Сорока-воровка – Александр Герцен
«– Заметили ли вы, – сказал молодой человек, остриженный под гребенку, продолжая начатый разговор о театре, – заметили ли вы, что у нас хотя и редки хорошие актеры, но бывают, а хороших актрис почти вовсе нет и только в предании сохранилось имя Семеновой; не без причины же это.
– Причину искать недалеко; вы ее не понимаете только потому, – возразил другой, остриженный в кружок, – что вы на все смотрите сквозь западные очки. Славянская женщина никогда не привыкнет выходить на помост сцены и отдаваться глазам толпы, возбуждать в ней те чувства, которые она приносит в исключительный дар своему главе; ее место дома, а не на позорище. Незамужняя – она дочь, дочь покорная, безгласная; замужем – она покорная жена. Это естественное положение женщины в семье если лишает нас хороших актрис, зато прекрасно хранит чистоту нравов…»
Другой формат
В свое время был известен (наверное, печально) крепостной театр Каменского в Орле. Граф Сергей Каменский, страстно любивший спектакли, отличался жестокостью к своим актерам и наказывал их за любые провинности. В повести Герцена фигурирует этот театр под прозрачным именованием театра князя Скалинского в городе О.
В основу положен действительный случай, происшедший с артисткой Кузьминой в Орловской труппе графа Каменского. Герцен услышал его из уст Михаила Щепкина.
Рассказчик вспоминает, как во время спектакля в крепостном театре он услышал голос, в котором выражалось такое страшное, глубокое страдание, а в конце сцены крик – крик слабого, беззащитного существа, на которое обрушилось тяжкое горе. И этот раздирающий крик он слышит и теперь, спустя двадцать пет. «Это была великая русская актриса!» – говорит он.
И ему было необходимо, как воздух, идти к ней, сжать ей руку, молча, взглядом передать ей все, что может передать художник другому, поблагодарить ее за святые мгновения, за глубокое потрясение, очищающее душу от разного хлама.
Нечасто приходится испытывать эти святые мгновения, очищающие душу.
Героиню повести Герцена зовут Анета. Рассказчик увидел ее на сцене, услышал этот полный страдания голос, когда жизнь Анеты в театре превратилась в полный кошмар после того, как она отвергла настойчивые ухаживания князя. Да еще как это сделала!
– Дайте вашу руку, князь, подите сюда.
Он, ничего не подозревая, подал мне руку; я, подвела его к моему зеркалу, показала ему его лицо и спросила его:
– И вы думаете, что я пойду к этому смешному старику, к этому плешивому селадону?
– Я расхохоталась.Князь был в бешенстве и начал кричать, что она всего лишь его крепостная девка, а не актриса. И это возмутило ее, пожалуй, больше, чем попытка посягнуть на ее честь.
Сколько гордости, благородства и нравственной силы в этой женщине!
Но в конце повести Анета умирает. Так погибла в ее лице великая русская актриса…
Читая «Сороку-воровку», мне вспомнилась героиня рассказа Лескова, Люба из «Тупейного художника». Две печальные судьбы крепостных актрис, но сколь разные характеры! Конечно, и по таланту их не сравнить, что уж говорить о силе характера.
Люба пела, танцевала, ну и наконец, ей выпала возможность сыграть трагическую роль. И тут же граф пожелал после спектакля видеть ее в своих покоях в невинном виде святой Цецилии. Ничего не смогла ответить Люба графу, так бы и позволила, чтоб ее явили пред светлые очи святой Цецилией, но тут уже вмешался тупейщик, с которым у них была большая симпатия друг к другу.
История тоже печальна, но не столь возвышенна, как судьба герценовской Анеты.
Уже после отмены крепостного права служила Люба в няньках, стала прикладываться к «плакончику» с винцом, чтобы забыться от бед, выпавших на ее долю: «плакончик» приладит и «пососет»… Так и живет, доживая свой век, эта добрая душа.
Вот такие разные судьбы крепостных актрис описаны русскими писателями.
Кстати, Лесков посвятил свой рассказ «Святой памяти благословенного дня 19-го февраля 1861 г.». Более 150 лет прошло с этого «благословенного дня» и сможем ли мы выбраться окончательно из рабской зависимости? Освободимся ли от рабского менталитета? Вопрос.
Посредством сей повести Герцен очень хорошо изобразил классическую русскую ситуацию, когда (извините за моветон) мужики сидят и трындят о бабах. И пусть тут не мужики, а господа, и пусть тут не бабы, а барышни (а в конечном итоге несчастная, но добродетельная крепостная), но начальная установка именно такая.Вообще хочу заметить, что Герцен еще очень хорошо разрулил ситуацию. Потому как на практике в 90 % случаев подобные разговоры завершаются выводом – все бабы дуры. А тут действительно сильная история. Только вот не для моего возраста. Чтобы получить глубокое впечатление от ужаса крепостничества (хотя, чего уж там? Какого ужаса? Это еще легкая история по сравнению с некоторыми классическими произведениями отечественной литературы), надо быть менее циничным, и не столь привыкшим к грубостям жизни. Лет 14-17 – самый возраст для ее прочтения. Интересно, живи Герцен в наши дни, что бы он обличал?
Эта история действительно произошла с одной крепостной актрисой. Герцену рассказал её актёр Михаил Щепкин ( в честь него названо театральное училище в Москве).
Анету жаль. Может быть, если бы она уступила ухаживаниям своего хозяина, то её судьба сложилась по-другому, но девушка, беззаветно любившая театр, поплатилась за свой отказ высокой ценой. Её оболгали, унизили, растоптали…
Уязвлённое мужское самолюбие творит беззаконие.