bannerbannerbanner
полная версияГерой Днепра

Александр Федорович Чебыкин
Герой Днепра

Полная версия

Зверь

Марка как будто подменили. Упоенный властью, он стал выгонять из домов тех, кто когда-то был причастен к его раскулачиванию, а также активистов колхозного движения, грозился повесить всех комсомольцев. Наложил оброк на селян, чтобы по очереди каждый день его с Колькой Свистуновым и начальником жандармов приглашали в гости, ставили бы четверть самогона, и чтоб обязательно были молодухи. Гулянье шло до утра.

Через три месяца жандармерия из села ушла, остались начальник жандармерии и десяток полицаев во главе с Колькой Свистуновым. Двое полицаев были свои, пятерых Колька разыскал в соседних селах, и трое из дезертиров-красноармейцев. Во время гулянок троицу охраняли полицаи, расставленные вокруг дома. Из степенного Марка Степановича Занозы бывший кладовщик превратился просто в Занозу. Жена и дети ушли жить к бабушке.

Свой день рождения Заноза справлял у себя дома – широко. Полицаи были со своими зазнобами. У Занозы появилась какая-то пришлая любовница – молодая грудастая девица, певунья и плясунья. Утром выпал первый снежок. По селу разнеслась весть: Колька Свистунов и Заноза повешены, а в доме Занозы валяются связанные пьяные полицаи без штанов и с отрезанными мошонками. Кто-то сообщил в управу соседнего села. Приехал карательный отряд. Всех мужчин и подростков погрузили в грузовики и отправили на станцию. Каратели неделю зверствовали в селе, но так и не узнали, кто это сделал. Селяне сами гадали, кто это мог сотворить. Горевали по мужьям и детям, но и гордились: «Отомстили, на колени не встали».

Чужбина

На станции селян рассортировали, отделили стариков, мужчин и подростков. Питались теми запасами, что успели прихватить из дома. Пригоняли, привозили народ из соседних сел. На третий день начали формировать эшелон. В вагоны-теплушки набивали под завязку. Голый пол, печка-буржуйка, два ведра с водой и старое ведро в углу для отходов. В один вагон с Димой попали восемь подростков из родного села. Он знал их – это были его товарищи по школе, кроме двух, которые уже окончили курсы трактористов. Договорились, что будут держаться вместе. Дима управление группой взял на себя. Заняли один из углов вагона, поближе к окошку. При посадке успели натаскать угля и щепок – собирали на путях. Со скрипом звякнула дверь. Охранники замотали задвижки проволокой.

Четвертый день в пути. По дороге Дима слышал, как стучали буфера: подцепляли дополнительные вагоны. Ночи стали холоднее. Буржуйка была накалена докрасна, но даже возле нее не было жарко, а по углам вагона – совсем холодно. В щелях свистел ветер. Начались потасовки за место у печи. Отнимали друг у друга скудные запасы еды. Дима решил бежать. По доносившимся на станциях голосам он догадывался; что поезд идет через Польшу. Юноша за эти дни вытянулся, скулы обострились, щеки ввалились, на лбу, над переносицей появилась складка, карие глаза поблекли, в них запала тоска. Его все время мучили вопросы: «Как там мама с двумя братишками и сестренкой? Что с отцом, где воюет, жив ли?.. Так больше нельзя, надо действовать». Обследовал вагон: на окнах колючая проволока, на полу толстые доски, оторвать их нечем. Единственное место, через которое можно выбраться, – это отверстие для трубы от буржуйки. Охотников бежать через узкое отверстие больше не нашлось. Чужая страна; куда побежишь, к кому пойдешь? Остудили печь, вытащили трубу, отодрали лист железа, через который она проходила, и выпихнули Диму. Едва он успел растянуться на крыше вагона, как поезд влетел в туннель. Справа была скала, слева – обрыв к реке. Диму одолел страх, возникло желание вползти обратно, но, вспомнив судьбу Саши Федорова, он стал спускаться по скобам вниз.

Темнота ночи пугала неизвестностью. Отцепившись от последней скобы, Дима полетел под уклон насыпи, обдирая лицо и руки о колючий кустарник. Бултыхнулся в воду, которая холодом обожгла тело. Поток потащил по камням. Кое-как перебрался на противоположный берег. Знобило. Набрел на тропинку, которая привела к сторожке. Светало. Поднялся по ступенькам и без памяти упал на помост. Проснулся. Двое здоровых пожилых мужчин растирали его тело мочалкой, смоченной в спирте. Жарко топилась печь. Стал понимать кое-какие слова из разговора незнакомцев. Испугался – это немцы. Дима бредил. Кричал по-русски. Звал маму. На третий день пришел в себя.

В неволе

Через неделю Диму привели в небольшой горный поселок. Дима напрягал память и вспоминал немецкие слова. Стал соображать, что находится в Австрии. Кто-то сообщил в управу. Приехали жандармы и забрали в лагерь, который располагался за перевалом, в долине.

В лагере находились французы, бельгийцы, норвежцы и несколько русских, которые остались в Австрии после Первой мировой войны. Лагерь был обнесен колючей проволокой, охранялся часовыми на вышках и собаками. Жили в бараках. Жилье было сносное. Двухъярусные нары, дерюжное постельное белье. Каждую неделю баня. В 6.00 подъем, в 7.00 завтрак: ломоть черного хлеба и кружка ячменного кофе. 7.30 – построение, проверка. В 8.00 спуск в шахту. В 14.00 обед: миска овощного супа на комбижире и кусок хлеба. Вечером поварешка ячневой каши и чай из диких сушеных яблок. Конец работы в 20.00. Вечерняя проверка и отбой в 22.00. От усталости люди снопами падали на лежаки. С ними в шахте работали местные жители – бригадирами, взрывниками, откатчиками руды. После взрыва ломами, кайлами, кувалдами, кирками разбивали руду на мелкие куски и грузили в вагонетки. Надсмотрщики не давали передохнуть ни минуты. Пыль забивала легкие. Дима догадывался, что это не железная и не медная руда. В кусках руды были большие темно-серые вкрапления. Австрийцы говорили, что это молибден. Ходили слухи об урановой руде. Через полгода работы люди начинали слабеть, душил кашель. От недоедания, рабского труда, замкнутости пространства и безысходности рабочие таяли, как свечи, и по утрам после подъема на нарах оставались лежать холодные тела. Если кого отправляли в лазарет в соседний барак, то оттуда никто не возвращался.

Дима решил бежать. Раздобыв стеариновую свечу и клубок суровых ниток, после обеда незаметно уходил в выработки, блуждал по туннелям старых разработок, оставляя метки, чтобы не повторять свой путь. Через несколько дней нашел подземный ручей. Недалеко обнаружил второе отверстие, видимо, ручей когда-то изменил русло. Отверстие – широкая дыра, отшлифованная водой за столетия, – уходило вверх, откуда проникал слабый свет. На другой день Дима принес кирку и, делая выемки, стал пробиваться на поверхность. Щель постепенно расширялась, подниматься стало легче. На седьмой день выбрался наружу. Спустился обратно. У местных рабочих стал расспрашивать, что за местность. Выяснилось, что недалеко итальянская граница.

Дима стал основательно готовиться к побегу. В июне в горах поспели лесные ягоды. Дима запасся крепкой десятиметровой веревкой. По выходным на солнышке сушил сухари. Учил немецкий по детским книжкам, которые приносили ему австрийцы. Приглядывался к другим пленным: в дороге нужен надежный напарник. Диме нравился жилистый, лет тридцати француз Жак. Объяснялись на смешанном французско-немецком языке. Оказался член французского Сопротивления, спортсмен, чемпион Савойи по вольной борьбе. Тайну побега Дима не раскрывал, проверял. Говорил, но не договаривал. Знал, что француз пробовал бежать, но был схвачен собаками. На ногах плохо заживали рваные раны от укусов собак. Когда Дима раскрыл суть побега, француз обрадовался. Ходил по бараку, хлопал товарищей по плечам, те не могли понять, чему он радуется. Француз стал убеждать Диму: «Мы убежим, а другие останутся погибать? У нас есть тайный комитет, хотя всем доверять нельзя, могут оказаться предателями, но двум-трем товарищам я скажу, пусть после нашего побега подождут месяц и действуют по своему усмотрению».

Свобода

Конец июня. Заранее спрятав в штольне веревку, кирку, продукты, одежду, Дима с длинноногим отощавшим французом после начала работы незаметно устремились по выработке к выходу. Оказавшись наверху, свалились от усталости под деревом. Француз тормошил Дмитрия: «Надо идти, а то могут хватиться и пустить по следу собак». Подъем был крутой. К середине дня поднялись на вершину хребта. Вдали на юг виднелись горы, покрытые снегом. Дима подумал: может, вернуться обратно? В бараке есть угол, горячий обед, но там была неволя. Воздух один и тот же, но в лагере он тяжелый, давящий. Француз торопил, окликал Диму по-своему: «Дюма». К вечеру спустились в долину. Если на хребте свистел ветер, то здесь было тихо и тепло, цвели дикие розы, журчал ручей. Размочив корочки хлеба, закусывая дикой земляникой – отобедали. Наломали веток для лежанки, улеглись спать. Костер разводить побоялись.

К утру похолодало. Повскакивали, умылись из ручья и по распадку стали подниматься к снежной вершине, зная, что за этой горой Италия. Поднимались целый день, цепляясь за уступы скал. Утопая по колено в снегу, взобрались на перевал. Солнце катилось к закату. Руки и ноги окаменели, насквозь пронизывал жгучий ветер. Над перевалом стоял туман. Сил идти не было, хотелось прилечь, но француз кричал: «Дюма! Нельзя ложиться, надо спускаться вниз». Связавшись веревкой, по снегу катились вниз, тормозя толстыми сучьями. На середине горы зиял обрыв. Дима неумело затормозил и повис над пропастью. Жак, упершись в сосну, успел задержаться. Вытаскивая, ругал Диму: «В горах надо быть внимательнее, я родился и вырос в горах Савойи, в местности Энье-ле-Бен. Горы всегда таят опасность». Подниматься и обходить обрыв опасно: по хребту граница. Решили спускаться здесь.

Опустили веревку, метра два не хватало до выступа. Нарастили брючными ремнями, закрепили за сосну. Первым спускался француз. Повис на конце веревки и ухнул на выступ скалы. Прыжок оказался неудачным. Дима видел, как француз морщился от боли. Привстав, он дал команду спускаться Диме. Тот медленно заскользил по веревке, боясь сорваться. Уцепился мертвой хваткой за ее конец и завис. Жак приказал: «Дюма, прыгай!». Дима отпустил веревку и оказался в объятиях товарища. Упали вместе на щебень. Француз посетовал: «Дюма, у меня что-то с ногой неладно, не могу встать, посмотри». Дима ощупал ногу. Кость цела, но у щиколотки припухлость. Дима и ребята из футбольной команды часто вывихивали ноги, а его бабушка их выправляла. Дима видел, как это делается. Предложил: «Жак, потерпи, я все исправлю». Покрутил ногу влево, вправо и дернул. Жак вскрикнул, капельки пота выступили на лбу. Посидели. Дима попросил: «Давай попробуем идти, уже ночь, мы тут замерзнем». Нога ныла, но наступать было можно. Поддерживая друг друга, стали спускаться по расщелине. Постепенно спуск становился положе. Появился кустарник. Держась за ветки, сползали по уклону. Достигли зарослей березняка. Хотя светила луна, но под деревьями было темно. Ощупью спускались ниже и ниже. С долины повеяло теплым ветром. Только к утру, путаясь в густой траве, попали в долину – ободранные и голодные.

 

Уснули крепким сном у копны свежескошенного сена. Когда проснулись, увидели, что стадо коз обступило стожок. Два курчавых подростка с длинными палками в руках рассматривали незнакомцев. Француз вскочил, стал спрашивать по-немецки: «Кто вы?». Мальчики что-то говорили на мягком, певучем языке. Француз медленно заговорил на своем языке, подростки отвечали на своем. Жак схватил Диму в охапку и закричал: «Дюма, это итальяно!». Дима понял: они в Италии. Это свобода! Один из подростков стал отгонять коз от сена, а другой, назвавшийся Роберто, повел беглецов к пещере. У входа горел костер. В чане варился сыр. Кипел чайник. Жак и Дима уставились на стол, сплетенный из прутьев, на скатерти лежал каравай хлеба. Им отрезали два огромных ломтя и налили в глиняные кружки молока. Француз понимал итальянский – его детство прошло по соседству с итальянской семьей.

Сопротивление

К вечеру пришли два рослых бородатых итальянца с карабинами за плечами, обвешанные гранатами. Француз долго объяснялся с ними, часто показывая на Диму. Те повторяли: «О русино, о Москва! Гитлер, Муссолини капут». В сумерках забрали беглецов с собой. При луне привели в небольшой лагерь под огромной скалой. Несколько палаток стояло под густыми развесистыми дубами. Завели в командирскую палатку. Невысокий, седой, с короткой профессорской бородкой и озорными глазами командир долго беседовал с пришельцами. Отряд носил имя Гарибальди. Здесь была основная база партизанского движения севера Италии – Трентино-Альто-Адидже. Партизанские отряды действовали вдоль железной дороги Больцано – Инсбрук, взрывая полотно и туннели. Немцы бросили целую дивизию на подавление партизанского движения. Вверх по ущелью в огромной пещере располагался госпиталь коек на сто, со своей электроподстанцией. Лучшие хирурги работали тут. Их приглашали из престижных клиник.

Диму определили в техническую группу по изготовлению взрывных устройств. Жак напросился в подрывную группу, убедив командование, что у него личный счет с немцами. Дима за три месяца освоил итальянский. Когда началась битва за Сталинград, по вечерам окружали приемник. Страдали и верили. А когда сообщили, что 6-я армия Паулюса окружена, лагерь бушевал до полуночи. Все стремились обнять Диму, похлопать по плечу: «Виват советико!». Понимали, что победа под Сталинградом – это и их победа. Более десятка железнодорожных составов пущено под откос, сотни немцев и итальянцев-предателей уничтожены. Но и своих потерь много. Сколько бойцов Сопротивления лежит вдоль партизанских троп, напоминанием о них служат каменные глыбы на могилах.

Жак и Дима были неразлучны, но группа подрыва уходила надолго, иногда на две-три недели. Дима стал проситься на задание. В лагере люди менялись постоянно. Одни уходили, другие приходили. В феврале, когда узнали о полном разгроме окруженной в Сталинграде немецкой группировки и пленении Паулюса, Дима настоял, чтобы его взяли в отряд подрывников. Жак обрадовался. Они снова были вместе.

В апреле группа попала в засаду. Бой длился около двух часов. Из окружения вырвались пять человек. Жака среди них не было. Было решено через сутки вернуться, а сейчас оставаться нельзя немцы прочесывали лес вдоль железной дороги. В группе было двое тяжелораненых, надо было отходить. Через сутки, отправив тяжелораненых в госпиталь и пополнив боезапас, укомплектованный новыми бойцами отряд вернулся на место боя. Нашли четырех убитых товарищей, но Жака не было. Дима облазил все кустарники, заглядывал за каждый валун, но друга не нашел. Горькие думы одолевали Диму: может быть, тяжело раненного Жака немцы взяли в плен? Доложил командиру отряда. Было решено приготовиться к передислокации лагеря. На дальних подступах выставили охрану. Минировали тропы, делали запасные схроны. Прошла неделя – немцы не появились.

В сентябре 1943 года на юге Италии высадились американцы. Началось освобождение страны от фашистов. Но север оставался под оккупацией. Американцы с самолетов сбрасывали в места расположения партизанских отрядов продовольствие, боеприпасы. Проводники приводили пополнение. Отряды Сопротивления активизировали свою деятельность. На перевале Бреннер отряд вел бои с немецкой колонной, которая переправлялась в Австрию. Силы были неравны. Немецкая дивизия развернулась в боевой порядок. Отряд был прижат к скале. Командир попросил добровольцев остаться на прикрытие, чтобы дать возможность остальным выйти из-под огня. Дима к этому времени стал отчаянным и дерзким подрывником. Возмужал, подрос, окреп. Попросил разрешения остаться с группой прикрытия. Отряд уходил, оставшиеся бойцы вели интенсивный огонь, но гибли один за другим. Немецкие мины сыпались беспрерывно, осколки свистели со всех сторон, укрыться от них было невозможно. Диму несколько раз ранило. Фашисты осмелели и шли напролом. Пули откалывали осколки от валуна, за которым лежал Дима. Друзья были убиты. Дима огня не велкончились патроны. Немцы перестали стрелять. Превозмогая боль, Дима приподнялся. Привалившись к скале, выхватил из-за пояса гранату и бросил под ноги окружившим его немцам, но граната не взорвалась. Сбив Диму на землю, бросили его на плащ-палатку и понесли к колонне. Доложили командиру дивизии об уничтожении отряда и поимке партизана. Перед тем как повесить, командир дивизии приказал допросить. Принесли окровавленного, иссеченного осколками русоголового мальчишку, который то приходил в сознание, то впадал в забытье, вскрикивая: «Мама, мама, где ты?». Немецкий генерал понял, что это не итальянец, а русский. Решил узнать, кто он и откуда. Отправили в лазарет. В Австрии, в Инсбруке, его оставили в госпитале для военнопленных. Поздней осенью 1943 года всех мало-мальски державшихся на ногах загрузили в эшелоны и отправили во Францию, на побережье Ла-Манша – строить оборонительные сооружения, так называемый «Атлантический вал».

«Атлантический вал»

Холодный сырой ветер с пролива пробирал до костей. Дощатые бараки продувало ветром, отапливались они плохо. Бурый уголь шлаковался в печах. Кормежка была скудной, во много раз хуже, чем в австрийских Альпах. Люди умирали от голода и непосильного труда. Трупы вывозили на баржах в пролив. Из концентрационных лагерей эшелоны привозили новых и новых узников. Работа была адской. Рыли глубокие рвы, перед ними устанавливали надолбы, бетонировали бункера под огневые точки. К концу дня пальцы дрожали, руки не держали носилки с раствором. Обреченные падали и не вставали.

Однажды Дима увидел в соседней группе узника, похожего на Жака. На другой день старался работать поближе к этой бригаде, когда поравнялись окликнул: «Жак!». Француз остановился, но глаза его смотрели куда-то поверх Димы. Дима повторил: «Жак, это я – Дюма». Жак сделал несколько шагов в сторону Димы, упал на колени и простонал: «Дюма, как я рад, что ты жив и снова рядом со мной. Дюма, я погибаю, еще несколько дней, и я буду кормить рыбу в проливе». Было видно, что из-под его робы торчали ребра, тело посинело, в глазах смертельная тоска. Дима спросил: «Как ты здесь оказался?». Жак рассказал, как его, раненного в том бою, взяли в плен. Пытали. Жгли раскаленными прутьями. Допытывались где партизаны, но он твердил одно и то же: в облаву попал случайно, бежал из лагеря в Австрии и пробирался вдоль железной дороги домой – во Францию. Сделали запрос в тот лагерь, оттуда подтвердили, что это правда. Они бежали вдвоем с русским… Стали спрашивать, где русский, Жак ответил, что русский замерз на перевале. Отправили в концлагерь, а потом сюда, уже три месяца тут. Дима рассказал, как он попал в плен.

Каждый день они находили возможность несколько минут видеться. В конце октября немецкую охрану сняли и отправили на Восточный фронт, где дела у немцев были совсем плохи. Русские форсировали Днепр. В лагере действовало подполье.

Рейтинг@Mail.ru