсегда. Менталитет, порядки здесь сохранились еще те, советско-феодальные. И «красный пояс» – это не красивая лингвистическая метафора, а реальность, в которой живут миллионы людей. А власть, которая якобы должна продвигать в жизнь реформы, сама нуждается в реформировании и смене поколений.

«Что ж здесь за нравы такие?» – думал он, разглядывая по телевизору местные новости, в которых новый, недавно избранный губернатор вещал о своей программе подъема сельского хозяйства области.

Дубравин знал, что область эта была славна еще недавно своими заводами. Теперь ничего этого нет и в помине. Когда искал офис, посетил несколько таких знаменитых в прошлом производств. Был он на бывшем станкостроительном заводе, который поставлял уникальные механизмы в сорок стран мира. На погибшем экскаваторном был. Шинном. Телевизионном. Везде его встречали разруха и запустение. Особенно поразили руины молочного комбината.

«Как же так, – думал он. – Ладно, может, экскаваторы или самолеты наши неконкурентоспособны, не того качества, не той цены. Но ведь кефир и молоко нужны всегда и всем. Каждый день. Так почему же стоят в рядок эти ржавые автомобили-молоковозы со спущенными шинами?! Как они-то могли не вписаться в рыночную экономику?»

Много таких вопросов задавал он себе по ходу поисков. И никак не мог понять. Почему? Кто? Каким образом? Без войны, стихийных бедствий довел страну до такой вот разрухи? Вроде все старались во благо. И говорили о хорошем. Свободе, развитии, инновациях. А результат налицо. И теперь на руинах поднялись вот такие вот князьки, которым ни закон, ни порядок не писаны.

Дубравин впервые столкнулся с такой невероятной наглостью и хамством. Поэтому в первую очередь решил заручиться поддержкой и советом бывшего хозяина, продавшего им здание. Директора авторемонтного завода. Может, он чем-то сможет помочь в борьбе со своим арендатором.

* * *

Старинный серый, квадратный «вольво», давно утративший свой лоск, остановился у зеленых обшарпанных металлических ворот авторемонтного завода. Они зашли на проходную за пропуском. И очутились в помещении с непременными атрибутами такого рода предприятий. Железными вертушками, калитками, окошками, где выписываются бумажки-пропуска. И строгими бабусями-вахтершами в зеленой униформе.

Через пару минут, судя по всему, потраченных на звонки с проходной, они проникли на территорию завода. И, надо сказать, на довольно обширную территорию.

«Это надо же иметь такой огромный кусок земли прямо в городе, – оценил наметанным глазом Дубра-вин. – В столице уже давным-давно его бы застроили торговыми центрами и жилыми домами. А тут еще, как говорится, и конь не валялся. Все сохранилось в первозданном виде. Зеленые дорожки, питьевые фонтанчики, беседки для перекуров, бюст Владимира Ильича посреди заводского сквера».

Дубравин привык, что у него в приемной всегда есть люди. И очень удивился тому, что кроме пожилой некрасивой секретарши, одетой в длинную помятую юбку, здесь никого не было. Она позвонила шефу. А затем провела их в директорский кабинет, обставленный в советском стиле. Просто, дешево и сердито. Столы, стулья, кресла, портреты президента и премьер-министра, пыльные бумаги. Ни ковров, ни красивой мебели, ни дорогостоящей электронной техники.

Директор встретил их радушно. Это был высокий седеющий мужчина с нездоровым цветом лица и набрякшими «мешками» под глазами.

«Явные проблемы с почками», – подумал Дубравин. Директор рассадил своих гостей в неудобные кресла. Достал откуда-то из сейфа три пузатеньких наперстка и грушевидную бутылку коньяка. Капнул в рюмки коричневую жидкость.

В кабинете сразу пахнуло терпким напитком.

Дубравин взял рюмочку. А Чернозёмов, сославшись на «за рулем», отказался. Обошелся минералкой.

Чокнулись. Выпили за знакомство. И Дубравин рассказал Ивану Петровичу Савостьянову случившуюся историю.

Старый «боец за собственность» внимательно оглядел своих молодых партнеров и начал рассказывать историю того, в какой борьбе ему довелось поучаствовать, когда происходила приватизация этого и других предприятий. Сколько наездов он пережил, в каких передрягах побывал.

Дубравину рассказывали, что Савостьянов в свое время, когда фабрики и заводы начали загибаться, был назначен внешним управляющим нескольких таких предприятий-банкротов. Он собрал, скупил акции дышащего на ладан производства. И запустил в работу, став, таким образом, владельцем крупного актива. Но Александр не представлял себе, насколько ожесточенной, беспощадной была борьба.

– Последний раз они пытались сбить мою машину с дороги КАМазом! – вдохновенно рассказывал директор. – А у вас все проще. Все друг друга здесь знают. Позвонил Иван Петрович Петру Ивановичу: «Милай, тут заезжие москвичи меня обижают. Помоги. Ты – мне. Я – тебе». Вот так все и решается.

Так что из рассказа директора как бы опосредованно вытекало: «Боритесь, бейтесь! За свое».

Наконец после третьего наперстка они услышали то, зачем сюда, собственно говоря, и пришли.

– Я вас, ребята, поддержу против этого козла. Тем более, что этот деятель уже три года не платит ни за аренду, ни за коммунальные услуги, ни за свет.

Ободренные его обещанием, отправились восвояси.

По дороге Дубравин заметил Чернозёмову:

– А Савостьянов крепкий мужик. И не боится.

– Да, у него мощная поддержка есть. Брат в соседней области начальник. Генерал.

«Видно, здесь всё так. Все повязаны. Все друг про друга всё знают. Кто к какому клану принадлежит. Кто с кем дружит. Кто кого любит. Какие счеты. Это надо учитывать. Провинция. Впрочем, будем двигаться. Нам отступать некуда. Нужен сильный ход. А силу чувствуют по наглости. Подаем иск в суд. О принудительном выселении генерала».

* * *

При наезде в Москву Дубравин, по совету старого юриста Розенцвейга, направил свои стопы в знаменитую адвокатскую контору имени Генриха Бадвы. Располагалась она в центре столицы, в полуподвале красивого старинного бело-розового здания.

Он покрутился вокруг несколько минут, пока нашел вход. Спустился на несколько ступенек вниз. Позвонил в домофон, прикрепленный к красивой дубовой двери с бронзовой начищенной ручкой.

Ему открыли. И он оказался в хорошо отделанном небольшом холле. С красивой мебелью, кожаными черными диванами, удобными полулежачими креслами и цветами. Ему навстречу из боковой двери выплыла красивая и пышнотелая черноволосая девушка с округлым овалом лица и небольшой симпатичной горбинкой на носу. Взгляд ее черных глаз с поволокою остановился на мощной фигуре Дубравина. И прекрасная дочь из-раилева спросила:

– Вы к кому?

– Я вам вчера звонил! Мне нужен господин Бадва! – в простоте душевной заявил он, думая, что если контора носит знаменитое имя, то соответственно сам хозяин и занимается с клиентами. Конечно, он ошибался. Старенький Бадва уже давным-давно служил лицом, брендом. А работали с клиентами совсем другие люди.

– Генриха Константиновича нет. Вашим делом он поручил заняться мне. Меня зовут Ирина Хмельницкая, – и она протянула ему свою надушенную пряными духами визитку.

Пришлось излагать свое дело ей. Оказалось, женщина она толковая. Во все вникла. И через неделю вчинила генералу такой шикарный иск, что прямо пальчики оближешь. Всего за две тысячи долларов гонорара.

И вот час икс. Областной арбитраж начал рассматривать иск «Слова» к областному управлению по чрезвычайным ситуациям.

Дубравин, уверенный в правоте своего дела, спокойно сидел у себя на месте, когда к нему залетел взъерошенный и возбужденный юрист издательского дома. Закипая, как самовар, юрист – такой упертый, верящий в первенство закона товарищ, доложил начальству обстановку на фронте:

– Блин, судья даже не стала вникать в наш иск. Зря вы такие деньги потратили.

Дубравин опешил.

– По ходу заседания сразу стало видно, что судью вообще не интересуют никакие доводы. У нее такой вид, как у того кота из мультфильма. Помните, он все говорил попугаю: «Что ты нам все рассказываешь – Таити, Таити… Нас и здесь неплохо кормят!» В общем, зря она так старалась, рылась в статьях, искала прецеденты, приводила доводы. Нашим судьям это неинтересно. Видно, им уже дали указания.

* * *

Прошла неделя, другая… И каково же было потрясение всех участников концессии, когда они получили решение суда. В иске им было отказано. На основании того, что еще до того, как они купили это здание, его «хотела приобрести областная администрация». И не только хотела. Но и якобы приобрела. Только договор, по которому она это сделала, потерялся на почте. Это было настолько нелепо, нагло и бессовестно, что Дубравин даже на некоторое время потерял дар речи.

Эта гнусная бумажка, подписанная некоей судьей А. Н.  Лакиной, показывала еще одно обстоятельство. За мерзавца в генеральском мундире вступилась областная администрация. И если раньше в России царил бандитский беспредел, то теперь они столкнулись с беспределом чиновничьим, который был намного круче.

Через пару дней суровый человек с густым ежиком волос и скрипучим въедливым голосом, юрист издательского дома, принес еще одну весть:

– Областная администрация подала иск в суд. О признании нашей сделки о купле-продаже здания недействительной.

Это означало, что их решили еще и ограбить, обобрать до нитки.


«Дас ист фантастиш! – думал Дубравин, разглядывая очередное решение суда. – Куда я попал? Где мои вещи?!»

Но унывать и рыдать, выдирая волосы на голове, ему некогда! Надо что-то делать!

После короткого совещания со своими сподвижниками Дубравин решил отправиться в областную администрацию к человеку, занимающемуся возникшей проблемой.

Алексей Хитроев, заместитель губернатора, ведающий вопросами областного имущества, оказался, на удивление Дубравина, молодым длинным парнем с круглым и курносым лицом, на котором застыло выражение некоторой наивности и интеллигентности. Они встретились. Но почему-то не в здании администрации, а на нейтральной территории. Разговор получился какой-то странный. Естественно, Дубравина интересовало, собирается ли областная власть выполнять законы и отдавать «Слову» его имущество.

Но Хитроев сразу заявил, что он не уполномочен решать этот вопрос.

«Тогда какого хрена мы встречаемся здесь?» – подумал Александр.

Но длинный Леша развеял его сомнения самым простым и эффективным образом:

– У меня есть время на телевидении. Я делаю местную новостную вставку. Как бы нам слить вместе ваш издательский дом и мою медийную команду? Чтобы совместно вести дела.

 

Дубравин, который уже достаточно давно работал в медиаиндустрии, прекрасно понял этот тонкий намек на толстые обстоятельства: «У него в аренде есть время на телеканале, то есть практически ничего, а у меня производство десятков газет. Получается, он, обнаружив наше трудное положение, хочет воспользоваться им и получить долю в издательстве “Слово”. Просто так. За красивые глаза. Интересно». И в ответ спросил:

– Ну, при таком слиянии мне придется уступить какие-то проценты. И на сколько вы рассчитываете?

– Может быть, на пятнадцать – двадцать, – не моргнув глазом, ответил длинный Леша.

«Однако, аппетиты у этих ребят! Им палец в рот не клади!» – подумал Дубравин и ответил просто:

– Это вряд ли возможно. Мы занимаемся газетами и телевидение нам, по большому счету, ни к чему.

На том и расстались.

Ну а судебное дело тем временем шло своим порядком. И как ни странно это выглядело, вышестоящая инстанция, не моргнув глазом, подтвердила решение нижестоящей.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17 
Рейтинг@Mail.ru