Александр Иванович Кох
О трёх Сосудах

Полная версия

Мужчина

I

В одном прекрасном и дивном городе под горой жило множество людей. Людей самых разных: богатых и бедных, благородной крови и обычной, прославленных и невзрачных. Однако, все они наполняли этот город, дарили ему нечто от себя и постоянно получали что-то от него. В этом потоке обмена жил город уже очень давно и должен был жить ещё столько же. И ничто не могло помешать этому.

В этом же городе свою жизнь проживал и мужчина. Подобно другим, он вечно за чем-то гнался, вечно что-то преследовал, боролся, побеждал и проигрывал. Не было в нём отличия от прочих жителей города. Он был таким же маленьким человеком, равно, как и большой человек. Ибо и тот и другой вскоре должен был быть заменён другим, таким же маленьким, таким же механическим. Таким же, появившемся в этом городе, что бы что-то обменять на что-то.

Не помнил уже мужчина, сколько прожил он здесь. Не помнил он и того, зачем явился сюда. Интересовало его лишь достижение собственных целей. Больших или малых – не составляло здесь значимого. Значимым же было лишь их достижение.

И вот, в один из дней вновь он пришёл на рынок. И в странном расположении духа он туда пришёл. Словно нечто внутри него опустело, вытекло, кончилось. И явился на площадь уже не он, а опустошённая ваза, ревущая при малейшем дуновении ветра.

Мужчина забыл уже, зачем он сюда явился, да и не важно теперь для него это было. Лишь бегающий по сторонам взгляд, изучающий людей, снующих туда-сюда. Взгляд, цепляющийся за звонкие монеты, падающие из одних рук в другие. В одном случае монеты сразу на что-то выменивались. В другом – просто отдавались, но ясно было, что нечто отдавалось за них взамен.

Начал мужчина тогда расхаживать от одного источника звона к другому. И даже не заметил, как ушёл он с площади. Ибо звон этот наполнял весь город. И не всегда звон монет уже обозначал он.

И почувствовал мужчина, как внутри него раздался звон. Что-то выменял только что и он. Что-то уплатил он за знание, открывшееся ему. И не смея вскрыть невероятного восхищения – вскочил он на ящики, дабы обвести собравшихся взором. И обратили взоры свои они на него.

И тогда уже он начал свою речь.

“Люди! Как же вы не можете заметить того, что весь город наш – есть один большой рынок? И что на этом рынке мы с вами в первую не торговцы – а товары этого рынка. Именно мы с вами, рождаясь и умирая, заменяем один товар другим. Как только один товар оказывается израсходован – он заменяется новым, пока и новый не будет израсходован.”

“И кто же по твоему есть продавец товара этого?” – спросили у него из толпы.

“Чтобы понять кто у нас продавец – сперва нужно понять, кто покупатель. И это город. Город получает нас от продавца, уплачивая нужную сумму. Взращивая нас. А затем – пожиная плоды. Плоды гораздо большие, нежели потраченные на взращивание и покупку.”

“Так кто же, кто нас по твоему продаёт, безумец?”

“Продаёт нас – наше же с вами существо. Мы с вами сами и продаём себя городу. И продолжение нашего существа. Мы рождаемся в этом городе и становимся зависимы от него, ибо он уже начинает давать нам то, без чего не представляем существования. Ибо без той силы, что несёт в себе город – не способен жить человек, подобно человеку. Равно как и город не сможет жить, как город – без своего человека.”

“А не есть ли тогда и город – наш товар, безумец?”

“Любой товар имеет свой срок использования. Город же освобождён от него – ибо не он нам продаёт себя, а продаёт товары, полученные им – нас же с вами, а точнее – части нас! Город, этот огромный рынок – обменивает одних людей на других, частями или полностью, извечно оставляя часть этого человека для себя!”

И раздался оглушительный хохот на площади. И понял мужчина, что остался не услышан. Что видели не то откровение, что плескалось в нём, а лишь ту вазу, которая скрывала его.

И с этой мыслью сошёл мужчина с ящиков. Ибо он понял, что не восхищение своё требовалось показать ему людям. А именно жидкость, которая вызвала это восхищение. Но знал ли он сам эту жидкость?

С этой самой мыслью пришёл мужчина в дом свой. Имел он желание узрить, что же за жидкость во мгновение наполнила его. И изъял он её в вазе из глубин груди своей, поставив на стол. Но вместе с ней – изъял он и ещё три кувшина, из которых капало в эту большую вазу. И именно они заняли мысли его.

II

Первый сосуд он поставил первым. Внутри него плескалась едва беловатая, поблёскивающая словно стразами жидкость. Она одновременно была быстра и медленна. А потому – назвал её мужчина временем. И поставил первым сосудом.

Второй сосуд он поставил следующим. тяжёл был он, но тяжесть эта была приятной. Красноватая, даже багровая жидкость плескалась в нём. Усилием было названа она.

И наконец третий сосуд был поставлен последним. Но не значит это, что он оказался хоть немного менее важен, чем другие. Внутри него была светло-красная жидкость, настолько яркая, что даже приятно жгла глаза. От неё исходило тепло, но невероятно хрупка была она. А потому – здоровьем назвал её мужчина. И поставил третьей.

Три первичных сосуда, которые он не ощущал ни разу в жизни, но которые творили в ней больше него самого. Ибо именно они рождали всё в нём и вокруг него.

Понял он это, поставив четвёртый сосуд с золотистой жидкостью перед собой. Золотистой жидкостью являлось знание. Знание, которое он обрёл на площади. А явилось оно соответственно из этих трёх первичных сосудов, которые ныне стояли перед ним. А значит, оно не могло родиться более не из чего, кроме как из этих трёх.

И если последнюю он ощутил лишь недавно, то извлечение первых из него было подобно началу новой, другой жизни.

А значит, с тремя этими сосудами явился он на этот свет. Голым и немощным, беспомощным появился он в городе. Но вместе с тем – он с самого начала должен был чем-то платить ему. И вероятнее всего – именно из этих трёх сосудов платил он за то, что давал ему город.

С самого детства он встал на этот путь, что-то получая и что-то обязательно за это отдавая. Даже за даримое – отдавал он это благодарностью и чувством, которые обязательно требовалось из чего-то рождать. А следовательно, даже дарение – представляло собой своеобразный обмен. Человек дарил ему что-то, без чего он сперва не мог жить, а он отдавал в ответ своё чувство, расплачиваясь тем, чем мог с человеком.

А значит, даже самое простое, ещё с самого рождения – есть невидимый обмен одного на другое. Всегда что-то получая, человек что-то отдаёт. Однако, как рождается получаемое и отдаваемое, если оно не является чем-то из этих трёх?

С этим вопросом мужчина взял новую чашу.

III

Он понял, что полученное знание было подобным тому, что он мог дарить. Было подобно тому, что родилось из этих трёх первичных сосудов. А значит – он мог смешать и нечто совершенно иное, стоило ему только захотеть. Однако, как ему смешать что-то определённое? Разве знал он, как смешиваются три эти жидкости и рождают из себя нечто?

Нет. Однако, мешало ли ему это, чтобы начать смешивать? Вовсе нет. А потому – начал он смешивать что-то неопределённое. Он отлил из каждого сосуда по несколько капель, после чего перемешал всё собранное. Однако, наложились они одна на другую, совершенно не рождая чего-то нового. Вливание новой порции здоровья, усилия или времени тоже не давало никакого эффекта. Это всё оставалось таким же самым бесформенным содержимым, в котором всё просто было налито.

Что же было тогда не так? Мужчина не понимал. Долго пребывал он в раздумиях, долго он перемешивал всё собранное содержимое, долго разливал его по новым сосудам, однако, не получал ничего нового. Пока, наконец, мужчина не начал рассматривать содержимое с тремя неслившимися пластами. Долго он ещё думал над причинами и невозможностью этой странной алхимии.

Не давало ему это сна несколько дней. Исхудало его здоровье. Многое он потратил на это понимание, на это откровение. Долго смешивал он всё по новой и новой, много времени потратил он, бессоные ночи следовали одна за другой, наполненные великим усилием. Но знал он, зачем проводит эти ночи. И потому – проснулся он одним утром и увидел, как жидкости слились воедино. И появилась новая жидкость – такая же золотистая, словно первый, большой сосуд. И решил он сравнить их – слив воедино. И оказалось это одной жидкостью.

Получил новое знание он из усилия, здоровья и времени. И теперь стало у него больше знания. И включало это знание не только жидкость – но и осознание принципа этой странной алхимии.

И решил проверить его мужчина. Он вновь взял три сосуда и уже задумывался о том, как он будет это смешивать. Что он хочет получить по итогу. И решил получить он несколько золотых монет. А значит, из чего он мог их смешать?

Он решил потратить равное количество своего усилия, своего здоровья и своего времени, перемешав это всё вместе, перемешав это с осознанием желаемого. И наконец, начал раздаваться звон из сосуда. И увидел он наконец внутри звонкие, золотые монеты. И лишь тогда мужчина полностью проникся своим знанием.

Лишь осознание цели смешения первичных способно родить их продукт, родить вторичное.