bannerbannerbanner
полная версияЗигзаг удачи

Александр Феликсович Борун
Зигзаг удачи

Полная версия

Но всё прошло без сучка без задоринки.

Игорь крутанул пропеллер, мотор тут же затрещал. Демьян крикнул мужикам, чтоб держали. Игорь поспешно влез в самолёт. Тренировки не прошли даром, он проделал это очень быстро. Мог бы и на ходу, но это уже рискованно. Разгон короче, если вначале кто-то придержит за хвост, в дополнение к тормозам. И этому кому-то лучше остаться на земле, а не карабкаться в почти уже летящий самолёт.

Обороты двигателя выросли, Демьян крикнул мужикам, чтоб бросали. Никто за самолёт не зацепился. – Спасибо, товарищи крестьяне, – крикнул напоследок Демьян, помахав рукой, – вы оказали большую помощь делу воздушного флота! – Мужики что-то неслышно ответили, может, «да ладно, ерунда», а может, «спасибом сыт не будешь», и остались позади внизу.

* * * * *

– Такая бутылка, чтоб ты знал, называется «четверть». Её ёмкость три целых семьдесят пять тысячных литра, – ответил Игорь сперва на менее важный вопрос Демьяна.

– Да ну? Прямо вот семьдесят пять сотых? Откуда такая странная мера взялась?

– С древности. Купцы, спекулянты, эксплуататоры трудового народа, продавали народу водку ёмкостью, называемой «ведро». Наверное, так было легче обжулить. Недолить можно больше, когда ёмкость большая. Номинально это «ведро» имело объём 12,3 л. А «четверть» – это и есть четверть ведра. Такая вот большая бутыль. Двенадцать поделить на четыре будет три литра, а три десятых…

– Понял, не дурак. – С цифрами Демьян был вась-вась. – При чём тут только водка, я не понимаю. То у нас Менделеев в разговоре возник случайно, теперь вот какая-то старинная бутылка – и именно что для водки. А главное, чего эти мужики к тебе прицепились? Керосин ты оплатил, бутылку тоже, да ещё более чем щедро…

– Самогон я у них на глазах вылил, – признался Игорь. – Бутылка была нужна, а искать некогда. Ну я и…

– Что? Вылил их самогон?! – поразился Демьян.

– Нет, что ты! Это бы они сразу убили, наверное. А так только рожу начистить хотели. И то не сразу полезли, а постепенно озверели, когда я на их мутные претензии не прекратил разбавлять местную лужу самогоном. Проявил, то есть, по их понятиям, полную несознательность. Бабка, что на завалинке с этой четвертью сидела, самогонщица. А может, только продавала, а не сама варила, не знаю. В общем, бутыль у неё не пустая, а с самогоном была. А мне-то нужна пустая! Я уже сельпо раньше пробежал, наспех заглянул, видел там керосин в продаже, но спросил тару какую-нибудь – нету! Подосадовал на такое обстоятельство, и – что делать! – дальше побежал. А тут бутылища такая. Сменял на часы и самогон вылил. А они, видишь, оскорбились. Может, сами на неё облизывались. А я вот так вот. Да если бы они какую посуду предъявили, я бы им перелил, мне же всё равно время тратить – выливать, а куда, мне без разницы. Но у них с собой никакой посуды не было, а пока они сбегают… Да ещё найдут ли… Бабка им ведро предложила, но они заглянули в него и отказались. Не совсем погрязли в алкоголизме, значит. Алкоголики бы не поглядели, из-под чего ведро. Хоть из-под дерьма. В общем, пренебрёг я начинающимся конфликтом. И, пока они раскачивались и доводили себя до нужного градуса для драки с неизвестным солдатом, сбегал ещё в сельпо за керосином. Буквально в соседний дом. Бабка знала, где с самогоном сидеть. А на обратном пути я еле от них увернулся. Они уже с подручными предметами были. А потом как наддал! К тому моменту я уже устал, деревня-то в самом конце той десятикилометровой дороги. А тут и силы откуда-то взялись. А если бы деревня была в начале пути, я бы и не беспокоился. Они бы скоро отстали. А тут, видишь, почти что на шаг перешли, но ещё преследовали упорно. Я же, можно сказать, оскорбил их чувства, практически, религиозные. Это как, я не знаю, на икону, что в красном углу, плюнуть. Или в храме спеть частушки против бога. Хорошо, сейчас попы притихли, а при царе, я читал, за использование свиного сала для изготовления церковной свечки была статья. Можно было только так на каторгу загреметь. Не помню только, кощунство, святотатство или ещё как называлась. Богохульство, может. Ну вот, а я это самое и сделал. Кощунство, святотатство и богохульство. Только для поклонников не Иисуса Христа, а зелёного змия…

– И знаешь, даже стыдно как-то, – продолжал Игорь, когда они отсмеялись. – Всё понимаю, что вредная эта вещь. И вообще алкоголь, и самогон тем более, со всякими этими сивушными маслами. Так что я, можно сказать, пользу им принёс. Но вот вспомню их лица потерянные, и стыдно. Обидел людей ни за что. Но что делать, если ситуация такая?

* * * * *

Керосина хватило тютелька в тютельку. Садиться пришлось с остановившимся двигателем.

Через неделю разбирательств – как это им удалось выполнить невозможное задание – преподавателя Хирова уволили. За преднамеренное создание опасной для жизни курсантов ситуации с использованием служебного положения. Конечно, имелись в виду не мужики с палками, камнями и гаечными ключами. О четверти керосина никто не узнал. А нехватка горючего в сочетании с приказом на длительный полёт, которая привела к необходимости рисковать. Садиться на неподготовленных площадках, совершать длительное планирование на предпосадочной скорости, приближаться к потолку высоты для У-2 и вообще применять буйную курсантскую фантазию и выходить за рамки инструкций в попытке сделать невозможное.

А через три недели после седьмого ноября не был побит финский рекорд бега на десять тысяч метров, как надеялся Игорь Иков. Вместо этого 30 ноября 1939 года началась советско-финская война. Но курсанты Иков и Дедов на неё не попали. Не успели закончить лётное училище.

Зато попали на Великую Отечественную. С самого начала, с сорок первого года. Хлебнули лиха, но повезло – уцелели. Много чего на войне с ними и вокруг случалось, и странного, и страшного, и трагического, и фантастического. И всё-таки, все военные воспоминания не заставили их забыть об этом невозможном курсантском полёте. Хотя он выглядел с годами всё менее серьёзным. Это тогда они жилы рвали, чтобы что-то кому-то доказать. А что там кому доказывать-то было?

Финский рекорд 1939 года по бегу на десять тысяч метров был побит в 1944 году. Прямо во время Великой Отечественной. Новый рекорд, 29 минут и 35,6 секунды, поставил опять финский бегун, Вильо Хейно. На 17,2 секунды улучшив предыдущий рекорд Таисто Мяки, благодаря которому курсанту Икову пришла в голову идея соревноваться в скорости с самолётом. Финны опять доказали, что рекорд по праву принадлежит им. Но теперь уже это оказалось не навсегда. Через пять лет рекорд отобрал чех Эмиль Затопек. И ещё три раза отобрал сам у себя, улучшая и улучшая время. В 1956 году настала очередь венгра Шандора Ихароша. И в том же году, наконец, исполнилась мечта Игоря – новый рекорд поставил советский спортсмен Владимир Куц. В год полёта первого в мире советского спутника. Потом – Пётр Болотников. Два раза, в 1960 и 1962. Годом ранее и годом позднее полёта Гагарина. Больше до сего дня это советским, а позже – азербайджанским, армянским, белорусским, грузинским, казахским, киргизским, латвийским, литовским, молдавским, российским, таджикским, туркменским, узбекским, украинским и эстонским спортсменам не удалось ни разу. Финн ещё один раз в таблице рекордов был, в 1972 году. А советские и постсоветские спортсмены – нет.

Рейтинг@Mail.ru