Александр Константинович Тулубьев
Дворянские записки
Голубев высказывал своё изумление той чёткостью работы, которую ему пришлось наблюдать за день, как на поле, так и на других секторах хозяйства. На полевых работах бросается в глаза прямизна борозд при пахоте, хотя эти борозды тянутся часто больше километра, отсутствие заросших травой-межой меж разделяющих между собою полевых клиньев. На скотных дворах, в конюшнях, в свинарнике сухо, чисто. Животные вычищены, что бросается в глаза, лежат на сухой подстилке. В работе не чувствуется торопливости, но везде чувствуется любовь к своему делу. То, на что Вы справедливо обратили внимание, – говорит Иван Назарович, – стоило нам управляющим не мало труда, но главное, этому причина лежит в другом. Покойных граф – муж старухи графини, по-видимому был незаурядным организатором. В основу организации всего хозяйства он положил принцип соревнования сверху донизу, и материальную заинтересованность основных кадров в наилучших достижениях. Полнейшая тождественность организации отдельных хуторов с самостоятельными управляющими вызвали бешенное соревнование между не только управляющими хуторов, но и всего штатного годового персонала. Рабочее самолюбие здесь играет существенную роль.
Недостаточно стало только хорошо обрабатывать почву, а уж обязательным для себя стали ставить и красивый вид обработанного поля. Прямизна линий, чистота пашни, чистота посевов и пр. стало уже обязательным требованием, которые предъявляли к себе администрация и рабочие. Особенно, соревнование ведётся в своевременности начала и окончания посевов, начало и окончание уборки. Старосты хуторов, как бы уставшими за день не были, непременно постараются по окончании работ проехать верхом по границе соседнего хутора и определить дневную его работу, всячески избегая встречи с таким же наблюдателем с другой стороны. Результаты такой рекогносцировки обсуждаются на вечернем наряде с управляющими, где принимаются решения о мобилизации всех рабочих ресурсов, чтобы догнать и перегнать торжествующего соседа. Личная заинтересованность годовых рабочих в премии при перевыполнении годового плана (обязательная рента), является серьёзным стимулом не только к поднятию личной производительности труда, но и к тому, чтобы производительность труда полетчиков, входящих в его бригаду, была максимальной.
Старшие скотники соседних хуторов заезжают на скотные дворы к соседу, как бы по личным делам, а на самом деле посмотреть и узнать, как у него идут дела с удоем, молодняком и пр.
Вот видите, дорогой Иван Иванович, так звали Голубева,– сказал Алексеев, эта хитрая организация заставляет максимум усилий рабочей силы в хозяйстве расходовать в интересах получения высокой ренты от хозяйства без грубого понукания, как это ведётся в других хозяйствах. Премии же за сверх ренту, это по существу гроши, не окупающие и доли перенапряжения сил, затрачиваемых на её получение.
Когда начало смеркаться, Голубев и Алексеев пошли в контору, дверь в которую вела непосредственно из кабинета управляющего.
Все обязательные присутствовать на наряде были уже в сборе. Староста, полевые надсмотрщики и старшие скотники. Последние только в том случае, если они были вызваны управляющим или им самим надо получить те или иные распоряжения. Староста даёт отчёт произведённым за день работам и передаёт бухгалтеру ведомость затраченных рабочих дней людей и лошадей, на каждый вид работ. К получению этих сведений бухгалтер относится очень ревностно, так как они являются основой для двойной бухгалтерии при установлении доходности по культурам.
Затем идёт обсуждение всего комплекса работ на завтра. Обычно, управляющим, работы эти уже намечены до выхода в контору. В них выносятся лишь некоторые изменения или дополнения в зависимости от выявленных при наряде новых обстоятельств. Основная задача наряда использовать максимум рабочей и тягловой силы. О всех, даже незначительных событиях в хозяйстве (жеребьёвка кобыл, отёл, ягнение, падёж, поломка и пр.) управляющий уведомляется во время наряда.
Как правило, порядок и все другие распоряжения делаются быстро, без посторонних разговоров. После дневной работы все присутствующие устали и их необходимо отпустить скорей домой.
Перед нарядом Иван Назарович познакомил всех присутствующих с Голубевым и сказа, что он будет его ближайшим помощником, и ему будут поручаться наблюдение за работами. Как заметил Голубев, его появление на хуторе не очень понравилось старосте и надсмотрщикам, очевидно, они боялись постороннего влияния на сложившуюся мерную жизнь на хуторе. Перекинувшись несколькими деловыми фразами с бухгалтером, Иван Назарович и Голубев оставили контору, чтобы поужинать и закончить этим рабочий день.
Ну, Иван Иванович, – сказал Алексеев,– Вы сегодня ознакомились со всем хозяйством хутора. Насколько я понял, Вы уже раньше были достаточно хорошо знакомы с практическим сельским хозяйством и здесь Вам придётся лишь усовершенствоваться. Вот, получите миниатюрный план хутора с указанием полей и культур на них в будущем году. Завтра с утра займитесь объездом по плану каждого поля отдельно и опишите вкратце, в каком состоянии готовности оно находится и какие необходимо провести на нём работы до наступления морозов. А в дальнейшем, каждый день мы будем с Вами советоваться, что и как нужно делать. А пока, желаю Вам основательно отдохнуть.
Только придя к себе в комнату, Голубев почувствовал, как он утомился за этот день. Непривычная длительная поездка верхом на английском седле причиняла серьёзные физические страдания. Каждое движение ощущалось болезненно в мышцах ног и поясницы. Пришлось отказаться от привычки продумать пережитое за день, шагая из угла в угол комнаты, а поскорее раздеться и лечь в кровать.
Голубев не мог раньше представить себе, что в таком сравнительно большом и разнообразном хозяйстве может быть такая слаженность в работе. Не видевши всего, трудно поверить, чтобы в интересах семьи графов, праздно проводивших время и бессмысленно расходовавших средства, весь рабочий персонал хутора, включая и старших рабочих так расходовали свою энергию и силы. Но это так. Организационная система, положенная в основу хозяйства: соревнование, надежда на премию и создание особых бытовых условий для ведущих рабочих, являются основой для образцового ведения хозяйства.
Каждый годовой рабочий, он же бригадир, имеет своём распоряжении самостоятельную квартиру, обеспеченную топливом и освещением. При квартире в его распоряжении огород, на котором, кроме картофеля, сеются по своему желанию и другие овощи. Для обработки своего огорода предоставляется право в праздничный день использовать экономических лошадей и инвентарь. Для птицы ежемесячно на каждую семью бесплатно отпускается 16 килограмм третьего сорта зерна. Такие рабочие обычно живут семьями, бросивши в своих деревнях свои скудные наделы, и пришедшие в упадок хозяйства.
Взрослые женщины члены семьи таких рабочих работают на хуторе на подённых работах. Детям годовых рабочих, не достигшим четырёхлетнего возраста, хозяйством отпускается бесплатно по одной бутылке молока. Медицинская помощь всей семье оказывается так же бесплатно. Вот эти бытовые условия, на которые по существу, хозяйством расходуется крайне незначительные средства, делают то, что каждый годовой рабочий дорожит своим местом и старается из подчинённой ему бригады полетчиков выжать, возможно, больше усилий, соревнуясь с другими рабочим бригадами.
В таком хозяйстве есть чему поучиться начинающему агроному, надо только не жалеть сил и энергии.
Убаюканный мыслями о завтрашнем дне, о доброжелательном отношении, с которым был встречен Алексеевым и его семьёй, Голубев заснул.
На следующий день, выйдя утром на крыльцо, Голубев увидел, как кучер вывел из крупного полукровка ордена с английским седлом и поводами, заброшенными на шею лошади.
Увидев Голубева на крыльце, «Гнедко» неуклюже махнул головой, рысью через весь двор, один помчался к крыльцу за обычной подачкой куском сахара. Так приученные верховые лошади, самостоятельно, с такой доверчивостью подходить к крыльцу, Голубеву особенно понравилось.
Дав «Гнедко», для первого знакомства вместо одного два куска сахара, Голубев, пересиливая боль в ногах, не без труда взобрался на седло.
До обеда он успел объехать и сделать нужные заметки только части полей, прилегающих к данной Жданской ферме.
Проезжая по искусственным насаждениям, с которых опала листва, от ручья, протекавшего в лощине, он спугнул сразу трёх вальдшнепов, которые пролетев же более полутораста шагов, расселись вновь.
Голубев был бесконечно рад такому открытию, так как в душе он был заядлый охотник, и даже на хутор привёз с собою ружьё. Видно всё же дни придётся работать. В праздники можно будет позволить и себе доставить удовольствие. Одно жалко, сезон охоты на вальдшнепов оканчивается, но зато позднее по снегу можно будет поохотиться на зайцев и лисиц, которых несомненно есть тут в изобилии.
С такими мыслями он подъехал к хутору с тем, чтобы пообедать, дать отдохнуть лошади и затем вновь поехать заканчивать начатую им работу.
Так потянулись дни Голубева. Ежедневно, выполняя разные хозяйственные поручения Ивана Назаровича, посещая все полевые работы, молотьбу, подготовку зерна на продажу, кузню и мастерскую по ремонту орудий и транспортных средств, а также скотные дворы, свинарники, пасеку и пр., Голубев уже к новому году освоился настолько с хозяйством, что управление им казалось, уж не такая хитрая вещь.
Однажды возвратившийся из поездки в губернский город Иван Назарович за обедом высказал предположение, что давнишняя его мечта, возможно, скоро осуществится.
Иван Назарович оказывается давно мечтает переменить службу у графов, как бесперспективную, на казённую службу. Последняя, по его мнению, более прочная, позволяет продвигаться вперёд и на старости обеспечивается пенсией. Служба же у графов зависит от случая и прихоти хозяев. Конечно, соображения правильны, но Голубева надо было кончать год практики. Менять Ивана Назаровича на другого руководителя ему было жалко, на что он и намекнул при разговоре. Мне предлагают место управляющего фермой при вновь открываемой у нас в езде сельскохозяйственной школе,– сказал Иван Назарович.
Должность управляющего на этот
???004-005
на месте приступления. Практические возражения о том, что ему надо окончить практику, сдать отчёт, получить диплом, что он ещё очень молод, не имели для Ивана Назаровича существенного значения. Ведь главному управляющему хозяйства нужен верный человек, знающий своё дело, а отчёт о практике можно послать, будучи уже управляющим. Управляющий Кабловского хутора Златим после нескольких бесед с Вами, Иван Иванович, отзывался о Вас особенно хорошо в разговоре с графом Владимиром. Граф слышал хорошие отзывы о Вас по работе и на заводе, так что почва для того, чтобы Вы были моим заместителем, если мне удастся уйти, уже подготовлена.
До июня еще далеко и за это время Вы в совершенстве изучите всё в хозяйстве, а пока давайте засядем за просмотр годового отчёта главному управляющему. Это целая процедура,– говорит Иван Назарович, – которая много крови портит всем управляющим хуторами. Обставляется она так: в определённый день, в главной усадьбе у графа Владимира съезжаются все управляющие хуторами со своими бухгалтерами и директора сахарного завода и угольных копей.
В большом двухцветном зале за большим столом главноуправляющий граф Владимир, часто в присутствии находящихся в это время в усадьбе братьев, заслушивает бухгалтерские отчёты хуторов и предприятий. Только здесь, на заседании выясняется, какой их хуторов какой дал доход, так как это строго строго бухгалтерами и управляющими держится в тайне до ссудного дня, как называют день отчета.
Все хутора тождественны, имеют одинаковый план и каждый управляющий агроном с высшим образованием. Нервы у всех натянуты. Кто сумел больше выжать из хозяйства, как велика эта сумма. Нервничают не только управляющие, нервничают и бухгалтера. Как каждому управляющему, так и каждому бухгалтеру хочется быть первым.
Оказывается, что такое же нервное состояние переживают и старосты, надсмотрщики и старшие рабочие на хуторах, которые так же заинтересованы, чтобы из хутор был первый, так как они все получают премии со сверхренты. И, если сверхренты нет, то и премии нет, а для них трёх-пяти рублёвая премия представляет большой интерес.
По окончании отчёта управляющие, на давшие хозяйству установленной для него ренты, дают подробные объяснения причины этому. Эти дни для многих управляющих останутся памятными на всю жизнь.
Заслушав и обсудив отчёты, управляющие и директора приглашаются графом к обеду. Если год хороший, хозяйство получило сверхприбыль, то и обед проходит с большим оживлением, с шампанским и тостами. В противном случае, делается всё, чтобы обед поскорее кончился и разъехаться по домам.
Когда Иван Назарович рассказывал об отчётной процедуре перед главным управлением, уже чувствовалось, какая трёпка нерв предстоит при очередном отчёте, несмотря на то, что по бухгалтерским данным хутором рента выработана и получена небольшая сверхприбыль.
Я спрошу разрешения у графа Владимира взять Вас, Иван Иванович, с собой на отчётное заседание,– сказал Иван Назарович. Для Вас это должно быть очень интересно, тем более, что Вы сможете спокойно со стороны наблюдать за трёпкой наших нервов, сделать для себя соответствующие выводы.
Просмотр отчётных цифр и дачи письменных объяснений по поводу некоторых из них, заняли всю вторую половину дня. Бухгалтерские данные уже третий год показывают явную убыточность содержания романовских пород овец. Спрос на племенной романовский молодняк незначительный, большую же часть ремонтного материала приходится сбывать на мясо. Вес же тушки романовской овцы незначительный, а себестоимость при искусственных пастбищах велика. Этот вопрос на отчётном заседании решено выдвинуть для обсуждения. Также принято решение ходатайствовать об увеличении ассигнований на расширение пасеки на ферме «Старый хутор». Весь секционный мёд пасеки, ввиду его особо ароматичного вкуса и красивого внешнего вида, закуплен лучшим Петроградским гастрономическим магазином по цене в два раза против рыночной.
Придя к себе в комнату, Голубев почувствовал начинающуюся мигрень. Это для него был верный признак нервного переутомления. Надо было немедленно лечь в кровать, завернуть голову пледом и лежать не двигаясь. Если своевременно ему не удавалось остановить приступ, то мигрень затягивалась надолго.
Как ни старался он заснуть, но этому мешала не только мигрень, но и то беспокойство, которое охватило его, когда он вспомнил о намерении Ивана Назаровича провести его управляющим хутором после его перехода на казённую ферму.
Ещё не так давно ему казалось, что он смог бы управлять хутором, но ведь это было тогда, когда вопрос это носил академический характер. А сейчас, он был поставлен перед ним реально. Пожелание Иван Назаровича могло осуществиться, ему нужно критически отнестись к его предложению, чтобы после не жалеть о том или ином принятом решении. Но как ни старался, он сосредоточить свои мысли на этом вопросе, мучительная боль от мигрени отвлекала его. После часового лежания с завёрнутой головой боль начала ослабевать, и Голубев заснул, не приняв никакого решения.
Работа на хуторе шла своим порядком. Молотьба, сортировка зерна для продажи закончена, очищалось лишь зерно на семена. В зимний период основное внимание управления сосредоточивается на скотном дворе, на свиноферме, овчарне и ремонтных мастерских.
В лёгких санках, на сытой лошади Голубев почти ежедневно посещал скотный двор, наблюдая за утренней раздачей кормов и поверяя удои. В овчарне принимал активное участие в составлении кормовых дач для поставленных на откорм валушков и выбракованных маток. Посещая фермы, Голубев считал своим долгом производить самый подробный осмотр всего фермерского хозяйства и побывать во всех её уголках, что не всегда нравилось старшим рабочим на фермах, так как они считали, что Голубев приехал на хутор учиться, а не совать свой нос куда не следует.
Голубев заметил, что ему не всегда охотно отвечают на вопросы, а на делаемые им практические указания даже обижаются. Нужно было иметь большую выдержку, чтобы не подать вида, что тобою недовольны.
В начале февраля был назначен годовой отчётный доклад в главной усадьбе. Голубев был приглашён присутствовать на заседании. Всё было совершенно так, как рассказывал Иван Назарович. Все собравшиеся разбиты на две группы: управляющие отдельно, бухгалтеры также отдельно. В разговора графа Б. чувствовалось какое-то недоверие друг другу, так как каждый хранил свою тайны, которая через короткий срок станет явью. Какой хутор будет первый, какой последний?– вот мысль, которая занимала каждого здесь присутствующего.
Доклады заслушаны, итоги выявлены. Один лишь хутор не выручил требуемую ренту, но и поэтому, как установлено, была объективная причина. Пшеница на одном из полей была не только избита градом, но буквально смешана с землёй. А в клину культуры сахарной свёклы, одно из полей было уничтожено личинкой полевицы. Принятые меры окопки поля и окуривания растений дымом костров существенных результатов не дали.
По размеру сверхприбыли Богородицкий хутор оказался на первом месте. Голубев познакомился со всеми присутствующими, так как кроме Златима – управляющего Кабловским хутором, он не знал никого.
Граф Владимир, здороваясь с Голубевым
???014-015
На хуторе жена Ивана Назаровича с нетерпением ожидала его возвращения. Она так тесно слилась с хозяйственной жизнью мужа, что все события, казалось, переживала не менее остро, чем он сам.
Ещё из передней Иван Назарович закричал ей: «Сейчас! Сейчас! Дам тебе полный отчёт о событиях за границей, только сниму с себя воротничок, который натёр мне шею!»
Размеренно шла жизнь Голубева. С утра он объезжал фермы, выполняя поручения Иван Назаровича, что особенно не нравилось старосте, так как по простоте своей, он в Голубеве видел возможного себе конкурента. Василий Семёнович, так звали старосту, был среднего роста мужчина с окладистой русой бородой, лет 45. Мужик деловитый, хозяйство и людей, с которыми работу он знал хорошо. Большой дипломат по-своему. Не заискивался перед управляющим, но всегда умел угодить. Свое дело знал прекрасно и пользовался большим авторитетом у рабочих В семейной жизни был несчастлив. Жена его, толстая дородная женщина, периодически люто запивала и запускала всё своё домашнее хозяйство. Девятилетней же дочери её в период запоя жёстко доставалось. Все попытки Василия Семёновича вылечить жену и при помощи врачей и знахарей не дали результата. Хотя он и позволял себе в праздничные дни выпить, но не доводил себя до потери сознания. Его жена славилась тем, варила исключительно вкусную брагу на меду и с хмелем.
Как-то староста в храмовый праздник прислал Голубеву целую четверть такой браги попробовать. Пригубив из стакана брагу, она очень понравилась ему своим пряным и горьковатым вкусом. Выпивши стакан, он уже потянулся налить второй, как невольно остановился и поставил стакан на стол. Казалось не прошло и десяти минут, как был выпит стакан браги, а в глазах уже пошли лёгкие круги, и стало явно ощущаться опьянение.
Вот чертовщина, – подумал Голубев, – когда пьёшь совершенно не чувствуешь спиртного в напитке; приятный запах мёда и хлебного кваса, а действие почти такое же как водка.
Долго у него тянулась присланная четверть браги, так как он позволял себе только перед обедом выпивать её по полстакана.
Особенное внимание уделялось подготовке инвентаря к весенним работам. Кузница и плотницкая мастерская работали полным ходом. Постоянный персонал их был подкреплён временными рабочими. Старик шорник, больше десяти лет работающий на хуторе, торопился привести всю сбрую в порядок, стараясь своей работе придать даже внешне красивый вид. Жатки и сенокосилки ремонтировались в заводской мастерской. Мастерская эта была механизирована и имела квалифицированных слесарей.
Солнце всё сильнее и сильнее начало греть. Снег осел, дороги почернели и как-то поднялись. На зяблевой вспашке гребни пластов оголились и поле казалось разлинованным. В воздухе ощущался какой-то особый запах, присущий только началу весны. Поездки на фермы затруднились, так как в оврагах у дорог скоплялась вода, а дороги не держали ни лошади, ни саней и проваливались. Приближение весны радовало Голубева. Он с нетерпением ждал начало полевых работ, когда с утра до вечера и можно и нужно будет проводить время в поле. Хотя и зимняя работ была интересна для него, но она однообразна и оставляла много время для себя. Ему всё хотелось работать и работать.
Все орудия и машины необходимые для весенних работ были отремонтированы, проверены и сданы бригадирам. Лошади поставлены на усиленный рацион, чтобы поправить их к началу работ.
Наконец поля оголились от снега. Только в низинах у посадок, где зимой были наметены сугробы на небольших площадях, держался ещё снег.
Целая кавалькада рабочих верхом на лошадях разминала этот снег, проезжая по нему взад и вперёд. После такой процедуры снег быстро сходил и всё поле одновременно поспевало к первой обработке.
Несколько фур, сопровождаемые старостой, были посланы в деревню за багажом полетчиков, которых он должен был нанять на летние работы.
Каждый день Голубев утром и вечером на своём Гнедко объезжал те поля, которые в первую очередь должны засеваться овсом. С каждым днём он ощущал прилив сил и энергии. Весенний воздух, щебетание птиц, молодая яркая зелень на солнечной стороне насаждений, набухающие почки берёзы и одуряющий запах от тополей, всё это пьянило его. Ему хотелось скакать против ветра, наполняя лёгкие одуряющим воздухом.
Как-то в конце марта, вернувшись после осмотра готовности для посева полей, Голубев, в возбуждённом состоянии, появился за обеденным столом у Алексеева. Иван Назарович только, что, вернувшийся с постройки казённой сельскохозяйственной школы, заметил приподнятое настроение Голубева и улыбнулся.
– Ну, Иван Иванович, судьба, кажется, складывается иначе, чем я предполагал. Приехавший из Петербурга представитель министерства настаивает, чтобы я уже с первого июня переехал на школьную ферму и приступил к её организации. На днях я буду об этом говорить с графом Владимиром и мне надо знать, как Вы решили насчёт замещения меня на хуторе?
– Я думаю, Вам нечего задумываться над этим вопросом. Я уверен, что Вы справитесь, да и основная работа, ещё мало знакомая Вам, это посев сахарной свекловицы будет проведён при мне. Да, вообще, к июню вся основная весенняя работа будет закончена. А в дальнейшем, Вы можете, не терять со мной связи, и если окажется нужным пользоваться моими советами. Вы знаете, что школьная ферма отсюда всего в четырёх верстах. Итак, решайте!
Александра Павловна горячо поддержала Ивана Назаровича, и даже сынишка их Павлик восьми лет, закричал: «А мы будем ездить к Вам в гости!»
Ну, – подумал Голубев,– что будет, то будет.
– Согласен. Но ведь ещё неизвестно, согласится ли граф?
– А это уже, предоставьте нам.
Обед прошёл для Голубева в возбуждённом состоянии. Шагая из угла в угол по своей комнате, он думал: прямо не верится, что это может осуществиться. Кажется, ещё так недавно ему пришлось оставить кадетский корпус. И он вспомнил, как одиннадцатилетнего мальчишку его отвезли в Москву и отдали в кадетский корпус. Родители думали сделать из него офицера. Но вышло не так. Уже через год пребывания в военном училище, оно ему стало ненавистным. Он часто нарушал дисциплину. Нередко приходилось проводить ночи в нетопленном без кровати карцере, на хлебе и воде. Всё это больше и больше его ожесточало. Иностранные языки, как обязательный предмет, ему не давались, и он получал за знание их плохие отметки.
Однажды, новый учитель немецкого языка позволил себе подтрунить над ним. Тогда он, находясь в нервном состоянии, обругал его «немецкой колбасой». Такой проступок в кадетском корпусе считался преступлением. Директор корпуса генерал Хамин распорядился сделать ему внушение перед строем роты, в которую он входил, а затем высечь его.
В тот же день вечером, ротный командир полковник Плешков выстроил роту и скомандовал: «Голубеву! Пять шагов вперёд! Шагом марш!» Но он не вышел. Это уже был дисциплинарный поступок. Полковник Плешков взбешенный, подскочил к нему, схватил за рукав и дёрнул с такой силой, что рукав распоролся. Тогда он, Голубев, обезумев от злобы, схватил за погон ротного, сильным рывком оторвал его и бросил на пол. Послышалась команда: «Дядьки! Берите его и немедленно выдрать как сидорову козу!» И вот, трое дядек, здоровых отставных солдат, кинулись на него. И он вспоминает, как он не дался им, а бросился бежать вниз по лестнице во второй этаж, пробежал зону второй роты, затем спустился в нижний этаж, и, не находя выхода наружу, кинулся обратно. Так гоняли его с лестницы на лестницу, с этажа на этаж. Наконец поймали, и как затравленного зверя потащили в помещение, где обычно производится экзекуция. Положили на узкую скамейку вниз лицом. Один сел на ноги, другой держал за руки. И вот четырнадцатилетнего мальчишку геркулесы дядьки начали молотить со всего плеча хлёсткими берёзовыми розгами, вымоченными в солёной соде под команду полковника: «Раз, два, раз, два, …» Он помнит, как сейчас, ка у него захватило дыхание и он потерял сознание. Очнулся только в лазарете поздно ночью окровавленный со сползшим с бёдер мясом.
Дальше. Телеграмма родителям: «Взять из корпуса немедленно». Так кончилось военное образование. Вспомнил тяжёлые дни, проведённые дома, после корпуса. Наконец, поездка вновь в Москву, поступление в сельскохозяйственное училище, семилетнее пребывание в ней. Различного рода эпизоды школьной жизни так ярко восстановились в памяти.
Вспомнил, как заболел на охоте воспалением лёгких и одновременно брюшным тифом, его в беспамятном состоянии отвезли во вторую Московскую городскую больницу. В ней лежало сорок человек больных, преимущественно нищих, подобранных на улице, алкоголиков, рабочих, получивших повреждения на производстве. В течение десяти дней тянулось беспамятство. Эти дни выбыли из его жизни совсем. Навещающему его школьному фельдшеру на седьмой день сестра милосердия сказала, что он безнадёжен и до утра едва ли доживёт. Чтобы избавить себя от беспокойства навещать больного, фельдшер сказал училищному начальству, что больной умер и его больница похоронит. Фамилию его из учебного журнала вычеркнули. В списках отметили умершим, а в ближайшее воскресение священник учитель отслужил по нему в училищной церкви панихиду. Ученики его любили за проявление инициативы в разного рода школьных протестах и демонстрациях, пожалели и, конечно, скоро забыли.
На десятый день он пришёл в сознание. Два месяца тянулось лечение. Недалеко от больницы жила его замужняя сестра. Он дал ей знать. Через два месяца врачи разрешили родителям взять его домой для продолжения лечения. И, вот, через четыре месяца после заболевания, поправившись, он вернулся в Москву в училище. В училище пришёл в часы занятий. Войдя в дежурную комнату, застал в ней всех преподавателей с законоучителем протоиреем во главе. Трудно описать то комичное состояние, которое представляло из себя собрание учёных.
Оживлённый разговор вмиг замолк, на лицах изумление, граничащее с ужасом. Священнослужитель, сидящий ближе к входу откачнулся, стараясь увеличить расстояние от вошедшего, правой рукой схватился за нательный крест, левую руку протянул вперёд и дрожащим голосом прошептал: «Свят, свят, свят». И только когда Голубев сказал, что он вовсе не умирал, присутствующие начали приходить в душевное равновесие. А в классе его встретили с радостью, смеялись, а друзья его даже прослезились.
И вот, теперь, прошло всего семь месяцев, как он покинул стены училища, ему предлагают дать согласие быть управляющим большого образцового хозяйства назло со старыми агрономами Петровской Академии, за плечами у которых многолетний стаж.
Он так ходил взад и вперёд, охваченный воспоминаниями, пока не вспомнил, что обещал Иван Назаровичу установить с бригадирами сеялки для посева овса. Наконец, на полях гребни пластов посерели. Можно приступить к обработке и посеву яровых. Начать посев было решено первого апреля. Накануне вечером, в присутствии старосты, десятников и старших рабочих, которые должны работать на сеялках, Иван Назарович распределил всех годных к работе лошадей под плуги, бороны и на подвозку семян. Порядок работ такой, когда последовательной обработкой загонами начатое поле боронится, пашется, вновь боронится и сейчас же засевается рядовой сеялкой. При исправных лошадях и инвентаре, такая конвейерная обработка имеет преимущество от разрозненных манипуляций тем ,что каждый рабочий в этой цепи старается не задержать нажимающих на него сзади. А кроме того, надзор концентрируется на одном поле, не распыляясь.
У Голубева было необычайно хорошее состояние. Вчера ещё мёртвое поле оживилось весёлыми бодрыми голосами рабочих, фырканьем сытых лошадей и неистовым криком грачей, собирающих личинки и червей в бороздах. Солнце сильно пригревало, от вспаханной почвы шёл лёгкий пар. В воздухе стоял особый запах чернозёма.
Вот это жизнь, вот это работа! Сколько можно проявить здесь инициативы! Как можно насладиться результатами своих трудов!
Так потекли день за днём.
Обработанные и засеянные поля принимали культурный вид. Приятно было на них смотреть. Ни одной сорной травинки на межах. Погода благоприяствовала всходам. Через шесть дней уже намечались красноватые линии всходов. Кончили посев трав ???032 клевера и тимофеевки. Посеяли кормовую вику и гречиху. Приступили к подготовке пашен под сахарную свекловицу. Особое внимание уделялось этой культуре. Она должна обеспечить сезонную работу завода и была основным источником дохода хуторов.
Обработка почвы под свеклу требовала больших усилий. Глубокая вспашка под зябь с осени. Первая борожба весною вдоль пластов, первая пахота, вторая борожба, культивация с суперфосфатом. Семена употреблялись только селекционные, со своего питомника, организованного при сахарном заводе. Перед посевом яровизировались.
Посев свеклы начали первого мая по старому стилю и к восьмому мая все посевные работы основных культур были закончены. Оставалось засеять небольшой медоносный участок фацелией, бораго, резедой, гречихой и белым ползучим клевером.
Теперь управлению хутора можно свободно вздохнуть. Напряжение первое ослабло. Очередные работы по улаживанию полей, вспашке паров велись в более спокойной обстановке.