Александр Феликсович Каменецкий
Солнечный круг
Малыш лёг на землю и осторожно заглянул в окошко, прислушался, принюхался, подождал, пока глаза привыкнут к темноте. (После яркого солнечного света перед глазами плавали разноцветные пятна.) Развернулся, распластался на животе, стараясь не ободрать колени, засунул ноги в окно, потом пролез дальше и повис, пытаясь удержаться за край окошка. Локти больно резал нижний срез проёма, а до пола он так и не достал, и болтал в воздухе босыми ногами. Нужно было решать: вверх или вниз. Малышу стало страшно – вдруг он не сможет выбраться из этого мрачного подвала, но в этот момент одна рука соскользнула, и мальчишка сорвался вниз.
Больно ударило по пяткам и Малыш, не удержавшись, сел прямо на пыльный пол, оказавшийся, к счастью, гораздо ближе, чем ему пригрезилось со страху. Малыш поднялся на ноги, потёр ушибленное место и вытянул руку – до края окна он доставал, если хорошенько подпрыгнуть, наверное, сможет выбраться. Теперь можно заняться и делами.
Внутри дома было пусто. Ну, то есть совсем пусто. Не было не только мебели, но и отделки и даже дверей – голые кирпичные стены. Кое-где лежали стопки кирпичей, да местами строительный мусор. И, к удивлению Малыша, не было и никаких следов других мальчишек, то ли их не привлёк абсолютно пустой дом, то ли они не смогли сюда влезть, или испугались, но в пыли на полу следов не имелось. А вот от Малыша следы оставались и довольно заметные. Малыш потоптался и вернулся обратно к подвальному окошку, затем ступая точно по своим следам, вновь пришёл на первый этаж. Если кто-то будет изучать следы, увидит, что он вернулся и вылез обратно в окно.
На второй этаж Малыш лез по перилам, чтобы не оставлять следов на лестнице, затем так же на третий и по приставленной к люку лестнице вылез на чердак. Возможно, это были излишние предосторожности, но так спокойнее. На чердаке и впрямь было полно голубиного помета, но Малыш по дороге подобрал в куче мусора дырявый старый мешок. Этот мешок очень пригодился, Малыш расстелил его на полу, лёг и осторожно высунулся из слухового окошка. Это была неудачная точка для наблюдений – солнце светило прямо малышу в лицо и мало того, что мешало смотреть, так ещё и освещало его на тёмном фоне окна, так могут и заметить. Малыш поднялся, подобрал мешок и пробрался к другому окошку. Вот тут всё было в порядке. И солнце не мешало, и Малыш в тени, и улица как на ладони: несколько красивых, ухоженных, явно богатых, трёхэтажных домов.
Особенно вот этот. С четырёхскатной черепичной крышей, высокий, большой особняк с белёными стенами. Парадный вход, вероятно, вёл на соседнюю улицу, зато Малыш видел двустворчатую дверь с частым переплётом, забранным разноцветным стеклом, красиво сверкавшим под солнечными лучами. Дверь была распахнута, а проём завешен лёгкой прозрачной занавесью, слегка колыхающейся на сквозняке. Дверь эта вела из дома в сад, огороженный высоченным забором да не деревянным, а кирпичным с острыми штырями, торчащими вверх. Правда, в заборе была калитка, и Малыш отсюда, издалека, не смог разглядеть её запоров и замков.
Сам сад тоже был примечателен. Плодовые деревья, цветы, всё было посажено очень ровно, как по линейке. Либо хозяин (или хозяйка) очень любили работать в саду, либо (скорее всего) тут имелся садовник. В углу сада пристроилась небольшая, можно сказать, крошечная беседка, вся скрытая в зелени. Посреди сада, у выложенной камнями дорожки, имелись качели, накрытые зонтиком от солнца, а рядом маленький круглый столик на одной ноге. На столике стояли стаканы с остатками чего-то разноцветного и вазочка. Что в ней Малыш разглядеть уже не мог, да и не хотел – он с утра ещё ничего не ел. В общем особнячок, конечно, богатый, только дома кто-то есть, да и слуг полно наверняка.
И малыш приступил к изучению других коттеджей. Так прошло два часа. Полицейский давно ушёл, улица оставалась пустынна, в окнах домов никто не появлялся, и Малыш рискнул высунуться наружу чуть дальше, чтобы разглядеть ещё одни хоромы: больше – не меньше. Осмотрелся и спрятался обратно. Не стоит лишний раз отсвечивать. Скорее всего, придётся сидеть тут и ночью и выбираться под утро, так проще и безопаснее, только есть охота.
Вдруг из заросшей зеленью беседки в сад не спеша вышла девочка. Малыш отпрянул от слухового окна, следя за ней одним глазом. Она остановилась возле столика спиной к Малышу, перебирая стаканы. Малыш выругал себя за беспечность, нужно было думать, что в беседке может кто-то скрываться, хорошо, что она его не заметила. Он чуть вытянул шею, разглядывая нежданную помеху. Девочка была в белом лёгком платье с небольшими редкими синими цветами, в белых гольфах, на шее был повязан голубой тончайший полупрозрачный платок. Светлые волосы выбивались из-под шляпки торчащими в разные стороны прядями. «Красивая, наверно», – подумал малыш, почему-то на девочку было приятно смотреть. Малыш положил руки на край окна и, упёршись в них подбородком, невольно улыбаясь, смотрел на юную хозяйку дома.
Она ещё немного постояла, у столика, легонько толкнула качели, отчего те свободно, без скрипа, неторопливо закачались. И в момент, когда Малыш уже совсем расслабился, забыв о своём положении лазутчика, она вдруг резко обернулась и посмотрела вверх на него. Ему показалось, что девочка смотрит прямо ему в глаза, он растерялся и не сразу отодвинулся от окна. «Может, не заметила. Кажется, я попался. Что делать? Я был в тени, она не могла меня видеть! – мысли скакали, словно лягушки на болоте, быстро, но в разные стороны. – Выглянуть, посмотреть, что она делает? А если смотрит сюда? Или спускаться вниз и удирать? Если она позовёт взрослых, могут и поймать, но могут и не поймать, а если буду прятаться, может ей не поверят, решат, что почудилось и дом проверять не будут, а может и будут. Где здесь можно спрятаться? Можно в трубе». – В трубу дымохода Малышу лезть совсем не хотелось. Да и укрытие выходило не слишком надёжным.
– Я тебя видела, вылезай, – голос снизу звучал, казалось, прямо за слуховым окном.
«Бежать!» – Но вопреки своим мыслям Малыш присел ещё ниже и даже голову руками закрыл. Увы, это не могло помочь.
– Вылезай, или я позову полицейского, – голос был тонкий, но решительный.
«Ещё не позвала?! Попался, как последний-распоследний дурак!» – Малыш поднялся, отряхнул мусор, прилипший к коленям, и осторожно посмотрел в окно. Сад у дома на другой стороне улицы был пуст, только качели продолжали тихонько покачиваться.
– Я жду ещё минуту.
Малыш даже вздрогнул и высунул голову из окна. Девчонка стояла внизу почти у самого дома и, придерживая рукой шляпку, задрав голову, смотрела прямо на Малыша. Она была одна и в правой руке держала бинокль. Малыш аж застонал от досады, она успела рассмотреть его из своей беседки во всех подробностях. Малыш задумался, могла ли она в бинокль видеть, что было в глубине чердака, и даже слегка покраснел, потом решил: не могла, даже с биноклем. Хорошо только, что одна, никого не позвала – может, удастся договориться. Но надежды было мало, по своему опыту Малыш знал: с девчонками трудно договориться, придётся наврать с три короба.
– Чего тебе? – тихо отозвался Малыш.
– Спускайся сюда, не будем же мы кричать на всю улицу, – она тоже снизила голос.
– Вот ещё! Чего тебе надо?
– Спускайся, а то привлечём внимание полицейского, он не ушёл далеко.
– Я его не боюсь, – Малыш видел сверху, что полицейского поблизости нет, но он мог быть на соседней улице.
– Я видела, как ты прятался от него в кустах! – девчонка помахала биноклем и добавила, нарочно повысив голос, – спускайся, ты сам привлекаешь к себе лишнее внимание.
– Не кричи. Я иду, – буркнул Малыш.
Сбежать было ещё можно, но, если она поднимет шум, его могут перехватить на границе района. Проходов в старый район не так много, рядом всегда полиция, путь между старым и южным районом – всегда риск, а тут… а ведь он не один сегодня в поисках. Начнётся шум, облава – все пострадают. Малыш спустился на первый этаж тем же путём, и стараясь не оставить следов (мало ли что), добрался до окна. Того самого окна, которое он ещё с улицы определил, было только прикрыто, но не заколочено. Отодвинув преграду, Малыш высунул голову в окно и, осмотревшись, (высоковато!) спрыгнул на землю. Не удержался и упал на четвереньки, оцарапал левую ладонь об острый, торчащий из травы осколок кирпича.
Девчонка тут же вышла из-за угла, поджидала, должно быть. Малыш поднялся, отряхнул ладони и стал хмуро разглядывать царапину. Девчонка тоже взглянула, но осталась стоять молча. На вид она была постарше Малыша, но в девчонках он не разбирался. Он глядел искоса, стараясь скрыть интерес. Она оказалась и в самом деле красивой – Малышу понравилась, особенно её голубые глаза, почти такого же цвета, как платок на её шее. Малышу показалось, что глаза её были очень большими, и сейчас они прямо и не моргая, разглядывали его. Это его смутило.
– Ну, – грубо начал Малыш, не торчать же здесь молча вечно, – чего тебе?
– Пойдём со мной, – решительно сказала девчонка и повернулась уходить.
– Ещё чего!
Она обернулась, и ни слова не говоря схватила Малыша за его грязную, покрытую старыми и новыми царапинами руку и повела за собой. Малыш растерялся и даже забыл упираться, а потом с удивлением понял – он не хочет сопротивляться и очень хочет пойти с этой странной девчонкой. Нет! Девочкой. И будь что будет.
Рядом с запертыми воротами пустующего особняка обнаружилась маленькая открытая калитка. Калитка в сад девочки тоже оказалась распахнута настежь, лишь пройдя в неё, она отпустила руку Малыша и пошла к беседке, а он послушно следовал за ней.
– Садись, – указала на скамейку у самой дальней стенки беседки.
На скамейке в углу лежала книга, заложенная ближе к последней странице розовой длинной лентой. На обложке, накренившись на правый борт, расправил наполненные ветром паруса трёхмачтовый фрегат. Малыш узнал книгу о морских приключениях. Малышу она нравилась, и он прочёл её дважды, стараясь не показывать Конраду – тот, видя корабли, становился грустным. Малыш пристроился рядом с книгой.
– Я сейчас, – девочка быстро вышла. Малыш испугался. Но бежать теперь было поздно и глупо. А быть может, наоборот, глупость – остаться и не воспользоваться моментом. Но Малыш ждал. Если до сих пор не позвала полицию или слуг, то авось и обойдётся. Нужно готовиться к худшему, а надеяться на лучшее, так всегда учил Конрад.
Девочка вернулась одна. Принесла два стакана с темным виноградным соком и корзинку со спелыми красно-жёлтыми некрупными яблоками.
– Ешь, – поставила еду на скамейку и снова ушла.
На этот раз она отсутствовала чуть дольше и появилась с маленькой сумочкой и стаканом воды в руках. Достала из сумки пузырёк с тёмной жидкостью и бинт. Схватила малыша за руку и повернула ладонью к себе.
– Дай посмотрю!
– Ничего не надо, – Малыш попытался вырвать руку, но девочка держала неожиданно сильно, и вырваться не удалось.
– Не дёргайся, – она полила на ладонь водой, потёрла кусочком бинта. Не отпуская ладошку малыша, свободной рукой поболтала жидкость в пузырьке и, вытащив пробку, стала прикладывать её влажный край, к свежей, налившейся кровью царапине.
– Уффф! – зашипел малыш и опять попытался выдернуть руку и опять безуспешно. Ладонь щипало.
– Уже почти всё, – и девочка стала дуть на ранку. Боль ушла.
Она крепко забинтовала ладонь и, лишь убрав в сумку свои медицинские принадлежности, села напротив. Посмотрела – мальчик не тронул ни сок, ни яблоки, напомнила:
– Ешь.
– Мне надо идти.
– Ешь, не бойся, тебя здесь никто не тронет.
– Я и не боюсь, – огрызнулся Малыш.
– Я верю. Но здесь ты можешь не опасаться. Слуги не зайдут сюда, пока я не позову, а отца нет дома.
– Ага, а твоя мама?
– Мама умерла два года назад.
– Извини, – Малыш быстро взглянул на девочку и вновь опустил глаза.
– Ничего. Ты же не мог знать. Возьми, пожалуйста, яблоко.
Малыш, поколебался и, взяв яблоко, держал его в руке, глядя на пол беседки.
– Линда, – девочка спрыгнула со скамейки и, прихватив подол пальцами с двух сторон, чуть присела. Затем спокойно уселась обратно и вопросительно уставилась на мальчика.
– Малыш, – буркнул он, потом поколебался и, встав, вытянувшись ровно, наклонил голову. Он был начитанный мальчик и имел представление о правилах приличного поведения. Вот опыта приобрести не успел. Лишь сев на скамейку, он вдруг подумал, как глупо выглядит, представляясь: «Малыш». Какой он для неё малыш, она ему почти ровесница.
– Очень приятно… – она чуть запнулась, – Малыш.
– И мне, – буркнул Малыш, и добавил, глядя в пол, – очень приятно.
– Прости, пожалуйста, это не очень вежливо, но позволь задать тебе один вопрос.
Малыш слегка поморщился Ну к чему все эти «простите, пожалуйста, и можно спросить» это только в книжках хорошо. Хочешь так спрашивай. И он молча кивнул.
– Тебя все-все так и зовут Малыш?
Малыш снова кивнул.
– И учителя?
Малыш поднял голову и посмотрел на девочку удивлённо. «Ах, ну да. Гимназия!» Снова глаза в пол:
– Я никогда не ходил в гимназию.
– А родители?
– Я сирота.
– Ой, прости, пожалуйста, – щеки Линды слегка порозовели. Она замолчала, не зная, о чём говорить.
– Это ты читаешь? – Малыш мотнул головой в сторону книжки, всё так же глядя себе под ноги.
– Эту книгу? Да, я.
– Нравится?
– Нравится! – с вызовом ответила Линда, высоко подняла голову и гордо смотрела на Малыша. – А что, скажешь, если девочка, так мне не годится про море читать, или я в этом ничего не понимаю?
– Я ничего такого не сказал, – украдкой поглядывая на Линду (разозлившись, она стала ещё красивее) ответил Малыш, – хорошая книжка. Я два раза прочёл.
– Ты умеешь читать? Ой.
– Я сказал, что не ходил в гимназию, – Малыш надулся и, отвернувшись, стал смотреть сквозь зелёные заросли вьюнка, – а не то, что я круглый дурак.
– Я такого тоже не сказала, – Линда виновато, улыбнулась. Малыш кивнул, сморщившись, выдал нечто вроде ответной улыбки.
Оказалось, Малыш зря так боялся Линды. С ней было очень интересно. Она прочитала множество книг, вела себя очень просто, почти как обычный мальчишка. Только лучше любого знакомого Малышу мальчишки. Они обсуждали книги, море, город, гимназию (о которой мальчик имел весьма смутное представление) и всё-всё на свете. Пили сок, опустошили корзину с яблоками, потом ещё одну. Малыш забыл, зачем он здесь. Темы для разговора рождались одна за другой легко и естественно. Вопрос, которого Малыш ждал со страхом, вопрос о том, что же он делал в пустом доме напротив, вопрос на который Малыш так и не придумал достойного правдоподобного ответа, этот вопрос так и не прозвучал. Да и других вопросов о жизни Малыша больше не было, за что тот был искренне благодарен. Время шло, тянулось, ползло, а Малышу казалось, промелькнуло совсем незаметно.
А потом вход в беседку накрыла тень, Малыш дёрнулся, но было поздно, в беседку заглянул мужчина и Малыш понял, он пропал окончательно – это был судья.
Месяц назад малыш попался на краже в городской библиотеке. Да, именно так. Брать книги в библиотеке, как все, он не мог – он не имел ни денег, ни документов. Тем более не мог купить книгу в книжной лавке у Четырёхглазого Вилли. В библиотеку же вход был свободный, и некоторые редкие книги были выставлены в шкафах под стеклом, ещё не доходя до конторки библиотекаря. Книги были обворожительны. Толстые, с золотыми обрезами, с тиснением на переплёте, с удивительными птицами и животными на разворотах, со знакомыми и ещё больше незнакомыми названиями и авторами. Даже через стёкла шкафов от них шёл притягательный запах свежей типографской краски. Малыш подолгу стоял возле витрин, его не гнали прочь. Сейчас ему было стыдно, очень стыдно, но тогда он не удержался, полез в шкаф и был пойман за руку прямо на месте преступления.
Бить, как ни странно, не стали, но сделали хуже – вызвали полицию. Те, продержав Малыша до утра (накормив ужином), и ни о чём не спрашивая, отвели в суд. Вот тут Малыш перепугался не на шутку. Это что же, в тюрьму?! Или в колонию для малолетних преступников?! Судья долго его рассматривал, перекладывал бумажки из стопки в стопку, спросил, как зовут, и, не удивляясь, кивнул, услышав ответ. Затем спросил, кому Малыш хотел продать книгу. Малыш, еле сдерживая дрожь в коленях, (хотел ответить дерзко, но получилось очень тихо) сказал, что продавать не хотел, хотел почитать.
Судья поморщился, нашёл на столе книгу, раскрыл её, полистал, чиркнул карандашом и передал через пристава Малышу.
– Прочти, где отмечено.
Малыш, дрожащим голосом, но очень бойко начал читать:
– Кража городского имущества, карается лишением свободы на срок от трёх до семи лет. – У малыша перехватило горло, и он сглотнул.
– Пристав, заберите у него книгу, а то и эту утащит. Захочет почитать. Хотя эта ему нужнее, – пошутил судья.
Но Малышу было не до смеха. В ушах шумело, в глазах плавали красные пятна. Он с трудом держался, чтобы не сесть прямо на пол посреди зала суда.
– Так. Этого книголюба выпороть и выгнать вон, – велел судья приставу. – А вы, молодой человек, – он отвёл взгляд от бумажки и упёр его в Малыша, – запомните, попадётесь мне в другой раз, отправитесь в тюрьму.
Малыш часто закивал, ещё не веря своему счастью. Порка – это просто мелочь по сравнению с семью годами тюрьмы. Не так ли?
Месяц, прошедший с этого памятного события, прошёл для Малыша трудно. Он преодолевал страх, перед каждым походом в другие районы. Просил милостыню (это у него всегда получалось не слишком хорошо, подавали скудно), а когда рука сама тянулась к чужому имуществу, в ушах сразу звучал грозный голос судьи: «Запомните!» Малыш помнил. Но также видел – Конрад молча и исподтишка стал меньше есть, отдавая Малышу свою еду. Этого Малыш допустить уже не мог. Будь что будет.
Конечно, на городское имущество Малыш больше не покушался, себе дороже выйдет. Он стал таскать продукты с лотков на городском базаре. То там прихватит две большие картошки, то здесь стянет красный помидор да луковицу. Главное, чтобы полицейского не было поблизости, а хозяева лотков, если и поймают, будут бить, в полицию не сдадут. Этот вариант Малыша вполне устраивал.
Именно потому Малыш согласился на этот поход в разведку – ведь закон впрямую он не нарушал, а мог заработать денег, которые были так нужны. Теперь это не казалось такой уж удачной идеей.
– Привет, папа, – обрадовалась Линда.
– Добрый день, – Малыш опустил глаза и постарался незаметно вжаться в дальний самый тёмный угол беседки.
– Добрый день, – судья прищурился.
Заглянув с улицы, прожариваемой ярким солнцем, в полутёмную укрытую листвой беседку, он ничего не мог разглядеть. Он шагнул внутрь и чуть в сторону – пропустить больше света в проём входа. Пригляделся. Малыш, не поднимая глаз на мужчину, тяжело вздохнул.
– А, – узнал Малыша судья, – книголюб. Линда, я хотел бы с тобой поговорить. Наедине. – И вышел из беседки.
– Ничего не бойся, – Линда пошла вслед за отцом.
Малыш был по-настоящему расстроен. Нет, он не боялся. Он не хотел, чтобы Линда узнала, что он вор. Раньше его это ничуть не беспокоило, ведь большинство его знакомых занимались тем же, и не считали это недостойным (кроме Конрада, пожалуй). И воровал он не ради удовольствия, а только по необходимости. Он никогда не стеснялся этого раньше и никогда не жаловался на жизнь и судьбу. Богатых всегда считал жадными удачливыми бездельниками, от которых не убудет, у них и так жизнь словно мёд. «Что изменилось?! Что сделала с ним эта девчонка из богатой семьи, которая не знала ни голода, ни горя. Ах, нет, – её мама умерла! Да всё равно! Её жизнь никогда не сравнится с моей. Мне вовсе не нравится так жить, у меня выбора нет!» – и понял – он врёт сам себе.
Примером был Конрад. Да, Конрад никогда бы не опустился до кражи, может, только если бы это был вопрос жизни и смерти, да и то не его собственной. Малыш вдруг понял, что Конрад часто говорил об этом, о чести, о совести, да только Малыш его не понимал или не хотел понимать. И вот расплата – сейчас судья расскажет дочери о том, что он вор, как его пороли, что ему грозит, и она прогонит его. Не это страшно, пусть прогонит. Отчего-то страшно, что Линда о нём будет плохо думать.
Линда вернулась и с интересом посмотрела на Малыша.
– Почему ты не сказала, что твой отец городской судья? – Малыш пошёл в атаку, чтобы скрыть свою досаду.
– Ты не спрашивал. И какая разница?!
– Есть разница!!!
– Да в чём же?! Разве мы плохо провели время? Тебе было здесь плохо? Разве не ты говорил полчаса назад, что хотел бы прийти ко мне в гости ещё раз? – в глазах Линды заблестели слезы. – Ко мне и так никто не ходит.
– Прости, Линда, – Малыш смутился и отвёл глаза, – я просто растерялся. Ты тут не виновата, ты мне очень понравилась. – Сказал и только потом, поняв, что он сказал, густо покраснел. Помолчал и добавил: – Мне лучше уйти.
– Откуда ты знаешь моего папу?
– Разве он не рассказал?
– Нет. Он только спросил, где мы познакомились. Я сказала, что на улице. Это ведь правда, мы познакомились на улице возле того дома. А он просил быть поосторожней в выборе друзей. На что я ответила, что всегда осторожна, и сама решаю, кто может быть моим другом.
– Спасибо.
– За что?
– За то, что назвала меня своим другом, но ты же понимаешь, где такой как я мог познакомиться с твоим отцом.
– Догадываюсь.
– Это тебя не беспокоит?
– Меня это расстраивает.
Помолчали.
– Ответь, только честно, почему ты не позвала полицию или отца, когда увидела меня в том доме?
– Честно? – переспросила Линда, Малыш кивнул. – Честно, здесь очень скучно. Я почти всё время провожу одна. Читаю, больше нечем заняться. Даже на прогулки отец меня одну не отпускает. Или с ним, или с охраной из полисменов. А охрана не может сопровождать меня каждый день. Увидев тебя в том доме, мне стало очень любопытно, что ты там делаешь. Приключение. Ты понимаешь?
Малыш вновь кивнул, и задал новый вопрос.
– Тогда почему ты не спросила меня об этом? Ну, о том, что я там делал?
– Ну, – Линда говорила медленно, словно через силу. – Сначала я хотела спросить. Потом я боялась обидеть тебя, боялась, что ты сразу уйдёшь. А потом я поняла, что мне почти всё равно, что ты там делал. Захочешь – расскажешь сам.
– Я, – Малыш проглотил ком вставший в горле. – Я следил за богатыми особняками. – Признаваться оказалось очень трудно, и он почти выкрикнул: – Я искал дом подходящий, чтобы его обокрасть!
Линда долго молчала, и Малыш встал, собираясь уйти. Конечно, кто из приличных людей захочет общаться с вором.
– Ты хотел обокрасть наш дом?
– Нет. Я… Мне… Я должен был только найти подходящий дом. – Малыш снова сел, у него подгибались колени.
– Ты член банды? – Линда уже не стеснялась задавать вопросы, но смотрела как бы мимо Малыша.
– Нет. Мне обещали заплатить за эту работу?
– Работу?! Ты называешь это работой? Это подло! – она почти закричала на Малыша, вскочила на ноги, гневно глядя на мальчика.
– Я не могу пойти работать на фабрику! Меня не возьмут, я ещё слишком маленький. А мне и Конраду нужно есть и хорошо бы каждый день. Ты хоть раз не ела хотя бы два дня?!
Малыш тоже разозлился, его щеки раскраснелись. Он тоже встал навстречу Линде, сжал кулаки.
Линда отшатнулась и вдруг сев на скамейку отвернулась и заплакала. Малыш растерялся.
– Линда. Линда, не плачь, пожалуйста. Перестань.
– Я такая глупая, – сквозь слёзы проговорила Линда, – я ничего не знаю и не понимаю.
Она вытерла щёки ладонями.
– Постой. У меня же есть… – Линда вскочила и бросилась к выходу.
– Линда, стой! – что-то в его голосе заставило девочку остановиться. – Если ты хочешь предложить мне деньги, то я не возьму!
– Но почему?
– Как ты не понимаешь. Мне стыдно воровать. Да, стыдно. Но взять деньги у тебя я не могу. Если возьму сегодня, значит возьму и завтра. Ты не можешь кормить меня, пока я не вырасту, а я не могу жить за твой счёт. Я мужчина.
– Ох уж эти ваши мужские штучки, – очень серьёзно сказала Линда, на её ресницах блестели слезы – ты упрямый, как мой папа.
– Мне действительно лучше уйти.
– Хорошо, Малыш. Но сначала дай мне одно обещание.
– Какое?
– Пообещай, что придёшь в гости ещё раз. Когда сможешь.
Линда смотрела Малышу прямо в глаза. Он глаза отвёл и буркнул – хорошо. – Потом поднял глаза и, глядя на Линду твёрдо, сказал: – обещаю.
Малыш, начав свою историю борясь с самим собой, к середине разошёлся и рассказывал, ничего не скрывая и не смягчая слов, но тут задумался и опять надолго замолчал.
Максим, слушавший до этого не перебивая, решился на реплику:
– Это хорошая история. Почему ты так ругаешь себя за неё?
– А она ещё не закончена. Ты не видишь, но ещё в самом начале я сделал свой выбор. Неправильный выбор, но изменить его уже нельзя.
Малыш опустил голову и продолжил свой рассказ.
Покинув дом судьи, Малыш, не спеша, прячась от внимания вечерних патрулей, пробрался в старый район. Настроение его было странным. Встреча с Линдой радовала его (пусть даже её отец судья), но задание он не выполнил и, более того, не собирался, просто не мог выполнить. Да лучше он умрёт с голоду, чем будет теперь заниматься подобными делами.
Малыш добрался до дому. Конрад чинил свой костыль: намазал клеем резиновую набойку, аккуратно приложил на место и крепко прижал.
– На кухне есть варёная картошка, пойди поешь.
– Спасибо, Конрад, лучше съешь её сам, я знаю, ты не ел сегодня ничего. А я уже сыт. Малыш сел возле Конрада, прижался к его плечу.
– Знает он! Я уже поужинал, и это твоя половина.
– Нет, правда, Конрад, я ел и не хочу больше, а если оставишь – испортится.
– Где это ты ел? – подозрительно спросил Конрад. – Опять стащил чего-нибудь? Голос Конрада стал тихим и ласковым:
– Послушай, Малыш, даже если тебя не поймали, кража губит тебя. Мы можем с тобой жить без всего этого. Ну, пожалуйста, я прошу тебя.
– Я сегодня опять встречался с судьёй.
Лицо Конрада побелело, он выронил костыль, Малыш быстро его подобрал.
– Да всё в порядке, честно, не переживай.
В этот момент дверь открылась от удара ногой, и в дом вломился один из подручных Белоглазого по кличке Гвоздь. Прозвали его так за то, что таскал он всегда с собой большущий острозаточенный гвоздь, который использовал при грабеже и разбое вместо ножа.
– Эй, ты, – Гвоздь посмотрел на мальчика, – выйди, базар есть.
Конрад встал, но незваный гость развернулся и покинул дом.
– Что у тебя с ним за дела? – Конрад в сердцах стукнул костылём об пол, ещё не присохшая набойка отлетела в сторону.
– Конрад, пожалуйста, не сердись. Я больше не буду иметь с ним никаких дел. Я ему так сейчас и скажу. Поверь мне.
И Малыш вышел из дому, оставив Конрада печально качать головой. На улице совсем стемнело, и мальчик не сразу разглядел стоявших за углом бандитов во главе с Гвоздём. Он нехотя приблизился ко взрослым.
– Ну, ты нашёл чего-нибудь?
– Нет.
– Ой, мне кажется, ты не стараешься, – Гвоздь говорил, противно растягивая слова, и Малыша передёрнуло от отвращения. Гвоздь усмехнулся, приняв это за проявление страха. – Ты что же, хочешь меня подвести?
– Нет, я ничего не нашёл.
– Завтра пойдёшь опять.
– Нет, завтра я не могу.
– Я разве тебя спрашивал? Я его спрашивал? – он повернулся к дружкам, те заржали. Глаза бандита сузились. – Я сказал, завтра пойдёшь опять. – Он снова сменил тон. – Мы с тобой договаривались. Мы тебе денег обещали, а ты брыкаешься, не уважаешь нас, ай как нехорошо.
– Я больше не пойду, и денег мне ваших не надо! – Малыш почти кричал, стараясь скрыть страх и отвращение.
– Кажется, ты забыл, с кем ты говоришь, – тон гвоздя стал ещё более приторным. – Перед тобой, щенком, здесь солидные люди. Завтра пойдёшь опять, а не выполнишь – пожалеешь. Пошёл вон. И он с силой толкнул Малыша, тот отлетел, но на ногах удержался, развернулся и, не споря, бросился в дом.
– Что там случилось? – Конрад стоял возле самой двери.
– Я сказал ему, что больше не буду иметь с ним никаких дел, – уныло сказал Малыш, – я ведь тебе обещал. Но, кажется, нас ждут из-за этого неприятности.
– Что с тобой случилось сегодня?
– Я познакомился с девочкой.
– Ты говорил о судье, – напомнил Конрад.
– Так я о том и говорю, – и Малыш рассказал всё без утайки, начав с того, зачем он отправился в южный район.
По ходу рассказа Конрад всё больше мрачнел.
– Почему ты такой недовольный, Конрад? – обиженно спросил Малыш. – Мог бы и порадоваться за меня, я нашёл нового друга, и собираюсь завязать со всякой уголовщиной. Разве ты не этого хотел?
– Именно этого, и очень рад за тебя, но ещё больше за тебя боюсь.
– Боишься?
– Разве ты не знаешь, как относятся к городскому судье в нашем районе?
– Знаю, конечно, но ведь он судья. Он сажает и даже кого-то приговорил к повешенью. Я помню. Разве его за это должны любить? И при чём тут это? Сам судья меня интересует очень мало.
– Конечно, Червонцу, который семнадцать человек убил, нужно было вместо виселицы за его преступления миллион дать и дом у моря подарить. И ты, конечно, уверен, что это именно судья виноват, что Червонца повесили, а вовсе не он сам.
– Ты прав, Конрад, как всегда прав, – уныло сказал мальчик, – но так думаешь только ты. Судью все ненавидят. Да я и сам боялся его и… И сегодня он не стал мне милее, но я не желаю ему никакого зла. Вообще-то он отнёсся ко мне довольно мягко и Линде ничего не сказал. Возможно, он сам не так уж плох, и у него замечательная дочь. Но при чём тут я? Ты сказал, что боишься за меня.
– Ты не знаешь? Белоглазый давно ищет возможности отомстить судье. Если хоть кто-то узнает о том, что ты мне рассказал…
Дверь снова распахнулась от удара ноги, и ухмыляющийся Гвоздь вместе с двумя подручными ворвался в дом. Двое тут же оказались рядом и схватили Конрада и Малыша сзади за локти.
– Узнает. Конечно, узнает. – Ухмылка на лице бандита заставила Малыша задрожать. – Ты чего, сявка, мне фуфло гонишь? «Ничего не нашёл… Никуда не пойду…». Ты кому пургу гнать вздумал?!
Гвоздь приблизился вплотную к Малышу.
– Где дом судьи? Скажешь быстро, я ещё и заплачу, я сегодня добрый. – Бандит, державший Конрада, засмеялся.
– Какой судья? Откуда мне-то знать? – Малыш постарался выглядеть удивлённым.
– Ай-ай-ай. Как нехорошо обманывать старших. – Гвоздь коротко без замаха ударил Малыша в живот.
Второй бандит удержал бросившегося на помощь Конрада и снова рассмеялся. Малыш согнулся и закашлялся, но его тут же дёрнули вверх и опять заставили стоять прямо. Малыш молчал.
– Нехорошо заставлять дядю Гвоздя ждать.
Малыш успел увидеть приближение татуированного огромного кулака, и в глазах вспыхнул фонтан искр, голова дёрнулась и свесилась на грудь. Малыш шмыгнул носом и увидел, как красные капли расплываются на майке.
