Александр Феликсович Борун
Сильнее света
2022, 2 июля, 1я половина. Изотоп азота
Председательствующий постучал по столу небольшим резиновым молоточком, достав его из портфеля. Молоточек был, вообще-то, инструментом невролога, но у тех из присутствующих, кто бывал на судебных заседаниях, вызвал не очень приятные ассоциации и заставил резко отвлечься от разговоров между собой. Впрочем, те, кто не бывал, тоже более-менее переключили внимание на председательствующего.
– Здравствуйте, – сказал тот, – не буду представляться, лучше зовите меня условным именем «доктор Первый». Просто потому, что я говорю первым на этом заседании. Также призываю, кто не знаком между собой, оставаться незнакомыми. Участие в работе нашей комиссии лучше сохранять анонимным, ибо есть некоторые опасения, что на нас обрушится негодование всего человечества, если мы не справимся со своей задачей. Сейчас расскажу, но только в общих чертах, из тех же соображений секретности, что из себя представляет наша комиссия и какая задача перед ней стоит. Комиссия научная, но организована по инициативе ФБР. Есть подозрение, почти переходящее в уверенность, что Соединённые Штаты, которые, как известно, всемерно поощряют талантливых учёных и инженеров проявлять свои таланты, делать открытия и изобретения, недавно потеряли очень крупную разработку вместе с группой учёных-разработчиков, не успев её оценить. Задача – собрать всю сохранившуюся информацию и попытаться восстановить разработку. Также было бы очень ценно помочь разработчикам вернуться, если удастся. Если справимся, и членам комиссии можно будет деанонимизироваться и примерять лавровые венки славы, и всех тех из вас, кто сумеет помочь, можно будет отметить. Но пока на успех маловато шансов, так что… Правда, я вижу, некоторые уже знакомы, а другие, вспомнив привычки учёных заводить на различных конференциях полезные связи… в конце концов, почти все мы когда-то были учёными, и некоторые недавно, а кто-то и сейчас тешит себя надеждой вернуться от бюрократии к научной деятельности… делают то же и здесь, ещё до заседания обмениваясь мнениями, зачем бы это вас всех сюда собрали. Сейчас я объясню, зачем. – Он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность того, что собирался сказать. На слушателей пауза не произвела особого впечатления. Они и сами были мастера выступать перед самыми разными аудиториями и делать исполненные важности паузы.
– Мы собрали здесь руководителей комиссий по открытиям и изобретениям и различных фондов. У нас в США и даже только в Калифорнии таких комиссий и фондов, как видите, довольно много. Они относятся к различным научным и благотворительным учреждениям. Вы, собранные сегодня здесь двенадцать руководителей, представляете примерно треть всех таких организаций Калифорнии. Поиск производился очень спешно, так что поискать подобные организации в других штатах мы не успели, но мы обязательно восполним пробел в самое ближайшее время. Именно вы приглашены по, возможно, пока что странному для вас признаку: вам всем поступали заявки от интересующей нашу анонимную комиссию группы изобретателей. Некоторые, как нам известно, даже удовлетворяли что-то из них, большинство – нет, но у всех, во всяком случае, должна иметься информация о работах этой интересующей нас группы. В виде, естественно, обоснований патентных заявок, или заявок на гранты и аналогичных документов. Задача нашей секретной анонимной комиссии – восстановить некое, сделанное, или, выражаясь осторожнее, возможно, сделанное именно этой группой крупное открытие, имеющее огромную важность для мировой науки и, что ещё важнее, национальных интересов Соединённых Штатов. – Он опять сделал паузу, ещё длиннее.
– Дело очень серьёзное. В комиссии состоит несколько экспертов по различным отраслям науки и техники, а также других специалистов, но вы будете иметь дело только со мной. Другими словами, я в комиссии отвечаю за взаимодействие с комиссиями по изобретениям и фондами, выделяющими исследовательские гранты. Почему комиссия анонимная и секретная. Пока в деле нет следов, говорящих о заинтересованности разведок других стран, но это только результат везения. Такая заинтересованность может появиться в любой момент и носить любой характер, поэтому все вы обязуетесь хранить тайну научного расследования, проводимого комиссией, даже не щадя своей жизни, если потребуется. Вот так.
По залу прошло опасливое шевеление.
– Теперь, когда я вас предупредил, и, возможно, заронил определённые опасения, – продолжал человек за кафедрой серьёзным тоном, не содержащим ни намёка на то, что сказанное может оказаться какой-то шуткой для фокусирования внимания или ещё для чего-либо, – назову объекты нашего исследования. Они, во всяком случае, не должны оставаться анонимными среди всей этой секретности. Более того, все вы были заранее оповещены о том, что материалы именно этой группы нас будут интересовать. Назову их всё же, на случай, если кто невнимательно читал приглашение. Это три студента третьего курса факультета инженерного дела Стэнфордского университета, мексиканка Атле Ипан Теитта, индус Виксет Чалак и американец Джон Фледжт. Все, включая последнего, жили в общежитии, все хорошо учились и получали стипендию для погашения расходов на учёбу в университете, все не имели крупных денежных средств, так что одна из задач комиссии – установить, откуда они взяли достаточно большие суммы, которые им пришлось потратить на разработку своего открытия на инженерной стадии. Если эти средства предоставил им какой-то фонд, в распоряжении этого фонда должны иметься особенно подробные документы, касающиеся сути открытия. Но пока нам не удалось найти такого фонда. Если я ошибаюсь, и если руководитель этого фонда находится здесь, прошу его откликнуться. Нет? Увы, я так и думал.
– Возможно, вас удивляет, что вам не предоставили рассаживаться в зале в произвольном порядке, – резко сменил тему «доктор Первый», – а разложили на сиденьях бумажки с фамилиями. Это я тоже могу объяснить. Дело в том, что в этом деле, извините за каламбур, накопилось много хаоса, и я стараюсь внести хоть сколько-то порядка. Такая уж у нас, бюрократов, привычка. Если вы последовали разложенным бумажкам, то сидите на первых двух рядах… а, я уже вижу, что бумажкам последовали не все, так как некоторые сидят на третьем и даже пятом ряду… справа налево по степени, так сказать, доброты. – Председательствующий холодно улыбнулся своей шутке. – Я имею в виду, для меня справа налево. То есть, с этого края, – повёл он правой рукой, – наиболее, так сказать, неподатливые на заявки названных студентов, а с этого, – указал он левой рукой, – наиболее отзывчивые. Хотелось начать работу с наиболее информативных сообщений, каковыми должны, по идее, оказаться сообщения тех, кто разглядел в заявках большой потенциал. Впрочем, те, кто отказал в наиболее резкой форме, также могли хорошо изучить поданные заявки и составить о них обоснованно отрицательное мнение. Но, как подсказывает мне опыт, так происходит не всегда. Отказ не обязательно бывает следствием подробного рассмотрения и тщательного обоснования. Я не имею в виду никаких упрёков в недобросовестности – так бывает, например, в случае большого превышения сумм поданных заявок над запланированной суммой выдаваемых грантов. Отсутствие денег – достаточно уважительный повод отказать по не вполне ясной заявке, предпочтя более надёжную. Вообще, цель комиссии не в поиске виновных, из-за кого мы упустили важное открытие. А в восстановлении этого самого открытия. Тем более что нам нужно искреннее и деятельное сотрудничество, основанное на патриотических побуждениях, а не из под палки. Всё же начнём с левого края. Здесь должен присутствовать глава подкомиссии по оборудованию для получения изотопа азота эн-пятнадцать комиссии по быстрым энергетическим реакторам на нитридном ядерном топливе. Давайте называть его, в порядке выступлений, доктор Второй. Доктор Второй, не расскажете ли вы нам об этом изобретении?
– Как известно, – не растерялся предупреждённый в письме-приглашении доктор Второй, – интерес к изотопу 15N сейчас довольно велик – он обусловлен разработкой упомянутых быстрых энергетических реакторов с нитридным ядерным топливом. Не буду останавливаться на описании этих реакторов, а также на том, зачем там нужен именно изотоп 15N вместо обычного азота, поскольку это не является предметом заявки. Как известно, природный азот состоит из смеси изотопов 14N и 15N, причём первого, к сожалению, в 273,7 раза больше, чем второго. Существующий способ обогащения смеси азотом 15 основан на азотнокислотном методе, который я не буду здесь описывать. Он требует большого расхода азотной кислоты. Примерно 660 кг на один грамм-атом целевого 15N. В результате этот изотоп имеет стоимость от 50 до 200 долларов за грамм (т.е. 750-3000 долларов за грамм-атом). Упомянутая тройка студентов предложила новый способ. Предложенный ими метод, основанный на фракционной перегонке жидкой двуокиси азота NO2, обеспечивает получение изотопа со стоимостью 10-15 долларов за грамм-атом. Необходимую для этого многоступенчатую многоканальную колонну с тепловым насосом они, по-видимому, сделали сами в студенческой мастерской. А также предложили математические модели канала, ступени и колонны в целом. Нужно отметить два обстоятельства. Выбор двуокиси азота в качестве рабочего тела исключительно удачен – она имеет температуру кипения 21°С, т.е. не требуется ни очень высоких, ни очень низких температур. И, второе, независимо от нужд низкотемпературной физики, для которой они предназначали своё изобретение. Если бы этим энтузиастам не потребовалось зачем-то вынь да положь срочно осуществлять свои завиральные идеи в области низкотемпературной физики, за счёт полученного патента на способ получения изотопа 15N они вскоре стали бы достаточно обеспеченными людьми, чтобы самостоятельно финансировать свои проекты.
– Насколько подробно они обосновали эти упомянутые вами идеи? – спросил доктор Первый. – Как вы понимаете, они нас интересуют больше, чем способ разделения изотопов азота, хотя для вашей подкомиссии он является приоритетным, за что прошу меня простить.
– Увы, – ответил доктор Второй, – совсем не подробно. Ничего, кроме краткого упоминания в обосновании, которое из окончательной формы заявки было удалено по совету нашей подкомиссии.
– Благодарю за краткий и информативный доклад, представляющий большой интерес, – сказал председательствующий. – Опрос участников студенческого семинара показал, что упоминался какой-то способ охлаждения, причём студентов, которые бы его поняли, найти не удалось. Некоторые говорили даже о двух способах охлаждения, в одном из которых участвовал изотоп азота, а в другом нет. Жаль, что они не подали вам соответствующих заявок, впрочем, это вполне понятно: не по профилю вашей подкомиссии и комиссии по ядерным реакторам. Может, они подали такие заявки куда-то ещё, и мы найдём, куда, а может, вообще не успели оформить и подать такую заявку или заявки. Тогда у нас остаются только смутные воспоминания студентов, слушавших доклад на семинаре. Притом нам не удалось найти никого, кто бы взял на себя труд законспектировать доклад или записать на диктофон.
– Итак, – продолжал доктор Первый, – как мы уже видим, эти трое умеют работать. Если у них и были завиральные идеи, то, во всяком случае, не только они. Обратимся теперь к другому концу спектра. Миссис Третья (имя условное, понятно) из НАСА, где руководит проектом «Артемис» по участию женщин в различных аспектах развития астронавтики. Если кто увлекается модными телевизионными шоу, этот проект кратко описан в ролике Линдси Стирлинг, которая, по своему обыкновению, одновременно играет на скрипке и танцует. Играет она свою композицию «Артемис», а танцует на крыше здания НАТО. Кадры с Линдси в ролике перемежаются вставками, содержащими краткие справки об этом проекте НАТО. Как я понимаю, обратиться именно к вам наших студентов надоумило то, что в их коллективе из трёх человек треть состава представлена девушкой по имени Атле Ипан Теитта. Но НАСА с ними работать не захотело. Конечно, Линдси Стирлинг гораздо киногеничнее. Не примите за упрёк, я просто констатирую факт. Насколько подробное обоснование своей затеи они вам представили? Не могли бы вы о ней рассказать? И, если совместно с основной идеей они подали заявку на разработку своего сверхнизкотемпературного метода, поскольку он им показался тесно привязанным к главному, то заодно и про него тоже?
Однако женщина из «Артемис» не подготовилась к ответу на заданный вопрос. Наверное, она предполагала, что будут разбирать моральные аспекты вызывающего поведения студентов, отнимающих своими глупыми проектами время у работников серьёзных организаций. По существу дела она ничего сказать не могла, только критиковала студентов, желающих прославиться без достаточных к тому оснований, так что её критика носила чрезвычайно неконкретный характер. Единственное, что удалось выяснить, это что догадка о совместной подачи заявок на низкотемпературный и основной проект оказалась верной. Но низкотемпературный способ руководительница тоже описать не смогла. Хуже того. Поскольку в «Артемис» весь проект сочли за что-то вроде оскорбления, материалы вернули студентам с уничижительным отзывом, не оставив себе копий. Ни бумажной, ни электронной. Там, кажется, были иллюстрации в виде чертежей и даже видеороликов, демонстрирующих работу всего заявленного оборудования, так что всё это занимало много места на диске компьютера. А это дефицит. «Артемис» совсем не так хорошо финансируется, как можно было бы подумать, исходя важности задач по…
Но председательствующий не позволил миссис Третей рассказать о важности задач «Артемис», поскольку это не относилось к теме расследования, проводимого его комиссией. Впрочем, упрёков в адрес выступавшей он тоже не допустил. Поблагодарил за попытку помочь и попросил всё же проверить, вдруг совершенно случайно, ради забавы или в виде упущения кто-то из её подчинённых сохранил какие-то копии, хотя бы частично. Можно пригласить компьютерного специалиста, вдруг удастся восстановить стёртые файлы, если на их место ещё не записали ничего нового. Или записали, но хотя бы не на всё освободившееся место, и какие-то обрывки сохранились. Миссис Третья с готовностью обещала принять соответствующие меры и, если удастся получить хотя бы обрывки информации, предоставить их в распоряжение доктора Первого. Она отлично понимала, что не только отказаться не получится. Даже недостаточно охотное согласие поискать могло вызвать подозрения в том, что она сделает это спустя рукава, которое могло выразиться в прибытии к ней в офис сотрудников ФБР со своими компьютерщиками, которые попытаются сделать это сами. И могут что-то попортить на дисках, не интересующее их в связи с расследованием. Или, ещё хуже, только сотрудников ФБР, которые попросту конфискуют компьютеры для таких поисков, а вернут ли, кто знает.
Потом доктор Первый опросил ещё нескольких руководителей комиссий и фондов, но никто из них больше ничего интересного рассказать не смог. Следующее заседание он назначил через день, четвёртого июля. То, что это День независимости, его не интересовало. Очевидно, важность и срочность проводимого расследования была запредельной. Нельзя было лучше довести это до сведения собравшихся!
