Александр Ермак
Заговор рвачей
Запалин поморщился:
– Если так просто, на своей страничке или в своем дневнике опубликовать, то слишком мало людей прочитает. Знаете, сколько в интернете разных советов, рекомендаций, рецептов от всех болезней на свете… Нужен же еще и авторитетный источник информации. А вы в какой газете работаете?
Я назвал.
Он кивнул:
– То, что нужно. Большая, известная газета. Я хочу, чтобы это было обязательно опубликовано, – он протянул мне школьную желтую тетрадку, – Когда первую запись делал, то под рукой вот эта оказалась чистая… сына… Может быть, посмотрите?
Я вздохнул. Сколько за свою журналистскую жизнь мне пришлось перечитать и таких вот бумажных, и электронных писем, заметок, статей читателей. Страшно вспомнить. Редко, когда среди них есть действительно что-то стоящее, интересное. Ведь здравые люди очень редко пишут в газету. Большинство присылаемых материалов – это просто бред психически не совсем здоровых людей.
Я мысленно ответил Запалину: «Да, все хотят что-то свое опубликовать, только вот кому эта писанина интересна…»
Но я ничего не сказал. Не хотелось обижать хорошего, судя по всему, человека. Но и читать про какие-то болезни, так же, как и слушать, мне совсем не хотелось. Я колебался: взять или все-таки как-нибудь отговориться. Мол, некогда. Или, что доктор рекомендовал мне некоторое время утомленные компьютером глаза поберечь, ничего не читать…
И тут в кафе вошла девушка. Какая девушка! Высокая, почти в мой волейбольный рост. С очень достойной грудью. Какие изящные бедра! А вырез на длинном платье очень смел. Очень смел.
Девушка, не спеша, обвела кафе взглядом. Наши глаза встретились, и она задержала свой взгляд на мгновение. Тут же к девушке подскочил хозяин заведения:
– Проходи, красавица. Покушать? Попить? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона. Садись. Вот сюда садись. На лучшее место садись…
Я не отрывал от нее взгляда.
Самсон проводил девушку к свободному столику. Она заказала кофе. Поигралась с сумочкой и косметичкой.
Запалин что-то говорил, объяснял мне. Я делал вид, что слушаю. Но мне ничего не шло в голову. Я смотрел на эту девушку. На ее лицо. На аккуратный носик. На длинные дьявольски-черные волосы. На узкие ладони. На, без сомнения, нежные пальцы. На бедро, нахально озирающее из выреза.
Она, не спеша, помешала сахар в кофе. Аккуратно положила ложечку на блюдечко.
Она, не спеша, сделала первый глоток. Одобрительно кивнула. И я был с ней согласен. У Самсона подавали замечательный кофе.
Все также не спеша, она просмотрела меню. Чему-то улыбнулась. Самсон был тут как тут:
– Что-нибудь еще закажете? Все очень вкусно. Все свежее, все здоровое. Брат с семьей все своими руками выращивает. Нигде такого не попробуешь. Только у Самсона…
Она снова улыбнулась:
– Спасибо. Я выпью только кофе…
Алые, спокойные и такие волнующие губы. Легко, чутко прикасаются к маленькой кофейной чашке. Глоток. Губы сомкнулись. Пауза. Разомкнулись. Еще глоток. Пауза. Еще… Сомкнулись… Разомкнулись…
Я не мог удержаться. Я смотрел, да я во всю пялился на нее. Вероника-Инесса, гуд бай!
А она вновь, не спеша, осмотрела кафе. И вновь наши глаза встретились. И вновь она задержала взгляд на мгновение.
Кажется, я начал бессознательно приподниматься со своего стула, но тут мимо нас с Запалиным кто-то прошел. Прошел прямо к столику этой девушки. Подсел к ней. О чем-то заговорил. Она улыбнулась.
Она здесь не одна. Какая досада, Вероника-Инесса…
Она не просто улыбается. Она смеется. Какой приятный смех…
Я перевожу глаза на Запалина. Но какое-то движение за ее столиком возвращает мой взгляд обратно. Девушка машет рукой. Прощально. Тому, что подсел к ней. Эх, Вероника-Инесса…
А он, похоже, не очень-то хочет уходить. И я бы не хотел от такой девушки. Но она уже не улыбается и настойчиво указывает ему пальчиком в сторону. И бросает взгляд на меня. Точно на меня. Без сомнения на меня. И я напрягся. Я готов подскочить и в момент помочь ей освободиться от занявшего не свое место. Но он уходит. И она снова одна. Надолго ли?
Она отодвинула чашку. Достала из сумочки кошелек, деньги, пошла на выход.
Какой походкой! Застыл в дверях кухни Самсон. Присутствующие мужчины с дамами и без – все, как один, смотрели вслед. Плавным покачивающимся линиям. Белому гипнотически мелькающему сквозь разрез на длинном платье. В такт: раз-два, раз-два…
Я обратился к Запалину:
– Знаете, мне, кажется, нужно идти…
– Так вы посмотрите?
Я был согласен на все что угодно:
– Да-да, конечно…
Я выскочил из кафе, свернул на аллею. Она шла не спеша. Я легко догнал ее.
3
Я проснулся в шикарном настроении. Тело приятно ныло от массажа, от ванн, от волейбола. В голове приятно вспоминалось о прогулке с Анной. Ее звали Анна. Анна. Анна из санатория «Янтарь»…
Мы прошлись по главной аллее парка.
– Я из Москвы.
– И я из Москвы.
Мы прогулялись по боковым дорожкам.
– Я здесь еще всего несколько дней.
– Я тоже только начинаю осваиваться.
Мы еще прошлись и прогулялись. Выяснилось, что она уедет из Минеральска немного раньше меня. Но у нас есть время…
– Я журналист.
– Я знаю.
– Откуда?
– Такая у меня работа.
– Какая у тебя работа?
– Особая.
– Особая?
– Очень.
– Не хочешь ли ты сказать…
– Хочу.
– Правда?
– Конечно, нет.
Она смеется. И я смеюсь:
– Ты пошутила!
Она встряхнула своей черной гривой:
– Пошутила. Но мой брат действительно работает в особой службе, где знают все про всех. Вот я и навела справки о тебе.
– Так быстро. Ты же даже не знаешь моей фамилии.
Она достала из сумочки телефон со встроенной камерой:
– А я еще в кафе за столом незаметно сфотографировала тебя и переслала брату. Он пробил твои внешние параметры по банку данных и вот прислал мне обратно на телефон информацию по тебе. Вот тут так и написано: «Журналист.»
Но меня голыми руками не возьмешь:
– А в какой газете я работаю?
Она принялась разглядывать телефонный экранчик:
– Почему-то данная информация отсутствует.
Я кивнул:
– Значит, опять шутишь.
– Шучу. – бросила она телефон в сумочку.
И мы снова прошлись по главной аллее парка. И по боковым дорожкам.
Чудо, а не девушка. Не только красивая, но и умная. Не только умная, но и очень свободная, легкая. С ней было приятно болтать. С ней было приятно молчать. ка. ините, выход.
встретились и она задержала взгляд на мгновение. улировали…С ней было приятно просто быть. Рядом. Несмотря на дистанцию чувствуя тепло ее тела. Приятный аромат ее дерзких и одновременно неназойливых духов.
Я проводил ее до «Янтаря». Хотел поцеловать у входа в санаторий, но Анна остановила меня:
– До завтра…
До сегодня…
Я сладко потянулся в кровати. В мягкой огромной кровати, где слишком просторно одному.
Завтрак. Бассейн. Массаж. Вот и обед. И еще полдня до нашей встречи с Анной. У Самсона. На том же месте в тот же час.
Нужно скоротать время. Поиграть в волейбол, если на площадке кто-нибудь есть? Или просто погулять по парку? По тем аллеям, где мы были вчера? С Анной.
Я снял с вешалки свою летнюю куртку. Взялся было за ручку двери. Но не открыл ее. Сквозь тонкую ткань куртки пальцы нащупали что-то необычное. Во внутреннем кармане обнаружилась желтая тетрадка. Та, что мне вчера дал Запалин. На обложке четким красивым почерком выведено: «История одной болезни».
О, нет! Читать эту тетрадку совсем не хотелось. Мне это было явно не интересно. Особенно сейчас. У меня есть и о чем более приятном подумать. Я уже думаю. Я только и делаю, что думаю. Думаю. Об Анне. Об Анне…
Я вздохнул. Нет, обижать Запалина не хотелось. Тем более что у меня сейчас столько свободного времени. И я решил – почитаю немного и верну с чистой совестью, уже без всякого сомнения, что для публикации в нашей газете это не подойдет.
Я бросил куртку на кровать. Себя – в кресло. Вздохнув, раскрыл тетрадь на первой странице:
«Господи, что со мной?
Утром я чуть ли не бежал на работу: так живот прихватило на полпути. Влетел и сразу не к рабочему месту, а в туалет. И вроде полегчало. Да, пустяковое дело. Ну, с кем не бывает. Что-то, наверное, не то съел на завтрак. Хотя, надо же, в приличном магазине продукты покупаем, от приличной компании, с указанным нормальным сроком годности.
После обеда поход в туалет повторился. В нашей корпоративной столовой кормили вполне достойно. И ел я вроде все то же, что ем обычно.
Вечером дома я поужинал осторожно, и жена удивилась:
– Что-то ты не ешь ничего.
Результат все тот же…
Жена достала таблетки. Я послушно съел. Но лучше не стало. Ни на первый день, ни на второй. На третий жена вынесла вердикт:
– Иди к врачу.
Тянул еще несколько дней. Но лучше не становилось. И хуже особенно тоже. На скорую не тянуло – аппендицит у меня вырезали еще в школе, температуры не было, и ходил я на своих двоих, как вполне здоровый человек. Вот только стараясь не отдаляться от туалета…
Иди к врачу… Это же надо ломать привычный график, сдвигать все дела на работе. Но проблема сама собой явно не решается. Иду…
Отпросился с работы. Угрюмо вошел в поликлинику. Длинные коридоры. Очереди у кабинетов. Бабульки и дедульки, которым, видимо, по возрасту положено проводить в этих застенках свое свободное пенсионерское время. Немного молодежи с лицами, перепуганными напастью или подозрением на нее. На этих лицах так же, как и на моем, написано: «Я не больной! Это временно, это случайно…»
Вот и нужный мне кабинет: «Врач-гастроэнтеролог Егорова».
– Раздевайтесь до пояса.
Щупает, щупает мой живот. Читает историю моей болезни, хранящуюся в поликлинике. В ней вся моя жизнь: детские коклюши, ангины, прививки, электрокардиограммы и рентгеновские снимки, что-то из взрослого периода. Я и не помню всего, что там записано. Заходил по случаю в больницу и забывал потом, когда проблема решалась. Вот и сейчас мне помогут, и опять можно будет забыть про поликлинику с ее бабульками и дедульками, с ее отвратительным медицинским запахом.
– Что со мной?
– Колит.
– Колит? Почему? Отчего?
– У вас же вот в истории болезни записано: «ЖКБ»
– ЖКБ?
– «Желчно-каменная болезнь»…
Точно, вспоминаю лет пять назад у меня заболел правый бок. И не эта Егорова, а какой-то другой врач сказал, что так дает знать о себе желчный пузырь. Выписали мне какие-таблетки, назначил диету. И все потом, как мне казалось, прошло. Значит, не прошло…
– И что теперь делать?
– Вот вам рецепты, принимайте препараты…
В аптеке выдали все, что прописали: антибиотики, пробиотики и еще какие-то «отики». Я исправно прошел курс лечения и пришел к Егоровой на повторный прием.
– Легче стало?
– Как вам сказать… Вроде легче, но, знаете, все равно как-то очень плохо.
– Вот вам новый рецепт.
Я послушно выпил и новые лекарства, но окончательно порядок в моем животе все никак не восстанавливался. Днем на работе я как-то меньше обращал внимание на внутреннее, только мне слышимое бурчание. Но вечером… Весь дом засыпал. Засыпали соседи, жена, дети. Лишь в моем животе полное бодрствование: что-то булькало, откуда-то куда-то перетекало, мешало расслабиться, забыться. И в голове крутилась одна и та же мысль: что же это такое случилось? Что со мной?…»
Я оторвался от тетрадки. Да уж, история, конечно, весьма увлекательная… Но до встречи с Анной еще столько времени…
«Снова идти к Егоровой не хочется. Она ведь мне так и не помогла толком.
Иду к другому врачу с прежним вопросом:
– Что со мной?
И ответ прежний. И ничего нового он мне не выписал. Тот же диагноз, те же лекарства «…отики,…отики,…отики» и те же рекомендации:
– Не есть жирного, жареного, копченого, дробное питание.
М-да, лишать себя стольких удовольствий…
– Это надолго?
– Это на всю оставшуюся жизнь…
А сколько это – вся оставшаяся жизнь?…
…
И вот прошел один месяц, второй, третий, а улучшений никаких. И общение с еще одним новым врачом оказалось все столь же безрезультатным. Здесь явно что-то не то, что-то не так. На дворе 21 век. Должно же быть какое-то лекарство от моей, наверное, не самой страшной болезни? Должен быть какой-то способ вернуть меня обратно к нормальному человеческому состоянию? Кто и как мне еще может помочь?…
…
Прочитал в интернете пару десятков разных статей и, в общем-то, представил себе свою напасть. И согласился с врачами, которые меня лечили:
– Похоже, выписали мне все лекарства правильно…
Но если все правильно, то почему же болезнь не отступает?
А вот по телевизору рекламируют капли, которые никто мне не выписывал. Может быть, это и есть то новое современное лекарство, которое врачи просто еще не успели внедрить на уровне районных больниц. Вдруг эти капли-то и помогут?
…
В первые дни, как стал принимать капли, почувствовал прилив сил. Мне показалось, что я начинаю выздоравливать. Но потом все стало как раньше: в животе крутит и вертит, и нет мне покоя…
…
И вот уже прошел год как я разболелся. И уже практически год как лечусь. И лечусь без толку. Столько времени и нервов на врачей потратил. И еще сколько денег на лекарства. И все без толку, без толку, без толку. Стало не только не лучше, но хуже. Теперь не только плохо засыпаю, но и сплю отвратительно. Просыпаюсь ночью и мрачно слушаю бурчания и переливы в моем животе.
Спокойно спит жена. Спят дети. Они не подозревают, что, возможно, через какое-то время меня с ними не… Наверное, уже совсем скоро. Господи, как же мне нехорошо! Господи, что же это со мной?…
А утром все кажется не так мрачно. Утром хочется жить, хочется бороться за себя. Утром верится, что может быть все не так уж страшно. И мысли приходят в голову более оптимистичные. Пью новые лекарства, каких-то особенных изменений в самочувствии не замечаю. В пору отчаяться…
…
Поехали с женой отдыхать на море. Оторвались от работы, от домашних будней. Так мне было хорошо от морского воздуха. И от запаха сосен в бору, куда мы ходили гулять. В голове стало меньше мрачных мыслей. Я засыпал быстрее. И спал крепче. Но стоило выпить кружку пива и так, блин, скрутило. Что со мной?…
…
Вернулись с моря загорелыми. Жена веселая, жизнерадостная. Строит какие-то планы по жизни. А у меня снова все мысли о животе, о желчном пузыре, о печени, о том, как тяжело придется моей семье жить без…
Долго думал, но сходил еще к одному врачу. Тот послушал, посмотрел, прописал. Все то же, что и предыдущие врачи. Что ж мне, так и жить весь остаток жизни? В пределах прямой видимости туалета…»
Я посмотрел на часы. Еще чуть-чуть почитаю и пойду:
«И вот уже два года, как я болею. А улучшений все по-прежнему никаких. Может, это просто возраст? Кто-то же из врачей сказал, что до 30 лет организм справляется со всеми нагрузками, а вот после начинают вылезать все болячки, наследственные предрасположенности. И может, мой желчный пузырь и есть эта самая предрасположенность. И может, действительно вся моя оставшаяся жизнь так и будет одним сплошным мучением?…
А все радуются новому лету. А мне не радуется, совсем не радуется. Вот и по мужской части что-то у меня не так стало. Как-то некомфортно начал себя чувствовать. И главное, с чего бы? Никаких левых контактов. Да, в общем и не помню, когда это началось. Обратил вдруг внимание. И пошел к врачу.
Сдал анализы. Все в порядке. Врач сказал:
– Ничего страшного: банальная инфекция. Вот антибиотик и мазь. Через десять дней должно все пройти.
Пропил выписанное лекарство. Промазался. Прошло. Вроде…
Через пару недель внизу та же история – некомфортно…
Опять пошел к тому же врачу. Тот пожал плечами:
– Давайте попробуем другое лекарство.
Попробовали. Прошло. Вроде…
И через пару недель внизу все та же история – некомфортно. Да, в конце-то концов не стоит на это и внимание обращать. Не самая страшная неприятность. Гигиену соблюдать, как и раньше до врача, буду, а все эти лекарства побоку. Улучшений от них нет. Наоборот – от всех этих процедур такое чувствительное место совсем ничего не чувствует. Чего ж себе уменьшать приятные ощущения. У меня их и так немного осталось. От еды уже удовольствия не получаю, потому что она мне одно расстройство причиняет. Сон, превратившийся в полубред, – тоже сплошное мучение. Только во время секса и отвлекаюсь от неприятных ощущений, от мрачных мыслей…»
Я закрыл тетрадь. Сунул в карман куртки. Конечно, все, как я и предполагал. Дневник больного человека. Но кому, кому он может быть еще интересен, кроме самого Запалина? Ну, разве что какому-нибудь психиатру? Все эти больные одинаковые психопаты, одержимые мыслью, что на них весь свет клином сошелся. Что их личность, их болезненные переживания интересует абсолютно всех.
Конечно, жалко, жалко было Запалина. Казалось бы, здравый человек, а туда же в писатели рвется…
Что ж, верну тетрадку. Из вежливости скажу, что прочитал. Что все это очень любопытно. Но, мол, тематика не нашей газеты. И напечатать, к сожалению, не сможем. Порекомендую ему обратиться в «Медицинский вестник» или в «Здоровье для всех». Отболтаюсь в общем. Как-нибудь. В конце концов не в первой.
Погуляв немного по аллеям, я все равно пришел в кафе немного раньше, чем мы договаривались с Анной. Немного раньше. Достаточно, чтобы вернуть тетрадь Запалину. И недостаточно, чтобы развить с ним разговор на больную тему.
Однако Запалина в кафе не оказалось. Я уже привык его видеть «У Самсона» за одним и тем же столиком. Но сейчас этот столик был пуст.
Не к спеху. Чем больше мы не видимся, тем больше Запалин будет уверен, что я действительно прочитал его историю.
Но вот и Анна! Боже, как же она хороша. Повезло мне. Ой, повезло!
– Самсон, дай нам лучшего вина твоего брата!
– Пожалуйста, дорогие! Пожалуйста, красивые!
Красное. Чуть терпкое. Мы пьем, потягиваем, смакуем его молча. Кажется, мы знаем, что нас ждет.
– Чудесная погода.
– Это ты верно заметил…
А напряжение с каждой минутой возрастает. И я не выдержал первым:
– Идем?
– Идем.
Она не спросила, куда и зачем. Я видел ответ в глазах посетителей кафе. Они провожали нас завистливыми взглядами.
Когда на выходе из кафе я пропустил Анну вперед, подошедший Самсон сказал мне на ухо:
– Шикарная девушка.
Я кивнул:
– Согласен.
Самсон отчего-то вздохнул.
До «Янтаря» было ближе, чем до «Медозы». И мы пошли к Анне. Шли молча. Держась за руки. Сжимая пальцы друг друга. Чем ближе к санаторию, тем крепче.
Открылась и закрылась дверь ее комнаты. Какое гибкое и страстное тело. Сбросив с него лишнее, я целовал все подряд. Я целовал ее всю.
Нежные и сильные губы Анны. Они целовали. Меня. Всего.
Мы не спешили, мы всячески растягивали наслаждение.
А потом был ее стон-крик. И мой. И мы лежим совершенно отрешенно. И я слышу свое сердце. И ее. И, кажется, еще чье-то. Очень громко:
– Бум-бум-бум… Бум-бум-бум…
И снова:
– Бум-бум-бум… Бум-бум-бум…
И голоса откуда-то из потустороннего мира:
– Что случилось? У вас все в порядке?
Анна шепнула:
– Здесь очень тонкие стены и двери.
Мы возбудили соседей:
– Что случилось? У вас все в порядке?
Анна, смеясь, уткнулась мне в шею.
– У нас все в порядке. У нас все замечательно.
И я постучал в стену:
– У нас все в порядке. У нас все просто распрекрасно…
4
И новый день был прекрасен. И новый…
Все свободное время я проводил с Анной. Да, ради нее я вообще бы не ходил ни в какой бассейн. Ни на массаж. Ни на ванны. Ничто и никто мне не были нужны. Мы болтали и ласкали друг друга. Ласкали и болтали. А потом я засыпал намертво. А проснувшись, искал рукой Анну. Но она не спешила отдавать мне всю себя:
– Пора, пора… У меня расписаны санаторные процедуры. Вот, посмотри график… И еще мне нужно поболтать с одной здешней приятельницей, а то она обидится. И заглянуть в местный магазинчик…
Я разводил руками:
– Ну я же не дождусь.
Она смеялась:
– Захочешь меня увидеть – дождешься.
Конечно, дождусь. Дождусь. Я покорно плелся на прописанные мне ванны и массаж. Без устали наматывал километры в бассейне. Сокращая время ожидания.
Наконец-то слышу:
– Ну, вот и я.
Бодрая, свежая, легкая, веселая. Я целую ее. Как дурманяще она пахнет. И как-то немного по-другому.
– Вот купила себе новые духи. Тебе нравятся?
– Мне все в тебе очень нравится…
Когда после утреннего расставания мы встречаемся вновь, я уже привычно спрашиваю:
– Куда сегодня?
И она привычно невинно смотрит в глаза:
– Ты решай.
– А хочешь покататься на лошадях?
– А хочу.
– Тогда вперед!
За территорией курорта была конюшня. Я думал, что Анна, как обычный городской житель, будет в восторге просто от того, что можно поглазеть на лошадей да еще их и погладить или покормить какой-нибудь морковкой. Но она тут же забралась в седло:
– Я хочу, я люблю, чтобы мчаться быстро-быстро… Быстро-быстро…
– Да, тебе тогда в автогонщики нужно. В пилоты гоночных болидов…
Анна смеется:
– Ага! Точно! – и так и норовит пришпорить, пуститься в галоп. – Догоняй!..
Она так здорово смотрится на лошади. Они так здорово смотрятся. Она и лошадь. Они гармоничны. В обеих – сила, гибкость, страсть. Две черные гривы развиваются по ветру.
Я любуюсь ими. И с восторгом принимаю в руки спрыгивающую с седла Анну:
– Не догнал! Не догнал!
Разгоряченная, с раздувающимися ноздрями, она крепко прижимается ко мне всем телом:
– Я хочу тебя…
– И я… Тебя… Очень…
Следующим вечером по рекомендации Самсона мы съездили осмотреть хозяйство его брата Георгия, поставляющего в родственное кафе фрукты-овощи. И это хозяйство оказалось немаленьким – несколько полей с пшеницей, кукурузой. А еще бесконечные грядки огурцов, помидоров, перцев, кабачков, морковки… Бахча с арбузами и дынями…
Георгий сам водил нас среди желтого, зеленого, красного и коричневого, гордо рассказывал про различные сорта, устойчивые к вредителям, засухе и заморозкам:
– Местные сорта. От отца к отцу передавались, и я своим сыновьям оставлю, – и еще добавлял, – И никаких здесь нитратов-химикатов. Все на натуральных удобрениях.
Анна зажимала нос, проходя мимо блеющих, мычащих и кудахчущих источников удобрений. Жена, четыре сына и две дочки брата Самсона смеялись:
– Приходите к нам работать – привыкните.
Во дворе Георгия стоял его рабочий грузовичок. Анне очень понравилась эта машина:
– А можно прокатиться?
– Конечно, можно, – великодушно позволил Георгий.
Анна тут же забралась в кабину, озорно глянула на меня:
– Поедешь со мной?
– Я тебя одну никуда не отпущу.
Анна лихо выкатила со двора на полевую дорогу. Насколько это было возможно, набрала скорость. Лихо прошла один поворот. Второй. Пыль так и вилась за машиной.
Я лишь качал головой:
– Ну, ты точно гонщик.
– Ага, – широко улыбалась крепко вцепившаяся в баранку Анна.
Мы остановились в поле. Побродили среди колосьев. И полежали…
Мы вернулись к дому Георгия в сумерках.
– Спасибо, – поблагодарила Анна, – зверь машина.
– Работяга, – похлопал по капоту грузовичка Георгий.
Прямо на улице, за столом под открытым небом мы поужинали с этими простыми, работящими, очень добрыми людьми.
– Господи, как же хорошо-то, – заглядывалась Анна в чистое звездное небо, – Такого в Москве не увидишь.
– Не увидишь, – соглашался я, – И такого вина не найдешь.
– Правду говоришь, – соглашался и Георгий, – Сами делаем. Никаких нитратов-химикатов. Лозу еще мой дед посадил. Мой отец растил. Я сейчас виноград собираю. Сам давлю. Сам выдерживаю. И сам с хорошими людьми пью. Давай еще налью.
– Наливай. Будьте здоровы. Будьте счастливы…
– И вы…
В тот вечер Анну я привез в санаторий совсем пьяную. Не столько от вина, сколько от всего этого вечера – теплого, доброго, какого-то очень настоящего. И я тоже был пьян и добр ко всей вселенной…
А еще мы поехали на какую-то местную экскурсию. Перед глазами мелькали таблички на домах, какая-то древняя утварь, обломки, развалины, люди, открывающие рты в песне и брыкающие ногами в танце…
Мимо сознания проскакивали слова экскурсовода:
– Посмотрите налево – здесь погиб величайший поэт… Посмотрите направо – этот роскошный замок принадлежит… принадлежал недавно расстрелянным братьям Карамазовым, ранее каждым летом отдыхавшим в наших краях… А прямо перед вами памятник древнего зодчества. Вы можете сфотографироваться на его фоне, а также купить сувениры и попробовать чинарики – вкусные семена самого крупного местного дерева…
Мы с Анной целовались. На фоне памятника древнего зодчества. И на фоне сувениров. И под чинарой. Предвкушая конец экскурсии…
И вот я вновь пришел в кафе несколько раньше Анны. Мне уже надоело в самый неподходящий момент натыкаться на желтую тетрадку в кармане. Нужно было наконец избавиться от нее. Вернуть хозяину.
Я таскал тетрадь с собой, надеясь встретить Запалина у источника, или на волейбольной площадке или на какой-нибудь экскурсии. Или все-таки в кафе. Но увидеть его все никак не удавалось. Уже несколько дней столик Запалина был то пуст, то занят случайными отдыхающими.
Занести тетрадь ему прямо в санаторий? Он ведь наверняка говорил мне, где живет. Но в тот вечер, когда мы с ним разговаривали о тетради, я глазел на Анну и как-то совершенно упустил переспросить название его санатория. Впрочем, есть человек, который здесь должен все и обо всех знать. Я спросил Самсона:
– Слушай, вот здесь за соседним столиком человек всегда сидел, Запалин его фамилия. Что-то давно его не видно.
Самсон вздохнул:
– Эх, беда у человека. Беда…
– Что случилось?
Самсон развел руками:
– В последний раз, когда он был здесь, то с тобой рядом сидел.
– Да, я помню. Мы разговаривали.
Самсон продолжил:
– Потом ты ушел, а к нему еще двое друзей подсели. Молодые парни.
– Молодые парни?
– Да, крепкие такие, как спортсмены-физкультурники. Один в бейсболке был. Другой – с такой длинной косичкой сзади…
Хотя такое описание мне никого не напоминало, я предположил:
– Наверное, ребята с волейбольной площадки.
Самсон пожал плечами:
– Наверное. Я в волейбол не играю. Знаешь, я футбол смотрю по телевизору.
– И что эти парни?
– Да, ничего. Сидели они вместе долго. Вина заказали. Говорили. А потом ему вдруг нехорошо стало. Побледнел так… Я даже хотел «скорую помощь» вызвать. Но друзья его под руки взяли и в санаторий отвели. Он же в «Пальмире» живет – это совсем рядом.
– Надо же, – не знал, что и думать я.
– Да, – грустно кивнул Самсон, – Наверное, совсем плохо человеку, раз сюда не приходит. Но ты не думай, я им хорошее вино подавал. То, которое ты пьешь. И брат Георгий его пьет. Я сам такое пью.
– Да я ничего про вино и не думаю. У тебя, правда, отличное вино…
Самсон развел руками:
– И что с ним такое? Хороший человек. Жалко…
– Жалко…
Да, до «Пальмиры» действительно был пять минут хода, и я мог вполне успеть вернуть тетрадь Запалину, а затем вернуться в кафе. До того, как придет Анна.
Администратор «Пальмиры» глянула на меня:
– Уехал ваш Запалин. Увезли его.
– То есть как это увезли? – не понял я.
– Да так вот, увезли, – она подняла брови, – Не знаю я подробностей. Если хотите, спросите у нашего главврача.
Тот подтвердил:
– Да, Запалина увезли в Москву. Знаете, на днях ему плохо стало в кафе. Привели его к нам сюда абсолютно пьяного. Он так шатался, что сам идти не мог.
Я покачал головой:
– Странно. Он ведь вроде не увлекающийся. Я не видел, чтобы он больше стакана вина выпивал.
Главврач снял и протер очки:
– Знаете, и мне было странно. Насколько я знаю от самого Запалина, он действительно относится к алкоголю очень спокойно. А тут напиться до такого состояния… Да еще сухим вином…
– Это ж сколько надо было выпить?
Главврач снова одел очки:
– Много. Очень много. Особенно, если учесть, что на утро он не мог вспомнить, что с ним было вчера. И даже то, что было позавчера. И вообще все, что было в его жизни.
Я недоумевал:
– Это как?
– Вот так – полная потеря памяти. Вызвали сюда его жену. Она приехала и забрала Запалина домой. Увезла в Москву.
Я покачал головой:
– Очень странно.
Главврач взял со стола какую-то бумажку:
– Именно очень. Очень странно. Так странно, что я на всякий случай взял анализ его крови. И, знаете, обнаружил еще одну странность.
– Какую?
– В крови Запалина присутствовали явные следы одного современного препарата… Название его, правда, вам ничего не скажет…
Я тут же поинтересовался:
– А что он делает, этот препарат? Для чего служит?
– Видите ли, он как раз воздействует на память. Самым негативным образом. А за одно еще и на вестибулярный аппарат…
Я хмыкнул:
– Им что, удобряют виноградники, и он потом попадает в вино?
– Нет, – закачал головой главврач, – это чисто медицинский препарат и в вине его быть не должно. К тому же он очень дорогой и удобрять им виноградники накладно выйдет. И получается он с медицинского склада по специальному разрешению…
– Интересно выходит…
Главврач подтвердил:
– Очень интересно.
Я вновь спросил:
– А память надолго пропадает?
– В лучшем случае не надолго.
– Что значит «в лучшем случае»?
Главврач развел руками:
– Как вам сказать… Вроде бы Запалин должен все или по крайней мере почти все вспомнить. Но будет вспоминать долго и мучительно. Вспоминать все, что с ним было за всю его жизнь. День за днем.
– И сколько у него на это уйдет?
– Месяца за три, а может за шесть, должен вспомнить.
Я почесал затылок:
– И три месяца – это немало.
– Да. И, главное, даже шесть не гарантировано.
Я в изумлении переспросил:
– Как это не гарантировано?
Главврач крутил в руках бумажку с анализом Запалина:
– Да видите ли, препарат хоть и сертифицирован, но уж больно новый. А все побочные эффекты, неожиданные последствия вылезают обычно через несколько лет не экспериментальной, как требуется для сертифицирования, а реальной практики. Так происходит с большинством лекарств. О многих побочных эффектах мы узнаем по статистике жалоб больных после длительного срока применения…
– Но шансы вспомнить себя, свою жизнь у Запалина все-таки есть?
– Есть, есть. – закивал главврач. – Есть. И очень большие. Я лишь говорю, что полных гарантий быть не может. Я и его жене сказал абсолютно то же самое. – Тут он пристально посмотрел на меня, – А вы, собственно, кто? По какому поводу?
– Я? Я – его здешний товарищ. Мы в волейбол вместе играли. Прогуливались. Беседовали. Я вот кое-что у него брал на время и хотел вернуть.
Глаза главврача сверкнули:
– Вы случайно у него не желтую школьную тетрадку брали?
Я чуть было не кивнул. Но отчего-то не стал торопиться с признанием. Взял паузу:
– Тетрадку?
– Да, да, – снова закивал главврач, – обычную желтую школьную тетрадку. Запалин мне ее показывал, даже почитать давал. Очень хотел опубликовать эти свои записи в каком-нибудь журнале или в газете. Так она у вас эта тетрадка?
– Нет, – отчего-то соврал я, – Про тетрадку он мне говорил и тоже показывал. Но мне читать было недосуг. Так что она не у меня.
Главврач искренне расстроился:
– Жаль, жаль, если тетрадь пропала…
