Александр Фомичев
Ратибор. На распутье
Глава 1. В погоню!..
Дулмас. Яма. Ложа городничего Байбариана
– Что за дерьмо случилось?.. – очнувшийся Зелим, наследник богатого ослямбского рода Тупсов, сел на пятую точку, озадаченно приложил ладонь к образовавшейся между бровями здоровенной лиловой шишке, тут же скривился от боли и отдёрнул руку. – В меня что, прилетела глыба из вифирийской катапульты?..
– Вроде того, – горько хмыкнул стоявший рядом, по пояс обнажённый Джушукан, велевший минутку назад одному из явившихся на звон колокольчика личных слуг шустро принести в ложу его походный сундук со шмотьём, притулившийся давеча в доме городничего. Младшему брату императора требовалась новая туника заместо предыдущей, разошедшейся по шву в могучих лапах «рыжего медведя». – Очухался, и слава Ахриману! А то не раз мне доводилось видеть в Кузгаре, как после таких плюх Ратибора его противники уже не вставали… Ибо лица у них оказывались малость вогнуты вовнутрь. Любопытно. Либо у тебя кость в харе потолще, чем у подавляющего большинства его ворогов, что очень сомнительно, либо варвар просто-напросто не в полную силу приложился по твоему шнопальнику. В благодарность за сварганенные добротные ножны к его мечу… как он и вещал пред тем, как жахнуть своим гранитным лобешником! Сдержал слово русич, пожалел на первый раз. Свезло тебе! Ну и Тёмного бога обязательно ублажи жертвоприношением как-нибудь на досуге, не забудь. Чую, без его милости всё одно не выжил бы ты даже после столь мягкой затрещины огнекудрого витязя. Всё-таки хлипковата у тебя рожа на ощупь. Впрочем, как и у меня, – самокритично пробубнил уже себе под нос аристократ из рода Кайя, осушая бутыль с вином и отбрасывая её в сторону.
– Я сейчас же вызову лекаря, не извольте беспокоиться!.. Лучшего! – суматошливо захрюкал встрявший в разговор Байбариан. – Но сначала мне надобно в купальню и переодеться… – городничий Дулмаса недобро стрельнул глазами в нашкодившего на него принца, в который раз брезгливо машинально утёрся, а затем зло оглядел окрестности ложи: вокруг до сих пор стояли невообразимые шум и гам. Надзиратели арены, прислужники да простые обыватели совместными усилиями учудили знатный переполох в Яме. Через какофонию визгов и гомона самой разнообразной тональности порой прорезался грозный крик седовласого Улмика; глава городских стражников добросовестно выполнял повеления Байбариана; приказы о наведении порядка, выводе людей с ристалища да немедленном сборе всех имеющихся на данный момент в его распоряжении бойцов поочерёдно сменяли друг друга.
– Ратибор!.. – тем часом прохрипел поднявшийся на ноги Зелим. Махом осушив пузатую кружку эля, услужливо поднесённую одной из рабынь, наследник дома Тупсов разъярённо прошипел: – Какой ещё лекарь?! Какая полоскальня с переодевашками?! Где варвар?!
– Убёг он! К Багряным топям наверняка рванул! Но прошу не волноваться: по его пятам уже отправили дюжину наших псов-убийц, так что рыжему медведю не уйти!.. – как можно более ободряюще просопел управитель Дулмаса, но прозвучало это не очень обнадёживающее. «Благоухающий» непередаваемыми «ароматами» выделений Джушукана, тучный посадник и сам понял, что звучит его бравада крайне неубедительно, посему не преминул бросить в довесок: – Сейчас ещё Улмик соберёт всех наших, и мы следом помчим!.. Вот увидишь, нам и останется только-то снять русича с деревца, на которое его кахремские зубастики загонят!..
– Не волноваться, значит?! – сжав кулаки, злобно прорычал Зелим, впрочем, чуть при этом скривившись и отодвинувшись подальше от воняющего мочой Байбариана. – Да ты вообще расчухал, что произошло, жирный остолоп?! Ратибор удрал! За такой ляпсус с меня, как с ответственного за его охрану, император шкуру снимет! Живьём! Но прежде я тебе кишки выпущу, дерьма кусок!
– Тысячник, ты в порядке? – в этот миг в ложу заглянула беспокойная физиономия Альпана, сотника аскеров. Обежав быстрым взором присутствующих в ложе троих господ, а также пару окровавленных туловищ собратьев, то бишь ослямбских воителей, покоившихся на входе, он с тревогой уставился на своего начальника, между бровей коего от удара Ратибора споро наливалась добрая фиолетовая синева.
– Да с какого ляда я должен быть в порядке?! – метнув о ближайшую стену ложи пустую стеклянную чарку, разлетевшуюся от такого полёта вдребезги, взорвался Зелим и гневливо зыркнул на смутившегося подчинённого. – Наш пленник сделал ноги, попутно прихватив мой меч да саданув башкой промеж зенок так, что у меня до сих пор в черепушке светлячки пляски залихватские устраивают! – наследник рода Тупсов резко присел и сдёрнул с одного из двух тел стражников пояс с клинком и ножом, после чего встал, торопливо надел его заместо своего, прибранного Ратибором.
– Мои где все?! – тысячник хмуро впился в сотника пламенеющим взором. – Поди, до сих пор из таверн да борделей не вернулись?!
– Ну да, – Альпан смущённо потупил взгляд. – Сейчас в Яме только два десятка наших гвардейцев околачиваются, – воин быстро посмотрел на телеса пары зарубленных Ратибором бойцов. – Точнее, два уже не полных десятка.
– Всех в седло! Немедля! И мне коня вороного! Да кольчугу! Мою, вифирийскую! Срочно несёмся за русом! – Зелим взмахом руки пресёк несмелую попытку хотевшего что-то вяло возразить Байбариана, гаркнув тому на всю округу: – У нас нет времени, баран чванливый, сидеть и ждать, когда твой Улмик соберёт свою пёструю ораву! Дорога каждая минута! Ушлого варвара сейчас надо брать, покудова у него на хвосте волкодавы висят! Вместе с ними у нас есть шанс русича одолеть, но ежели будем медлить, он их всех на крендельки порубает задолго до нашей подмоги! И не спорь, ибо у дикаря – мой меч, ты понимаешь?! А ты видел, вонючка, каков Ратибор с двуручем?! Нет! А я – видел! Целый год наслаждался! Этот топтыгин с палашом в лапах – идеальный, отлаженный механизм для убийств. И лишь действуя сообща с твоими псами, мы, быть может, сдюжим его зажмурить! Посему и мчим сейчас следом за кахремскими собаками! Надеюсь, они и взаправду так хороши, как ты давеча расписывал, Байбариан! Ну и вы догоняйте нас со своими горемыками! Только не тяните! Самую большую ошибку, которую мы можем сейчас совершить, ента дать Ратибору время!
С этими словами Зелим поспешно развернулся и выскочил из ложи вслед за Альпаном, умчавшимся выполнять приказ и покинувшим высокопоставленных господ минутой ранее. Вскоре небольшая ватажка столичных гвардейцев, вместе с сотником и тысяцким опять подравнявшаяся до двух десятков, с залихватским гиканьем да уханьем, остервенело погоняя коней нагайками, незамедлительно пустилась в погоню за рыжебородым витязем. От стаи волкодавов, пущенной по пятам Ратибора, отряд наследника из рода Тупсов отставал всего ничего.
– Э-э-э-м… Мы последуем за ними? – Байбариан растерянно уставился сначала на захлопнувшуюся за Зелимом дверь в ложу, а затем и на плюхнувшегося в бархатное кресло Джушукана, велевшего явившемуся на колокольчик молчаливому прислужнику немедля принести ему ещё бутылочку красного ялминского.
– Ни в коем разе, – Джушукан лениво рыгнул, – я не попрусь за этим рыжим великаном всего лишь с жалкой двадцаткой вояк да сворой чёрных шавок! У меня между ушей ещё не сквозит!.. Вот когда твой Улмик хотя бы сотни полторы стражей соберёт, тогда можно будет выдвинуться… Через полчасика-часик. Так что ждём! Тем более мой сундук с тряпками из твоих хором ещё не доставили! А мне по статусу не положено голышом средь черни расхаживать!
– А чего просто не сказать было рабу, какую тунику принести? – Байбариан озадаченно крякнул. – Так не быстрее, чем весь твой скарб сюда волочить?
– Ты совсем дурачок? – Джушукан презрительно фыркнул, покосившись на крайне бестолкового, по его мнению, пузатого посадника, смеющего задавать ему столь глупые вопросы. – Как же несчастный невольник сможет определить, какая из трёх десятков захваченных с собой тог мне сегодня к лицу? Я сам смогу это узнать, лишь когда лично пощупаю да померю свою одёжку, покрасовавшись в ней перед зеркалом то с одного боку, то с другого!.. Уразумел, тупоумец?
– Прекрасно уразумел, – радостно закивал головой Байбариан, мысленно покрутивший пальцем у виска. Но городничий сам не горел желанием нестись за беглецом без солидного сопровождения за спиной, потому с готовностью поддакнул нахальному высокородному гостю. – Ну а я, с вашего позволения, принц, в таком случае быстренько метнусь в купальню да также опосля сменю одеяние… Всё равно ведь ждём!..
– Да вали уже, мокрая рожа! – милостиво дал добро Джушукан, в потненьких ручках которого опять покоилась очередная бутылка вина. – Покудова я на тебя в довесок не нагадил. Хотел ещё в первый раз, да перехотел… Заперло с перепугу. Повезло тебе, глуподурый окорок!..
Глава 2. «На кого прёте?!»
Багряные топи
Чуть перевалило за полдень, когда Ратибор влетел в густой смешанный лес, в коем располагались печально знаменитые на всю округу Багряные топи. Промчавшись ещё несколько десятков метров, молодой богатырь выбежал на небольшую прогалину. На ходу извлекая клинок из ножен и отбрасывая оные в сторону, могучий витязь проворно развернулся и на бегу рубанул сиганувшего на него первого из дюжины огромных псов, с надрывным лаем преследовавших «рыжего медведя». Булатная сталь в умелых руках не подвела, легко разрезая мясо и кости: черногривый волкодав умер мгновенно, в буквальном смысле разваленный надвое мощным ударом.
– На кого прёте, дворняги полоумные?! Да я на потапыча в одно жало ходил, когда ваши батька с мамкой ещё под столом ползали!.. – снова запело волнистое лезвие; вторая и третья собаки также полегли очень быстро, благодаря парочке взмахов меча шустро отправившись в свои небесные охотничьи конуры. – Нн-н-а-аа!.. – сильнейший пинок в бок, сопровождавшийся характерным хрустом сломанных рёбер, откинул четвёртую, жалобно взвизгнувшую псину в заросли репейника.
Но остальная стая, поспевшая-таки на место сечи, тем часом плотным кольцом окружила Ратибора и принялась надсадно гавкать на всю округу. Невероятную мощь загнанного человека, а также бурлящими волнами исходящую от него смертельную опасность кахремские псы на примере своих павших собратьев прочухали мигом, посему оголтело напасть никто из них уже не решался; зато голосисто потявкать с безопасного расстояния – святое дело. Всё это зрелище очень сильно напоминало собой, как стая гончих окружает на охоте матёрого волчару или взрослого медведя; инстинкт самосохранения у собак срабатывает в подавляющем большинстве случаев превосходно, ведь сигануть первым на могучего противника означает верную смерть. Ну и нехитрая тактика здоровенных черномастных зверюг видна как на ладони: коль с наскока не удалось «взять» свою жертву, потянуть тогда время надобно до прихода помощи, обычно выглядевшей как отряд бравых дулмасских дружинников.
Ратибора, знамо, такой поворот дел совершенно не устраивал. И будь он безоружен, пришлось бы ему очень туго; заливаясь утробным лаем, волкодавы умеючи водили «хоровод» вокруг рыжебородого витязя, держась при этом на почтительной дистанции. Но на горе знаменитых на всю Ослямбию грозных псов, у молодого богатыря имелись меч с ножом, и при таком раскладе сложившаяся ситуация уже не виделась безнадёжной; вот он резко шагнул в сторону и успел задеть кончиком лезвия задние лапы одной из нерасторопно пытавшихся отскочить собак, тут же душераздирающе завизжавшей. Левая задняя лапища у неё оказалась практически отсечена. Второй удар клинком по шее милосердно прервал страшные мучения искалеченного зверя. Следующим в ход пошёл добрый нож; Ратибор удачно его метнул, попав очередному псу туда же, куда примерно и целил, то бишь между глаз.
Далее дюжий ратник спешно подошёл к поверженному броском ножа кахремскому чудовищу и выдернул свой тесак из его башки, намереваясь затем повторить сей незамысловатый манёвр, но в этот момент самый крупный из оставшихся волкодавов, осознав, что «отсидеться» до прихода ватажников не выйдет, набрался смелости да сиганул на спину Ратибору, вцепившись зубами ему в правое плечо. Рыжегривый воин, грязно выругавшись, протянул левую руку назад, схватил наглого полкана за загривок да сдёрнул с хребта прямо перед собой, тут же пяткой размозжив не успевшему вскочить зверю его черепную коробчонку.
Между тем нападение вожака послужило явным сигналом, как бы давая отмашку остальным; оставшиеся пять клыкастых зверюг также практически одновременно набросились на Ратибора. Выглядело данное отчаянное нападение страшно. И глупо. Всаженный русичем нож по рукоять в грудину одной из прыгнувших на него собак, а также последовавшие затем чёткие, резкие взмахи мечом очень быстро превратили свирепых волкодавов, красу и гордость Дулмаса, в груду окровавленного мяса. Только двум псам удалось уйти; тому, четвёртому по счёту, с поломанными рёбрами, что более не вступал в схватку, и последнему сиганувшему; ему Ратибор по счастливой для лохматика случайности отсёк лишь ухо и хвост. Этого жалко подвывающему от нестерпимой боли косматому зверю хватило с лихвой, чтобы понять: сегодня его свора кинулась на хищника, который оказался ей не по зубам.
– Буду называть тебя Яриком или Яром. Надеюсь, братишка, ты не против, – «рыжий медведь» чуть ли не с телячьей нежностью взглянул на свой меч, после чего присел и обтёр его лезвие о шкуру одной из собак. Как оказалось, несколько преждевременно, ибо раздавшийся недалече приближающийся лошадиный топот вкупе с человеческими голосами сообщили могучему великану, что веселье только начинается.
Тем временем подоспевшая к месту действия двадцатка Зелима суматошно вывалилась на поляну, осадила коней и растерянно остановилась, потрясённо осматривая открывшуюся взору картину: десять изрубленных на куски тушек казавшихся такими страшными при жизни дулмасских волкодавов беспорядочно устлали собой лесную полянку. Ещё двое покалеченных, но оставшихся в живых псов, тоскливо скуля, ломанулись прочь из пущи.
В тот же момент Ратибор, укрывшийся за стоящим на краю луговины внушительным кедром и беспрепятственно пропустивший на прогалину преследовавший его отряд, решительно вышел из-за ствола дерева, уверенно зайдя в спину примчавшимся на свою смерть ослямбским воителям. В синих очах дюжего руса добро полыхало яростное голубое пламя. Замыкающий дружину аскер, почуяв неладное, обернулся лишь только для того, чтобы увидеть сверкнувшее, будто молния, лезвие Ярика: могучий удар наискось развалил шалмаха от плеча до рёбер. Кровь хлынула ручьём, когда верхняя часть тулова взмыла в воздух; нижняя же так и осталась сидеть в седле. Но ещё до того, как половина туловища незадачливого гвардейца с глухим звуком шлёпнулась на землю, молча ринувшийся на врага молодой богатырь, крайне удачно воспользовавшийся фактором внезапности, успел похожими стремительными ударами разрубить ещё троих горе-вояк, после чего в поднявшейся суматохе принялся ловко носиться между ошалевшими от запаха крови скакунами да их не менее ошарашенными от происходящего всадниками, оказавшимися неспособными осознать, что на отборную ватагу нурязимцев в два десятка рыл осмелился напасть всего один боец.
Лишь предводитель аскеров быстро понял, что происходит: Зелим, ехавший первым, развернулся и, оторопело наблюдая за тем, как огнекудрый русич споро разделывает его подчинённых на мясные ломтики, с ужасом для себя осознал: они опоздали; Ратибор умудрился до их приезда порубать кахремских собак и теперь лихо, умело вырезает уже столичных бойцов, за какую-то минуту сократив чуть ли не вдвое прибывший по его душу отряд.
Липкий пот выступил на лбу тысяцкого; точно такой же, каким он покрылся в Мирграде, в Соловьином переулке, когда в неописуемом испуге вместе с остальными ослямами ломанулся прочь от взбешённого варвара. Та приснопамятная сеча на всю жизнь стыдливым клеймом врезалась в память наследнику рода Тупсов, хотя он и пытался в течение всего последующего года изгнать из головы те пренеприятнейшие воспоминания. И вот, казалось, это удалось: глубоко запрятанные внутрь кошмары, дрожь и страхи стали беспокоить удалого осляма всё реже и реже… ровно до тех пор, покудова он вновь не увидел перед собой полыхающие гневной лазурной дымкой глаза Ратибора.
В тот же миг Зелим, боящийся рыжекудрого исполина пуще самых высоких костров Ахримана, повернул коня да в ужасе пришпорил его, позорно бросив своих воинов на растерзание «рыжему медведю». Командир отряда осов, мало чего соображая от накатывающей волнами паники, разудало понёсся прочь, подальше от взбешённого варвара, с холодной усмешкой на устах планомерно уничтожавшего элитную ослямбскую гвардию. Исход боя тысячнику был сразу ясен; в Соловьином переулке они целой ордой не смогли одолеть могучего гиганта; что уж тогда говорить про какие-то жалкие два десятка ослямбских воителей. Очередную промашку только допустил знатно перетрухавший Зелим, вдруг страстно захотевший жить; с перепугу поскакал он не в сторону Дулмаса, а точнёхонько в противоположном направлении, то бишь вглубь Багряных топей.
Тем временем ещё оставшиеся в живых пятеро аскеров, спешившиеся и было попытавшиеся дать хоть какой-то отпор налетевшему на них Ратибору, остолбенело замерли на мгновение-другое, обалдело впившись очами в спину бросившего их вожака. Данная ошибка дорого им стоила, ибо рыжегривый великан времени даром не терял. Вот лезвие палаша, зловеще сверкнув кровавым багрянцем, снесло голову с плеч ближайшему зазевавшемуся осу. Следующий, отвлёкшийся буквально на секунду шалмах, даже не успев вскинуть щит с чеканом, словил булатную сталь между рёбер. Третьему из пятёрки волнистое лезвие раскроило пополам ряху; увернувшись от отчаянного тычка сулицей четвёртого и тут же парировав удар клинком пятого воина, Ратибор в ответной атаке отточенным выпадом всадил остриё палаша мечнику в правую щёку. Затем рыжебородый витязь направился к оставшемуся последним, попятившемуся копейщику, неожиданно швырнувшему своё оружие наземь и припустившему вслед за командиром. Правда, убежал он недалеко; нож Ратибора настиг аскера на изломе кромки леса, вонзившись осу в затылок с такой силой, что у того чуть зенки из глазниц не вылетели.
– Ну чего там, все полегли? – хмуро бросил в пустоту молодой богатырь, прищуренным взглядом осматривая последствия устроенной им на полянке мясорубки. – Хотя нет. Один вроде ушёл. Никак, сам богатенький ослик Зелим собственной персоной и улизнул!..
В этот миг со стороны Багряных топей, совсем недалече от прогалины, раздался странный, можно даже сказать, жуткий вой, никогда ранее Ратибором не слышимый. А следом и перепуганный человеческий вскрик, явно принадлежавший наследнику из рода Тупсов.
– Ента что ещё за дерьмо? Поди, местное страшило, коим деток пугают, голос подало?.. Как его там кличут, дух топей? Любопытно… – дюжий ратник, быстро обернувшись в сторону Дулмаса и убедившись, что покамест новой погони не видать, снова настороженно впился глазами вглубь чащи, после чего резво подошёл к последнему павшему шалмаху, выдернул у него нож из затылка, обтёр об тунику убиенного и убрал в ножны на поясе. В это мгновение из глубины леса послышался громкий топот копыт; кто-то явно нёсся по лесу прямо на Ратибора, нещадно при том погоняя бедную лошадку. И вот, выпучив глазищи от ужаса, на лужок вылетел Зелим; у его скакуна очи были не менее очумелые. Несомненно, кем-то или чем-то напуганные до помутнения рассудка, не обращая ни на кого внимания, обезумевшие от страха конь со своим седоком стремительно мчались вон из леса.
Но благополучно уйти родовитому аристократу было не суждено. Блеснула булатная сталь; могучий взмах братишкой, и пришедшийся наискосок мощнейший удар каким-то чудом не вышиб из седла Зелима, позволив ему по неведомой Создателем прихоти удержаться в стременах. Рысак под всадником лишь в очередной раз испуганно заржал да припустил ещё пуще прежнего, про себя с недоумением подметив, что его перестали неистово стегать плетью по крупу да погонять шпорами по бокам; собственно, восседающий на нём хозяин вообще резко обмяк, прекратив какое бы то ни было управление лошадью.
– И зачем только припелёхал сюды? Сказал же дурачку, что хлопну при следующей встрече. Не послушал… Но что его так напужало?.. Очень интересно… Явно ведь ента не выпь аль квакушки тутошние так завывали от безделья, – Ратибор мельком взглянул на правую руку Зелима, что шлёпнулась в траву, отсечённая добрым клинком, а затем внимательно воззрился вперёд. Туда, откель только что прискакал ополоумевший, нынче уж покойный тысячник.
– Надо бы разведать, чавось ента там за чудо-юдо такое обитает, – смурно буркнул себе под нос молодой богатырь. – А то вскорости к этой гущине пришлындает орава местных горе-воителей, в связи с чем очень хотелось бы знать, что за тварь болотная мне в копчик дышит; как бы между двух пожарищ не очутиться.
С этими словами «рыжий медведь» нашёл свои ножны от палаша, отброшенные в сторону перед началом боя с волкодавами, и прицепил их на поясное кольцо. Затем по привычке обтёр лезвие меча об тунику одного из павших стражей да не спеша, осторожно пошёл вперёд, вглубь Багряных топей. Неугомонный русич страсть как любил находить приключения на свою рыжую задницу.
