Александр Феликсович Борун
Прыжок с орбиты
Пора прекращать отвлекаться.
Но что делать с большим промахом? Ладно, без паники. Вряд ли именно меня в этом промахе будут обвинять. Тем более, посмотрев на прозрачность шлема.
И вообще, уже на 99% уцелел. Огонь прошёл, медные трубы скоро, не булькнуть бы в какую реку. Как Гагарину пришлось от Волги увёртываться.
Только точно уже пора сосредоточиться, раз можно в любой момент оказаться на земле. Я-то думал, ещё долго спускаться.
Кстати, о воде, где горы, там и горные озера. Глубокие и холодные.
Но ничего голубого не вижу, только зелёное. И белое. Тёмно-зелёное. Чёрное. Ярко-пёстрое мелькнуло, и снова зелёное. А ведь прошло не 14 минут, как при нормальном спуске с 5 км, а только минут 5-6…
О! Да это же круг! Правда, не белый круг на зелёном лугу, а ядовито-зелёный на белом… снегу?.. Но всё равно, что же это ещё может быть?! Везёт!
VIII. Марина, 9:32
Несколько минут все зачем-то обшаривают небо взглядами.
– Да вот же он! – кричит кто-то, показывая на восток, и все видят полосатый красно-белый парашют и скафандр под ним.
Космонавт явно, управляя стропами, целится в зелёный круг на нашей снежной поляне, на краю которой стоят столы с праздничным угощением и толпятся гости.
Динамики замолчали. Кто-то вовремя отключил трансляцию. Было бы неудобно, если бы её услышал Батразд. Но зачем он звонил, что не будет прыгать? Я замечала за ним склонность к недобрым шуткам, но это всё-таки слишком!
А если он на самом деле испугался и сбежал, а опасность оказалась преувеличенной? Заменили. И дублёр успешно.
А сообщение ТАСС?!
И почему красно-белый парашют? Собирались же чёрно-белый с золотыми кольцами, эмблемой Роскосмоса, гербами обеих Осетий и РФ. В общем, очень нарядный. Батик описывал. Не успели подготовить? Но он его уже видел готовым. Нашли технические неполадки? Парашют – не просто кусок ткани, вещь сложная.
…Вот скафандр нарядным не назовёшь точно. Если он и был как-то празднично покрашен, всё облезло и закоптилось. Но, вроде, космонавт двигается, слегка неуклюже, но вполне уверенно, не скажешь, что на пределе.
Окошко шлема очень маленькое и непрозрачное, лица не видно. И ему вряд ли что видно. Как он круг-то разглядел?
Шлем сниматься не хочет, приплавился, что ли? Наконец, космонавту это удалось: раздался очень громкий щелчок, с шлема посыпались хлопья окалины. После чего он стал поддаваться. Я подобралась поближе, меня пропускали, имею право встречать первой… резьба кончилась, и шлем снялся. Космонавт с наслаждением вдохнул земной воздух.
Это был совсем не Батик.
И я испытала большое облегчение.
IX. Алмаз, 9:32, 2 км MSL (на грунте)
На грунте пошёл цирк.
Толпа, все лезут обниматься и фотографироваться.
А смысл? Лица им не видно.
Еле на ногах стою, и хочется нормально подышать, помыться, термобельё на теле плавает от пота, на голове, видно, ожоги, обработать бы…
Хорошо, ничего не слышно, а то и интервью пытаются взять, а не тут-то было! Шлем, заразу, никак не отвинчу. А ведь теперь так и будет. Толпа – и надо терпеть.
Скорее бы наши прилетели, должны же им сообщить. Или тут и телефона нет? Ну, авось, сообразили, послали кого-нибудь на велосипеде в ближайший сельсовет.
Но откуда такая толпа? Ведь понятно, что после приземления лучше медикам показать, потом доложить начальству, а потом уже журналисты и прочий народ.
Может, круг был для какого-то местного мероприятия парашютного спорта?
Шлем, в конце концов, поддался. И я вылез из скафандра. Какой воздух!
И, да, толпа народа, столы, куча еды. Столы прямо на снегу, на большой поляне в окружении тёмных ёлок, разукрашенных понизу лентами. Но это краем глаза, потому что прямо передо мной очень красивая девушка.
Незнакомая.
Смотрела на меня не как на знаменитость, с которой нужно подружиться, а как на пленного, которого нужно допросить.
А жаль. Я понял, что как раз с этой девушкой я бы подружился.
Затруднился бы определить тип лица, и не русский, и не совсем восточный. Но очень красивая.
Тут я с новой силой ощутил, как устал – вряд ли я интересный собеседник. Какой грязный, снаружи и внутри: комбинезон подгоревший, я потный. На голове – я прикоснулся – горелый подшлемник, с него сажа сыплется, лицо точно в саже, брови и ресницы, вроде, обгорели. Никогда не был красавцем, а сейчас наверняка краснорожий опухший урод. В качестве потенциального жениха не гожусь.
Но ей явно что-то от меня нужно. Схватила за руку и потащила в большой бревенчатый дом на краю поляны. Какая-то турбаза? Вокруг, кстати, горы.
Горнолыжная база? Заснеженная поляна с одной стороны обрывается, видимо, склоном. Для лыжников удобно, но и есть где соревнования по парашютному спорту провести. Но праздничные столы не вписываются, если кто куполом парашюта накроет?
Я по дороге в дом цапнул со стола сосиску, авось, устроители не обидятся. Потерю сил нужно срочно восполнять. Чтобы мочь соответствовать торжественности момента. Плетусь за красавицей, некультурно жуя на ходу.
Коридор. Шёл бы быстрее, чтобы не заставлять её тащить меня за руку, но сил нет. Так что ей пришлось изображать буксир. Из коридора она свернула, похоже, в первую попавшуюся комнату, из которой решительно попросила всех выйти. По-моему, это тоже были журналисты.
…Но она как раз не журналистка.
Спросила бы про полёт, про меня, где родился, где учился, а она настойчиво расспрашивает о каком-то парне, который, я так понял, должен бы прилететь, а вместо него случился я.
Но я про него ничего не знаю. И не въезжаю в ситуацию. Хотел было как-то перевести этот допрос в обмен информацией, раз мы оба чего-то не понимаем, надо думать вместе, но тут мы наткнулись на тему, которая заслонила и мои дела, и того парня.
Оказалось, она считает, что нынче на дворе, ни много ни мало – 2021 год! Хотя, как в насмешку, тоже 12 апреля.
Было бы понятнее, если бы первое.
X. Марина, 10:45
Я не растерялась, ведь этого и ожидала. Схватила его за руку и с громким криком «Я имею право первой с ним поговорить!» потащила в дом.
Он послушно шёл. Медленно, устал очень. Но нужно же всё выяснить!
По дороге я его искоса разглядывала. Внешность не смазливая, но приятная. Немного простоватый, но вид может обманывать.
Он же смотрел на меня вовсе не искоса. Как шлем снял, так и уставился. Об порог споткнулся. Ну, мне недолго его расспросить, а ему нужно себя в порядок привести. Помыться, чуток полежать, а поесть уже за праздничным столом можно.
Если за это время за ним не прилетят. По первоначальному плану за приземлением свадьба.
Может, от плана мало что осталось, парень не тот, но что про это думают наверху?..
В первой попавшейся комнате попросила всех выйти. Не надолго, но немного поговорим.
– Тебя вместо себя прислал Батик? – я начала с самого важного.
– Кто? – не понял он.
– Батразд Бесолов. Должен был прилететь. А прилетел ты!
– Должен был?! Но я его даже не знаю! Наверное, – добавил он с сомнением. – Он, случайно, не генерал?
– Генерал-майор, хотя… – теперь засомневалась я. Мне всегда казалось, что Батик привирает про своё звание. Рядовой космонавт. Или – как единственный осетинский космонавт?
– Дело в чём: я не знаю, как зовут того, кто меня прислал, – признался Алмаз. – Шефа проекта. Мы его называем просто «товарищ генерал». Он как раз генерал-майор. Но вы сказали не «прислал», а «вместо себя прислал», – оказывается, он внимательно меня слушал? в таком состоянии?! а Батик вот никогда меня не слушал! – но шеф сам и не мог полететь. По возрасту. Я видел его в парадной форме, у него куча наград за Великую Отечественную.
– Всё, дальше не надо, это точно не он, – прервала я, – если даже на Великой Отечественной был в 15, сейчас ему 90, удивительно, что чем-то руководит. Батик примерно твоего возраста.
– Почему вы думаете, что 90, – удивился космонавт, – лет 40, но вряд ли было бы столько наград, если бы попал на войну в 15, так что ему больше.
– Откуда 40? – я сперва не собиралась обсуждать не того человека, но такое несовпадение меня насторожило, – 15 + 55 + 20 = 90. Куда у тебя 50 лет девалось?..
Я как-то сразу ему поверила, когда Алмаз сказал, что прыгал в 1971.
И то, что сейчас на 50 лет позже, для него большой сюрприз.
И он мне тоже почему-то сразу поверил. Даже взгляд от меня отвёл, осознавая, наверное, свою потерю: родные и друзья постарели на 50 лет, многих уж нет. А если была девушка?! Проблемы с документами, спецслужбы примут за шпиона.
Когда он отвёл от меня взгляд, я взглянула на него прямо – и спохватилась: да он же сейчас упадёт!
– Ой, – говорю, – тебя же нужно врачам показать! А я набросилась.
– Ничего, – говорит, – понимаю. Ждали одного, прилетел другой, а тот теперь где? Мог бы утешить, что мы поменялись, но боюсь, это работает только в одну сторону. Может, он в будущем?
Не стала рассказывать, что знаю, где, только верить не хотела. Затеял полит свадьбу, смылся и оставил расхлёбывать. И ведь были в его поведении намёки на такое, только я замечать не желала. А, что там!
– Что касается медиков, то, может, сперва вы посмотрите, что с головой, а остальное в порядке, только отдохнуть бы, и, главное, помыться. И у меня тоже вопросы.
– Наверное, стопятьсот, – предположила я, – про то, как живётся при коммунизме. Ты комбез сможешь снять сам? До твоей головы я не достану, так что садись, вот, в кресло.
– Могу снять, но лучше в душе или что тут есть. А то он грязный. Но, да, могу сперва в кресле, а вы голову посмотрите. А у вас правда коммунизм?
– Нет, это самые ожидаемые вопросы для человека из прошлого. – К счастью, в комнате на журнальном столике возле кресла были и питьевая вода, и тканевые салфетки, и я стала отмачивать остатки капюшона, пригоревшие к волосам Алмаза. – У нас опять капитализм. Причём период первоначального накопления капитала! Царя нет, президент.
– Тогда подробности потом, – не расстроился космонавт, стоически переносивший мои манипуляции. – А что за праздник, и кто вы, что вас слушаются? Я было подумал, случайно попал на парашютные соревнования, но где другие, почему толпа и столы с едой и вы в белом, только фаты не хватает, была бы полная картина свадьбы.
– Да, это актуальнее коммунизма, – согласилась я. – Нет, не соревнования. Встреча первого космонавта, которому предстояло без спускаемого аппарата спуститься с орбиты.
– Так это же я! Неужели с 1971 никто…
– Видя твою голову, верю, что это ты, но про попытку в семьдесят первом такое совершить никто ничего не слышал.
– Понятно, – опустил голову парень, и мне пришлось её обратно приподнять, надавив на лоб. – Я там пропал, и всё засекретили. Решили, что сгорел. А я только во время полёта понял: может, я отстаю от времени. А вы?..
– А я, ты угадал, невеста, зовут меня Марина Котóлова, и тут намечена свадьба, сразу после приземления героя-космонавта, причём, тебе сходу не понять, она политическая. Это жених ультиматум предъявил, или так или никак.
– А он способен снижать перегрузку? Иначе безнадёжно. Наверняка именно потому никто не пробовал повторить. И что за политика, если очень коротко? И – где мы?
– Мы в Южной Осетии, бывший – из Северной, Батразд Бесóлов, о котором я спрашивала, политика – в единстве осетин. Что надо Южную Осетию не только фактически отделить от Грузии, с которой из-за этого у России была война тринадцать лет назад, а формально присоединить к Северной и включить в РФ.
