Александр Курзанцев
Контрзащита
Моим учителям и командирам: подполковнику Шатову, подполковнику Жуйкову, подполковнику Калашникову, полковнику Лебедю, полковнику Панову, полковнику Василькову
Пролог
Человечество к середине двадцать четвёртого столетия на политической карте мира так и не стало единым, как на это надеялись фантасты века двадцатого. Правда, ушла лоскутная пестрота, мир постепенно превратился в три глобальных политических образования: Американо-Австралийскую Конфедерацию – ААК, Российско-Европейский Союз – РЕС и Паназиатское Содружество – ПАС. Но остались и конфликты, и пресловутая «холодная» война, хотя так и не перешедшая границу горячей. Реальность полного взаимного уничтожения остужала излишне авантюрные головы.
Морские флоты постепенно были вытеснены космическими, сначала внутрисистемными, а затем, с изобретением сверхсветового двигателя, ССД, и межзвёздными. Пусть они были не слишком совершенны и позволяли за один прыжок преодолевать лишь несколько световых лет, но это открыло перед землянами ближайшие звёзды.
А затем была обнаружена первая пространственная аномалия – «кротовая нора», «червоточина», как только её не называли, проникнув в которую первые, ещё автономные, без живых исследователей зонды вдруг оказались не за десятки, а сразу за сотни, а то и тысячи световых лет. Галактика открыла перед людьми свои двери.
Вот только первая же найденная пригодная для жизни планета чуть не стала яблоком раздора для трёх земных государств, и чем кончилось бы всё усиливающееся противостояние, никто не смог бы сказать, если бы в один прекрасный момент земляне не столкнулись нос к носу с тем, что в Галактике, оказывается, существует далеко не один разумный вид существ.
Катри, майлары и квийлаты – так называли себя инопланетные существа, которые намного раньше людей вышли в космос и освоили систему порталов. Гораздо более продвинутые технически, они создали Совет, который регулировал взаимоотношения первоначально между своими тремя расами, а затем и другими, менее развитыми, но освоившими межзвёздное перемещение.
Местом дислокации Совета Трёх стала древняя циклопическая космическая станция – почти искусственная планета, которую назвали Нулевой Мир и которая стала всеобщей дипломатической и торговой площадкой…
Что для контактов с так внезапно обнаруженными братьями по разуму нужна какая-то единая структура, руководство земных государств поняло сразу, и пусть не с ходу, но такая надструктура была создана, и название Земной Альянс отныне стало общим для всего человечества.
Было создано отдельное правительство, отдельные вооружённые силы, в равной пропорции сформированные из сил трёх участников Альянса, и единое дипломатическое представительство на Нулевом Мире.
Фантасты могли быть довольны: пусть так, но великое объединение человечества практически произошло.
Глава 1
ТКР проекта 1711-А «Новосибирск»
В КС Земного Альянса
Орбита планеты Новая Земля
Внутрисистемные крейсеры Российско-Европейского Союза проекта 1711 были трёхсотметровыми, слегка сплюснутыми бочонками, сделанными по общей для всех земных кораблей того периода схеме, когда отсеки сооружали вокруг орудия главного калибра, огромной рельсовой пушки с мощностью залпа в пару килотонн, и термоядерной силовой установки, тем самым заключая наиболее важные для боеспособности корабля системы в оболочку из нескольких кольцевых палуб. С созданием же ГГВ (генератора гравитационных волн) в качестве новой, более мощной и безопасной для экипажа и корабля силовой установки, а также новых орудий под них, оборудованных гравитационным ускорителем-компенсатором и выдававших сходную мощность залпа при значительно меньших габаритах, этот тип крейсеров морально и физически устарел, но после переоборудования и модернизации по проекту 1711-А, дополнительно получив портальную прыжковую систему, хоть и не мог уже нести полноценную боевую службу, но в качестве учебно-боевых кораблей как нельзя лучше подошёл Земному Альянсу, став тренировочной площадкой для тысяч курсантов как лётных, так и десантных училищ.
Вот на одном из таких, крейсере «Новосибирск», мне и пришлось взять под начало роту курсантов РГВДУ (Рязанского гвардейского высшего десантного училища) на время реабилитации после тяжёлого ранения. Мне – это майору космодесанта В КС Земного Альянса Владиславу Комарову, командиру группы специальной разведки флота.
А ведь каких-то полгода назад меня звали вовсе не Владиславом, да и не Комаровым, а был я Павел Кореев, двадцативосьмилетний офицер регионального управления ФСБ из самого начала двадцать первого века. Потом – трах-ба-бах, как в том фильме: упал, очнулся… и вот я уже тридцатидвухлетний майор космодесанта так называемого русского флота ВКС Альянса середины двадцать четвёртого столетия. Правда, на больничной койке с повреждениями, в моей прошлой жизни однозначно несовместимыми с жизнью. Здесь, однако, медицина вполне уверенно ставила меня на ноги, обещая полное исцеление в течение года.
Куда подевалась прошлая личность доставшегося мне тела, я не знаю. Может, не выдержала физических испытаний. Может, в какой-то момент майор действительно умер, а моё сознание просто заняло пустующее место… В эзотерике и реинкарнации, честно говоря, я был не силён. Но факт оставался фактом: воспоминания, всплывающие во мне под действием каких-то внешних раздражителей, да занятная моторика тела, явно тоже принадлежащая тому Владиславу, – вот и всё, что досталось мне в наследство.
Глядя на окружающую меня обстановку, я словно вспоминал давно забытое. Это сложно описать словами, но, впервые коснувшись коммуникатора двадцать четвёртого века, мои руки уверенно и совершенно независимо от сознания включили его, а пароль тихонько проговорили губы, вторя быстро пробежавшим по виртуальной клавиатуре пальцам. Это было донельзя странно, но вместе с тем как-то совершенно естественно.
Последствия полученных травм были достаточно серьёзны, детали произошедшего так мне были и недоступны, только из разговоров навещавших меня лиц я понял, что это была одна из тех боевых задач, о которых говорят: «Умри, но сделай, сделай, но умри», однако врачи давали оптимистичные прогнозы на реабилитацию, и меня не списали, как сказали бы моряки, на берег, а только временно перевели во 2-ю учебно-боевую флотилию флота с перепективой последующего возврата к своим прямым обязанностям.
А там я с ходу попал в дальний учебный поход, только и успев ознакомиться со своими обязанностями куратора разношёрстной толпы курсантов третьего курса успешно существующего уже четыреста пятьдесят лет рязанского училища, почти не изменившегося за все эти годы, единственно переставшего быть воздушным.
Глядя на них, я «вспоминал» годы, проведённые Владиславом в стенах РГВДУ, и нет-нет, да и вспоминал своих командиров, окончивших РВВДКУ в той, прошлой жизни, и свои два года срочной службы в «войсках дяди Васи». Можно было и мне после срочки поступить в училище, благо отцы-командиры обещали поспособствовать, но меня потянуло на другую стезю. К добру ли, к худу, что теперь гадать.
Погрузившись на крейсер, мы вышли в трёхмесячный поход к первой открытой людьми планете идеального земного типа и старейшей колонии человечества – Новой Земле. Поход был в новинку не только курсантам, но и мне, но спасала память Комарова, судя по воспоминаниям, не раз участвовавшего в таковых как курсантом, так и офицером.
Резко взявшая меня в оборот действительность не дала толком даже оглянуться, втягивая в заполненную новыми для меня и вполне обыденными для Владислава событиями, и оставшаяся в далёком прошлом Земля двадцать первого века начала потихоньку тускнеть, отходя на задний план, и лишь вечерами порой накатывала тягучая, с привкусом горечи тоска по родным, навсегда оставшимся там.
Двигаясь по опустевшим с прибытием к планете коридорам корабля, экипаж которого, кроме дежурной смены, был в увольнительной на Земле, я с лёгким раздражением помянул курсанта с польскими корнями Генриха Жолондзевского, из-за которого не смог с другими спуститься на планету.
Оный курсант отличался прямо-таки неуёмной страстью к приключениям на свою голову, после чего награждался закономерными нарядами вне очереди, и перед самой увольнительной умудрился нарваться на командира крейсера капитана первого ранга Кернея О’Киффа, который был товарищем весьма суровым. Вот благодаря этой суровости он и припряг курсанта на хозработы и меня к нему в придачу – бдить и погонять.
– Влад, – под шипение разъехавшихся створок задержал меня негромкий голос, и я, остановившись и чуть кивнув, протянул руку появившемуся в проходе парню чуть младше меня прошлого, в лёгком обтягивающем комбезе военного образца.
– Здравствуй, Габриэль.
Старший лейтенант пси-корпуса Габриэль Герра был человеком спокойным и малоэмоциональным. Как, впрочем, и многие другие адепты пси. Это такой зверь, такое недоразумение, которое может, аки джедай, силой мысли, а в нашем случае некоей пси-силой раскидывать противников без помощи рук. Есть в Галактике виды существ, поголовно являющиеся сильными псиониками, например катри, а вот у людей развить редкий сам по себе дар «без костылей» весьма проблематично, вот и вживляют детям с зачатками псионики усиливающие импланты прямо в мозг. Но ничего хорошего, на мой взгляд, наличие куска металла в башке не давало. Тот же старлей был завсегдатаем медотсека, так как устаревший имплант второго поколения временами глючит, и регулярная головная боль – это самая малая из проблем.
К слову, псиоников, которым ставили импланты первого поколения и которые всего на двадцать лет старше Габриэля, уже никого нет в живых, а сколько протянет сам старлей, не скажет и наука, слишком мало статистики и слишком недавно человечество вступило на путь изучения этой новой грани знаний.
Герра был на крейсере единственным псиоником и редко когда спускался на поверхность планет, предпочитая без особой необходимости не удаляться от медиков флота. И это при том, что по всем штатным нормативам находиться на корабле, даже учебном, должен был не один псионик, а полноценная пси-группа и минимум рота со средствами усиления. У нас же наличествовала всего одна БМД, хотя и последнего поколения, которая служила больше учебным пособием курсантам, чем реально боевой единицей. У неё не было не то что штатного экипажа, а даже и мехвода.
Вообще, десантом укомплектовывались все боевые корабли Альянса. В зависимости от класса на них могло находиться до усиленного батальона десанта и до трёх рот БМД различных типов как средств доставки и поддержки, оснащённых разными видами вооружения, но штатно – 120-мм орудием.
Не знаю, как у наших до сих пор остающихся заклятыми «друзьями» коллег из Американо-Австралийской Конфедерации и Паназиатского Содружества, на их кораблях, составлявших оставшиеся две трети космических сил Земного Альянса, я не был, а память Владислава молчала, но фрегаты Российско-Европейского Союза, чаще используемые в качестве кораблей дальней разведки, на которых немало пришлось походить Комарову, укомплектовывались взводом десанта, усиленным расчётами УРО, и группой войсковой разведки. Как средства доставки к нему шли два БМП-17П «Пустыня» и три десантных дропшипа типа МИ-20Д, ласково прозванные в войсках «Утюгом».
Правда, в серию был пущен абсолютно новый проект корабля дальней космической зоны – корвет с более совершенной системой маскировки, предназначенной для одиночных глубинных разведывательных рейдов, и его технические данные с жёсткими габаритами и ограниченным внутренним пространством потребовали серьёзного пересмотра наличия на борту боевых сил и средств.
Почему я это знаю? Да потому, что незадолго до ранения бывший хозяин этого тела был со своего рода экскурсией на головном корабле серии, и воспоминания об этом всплыли в моей памяти буквально на второй-третий день после прихода в сознание.
Изменения коснулись бортового вооружения: оставив без изменений систему ПРО, комплекс лазерного огня «Бастион», сократили количество орудийных батарей корабельных ускорителей с трёх до одной, правда вооружив спаркой ускорителей промежуточного класса, так что удельный вес залпа почти не поменялся, а поражающая способность только выросла, и убрали обе пусковые ракето-торпеды «Аметист», которые просто не вписывались в новый корпус. Кардинально пересмотрели и состав десантной группы: уменьшив её численность до одного отделения из-за жёстких ограничений к жилому пространству. Также сменили общевойсковой состав на группу специальной разведки флота.
Однако затык произошёл при укомплектовании средств доставки. Ладно дропшип сообразили на подъёмнике убирать под потолок ангара, но как ни крутили «Пустыню», она решительно отказывалась хоть как-то вписываться во внутренний объём корабля. В итоге выдали техзадание на проектирование новой БМД, чьи габаритно-весовые характеристики позволили бы разместить её на корвете.
Вот тогда и наступил звёздный час Уральского танкового завода в Нижнем Тагиле. До ГАУ ВКС Союза смогли наконец достучаться оружейники, давно доказывающие, что «Пустыня» с более чем тридцатилетней историей использования технически устарела. Они обоснованно указывали на перетяжелённость конструкции, слабую способность листовой брони держать выстрел орудийного ускорителя, низкую манёвренность и слабую проходимость, а также невозможность десантирования с воздуха. Представленный на суд комиссии проект пятилетней давности почти идеально подошёл под выданное техзадание. Вес новой БМД кардинально уменьшили за счёт ГГВ и тотального уменьшения толщины брони, которую компенсировали установкой эффекторов силового щита «Сфера-2ТК». Снижение веса позволило применить совершенно новый тип подвески, что вкупе с интегрированной системой десантирования «Реактавр» позволяло сбрасывать БМД с низкой орбиты с экипажем внутри!
Так родился БМД-35 «Циркон». Экипаж боевой машины ограничили тремя членами, объём десантного отделения «похудел» с семи до трёх мест, однако жертвы эти были не напрасны. Взамен флот получил машину, которая в прямом смысле валилась противнику на голову и с ходу начинала вести огонь. Вооружённый новым 132-мм орудийным ускорителем, «Циркон» в полтора раза перекрывал по мощности «Пустыню». Силовой щит выдерживал неоднократные попадания тяжёлого пехотного оружия и один выстрел орудия корабельного калибра третьего класса. Скорость, манёвренность, всё было на высоте. Практически идеальная разведывательно-диверсионная машина, которая в большую серию пойдёт ещё не скоро. Хорошо ещё, на учебные пособия флот не скупился, буквально перед выходом нам загрузили именно эту БМД, причём, в связи с отсутствием готовых тренажёров, доставили серийную, прямо с конвейера, и с третью боекомплекта в придачу.
Вместе с Габриэлем, который, больше ни слова не сказав, увязался за мной, была у него такая привычка, я спустился на ангарную палубу, где курсант Жолондзевский с присущим молодости задором, с песней драил ультразвуковой шваброй холодный металл. Завидев нас, он тут же принял строевую стойку и громко отрапортовал:
– Та-щ майор, курсант…
– Не кричи, – махнул я рукой, заставляя Генриха умолкнуть.
Глянул на чуть поморщившегося Герру, которому звонкий голос курсанта отзывался не иначе как головной болью.
Огромный ангар был почти пуст. Два дежурных «Утюга» в углу да пятёрка пустотных истребителей, служивших учебным пособием курсантам Качи – Качинского высшего авиационного училища. Прикрытое на моей памяти чуть ли не в конце девяностых, здесь оно вполне здравствовало, готовя пилотов истребительной и штурмовой авиации. У одной из графитово-чёрных машин с зализанными и хищными обводами кто-то копошился, видать ещё один залётчик, но меня он не интересовал.
– Много тебе ещё?
– Никак нет, – на полтона ниже ответил Жолондзевский, покосившись на старлея, с задумчивым видом уставившегося куда-то в сторону.
– Хорошо, – хищно улыбнулся я. – На камбузе как раз три мешка картошки ждут, чтобы их почистили.
Не ожидавший такой подставы курсант аж приоткрыл рот. А когда осмыслил сказанное, то возопил:
– Но ведь там всё автомат чистит, товарищ командир!
– А я специально для тебя приготовил.
Три с половиной века технического прогресса не прошли даром: современное поколение привыкло жить в окружении умной техники, отвыкнув от такой простой вещи, как уборка и другие хозработы вручную. А вот я припомнил опыт своей армии, не избалованной полной автоматизацией, и если энтузиазм из Жолондзевского на первых порах ещё выпирал, то, когда я вручал ему самодельную швабру с варварски отодранной от робота-уборщика щёткой, лихое выражение на лице он уже вымучивал. Чистка же корнеплодов и вовсе должна была окончательно убить всю жажду приключений, хотя бы на время, и я надеялся на пару недель спокойствия и тишины.
Вот только всем этим планам не суждено было сбыться. Сбоку послышался полузадушенный хрип, и, мгновенно развернувшись, я успел подхватить оседающее на пол тело Габриэля. Подняв на меня глаза, расширенные зрачки которых смотрели куда-то мимо, он прохрипел:
– Приближается, что-то приближается…
Тут из его носа обильно, в два ручья хлынула кровь, а старлей, казалось, потерял сознание. Но нет, хрип, ещё более страшный, чем предыдущие, раздался снова, и, схватив меня за ткань комбеза, Герра уже осмысленным взором пробежавшись по нам и по окружающей обстановке, практически скомандовал:
– Влад, боевая тревога, если что, говори: я приказал!
– Курсант! – рявкнул я, и Генрих тут же подхватил всё ещё безвольное тело псионика.
Бегом бросившись к интеркому на стене, я в два нажатия вызвал мостик. На наше счастье, ответил мне не дежурный пилот, а сам О’Кифф, которому хватило буквально нескольких слов, чтобы по кораблю судорогой пронеслась дрожь сигнальных баззеров с тревожно-красной световой сигнализацией.
– Боевая тревога! Корабль к бою…
Но страшный удар, словно гигантским молотом впечатавшись в корабль, заставил его содрогнуться до самого основания. На секунду отключились даже эффекторы искусственной гравитации, а ангар погрузился в мерцание аварийного освещения.
Не зная, не видя, что творится снаружи, толком не понимая, кто же на нас напал и каковы повреждения, я не нашёл выхода лучше, чем, подхватив псионика, вдвоём с курсантом дотащить его до дропшипа и, пристегнув в кресле, спешно пробраться в кабину и уже оттуда снова вызывать мостик.
– Майор! – рявкнул мне каперанг, бросив буквально один взгляд на экран. – Убирайся с корабля, живо! – Отвлёкся, прорычав по корабельной связи: – Всему экипажу эвакуация! – Снова обернулся ко мне: – Майор, ты ещё здесь?!
– Здесь. Кто они?
Что на нас напали, догадаться большого ума не было нужно, но одно сверлило мне мозг: что за враг решил атаковать колонию человечества.
– Не знаю! Ни сигнатуры, ни визуальная картинка не идентифицированы, – поборов искушение просто меня послать, ответил Керней.
В этот момент взволнованный голос на мостике прокричал:
– Заряд полный!
И вслед за этим тут же последовало короткое рубящее О’Киффа:
– Огонь!
Волну излучения от сработавшего гигантского рельсотрона мы почувствовали даже за бронёй десантного челнока, что лёгким покалыванием пробежала по коже, подняв дыбом волоски. Крейсер всё же сумел ударить в ответ главным калибром, доказав, что у старого волка ещё есть клыки. Вот только второго выстрела ему совершить не дали: странно пульсирующий ярко-красный луч буквально взрезал обшивку ангара, словно ножом сквозь масло пройдя через бронеплиты лёгкого и прочного корпусов.
А затем в образовавшуюся дыру я увидел поверхность планеты в разрывах облаков и, больше не раздумывая, одним движением сорвал дропшип с палубы, бросая туда, вперёд, включёнными на полную импульсными движками машину.
Приземление вышло не самым удачным. Всё-таки я знал лишь общие принципы управления, максимум которых включал в себя только знание, на какую, образно говоря, кнопку автопилота в случае чего жать. Я от греха подальше выбрал программу спуска «Десантирование в условиях зенитного противодействия», и весь остальной полёт мучался подкатывающей к горлу тошнотой от закладывающего противоракетные манёвры дропшипа.
Ситуацию обостряло то, что совсем недалеко, в нескольких десятках километров от нас, на посадку заходили странные, совершенно чужеродные аппараты размером с наш фрегат, а следом – не меньше крейсера, а то и размером с линкор ещё одна совершенно нечеловеческих форм махина, одним своим видом пробуждавшая мрачные фантазии о злобных инопланетянах.
Известный человечеству космос делили с десяток выбравшихся за пределы своей планеты видов существ, но ни один их корабль и близко не походил на виденное мной. Новый, доселе неизвестный вид? Да ещё и изначально враждебно настроенный? Это было плохо, очень плохо.
Рекогносцировка на местности настроение не улучшила. В той стороне аккурат находился местный астропорт, и захват противником стратегического узла инфраструктуры наводил на нехорошие мысли.
Что должен был делать я, как офицер спецназа, в условиях отрыва от основных сил? Ну уж точно не сидеть сложа руки, глядя, как в колонии хозяйничают чужаки. Всё во мне восставало против бездействия.
Использовать все имеющиеся возможности для разведки и оценки сил захватчиков? В идеале – да, заодно постаравшись установить связь с подразделениями планетарной обороны для координации и организации противодействия.
Однако, как я уже упоминал, вместо слаженной диверсионной группы, у меня на борту было два больших недоразумения. И взять спецов было по сути неоткуда.
Вообще весь этот поход, пусть даже и учебный, без штатной десантной группы был за гранью добра и зла. Слишком уж расслабились ответственные лица. К тому же ни одного псионика. Плюнув на субординацию, я тогда потребовал приказ в бумажном виде на выход в поход в нарушение устава без десантной группы. Это чуть проняло тыловых крыс, и они мне запихнули находившегося на базе Габриэля, на тот момент из-за сбоя в работе импланта отстранённого от выхода со своим экипажем. После чего отписались, что группа частично укомплектована, сославшись на пункт устава, который гласил, что в исключительном случае допускается частичный недокомплект.
Я-то в курсе, что данный пункт касается, вообще-то, кораблей, участвующих в боевых действиях, где ввиду потерь в личном составе и обстановки на конкретном ТВД бывает невозможно полностью доукомплектовать подразделение, и тогда в поход идут с тем, что есть. Однако не бунт же мне поднимать. Мысленно пообещав по возвращении набить морду тому полковнику из штаба, который нас так подставил, я схоронил приказ понадёжнее.
Как в воду глядел. Теперь остаётся только добраться до своих, а там уж достану и покажу кому следует, то-то трибунал обрадуется. Вот только сейчас от этого не легче.
Что ж, остаётся смириться, что слаженную группу диверсов мне не видать, и попытаться слепить из Герры и Жолондзевского хоть какое-то её подобие.
Перейдя в десантный отсек к уже оклемавшемуся псионику и прилипшему к бортовому иллюминатору курсанту, я довёл им обстановку и первичные вводные на дальнейшие действия. Габриэлю уделял внимания меньше, он поопытней, да и жизнь его била: стоит молча, не суетится, прекрасно знает, что он не боец первой линии, его основная задача – поддержка. А вот Генрих перед высадкой вёл себя совершенно безобразно, как несмышлёный щенок, только что хвостом не вилял, пришлось рявкнуть:
– Курсант Жолондзевский, смирно! Смирно, я сказал! По команде «смирно» военнослужащий должен принять строевую стойку и не шевелиться!
Выпучив глаза, тот застыл оловянным солдатиком. А я для пущей убедительности поднёс к его носу кулак, который в броневой перчатке смотрелся внушительно, особенно вблизи, и постарался сказать как можно более веско:
– Там. Сейчас. Идёт бой. В районе астропорта наши войска, скорее всего, уничтожены, и надежды на поддержку нет. Значит, двигаться придётся по территории, занятой противником. Как Устав предписывает осуществлять передвижение в этом случае?
– Максимально скрытно!
– Правильно. А ещё он предписывает проводить тщательную разведку местности, особенно по предполагаемому маршруту движения! И никаких забегов с винтовкой наперевес! Понял меня?!
– Так точно!
Парня вроде проняло, я увидел, как дебильно-весёлое выражение сползает с его лица. Успокоившись, обратился к обоим:
– А теперь ещё раз по порядку движения. Я иду первым, следом Жолондзевский, Герра замыкающий. Идёте за мной след в след, я остановился – вы остановились. Генрих, осматриваешь левую сторону, Габриэль – правую. Без разрешения говорить запрещаю, условные знаки вам известны! Снаряжение подогнали? Попрыгали!
Десантные дропшипы всегда имеют определённое количество запасных комплектов брони и оружия, на экстренный случай, и мы, быстро облачившись в почти полноценные бронескафандры, способные защитить от любых отравляющих веществ и ядов и оснащённые полностью автономной системой дыхания, занялись оружием.
Вот что мне нравится в этой броне, так это продуманные крепления под оружие, всё надёжно крепится и легко снимается, и самое главное – не брякает друг о друга. Я выбрал снайперскую винтовку и пистолет. В той жизни я отслужил срочную снайпером в разведроте, четыре раза заносило на Кавказ, пришлось слегка повоевать. Даже как-то просился поучаствовать в охоте на снайпера, который не давал житья блокпосту, однако комбат не разрешил. Может, и правильно, что я там – пацан двадцати лет, на одном азарте и энтузиазме, а комбату, что случись, на меня похоронку отправлять, а он мужик правильный был, за солдат душа болела, да и были там поматёрей меня охотники – спецы из конторы глубокого бурения.
Жолондзевский-то по будущему ВУС командир взвода десанта, а значит, товарищ всеядный и автомат ТК-55М2 был ему в самый раз. А Герра, как ходячее не пойми что поддержки, прилично стрелял только из пистолета – доводилось в тире пересекаться. Впрочем, его сила была не в этом.
Проверял я их не зря, и сейчас уже ничто не бренчало, не стучало, броня была подогнана, все крепления надёжно защёлкнуты, даже шейные пояски, соединяющие шлем с кирасой. За это Жолондзевский, как и, будем честны, большинство курсантов, был бит ещё в первое практическое занятие. Есть такое досужее мнение, что при нормальной атмосфере шлем сцеплять пояском нет особой необходимости, якобы это обеспечивает большую подвижность, то есть башкой вертеть свободнее можно. Всю пагубность этого я показал на самом курсанте. Простым приёмом съёма часового. Воспользовавшись тем, что Жолондзевский отвлёкся, я подбежал сзади, пнул его под коленку, и, когда тело рефлекторно запрокинулось назад, одним движением развернувшись, подсел, подставляя под голову плечо и заведя ладонь под подбородок запрокинутой головы, чуть привстал, заставляя курсанта встать на цыпочки. Отпустил.
– Ну что, понял? Жёсткая сцепка не даст тебе шею сломать, а поясок и от удушения, и от гарроты спасёт.
Жолондзевский понял. И теперь был экипирован исключительно по уставу. А что устав не для задрочки и задрючки нерадивых солдат – это я тоже с самого начала вбивал ему в голову. Устав написан кровью, особенно Боевой устав и Устав караульной службы. Его соблюдение – лишний шанс выжить и сохранить подразделение…
Приземлились мы на проплешине в низине и, стараясь не шуметь, стали пробираться по поросшему лесом склону. Наша броня всем хороша: практически не даёт теплового излучения, использует мимикрирующий камуфляж, подстраивающийся под окружающую цветовую гамму, всячески гася нашу заметность, но, к сожалению, звук шагов и человеческую речь она скрыть не в состоянии.
Увидев просвет между деревьев, я жестом остановил куцую группу и ползком подобрался к крайним деревьям, оглядывая окрестности.
Мы вышли на край небольшого обрыва, открывавшего вид на какой-то посёлок с прямоугольными передвижными вагончиками, хаотичными группками расположившимися примерно в километре. От некоторых вился чёрный дымок.
«А вот и противник», – мысленно отметил я, засекая движение левее, в лощине на границе леса, где в воздухе зависли источающие под собой марево машины, походившие на индивидуальные десантные системы, но такие, будто чужаки были карликами. Мне они напомнили наши автономные боевые дроиды. Инженеров-операторов автоматизированных боевых систем у нас тоже готовили, вот только ни в штатной обслуге крейсера, ни среди курсантов таковых мне обнаружить не удалось. Ещё один минус. Разведка малозаметными дронами была бы сейчас кстати.
Оглянувшись, я, жестом показав передвигаться ползком, подозвал группу к себе. Расположение у нас было достаточно удачное, мы находились чуть выше и с удалением до двухсот метров. Жолондзевский залёг от меня сбоку метрах в пяти, Герра – за нами, его задачей была в случае чего постановка псионического барьера, лишняя защита никогда не помешает, а эффективная дальность его умений, по моим прикидкам, всего метров двадцать – двадцать пять.
Я аккуратно положил винтовку и приник к окуляру, отмечая парящие над землёй цели – пять единиц. Я был почти уверен: сейчас они неподвижны, вероятно сканируя датчиками всё вокруг, но стоит им засечь хоть что-то, напоминающее человека, как они мгновенно сорвутся в атаку.
Тут вдруг откуда-то, совсем не с нашей стороны, по ним заработал автомат, и по ушам резанул до боли знакомый треск основного оружия десанта, такого же, что Генрих сейчас до скрипа сжимал бронеперчатками. Вот только стрелок, по звукам, похоже, был один, и я, плюнув на всю маскировку – не оставлять же неизвестного стрелка один на один с пятёркой противника, – навёл перекрестье чуть ниже того, что идентифицировал как орудийную башенку одной из машин, и плавно нажал на спусковой крючок. На мгновение задержал дыхание. Есть! Чужак рванул, разлетаясь осколками, а я уже ловил в перекрестье следующего. Рядом рявкнули частые очереди курсанта, и краем сознания я одобрительно отметил, как ещё один дроид, задымив, рухнул в траву. Перед глазами заплясали зеленоватые всполохи – это ответные очереди двойки развернувшихся к нам ещё целых машин принял на себя псионический щит, а я смог записать на свой счёт ещё одного дроида, повредив, скорее всего, его маневровые движки. Отбросив винтовку и выхватывая пистолет, я рывком поднялся на колено и открыл частую пальбу – два последних механизма вспыхнули, разваливаясь прямо в воздухе.
«Что ж, по крайней мере, они уязвимы для нашего оружия», – мелькнула отстранённая мысль, и я с некоторым удивлением ощутил, что пальцы, держащие оружие, слегка подрагивают.
