Александр Иванович Кох
Душа. Сборник
Предисловие
Что для вас есть путешествие к глубинам своей души? Что вы можете открыть для себя в себе? Задумывались ли вы об этом?
Каждый человек замечает это странное влияние, это чудовищную силу, которая незримо управляет им. Направляет поток своей энергии, руководствуясь одними лишь своими непонятными мотивами. И вряд ли они вообще когда-либо станут нам понятны. И лишь замечать незримую силу, её энергию, направляемую в нас – всё, что остаётся делать.
Однако, так ли это на самом деле? Правда ли, что человеку не остаётся делать ровным счётом ничего, кроме как проживать своё существование в наблюдении? Быть может, стоит проникнуть вглубь, взяв с собой шпагу и новый костюм, что бы найти эту силу? Взглянуть в неё, в её непередаваемые словом глаза и найти отражение? Понять её, подчинить себе. И стать истинным хозяином своей жизни.
Однако, что же может ждать нас по пути в душу собственную? Чем этот путь может обернуться для нас? И что, самое главное, мы сможем противопоставить этой силе, которая так ловко управляла нами с самого первого вздоха?
Путешествие в свою душу. Путешествие в душу любимого человека. Путешествие в душу, открывшуюся тебе и доверившуюся. Все эти путешествия – также необходимы человеку, как воздух. Ибо лишь они способны дать ответы на множество вопросов, задаваемых тобой.
А потому – самое время взять шпагу и выдвинуться в путешествие. Самое главное путешествие в жизни каждого человека. Путешествие – в самого себя.
Замок
I
Я стою у камина, где в огненном танце развивается вихрь. Целый хоровод языков поднимается в воздух, растягивая свои танцы. Их дивность, прекрасность, хаотичность и неповторимость притягивают меня. Я не могу оторвать взор от этого пламени, которое занимает всё внимание моё. Даже бокал красного вина в моей руке уже не так реален, как это пламя.
Треск поленьев заставляет меня впасть настолько глубоко в раздумия свои, что, мне кажется, словно сама комната вокруг меня начинает терять свои очертания. Эти звуки похожи на музыку, музыку жизни, в которой я утопаю. Которая наполяет мои лёгкие и убивает, поглощая в свою бездонную пучину и утягивая волной. Музыка. Прекрасная музыка, описать которую не хватит всех слов, придуманных человеком. И пока они не будут придуманы – она останется такой же прекрасной, такой же недосягаемой, а оттого – и неописуемой для человеческого сознания.
Отставив бокал вина на стол, я оглядываю свою комнату, в которой провожу чудовищные дни заточения. Каменные, холодные стены окружают меня. Стоит до них докоснуться, как они обжигают тебя своим безразличием и пустотой, что скрывается внутри. И именно от того они так жестоки. Именно от того, что так пусты они, обжигают они плоть при касании. Лишь пол, устеленный коврами, помогает мне ходить по этому тесному мирку, в котором существовал я, сколько себя помню.
Маленькое, стеклянное, простое окошко, в котором бликами играет пламя, отражается от него. Стоит подойти и взглянуть туда, что находится снаружи – и наблюдаю я лишь непроглядную пустоту. Пустоту, в которой взор человеческий неспособен обнаружить даже малейшую частицу, доступную ему. Слишком слаб был глаз мой, и слишком далеко было то, что скрывается за замком этим. Но оттого оно так притягательно. Оттого даже стены в моей комнате мыслят о том, что находится за ними. Что находится за пределами замка, в котором живут они?
Я слышу, как они говорят. Шепчутся. Как стены спорят между собой, что же их ждёт там, дальше. Как много у них историй, легенд об этом. Но сводятся их споры, легенды, истории к одному – к тому, что они сами обманывают себя. Они обманывают себя, что за стенами есть нечто. И нечто прекрасное. То, что дарует им свободу и упокоение.
Но нет упокоения там. И нет там ничего, раз этого не видно. Лишь непроглядная пустота, в которой ты теряешься и утопаешь, едва отдавая ей свой слабый, человеческий взор. Слишком глуп и слаб человек, что бы взглянуть сквозь столь непроглядную темноту, скрываемую за окном.
И потому, искал я упокоения души своей здесь, в этой комнате. Прекрасные полотна украшали стены мои. И узнавал через них я мир. Узнавал я через них то, что сокрыто было в остальной части замка. Были здесь статуи, чьи белые тела пленяли меня своей красотой. Они были прекраснее стен, хотя сделаны были когда-то из одного и того же камня. Но лишь благодаря наполнению и той душе, что была вложена в статуи эти, притягивали они к себе взгляд. Лишь от этого были прекраснее стен они, окружающих меня. Полки, заставленные книгами, дарили упокоение мне, рассказывая о том, что я могу найти в комнате на этих же полках, что я мог бы найти в остальном замке, отправившись на прогулку по нему. И что, быть может, я мог бы найти за этой пустотой.
Это всё завлекало меня. Оно же и строило меня здесь, с самого рождения. Воспитывался я лишь тем шёпотом, теми отголосками мира вокруг, что находились в комнате. Именно она создала меня, стоящего сейчас здесь, в одной только рубашке с жилетом и брюках с туфлями. Но не смотря на то, что тело моё было прикрыто, ощущал я себя голым.
Жаждал я чего-то за массивной дверью этой, к которой не имел я ключа. Однако – что же было в этом ключе? Он был лишь куском железа, который не мог отгородить меня от основной проблемы моей.
Мне было страшно. Страшно взглянуть туда, куда ранее не заглядывал взор мой. Увидеть истинное и разочароваться. Ибо жизнь, которую я прожил в комнате этой – ложной могла оказаться она. И что бы я делал тогда? Вдруг остальной замок мой будет настолько ужасен, что убьёт меня одним своим видом? И смогу ли я, зная, что вокруг меня – вернуться в комнату и продолжить сжить? Смогу ли я ножом вырезать из головы своей то, что врезалось в неё? Что было оставлено на нём, подобно буквам на скрижали? Не знал я.
Но слишком устал я от комнаты. Она стала тесна для меня и тела моего. Настало время наконец, отворить дверь и получить ответы свои. Найти то место, которого ныне не хватает уже мне в этой противной комнате.
Наконец, отворяю я дверцу с поразительной лёгкостью. Она медленно скрипит своими поржавевшими петлями, которые жаждали движения также, как я сейчас – жаждал чистого воздуха за ними. Свежесть ударила в лицо моё, а перед взором моим открылся коридор, уводящий вдаль.
Страшно было мне сделать первый шаг, узрив, как много мне предстоит обойти. Но комната вновь надавила на спину и голову мою. Вытолкнула она меня наружу, заставляя выставить ногу, чтобы не упасть. Заставляя шагнуть.
Коридор был достаточно длинным. И вышел я так в огромный зал, где на столах было видно тысячи кушаний.
Трон, стоящий перед столами. Тысячи ковров, устилающих пол. Массивные, резные колонны держали потолок этот. И самое главное – тысячи ламп, уходящих вдаль, освещали этот зал. Он был необъятен, а конца и края его я не мог узрить, как бы не старался.
Заточение в этой комнате было столь долгим, что не смог я устоять. Я ел всё со стола, что только могло попасться мне. Лишь сейчас я почувствовал, что чувство голода пропало на самом деле, а вместо него – осталось лишь неописуемое тепло, разбегающееся по всему телу вместе с кровью моей.
Пресытившись угощениями замка моего, настало время продолжить путешествие. Что ждало меня в этих коридорах? Что мог открыть для себя я в его дивных стенах, не имеющих окон? Я не знал. Но я жаждал ответов, словно странник в пустыне жаждит воды.
По пути, в коридорах, видел я тысячи странных картин. Невероятных статуй. Цветов самых разных оттенков цвета и запаха. Неужели я и правда мог бояться этого? Неужели всё это – так долго оставалось для меня за слабо прикрытой дверью, которой боялся я?
Всего этого я не видел. Но оно было настолько знакомо мне, словно я сам и ваял это прекрасное. Словно именно так я хотел видеть то, что всю жизнь находилось в тесной комнате моей. Каждая картина, каждая статуя, каждый лепесток здесь – был воистину притягателен и прекрасен! Он захватывал взор мой и разум. Он не желал отпускать меня ни на секунду.
Наконец, нечто странное мелькнуло сбоку от глаза моего. Испугавшись, обратил я свой взор в угол тот, но не увидел ничего. Казалось, словно нечто тёмное, прилипшее к самой стене пронеслось по ней вдаль, не одарив меня даже взором.
Но оно напугало меня. Ещё некоторое время стоял я посреди коридора, оглядываясь и пытаясь понять, что же было это. Но не находил ничего. Кроме оглушительной пустоты.
Я был здесь один. Совершенно. Неужели, в этом огромном замке более никого не было? Неужели, он ждал того момента, пока я не выйду из своей комнаты и не вдохну жизнь в него из нутра своего?
С этими мыслями начал ходить я дальше, выискивая хоть кого-нибудь. Наконец, войдя в ещё одну из сотен комнат, увидел я массивные шкафы не менее десяти метров в высоту и ещё тридцати в длину. И этих шкафов здесь были сотни. Огромная библиотека, перед которой, на аккуратном зелёном ковре стоял стол. Лишь один стол с огромной книгой, чернильницей и пером. Свет свечки рядом слабо поигрывал в своём волшебном танце, подзывая к себе.
Взглянув на книгу с белыми, пустыми страницами, я не мог оторвать от неё взгляда. Минут пять я думал прежде, чем сесть за неё и записать всё то, что накопилось во мне. Что накопилось за те годы, которые я провёл взаперти.
Свеча, казалось , не кончалась, как и не кончались чернила для письма моего. Лёгкость и плавность движений, хруст страниц – лишь это сейчас становилось музыкой, захватывающей мой разум. Наконец, я исписал крайнюю страницу и громко закрыл эту книгу. Взял я её и пошёл к ближайшей полке, желая поставить эту на место.
И узрил, что такие же тысячи книг в кожаном переплёте были размещены здесь. Поставив новую и открыв одну из них, я был удивлён. Удивлён настолько сильно, что сменилось это чувство вскоре старым, животным страхом.
Мой почерк и мысли, оставшиеся в далёком прошлом были уложены рядами на этих страницах. Казалось, словно пробегая одними только глазами, я проживал годы своего заточения заново. Но вместо страха и боли, которые я переживал тогда – я ощутил ещё и успокоение. Словно это всё было в прошлом. Милое, тихое, порхающее чувство.
Такое же, как бабочка, которая неожиданно села на книгу эту. Не думая более ни о чём, я подвёл свой палец к ней. А она, медленно перебирая своими крохотными лапками – вскоре села на него. Медленно ползая и еле двигая милыми, уписанными узорами крылышками, поползла она по моему рукаву рубашки. Затем – по плечу к шее. И от шеи – уже села на краешек носа, вызывая лёгкую улыбку.
И затем раздался смешок. Не мой – вовсе нет.
Красивая, нагая девушка, выглядывала из-за одной из полок. Её рыжие волосы ниспадали по плечам, закрывая едва уловимые, но оттого они становились ещё более притягательными. Аккуратные, милые черты лица юной девы, вокруг которой царил невообразимый аромат лесной чащи. Этот сладковатый, отдающий только что появившимися ягодами, свежестью и беззаботностью.
Но даже это не было так притягательно. Всё это меркло в моменте, едва до твоих ушей доходил её невообразимый, прекрасный, обворожительный смех. Беззаботный и радостный. Казалось, что именно этот смех, явившись первым в мир, породил весь остальной. Она была началом всего прекрасного и завораживающего. Именно эта юная, прекрасная, беззаботная дева.
Но стоило мне сделать лишь один шаг, как тут же она испарилась. Словно её никогда и не было. Я осмотрелся, так и не заметив её. Пока вновь её звонкий смех не отразился от стен этого зала. Она стояла в дверном проёме, поманивая меня ручкой, словно мать подзывает своего ребёнка.
Она манила. И я не смог удержаться. В это мгновение всё исчезло – страх, боль прошлых лет, уныние, тоска. Всё это кануло где-то, осталось здесь, в других комнатах этого прекрасного замка. И осталась лишь страсть и желание. Страсть и желание, которые тянули меня последовать за ней прямо сейчас.
Но вышел я в коридор – и вновь не увидел её. В этот раз смех раздался издалека. Настолько издалека, что обладательницу этого прекрасного смеха уже и не было видно. Но я чувствовал, откуда он исходит. И я пошагал за ним.
Поворот за поворотом, лестница за лестницей. Я не знал, куда я иду. Но я чувствовал желание пройти, вновь увидеть её. Хотя бы одним глазом. Я чувствовал, словно должен это сделать. Должен остановить её, взять за руку, вдохнуть её волосы. Сказать ей. Сказать хоть что-нибудь.
Но каждый раз оно отдалялось всё дальше. И дальше. И дальше. Пока, наконец, я не остался один. В одном, широком коридоре, посреди большого красного ковра. И лишь свет немногих, потрескивающих ламп вокруг озарял пространство вокруг. Маленькие островки света, среди океана непроглядной тьмы.
Стоило обернуться – и ты уже не видел, откуда пришёл. А идти дальше было некуда – смех исчез. Равно, как и указываемый им путь. Они испарились, словно их никогда и не было. Оставался лишь ты. В океане непроглядной тьмы.
И он. Стоило обернуться, как ты мог увидеть странную, слабо рассматриваемую и невнятную фигуру. Которая молча стояла в нескольких шагах от меня. Настолько близок был он сейчас, что я мог рассмотреть каждую волну на его плаще с капюшоном. Чёрный плащ, покрывающий всё тело – даже ладони. Лишь слабые, старческие морщины и лёгкая щетина выглядывали из под капюшона.
Его лицо было каменным. Если бы его ровное, холодное дыхание не раздавалось в этой тишине – я бы подумал, что он самая настоящая статуя.
Он смотрел на меня из под своего капюшона. Я смотрел на него. Так продолжалось ещё несколько секунд, прежде, чем он повернулся и пошёл дальше. А я – последовал за ним. Медленными, сперва неуверенными шагами, которые затем сменились более стойкими и осознанными. Я почему-то с каждым шагом осознавал, что наполняюсь частицей этого старика. Его мудростью. Уверенностью. И каждый шаг становился всё более лёгким для меня.
Мы шли дальше по коридорам медленно, словно желая всмотреться в каждую трещину на стене. Казалось, проходя путь, мы впитывали мудрость этого замка, наполнялись им. Переосмысливали само его существование. Как он появился? Для чего? Кто его создал? Кто его населяет? Что наполняет эти стены? Почему они дали трещины?
Но наконец, мы прошли в большой тронный зал. Очередные колонны и чёрные, просто чёрные штандарты без гербов свисали с балконов наверху. Множества факелов и люстр освещали этот тёмный зал, закрытый от глаз в глубинах замка и не имеющий совершенно никаких окон. Лишь собственный свет изнутри озарял его и позволял двигаться. И знать, куда ты двигаешься.
Мы приближались к двум большим, резным, золотым тронам. К ним вела длинная, чёрная полоса ковра, украшенного золотым орнаментом. Проходила эта полоса вдоль всего мраморного пола, в котором можно было увидеть даже собственное отражение. Каждый шаг эхом раздавался от стен, вновь попадая в уши. С каждым шагом мы всё ближе приближались к лестнице. Лестнице, что вела к этим двум тронам.
Король – был с лёгкой щетиной, тёмными волосами, по которым прошла лёгкая седина. Слабые морщины проглядывали по его смугловатой коже, которая ещё более на контрасте выделялась с его светлыми голубыми глазами. Пусть тело его и не было большим – в нём чувствовалась чудовищная сила. И невероятная натура, скрываемая за этой телесной оболочкой. Она была лишь отражением кусочка горы, скрываемой внутри, через маленькое зеркало в руках. Отец. Увидел отца своего я в этом образе – но он был совершеннее отца.
Королева – была чуть пухловатой женщиной с русыми, чуть волнистыми волосами. Её голубые, отдающие лёгкой дымкой глаза пленяли тебя, завораживали дыхание, и лишь мягкое движение рукой способно было освободить думу от этого подобия транса. Её лёгкие морщины на лбу и в уголках глаз говорили о том, что эта женщина много удивлялась. Многое чувствовала. Многое переживала. И откладывала внутри себя, подобно самому дорогому сокровищу. Она была заботлива и нежна даже без слов и действий – это ощущалось в одном только лишь её существе, при мимолётном взгляде. Вот, кем была эта женщина. Матерью. Совершенной матерью была она, восседающая на троне.
