Александр Курзанцев
Ученик поневоле
Глава 2
Как я оказался на чердаке? Ну, мы посовещались, и Кхан решил, что селить меня в комнату к семнадцатилетке будет жестоко, причём по отношению ко мне. Больно подростки в последнее время грубые да резкие, затравят ещё. Вот так я и оказался на пороге единственного более-менее подходящего для проживания помещения, исключающего контакт с однокурсниками во внеучебное время. Исключительно из заботы о моём морально-психологическом климате, да.
Оставив люк на чердак открытым, я огляделся в полутьме, разгоняемой лишь пробивающимися из слуховых окон лучами света, и, не удержавшись, громко чихнул, ругнувшись следом для острастки. Пыли тут было весьма и весьма. А ещё имелись кучи какого-то хлама, паутина, засранные голубями стропила над головой… В общем, то ещё местечко. Но видали и похуже.
Высматривая дыры в кровле, я шагнул вперёд и неожиданно споткнулся, чуть не перепахав носом дощатый настил пола, а из-под ноги с сердитым шипением стрелою вылетел какой-то меховой комок и пулей унёсся к выходу с чердака.
Похоже, это была какая-то местная домашняя живность, навроде кота, и погрозив ему вслед кулаком со словами «У-у, животное!» – впрочем, беззлобно, – я продолжил осмотр.
Крыша порадовала – дыр я в ней так и не нашёл, а значит, затопления в дождь можно было не бояться. Оставалось только, фигурально выражаясь, засучить рукава и начать неравный бой с пылью за чистое пространство. Фигурально потому, что одними рукавами здесь было явно не обойтись, и со вздохом сняв свежевыданную мантию, оставшись в итоге всё в тех же родных трусах с майкой, которые было не жалко запачкать, я принялся за дело.
В первую очередь я распахнул все слуховые окна в количестве, равном пяти штукам, добившись приемлемого освещения и притока свежего воздуха, а затем, найдя притулившиеся в углу веник с совком, занялся планомерной чисткой. Правда, через пять минут мне пришлось срочно вылазить на крышу, благо скат был совсем не крутой, и пережидать, пока уляжется пылевая буря, поднятая мной. Хорошо ещё, что дул лёгкий ветерок, а открытые на противоположных сторонах чердака окна создавали тягу, успешно выдувая всё на тыльную сторону здания.
Вид, открывшийся на территорию академии, мне понравился: парки с широкими аллеями, сады с какими-то плодами, зелёная трава – и всё яркое, играющее красками. То тут, то там башни с островерхими шпилями, ротонды, даже целая большая арена с трибунами типа Колизея чуть подальше имелась.
Солнце, лёгкий прохладный ветерок… Вытянув ноги, я откинулся назад и, блаженно сощурившись, разлёгся на шершавой крыше, подложив под голову руки. Пожалуй, за сегодня это были первые хоть сколь-нибудь положительные впечатления.
Незаметно я задремал. Не знаю на сколько, но сон таки успел увидеть. Правда, в нём я, играя в танки, почему-то злобно похихикивал, потирая ладони, и прямо сквозь экран монитора насылал на противников различные проклятья – то взрыва боекомплекта, то косоглазия наводчика, а то и постоянно ломающегося движка. Чат пестрел от непечатных выражений… Да что чат, я, казалось, слышал их разъярённые вопли!
Впрочем, когда я словно рывком вернулся в реальность, оказалось, что злобные голоса мне вовсе не показались. Надо мной висела красная от бешенства Марна.
– Ты… ты…
Мне показалось, что я вижу, как от неё лёгким маревом распространяется жар. Растрёпанные волосы змеями Медузы Горгоны плавали в воздухе, и глядя на подозрительно скрюченные пальцы, я малость струхнул.
– Как посмел ты разлечься тут, на самом виду, да ещё и в таком виде!
– Да на каком виду-то?! – воскликнул я, медленно отползая, отталкиваясь пятками и локтями от кровли, от взбешённой девушки. – Это же крыша, оттуда не видно же ничего, – показал я вниз.
– Ага! – та и не думала успокаиваться. – Зато вон оттуда видно прекрасно!
Проследив за её пальцем, я увидел в отдалении группу магов рыл в двадцать, что, зависнув на десяток метров выше, живо что-то обсуждали. В мою сторону вроде бы не пялились, но пышущая гневом старший преподаватель академии ясно свидетельствовала, что незамеченным я не остался.
– И когда?! – она с хрустом сжала кулаки. – Когда в академии комиссия попечительского совета, которая проверяет, как мы подготовились к новому потоку студентов! Ведь в этом году в рамках нового мирного договора Империи к нам прибывают для поступления студенты от других разумных рас!
Успев подобраться почти к самому окну на чердак и пользуясь тем, что девушка слегка отвлеклась, я незамедлительно рыбкой нырнул в проём – жизнь моя мне дорога, и быть спаленным заклинанием одной нервной дамы мне не улыбалось совершенно.
Вот только манёвр вышел удачным лишь частично. В окно-то я нырнул, с этим проблем не возникло, но затем неизвестная сила с лёгким чпоком выдернула меня обратно, прямо под ноги Марне. Благо она уже выдохлась и взглядом выражала всего лишь ясно видимое неодобрение.
– Я ещё не закончила.
– Да слушаю я, слушаю, – буркнул я, с облегчением понимая, что убивать меня всё-таки не будут.
– В общем, я тебя прикрыла, – пробурчала девушка, успокаиваясь, – сказала, что ты у завхоза работаешь, крыши проверяешь. Благо в комиссии дураков нет к нему за разъяснениями обращаться. Но только попробуй мне ещё раз что-нибудь подобное учудить, – погрозила она мне маленьким, но крепким кулачком.
– Да всё уже, ухожу, сейчас только пыль до конца выдует…
Я поднялся и, стараясь не делать резких движений, поправил сбившуюся после всех передряг майку и чудом не слетевшие труселя.
– Стоп, – отлетевшая было от меня Марна медленно подлетела обратно, – какую ещё пыль?
– Какую-какую, обыкновенную. Я там уборку затеял. Совок, веник, все дела.
Посмотрев в мои честные глаза и, видимо, не найдя там ни капли притворства, она растерянно протянула:
– Совок… веник… пыль… Ерунда какая-то.
– Ерунда или не ерунда, – наставительно произнёс я, – а то, что у вас там лет десять никто не убирался – это факт.
– Так, – грозно нахмурившись, Марна решительно рубанула воздух перед собой. Я проследил за оставленным ладонью затухающим красно-оранжевым следом и подумал: «Однако, горячая штучка». – Иди на чердак, а я разберусь, где домовые и почему они ничего не подготовили. И Магнусом тебя заклинаю, не трогай там пока ничего!
Преподша сорвалась в крутое пике, улетая разбираться с неведомыми мне домовыми, а я, последовав совету, залез обратно и, обведя философским взглядом чуть менее пыльную, но всё ещё требующую генеральной и обязательно влажной уборки комнату, выбрал место почище, после чего, усевшись по-турецки, принялся ждать.
Чтобы не было так скучно, занялся мысленной каталогизацией имеющихся в наличии предметов мебели из числа тех, что можно было распознать под грудами хлама. Не знаю, использовался ли чердак как жилое помещение когда-либо раньше или в него просто сносили всяческое перестающее быть нужным «б/у», но практически всё необходимое для организации нормального быта тут имелось.
Во-первых, кровать. Широченное, прозываемое в народе «траходромом» ложе, скособоченное на одну сторону, подломив или потеряв пару ног, сиротливо стояло в углу, но я прикинул на глаз толщину матраса и решил, что просто отломлю оставшиеся и тупо буду спать на полу.
Во-вторых, стол. Судя по горе наваленных на него свёртков, размеров он был немаленьких и крепости необычайной, раз за столько времени не развалился, и это вселяло надежду на приличное рабочее место, где и талмуд энных размеров уместить можно, и конспекты разложить.
Стулья тоже присутствовали, и в немалых количествах, но все поломанные. Впрочем, излишней рукожопостью я не страдал – ну, по крайней мере, комом бывал только первый блин, – что вселяло определённую надежду на успешную сборку хотя бы парочки целых.
В-третьих, шкаф. Таковой присутствовал, и даже с обеими дверцами, что не давало так сразу понять, что же с ним конкретно приключилось и за какие такие прегрешения его упекли сюда.
Но тут мои планы по обустройству были бесцеремонно прерваны резко влетевшей через окно Марной, и я переключился на неё.
Старший преподаватель, подняв своим появлением лёгкое облачко пыли, устало опустилась на пол рядом со мной и, выдернув одним движением руки из кучи хлама парочку стульев, парой пассов слепила из них какого-то кадавра мебельной индустрии – пятиногого и шириной в полторы спинки, – после чего уселась и немигающим взглядом уставилась на меня.
Неуютно поёжившись под пристальным взором, я угрюмо поинтересовался:
– Ну и что такого я опять натворил? – больно уж выражение лица у девушки было характерным.
– Ты не знаешь… – констатировала она и, прикрыв глаза, избавляя меня тем самым от побежавших было по коже мурашек, глухо вздохнула.
– Вот зачем, зачем домовика, который тебя встречал здесь, чтобы поприветствовать и узнать пожелания насчёт будущей обстановки, ты сначала пнул, а после ещё и животным обругал? Они хоть и добрые, но обидчивые жуть. Ты знаешь, сколько они бились за признание их разумным видом?
Я вспомнил давешнюю «кошку» и почувствовал, как на меня накатывает чувство стыда. И вот как теперь объяснить, что это всё было не специально и ни про каких домовых я сроду знать не знал?
– А сколько усилий мне стоило убедить их не подавать жалобу в комитет по защите магических меньшинств, знаешь? Да за одно то, как ты его назвал, тебе бы такой штраф впаяли – стипендии за все курсы на оплату не хватило бы. Да что это! Если бы я их не перехватила у самого кабинета завхоза, то, боюсь, дальнейшее обучение стало бы для тебя персональным адом. Мастер Иквус в них души не чает.
– Я не специально, – наконец проблеял я.
– Да какая уже разница, – Марна поднялась с жалобно скрипнувшего уродца. – В общем, обошлось всё сравнительно без последствий, вот только на чердаке они с этих пор появляться отказались наотрез, так что убираться в дальнейшем тебе придётся самому и только самому.
– Всё настолько серьёзно?
– А ты как думал? – совершенно без какой-либо иронии произнесла она в ответ. – Когда их признали, домовые целый парад провели, прямо по центральным улицам городов шли. Десятки тысяч домовых с радужными флагами. Они этот парад каждую годовщину теперь проводят.
– Какими-какими флагами? – преисполнился я самых чёрных подозрений.
– Радужными, – слегка удивившись моему прищуренному взгляду, ответила Марна.
– А чего это… вдруг?
Меня прошибла мысль, что если я перешёл дорогу ещё и ЭТИМ, то тогда точно лучше отсюда валить – они же хуже баб, будут гадить по мелочи, покуда со свету не сживут.
– Это из их далёкого прошлого, – отмахнулась девушка. – Вроде как до того, как маги давным-давно, – я чуть было не добавил «в далёкой, далёкой галактике», – притащили их в этот мир в качестве личных слуг, у них было своё государство, которым правили семь королей, и у каждого из королей был свой цвет. Вот символом этого их государства радужный флаг и является, – тут она скептически хмыкнула и добавила: – Мне, правда, думается, что всё это сказки. Это же надо, целое королевство под землёй, да ещё и с семью правителями. Те бы передрались меж собой, пока не остался бы кто-то один. К тому же где бы они там еду добывали?
– Ну не скажи, – задумчиво произнёс я, припоминая что-то этакое, – если бы короли правили не одновременно, а, допустим, по очереди…
– Да ну… – весьма живо показала она мимикой лица, что думает о моём предположении.
Я замолчал, не став развивать свою мысль, а девушка, вновь оббежав взглядом монбланы мусора и хлама вокруг, покачала ещё раз головой и, чуточку даже с жалостью поглядев на меня, произнесла:
– Ты тут это… держись, в общем. Да. Совок… веник…
Тяжело вздохнув, она дошла до люка с чердака и просто шагнула в него, проваливаясь на верхний этаж и оставляя меня одного.
Поднявшись с пола, я посмотрел ей вслед, пробормотал под нос:
– Ну случайно же вышло, – а затем, яростно махнув рукой, плюнул смачно на пол, растерев ботинком, тоже, кстати, выданным в нагрузку к мантии, и грубо выругался, добавив в конце: – Домовые, комитеты, штрафы… Нафиг всё, сам уберусь.
Уперев руки в бока, с лёгким прищуром вгляделся я в угол, в котором мне почудилось слабое шевеление, и демонстративно громко произнёс:
– Не жили хорошо, нечего и начинать.
* * *
Под конец уборки майку на мне можно было выжимать, но практически освободившееся от хлама помещение заставляло меня взирать на дело рук своих с плохо скрываемой гордостью.
Справился! Назло всем этим домовикам. От лишнего хлама я избавлялся оригинальным способом – без особых душевных терзаний просто скидывал в люк, после чего все эти тюки с гулким бумканьем, пролетев три с половиной метра до пола верхнего этажа, поднимали облака пыли, замирая бесформенной грудой.
А что? Там-то уже не чердак, хотят иль не хотят – всё одно уберут.
Упорно не показывающиеся мне на глаза коротышки, впрочем, попытались втихую вернуть эти мешки обратно на чердак, но заметив, как несколько штук сами собой материализовались в дальнем углу, я, остановившись, громко сообщил в пустоту, что если ещё такое замечу, то следующий хлам полетит уже прямиком из слухового окна во двор.
В общем и целом консенсус был найден, и теперь я любовался на почти отмытый, в лёгких сероватых разводах пол и оставшийся стоять мебельный гарнитур, с которым я определился заранее.
Самой ценной находкой было, конечно же, зеркало. В старинной оправе, огромное – в мой рост, – оно, занавешенное какой-то дерюгой, скромно доживало свой век у стены. Но ничего. Дерюгу я пустил на половую тряпку, а зеркало решил приспособить для своих нужд, по прямому, так сказать, назначению. Чтоб стояло и показывало мне, какой я красавец… Мда… Не совсем красавец, конечно, но вполне себе в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил.
Проблема была лишь в одном. То ли когда-то было, но оторвали, то ли не было изначально, но поставить зеркало было не на что. Впрочем, житейская смекалка, не раз выручавшая меня там, не подвела и здесь, и взяв найденные по случаю гвозди с металлической фиговиной, приспособленной под молоток, я присобачил витую раму прямо к дверце шкафа, что стоял в углу. Благо размер у дверцы был подходящий. Совсем не изысканно торчащие с той стороны дверцы концы гвоздей я загнул для большей надёжности и, прикрыв дверь, полюбовался на собственное довольное выражение.
И пофиг, что чуть криво висит, главное – висит же, и безо всяких домовиков.
Гвозди вообще выручили меня неимоверно. Завёрнутые в промасленную тряпицу, они лежали под столом и, оказавшись примерным аналогом нашей «сотки», были тут же пущены мною в дело.
После зеркала я прибил отходившую крышку стола, сколотил парочку стульев и штук десять гвоздей – для надёжности – вбил в разных местах в деревянную раму кровати, чтоб не рассыпалась ненароком подо мной во время сна.
Устало вытерев лоб от результата трудов праведных, я сел на жалобно скрипнувший стул и, откинувшись на спинку, мысленно подвёл черту: «Всё! Жить можно».
И вправду. Ведь помимо мебели ещё в одном углу, за расползающейся в руках занавеской обнаружилась ржавая раковина с краном и позеленевшая от времени сидячая ванна. Не джакузи, но по моим запросам так вообще шикарная вещь, тем более я уже прикинул, где поставлю перегородку с дверью, чтобы была у меня полноценная ванная комната.
Тут вдруг раздалось скромное покашливание, и я, оторвавшись от планов на будущее, поискал его источник. Мелькнула мысль: «Неужели домовики мириться пришли?»
Но нет, это были не домовики. После второго, уже более нетерпеливого «кхе-кхеканья» я наконец увидел, что в прибитом мною к дверце шкафа зеркале появился незнакомый субъект.
Невысокий старец с длинной бородой, одетый в мантию и шляпу, был, во-первых, на удивление спокоен, а во-вторых, не простым отражением – я специально проверил, но нет, действительно проявился в зеркале, словно на экране телевизора, глядя прямо на меня.
– Магия? – чуть восхищённо произнёс я, осмотрев всё вокруг и не найдя видимых средств передачи изображения привычным мне способом.
– Магия, – степенно ответил старец, огладив бороду.
– М-м… – я пожевал губами, разглядывая гостя. – А вы, собственно, кто будете?
– Я? – старец вздохнул. – Я был основателем этой академии, Магнусом Сидорийским.
– А это? – я обвёл пальцем зеркало, не зная, как правильно сформулировать вопрос.
– Это – последствия неудачного эксперимента, – ответил маг, вздохнув ещё раз и несколько тяжелее. – Сюда десятки лет никто не заглядывал. Я уж начал забывать, как выглядят люди.
– А вы только в этом зеркале можете появляться? – спросил я снова.
– Только в нём, такова моя планида.
– А что же вам другие маги не помогли выбраться? Да и почему вы вообще в углу стояли столько лет? – не понял я. Как так – архимаг, да ещё и основатель Академии, и оказался в столь незавидном положении?
– О, это долгая история. Но я расскажу, – старец взглянул на меня по-юношески пронзительными голубыми глазами. – Присядь.
Послушавшись совета мудрого человека, я отошёл к столу, вновь усаживаясь на заходивший ходуном стул и готовясь внимать несомненно самой загадочной и трагичной истории из тех, что мне доводилось слышать. Замер, стараясь даже дышать потише.
– Так вот, – Магнус Сидорийский устремил затуманившийся взор вдаль, – случилось это в семь тысяч восемьсот тридцать втором году…
Но тут вдруг раздался ужасающий скрип выворачиваемых дверных петель, и чрезмерно нагруженная дверца с навешанным на неё зеркалом начала заваливаться вперёд.
Я словно в замедленной съёмке увидел расширившиеся глаза старого мага и бледнеющее с каждым сантиметром движения зеркала к полу лицо.
Дикое «А-а-а!» оборвалось с резким хлопком о пол, а стекло, словно перекалённое, буквально взорвалось миллиардом мельчайших осколков, и всё, что успел я, это, спасаясь от брызнувшего во все стороны стеклянного потока, с криком «Ё… п… б… них… себе!» запрыгнуть с ногами на стол.
– Всё. Конец истории, – резюмировал я после пяти минут ожидания того, что магический артефакт, содержащий в себе слепок древнего мага, сейчас соберётся из осколков аки жидкий терминатор и вновь станет целым.
Вздохнув, поплёлся за веником и совком. Ещё полчаса уборки, и ведро осколков ссыпано в мешок попрочней, а выломанную дверцу с рамой зеркала я, поднатужившись, поднял и поставил наклонно к стене. Бог с ней, потом соберу.
На улице уже темнело, и решив, что пока обойдусь без ужина – дал же сам себе зарок похудеть, – я захлопнул люк вниз и решительно завалился на двух с половиной метровый и лишённый остатков ножек траходром. Тем более что весь этот суматошный день и канитель с уборкой изрядно меня утомили.
Когда я уже засыпал, мне показалось, что кровать рядом как-то встопорщилась, но мне было плевать, а потому, закинув ногу и приобняв образовавшийся бугорок, я мигом провалился в сон без сновидений и даже, кажется, захрапел…
Глава 3
Утром я осмотрел кровать, но ничего, из-за чего она могла вдруг встопорщиться ночью, так и не нашёл. Философски пожав плечами – показалось, видимо, – наскоро умылся и оделся. Лёгкое покалывание в затылке, как мне объяснили вчера, было этакой магической напоминалкой, подсказывающей, что до начала первого занятия остаётся меньше часа.
Здание, в котором меня поселили, не было только лишь общежитием. На первом этаже располагались различные помещения хозяйственно-бытового назначения и несколько классов для занятий, в частности, для общей магии и чего-то там ещё – лекцию Марны по дороге к своему будущему обиталищу я, честно говоря, слушал вполуха.
Спустившись в общий коридор, я скромно вдоль стеночки проскочил по этажам и, вырвавшись на простор парковых аллей, с облегчением свернул на менее оживлённую боковую тропинку.
Подростки, как же их много! С моей лёгкой социопатией, выработавшейся из-за стойкой антипатии к определённым представителям рода человеческого моего мира, от их диких выкриков и беготни я каждый раз морщился. Суета и бедлам, творящиеся в первый учебный день, просто поражали.
Какая-то сотня метров, и, протолкавшись, сделав морду тяпкой, через толпу галдящей молодёжи у входа, я проник в основной учебный корпус академии.
Храм Знаний, святая святых магических таинств и горнило, выпускающее в свет всесильных адептов, чьи глаза светятся от переполняющей их мощи, а голова пухнет от выученной информации, особо от оконченного во времена оны мною университета не отличался – те же покрытые мрамором полы, ковровые дорожки, лепнина и плиты известняка с вкраплениями ракушек по стенам. Только светильники были, похоже, магическими – этакие клубки света в изящных держаках на стене.
Первым делом я ушёл в тень, пристроившись за одной из полуколонн, и достал план помещений, ища нужную мне аудиторию по проклятьям. Спрашивать у первокуров дорогу будет глупо, а студентов постарше я что-то не видел, наверное, у них занятия были или в другом месте, или в другое время.
Вдруг разноголосый хор, к которому мне уже почти удалось привыкнуть, начал стихать. Не придав поначалу этому значения, я, однако, удивился, когда шум стих совсем, и, оторвавшись от плана, поднял голову, сразу же увидев причину такого странного поведения – в корпус степенно и, я бы даже сказал, важно входили… не люди. Или правильно говорить слитно – «нелюди»? В общем, то были представители рас, однозначно людьми не являющихся.
– Эльфы!.. – выдохнул с придыханием кто-то, и я уже с интересом окинул взором первую делегацию числом особей в десять. Пробежался глазами по пяти юношам и пяти девушкам, с лёгким одобрением отмечая изящество и грациозность движений. Все как на подбор светловолосые, высокие, стройные и с этакой печатью… как бы так сказать… некоей высшей мудрости, что ли, на лице. Вследствие чего у меня с ходу появилось подозрение, что они те ещё мудаки.
– Дроу!.. – на сей раз выдох был скорее удивлённо-испуганным.
«О, тёмные подъехали», – подумал я, разглядывая негроэльфов, что оказались чутка пониже своих бледнолицых собратьев, но в стройности и изяществе им не уступали. Ах да, эти из себя умудрённых старцев не корчили, напротив, живо и надменно зыркали по сторонам и демонстративно хватались за кривые кинжалы на поясе. Причём все, включая и пятерых прекрасных дам.
«Горячая штучка», – проводил я задумчивым взглядом одну такую, с пепельным оттенком кожи и шикарными платиновыми волосами, собранными в косу длиной до пояса. Невозмутимо кивнул ей, неожиданно обернувшейся в мою сторону. Ну, а что я, тёмных эльфов не видал? «Балдурс Гейт», «Невервинтер» – обе части… Чего греха таить, сам разок во втором «Невере» за дроу-клирика играл.
Тут меня отвлёк очередной шепоток:
– Вампиры!
«Оба, и немёртвые пожаловали?!»
Да ещё и как отдельная раса. Что-то я где-то про такое вроде читал.
Что ж, в целом смахивают на эльфов телосложением, только кожа с лёгкой синевой да волосы чернющие, словно ночь. Дамы, кстати, у них тоже были ничего. Причём в отличие от агрессивных дроу, эти поглядывали на окружающих скорее с интересом. Пересёкшись с вампирессой взглядом, я прямо почувствовал идущую от неё волну сексуальности. Не скажу, что у меня от такого шишка задымилась, но вот на подростков вокруг действовало убойно. Послышались возбуждённые перешёптывания.
Эти, похоже, были последними, потому что гвалт поднялся до прежнего уровня, и я, выяснив наконец, куда мне идти, спокойно протиснулся вслед за «долгожданными» учениками «дружественных» государств. Моя аудитория находилась в левом ближнем крыле.
То, что я на верном пути, подтвердила табличка перед массивными дверями на входе в крыло – «Тёмный факультет». Оные двери закрылись прямо перед моим носом за последним из дроу, и я, решив чуть притормозить, чтобы не приближаться излишне к горячим подземным жителям, от нечего делать занялся разглядыванием резных барельефов вокруг входа.
Тематика, честно скажу, особой фантазией не поражала: поднятые магией мёртвые люди, корчащиеся от проклятий люди, крылатые демоны, пожирающие людей, фонтанирующие кровью опять же люди. Скучно даже как-то. У нас игроделы давно уже научились картинки рисовать пострашнее и поинтереснее.
Тут опять зазудело в затылке, и я поспешил зайти внутрь – до занятия оставалось пять минут, а опаздывать на первый же урок мне было не комильфо.
* * *
Первые подозрения начали закрадываться в мой разум буквально с порога большой, с поднимающимися к верху рядами столов аудитории.
Ну сами посудите – ни одного мужского лица. Сплошь нелюдимые, некрасивые семнадцатилетние девочки в чёрных одеждах.
А ещё – тишина. Никто ни с кем не переговаривается, никто не носится меж рядов с гиканьем и идиотским смехом, не ссорится и не выясняет отношения в углу на задних рядах…
С лёгкой паникой я бросил взгляд на преподавательский стол – вдруг занятие уже началось? Но нет, там было пусто. Нервно сглотнув, я тихонько прокрался повыше под бросаемыми на меня исподлобья взглядами и, стараясь не шуметь, устроился почти на самом последнем ряду – от греха подальше.
Оставшееся до начала время я просидел как на иголках, теряясь в догадках относительно происходящего, и появление преподавателя воспринял так, словно сам мессия сошёл с небес. Беззвучно выдохнув, я утёр выступивший на лбу пот и, аккуратно выложив перед собой тетрадь для конспектов, приготовился внимать азам будущей профессии.
Вести первое занятие к нам пришла дама неопределённого возраста с высокой прической чёрных, прямо вампирских волос и в длинном чёрном же платье до пола. Подняв глаза на аудиторию, она резким и звонким как сталь голосом произнесла:
– Я заведующая кафедрой Проклятий факультета Чёрной магии, Элеонора Баум су Карна ин Филрион, магистр, страж ложи Чёрных магов Империи Карна, кавалер ордена «Слава Империи» третьей степени и обладательница трёх медалей «За боевые заслуги», а также боевой маг императорской гвардии… – она обвела суровым взглядом студенток перед ней. – И горе будет той, кто посмеет это забыть!
Тут взгляд её поднялся выше, упираясь в меня. Я замер, не зная, чего ожидать от столь именитой магички, а она вдруг, моргнув, буквально через силу выдавила из себя подобие широкой улыбки, что скорее пугала, чем располагала к себе, и, тщетно пытаясь придать словам хоть чуточку радушия, добавила, снова обращаясь к аудитории:
– Но это, конечно же, шутка, девочки. Вы же знаете, что я вас люблю, вы ведь все такие молоденькие, жаждущие знаний, хорошие…
Тишина после этих слов, казалось, стала почти осязаемой. А затем одна из студенток с тихим всхлипом потеряла сознание, заваливаясь со скамейки в проход между рядами.
Правда, от ловко подсунутого кем-то флакончика она тут же пришла в себя, пискнув что-то извинительное, и Элеонора Баум су Ка… как-то там ещё, потому что я не запомнил до конца, отеческим таким взглядом напоследок мазнув по несчастной, отчего та чуть было не потерялась снова, воскликнула, широко раскинув руки:
– Приветствую вас на Ведьминой силе проклятий!
«Стоп – подумал я, – какая еще „ведьмина”? Просто же проклятья?»
А магистр меж тем продолжила:
– Многие недолюбливают ведьм, считая их силу чем-то подлым, чем-то неблагородным, приводя в пример стихийную магию как пример магии «честной», то есть так называемого прямого действия. Полная чушь и ерунда. Просто все эти напыщенные мужланы, мнящие себя настоящими воинами, боятся. Боятся силы, что скрыта в наших маленьких женских ручках. Ибо никакие их стихийные щиты не спасут от неё, а их столь любимый огонь сможет уничтожить хитрую вязь заклинания, разве что спалив её дотла вместе с самим объектом проклятья…
«Почему только в женских-то? – начиная подозревать самое ужасное, снова подумал я. – А как же мои?»
Тут я вспомнил отчётливое переглядывание дедули-архимага с Марной в кабинете первого. Однако это «ж-ж-ж…» неспроста.
– Только лишь ведьма может снять проклятье, наложенное на существо, предмет или место, адепту любой другой магии это не под силу. Но… – обвела всех очень серьёзным и пристальным взглядом магистр, – хочу сразу же предупредить. Да, мы сильны. Да, проклятье не снять так просто. Но есть один быстрый и кардинальный метод решения, известный всем – убийство наложившего проклятье. Не снимаются после смерти ведьмы только самоподдерживающиеся проклятья высшего круга, но из вас, – тут она позволила себе чуть усмехнуться, – до таких высот доберутся единицы, и сделают они это далеко не в сих стенах.
«Ого, – покрутил я шеей, – всё серьёзно».
– Да, вас будут бояться в народе, и даже другие маги постараются вас не злить, но всегда помните, что и вы тоже смертны…
Выдержав минутную паузу, дабы все прочувствовали серьёзность сказанного, видимо, во избежание лёгкого головокружения от ощущения свалившейся на них власти, Элеонора Баум с… снова заговорила, только теперь уже совершенно обычным тоном:
– Ну, а теперь откройте тетради, сейчас мы кратко законспектируем, что такое проклятья и чем же они отличаются от любого другого вида магии…
Отложив на потом все эти странности с упорным акцентом на «женственность» проклятий как таковых, я вслед за зашуршавшей листами аудиторией раскрыл тетрадь и принялся конспектировать.
Лекция была длинной и, пожалуй, весьма познавательной. Бешено скрипя магическим аналогом шариковой ручки, я открывал для себя всё новые и новые нюансы магического направления, которому решил себя посвятить.
Во-первых, проклятье может наложить любой, даже не маг. Это так называемые спонтанные проклятья, природу которых в метафизическом плане маги так и не смогли пока до конца выяснить. Но факт оставался фактом: брошенное в сердцах кому-нибудь в спину пожелание несчастья вполне могло при определённых условиях сработать. И сработав, это пожелание оформлялось в пусть слабенькое, но проклятье, со всеми характерными для проклятья признаками и структурой.
Сказанные же перед смертью слова имели куда более серьёзный эффект. Даже исходящие от неумытого крестьянина, они вполне могли стать самоподдерживающимся проклятьем с очень серьёзными последствиями для проклятого субъекта, если умирающий вкладывал в них все оставшиеся у него эмоции и силы.
Правда, в случае с мужчинами шанс этого стремился к нулю, а вот женщины, примерно одна из десяти, могли и припечатать чем-нибудь этаким. Именно поэтому даже в стычках двух не поделивших территории лордов, разоряя поселения друг друга, они старались убивать только мужиков, женское население же лишь грабя и традиционно насилуя. Опять же и половая солидарность – проклятья, навешанные умершими женщинами, далеко не всякая ведьма согласится снять, а иная ещё и от себя добавит чего поубойнее.
Вот снятием таких спонтанных проклятий ведьмы в основном и занимались. Почти у каждого дворянского рода были свои ведьмы – либо девушки из рода, прошедшие обучение, либо, что чаще, работающие по найму, но с принесением клятвы верности роду.
