Александр Чернов
Порт-Артур – Токио
За столами возникло движение, и несколько приверженцев из ближнего круга Гапона также поднялись со своих мест.
– Что же, господа, ежели судьба ваших предложений, которые для вас «дороже самой жизни» (так ведь в петиции сей написано) вас, оказывается, вовсе и не интересует, не намерен дольше задерживать. Пропустить их!
Гапон и его товарищи-телохранители двинулись к дверям. Перед выходом у Гапона еще хватило такта молча поклониться царю. Гвардейцы охраны расступились, и через мгновение двери с глухим стуком сомкнулись за спинами ушедших.
«Николай-то сегодня просто великолепен, вот что значит для разминки посмотреть смерти в глаза, – улыбнулся Вадик. – С карьерой политика-авантюриста в рясе кончено…»
Георгия Аполлоновича и иже с ним повязали внизу, при входе в гардеробную. Причем было сделано это столь быстро и профессионально, что никто и пискнуть не успел. Теперь в подвале дворца под надежным конвоем им пришлось дожидаться окончания мероприятия, терзаясь в мрачных догадках о своем будущем и затравленно костеря спецвыпуск газеты «Ведомости», который в количестве пятидесяти пяти тысяч экземпляров как раз в это время раздавался людям на Дворцовой. В нем кроме передовицы о победах русского оружия и скором поражении Японии на трех страницах по косточкам разбирался провокационный смысл их адреса-ультиматума и был расписан весь тайный, кровавый сценарий гапоновского шествия.
К трем часам дня у Зимнего оставалось не более двенадцати тысяч манифестантов. Но позволять Гапону начать мутить их до выхода к народу выборных Вадик не собирался, как и арестовывать мерзавца, на чем пытался настоять Плеве. Царь с Дурново рассудили, что это преждевременно: хотелось понять, к кому он побежит жалиться…
* * *
– Несмотря на то что вашим походом ко мне попытались воспользоваться мерзавцы, готовые любым образом помешать усилению нашей России, я готов, господа выборные, вполне откровенно обсудить все ваши вопросы. Откровенности и честности жду и от вас.
– Как же теперь-то, после этого всего… Неужто вы нам верите еще, ваше величество? – подал из-за стола голос пожилой, прилично одетый рабочий, явно из пролетарской аристократии, из тех, кто за свою квалификацию и опыт получали рублей сто пятьдесят – двести в месяц.
– Те, кому я не верю, нашу гостиную покинули. А негодяи-террористы в нее, слава Богу, даже не вошли… Вы думаете, господа рабочие, это они хотели в меня выстрелить? Нет, они целились не в Николая Второго, они метили в Россию. А с нею и в каждого из вас. Вместо того чтобы кропотливо, долго и упорно работать, строя и перестраивая нашу страну для будущего наших детей, они хотят все разом сломать. До основания. Зачем? Вот кому из вас, обычных русских людей, придет в голову сначала сжечь старую хату, а потом уже думать, как и где строить новую?
Нет и не может быть простых путей в обустройстве такой обширной страны, как наша. Смерть царя ничего, кроме смуты и ответной жестокости, не породила бы. Да, я понимаю, пришло время многое менять в России. Но полностью сносить дом, в котором мы все живем, не представляя толком, что именно мы попытаемся построить вместо него… Этого я понять не могу! Вряд ли такое нужно тем, кто давно живет в этом доме, по праву им владея…
– Проклятые жиды! Оне это все мутят… – полушепотом, но с явно различимой ненавистью в голосе донеслось со стороны стола, где сидели депутаты, в которых невооруженным взглядом легко узнавались приехавшие в Питер на заработки крестьяне.
– Кто это сказал? – От неожиданности Николай даже повысил голос, ведь Вадик угадал с «репликой из зала» практически дословно, и у него был заранее готов ответ. – Вы и в самом деле думаете, что если из покушавшихся один иудей, а второй – литвин, это как-то бросает тень на всех евреев в России? Или на всех инородцев и иноверцев?
Простым евреям живется ничуть не лучше, чем русским хлебопашцам и рабочим. Не надо путать банкиров, заводчиков, купцов и хлеботорговцев, которые наживают миллионы на труде простого крестьянина и рабочего, с вашими соседями – евреями бедными, которые обычно страдают при погромах, вызванных жадностью и беспринципностью евреев богатых. У них кроме веры ничего общего нет, а во время погромов, кстати, именно истинные виновные народного недовольства ничуть не затрагиваются. У них-то и охрана хорошая, и живут они зачастую вообще не в России. Ну и к тому же негодяев и нечистых на руку фабрикантов, купцов, помещиков и управляющих хватает и среди православных. Сами ли не знаете?
Собравшиеся одобрительно загудели…
– Или вы думаете, что мало сейчас поляков, финнов, жителей Прибалтики, Кавказа или наших азиатских окраин с оружием в руках в нашей армии и на флоте сражаются за Россию в далекой Маньчжурии или в Порт-Артуре? А известно ли вам, что во многом благодаря разворотливости, хватке и патриотизму купца первой гильдии Гинсбурга наш флот обязан столь стремительным и неожиданным переходом с Балтики в Тихий океан, спутавшим японцам все карты?
Пора нам понять: нет плохих народов, есть только плохие люди! А еще есть серость и необразованность, элементарная лень и тупость, которую так просто прятать под лозунгом: мы главнее, наша вера истинная, а все остальные – люди второго сорта. Хватит, господа рабочие! С этой темной отсталостью пора кончать. В ней корень многих наших бед и повод для разных спекуляций внешних врагов России.
По моему указанию сейчас лучшие умы страны завершают разработку десятилетней программы по резкому повышению уровня образования и культуры каждого жителя империи. Львиная доля затрат при этом ляжет на плечи казны. Нам нужна всеобщая грамотность, нам нужно всеобщее обучение минимум в рамках шести классов школы на первом этапе реформы образования и восьми классов впоследствии. И обучение это будет бесплатным для народа!
Нам нужны наши, российские инженеры, техники, врачи, учителя, ученые, счетоводы, агрономы. Нам нужны все лучшие, способнейшие молодые люди страны. Поэтому сословные ограничения при поступлении в высшие учебные заведения будут сняты, а самих университетов и высших училищ вскоре станет гораздо больше. Отныне только знания и талант станут критерием на вступительных экзаменах! Уже через год высшее образование станет общедоступным и для юношей, и для девушек. Последним, понятное дело, кроме военных учреждений… Хватит уж спиваться по дремучим углам и пускать в кусочки детей. Ведь, ей-богу, они, наши дети, достойны лучшего!
Именно после этих слов Николай и сорвал первую в своей жизни овацию. Не раболепно-хвалебный вой верноподданной толпы, а именно заслуженную овацию от сограждан. Собравшиеся были возбуждены настолько, что у одного из пожилых рабочих-путиловцев стало плохо с сердцем. Пришлось выводить его и сдавать на руки врачам.
Царь между тем продолжил:
– Кто конкретно вложил оружие в руки именно этих боевиков, затесавшихся среди вас, пусть разберутся следователи. Не исключено, что корень зла нужно искать за границей. Россия ведет войну. Нашей разведкой доподлинно установлено, что кубышки некоторых так называемых политических партий пополняются отнюдь не только из бандитской добычи (что они называют экспроприацией экспроприаторов), но и прямо из рук японской разведки и из рук сочувствующих японцам английских и прочих заграничных «деловых» людей. Это значит, уважаемые, что война грохочет не только где-то там, за горами, за лесами. Это значит, что ее принесли сюда, в наш с вами дом…
А раз так, значит, ответим мы по-военному. Отныне всем должно быть ясно: за попытки вооруженных провокаций против государства во время войны будет следовать наказание, определяемое судом военного трибунала. На войне как на войне. Поэтому с этого дня и до окончания боевых действий на всей территории империи вводится административное военное положение. Без комендантского часа и прочих мер стеснения, но с военно-судебной ответственностью за преступления против государства и армии.
Но если кто-то подумает, что с наступлением мира все пойдет по-прежнему… Ошибаются господа сотрясатели устоев. Все! Долготерпение наше закончилось. Я немедленно отдам распоряжения об усилении наказаний за преступления против государства, включая любые массовые беспорядки. Экономические стачки, как вполне справедливая форма борьбы работников за свои права, в эту категорию не попадут, не беспокойтесь. Но не на оборонных предприятиях в военное время. И только до тех только пор, пока проводятся мирно, без погромов и кровопролития.
За все, что лежит за этой гранью, каторга. И не только для зачинщиков, для всех участников. Никаких ссылок, высылок под надзор или поселений. С учетом предстоящих нам огромных преобразований, строительства заводов, мостов, дорог, плотин и каналов, дармовые рабочие руки России очень понадобятся.
К примеру, недавно мне доложили, что на одном заводе рабочие во время стачки требовали установить в цехах поилки с розовым шампанским, а пришедшего пристыдить их инженера бросили в чан с кислотой… Это уже не борьба за права рабочих, это опьянение своей мнимой силой, вседозволенность и как итог – преступление! В подобных мерзких случаях все виновные будут наказываться строго по уголовному уложению, без всяких поблажек на «борьбу за рабочее дело».
А для политической борьбы теперь будет Дума, выбирайте туда ваших представителей, и они законными политическими методами смогут отстаивать ваши права. Организуйте профсоюзы, чтобы вести с хозяевами цивилизованный диалог…
Среди собравшихся возникло некое хаотичное движение, послышался сдержанный гул как радостных, так и озабоченных голосов…
– Да, господа народные депутаты! Дорога должна быть с двухсторонним движением. Государство наше встает на путь громадных перемен и реформ в целях улучшения уровня жизни своих граждан, всего народа. Ваш приход сюда, ко мне, стал последней каплей в принятии нашего решения. Жить по-прежнему мы больше не можем, иначе внешние силы сомнут нас. Но государство требует возможности вести реформы в деловой и спокойной атмосфере, а не сидя на пороховой бочке.
Поэтому кроме определенного ужесточения уголовного законоуложения нами будет реформирована система органов поддержания правопорядка, включая полицию и жандармерию. В частности, будут созданы специальные территориальные дивизии и полки внутренней стражи, куда мы предложим идти служить ветеранам боевых действий. Полагаю, что бывалые воины, грудью защищавшие свою Родину против врага внешнего, не будут особо миндальничать и с врагом внутренним…
В связи с учреждением по окончании войны Государственной думы главные ваши требования по поводу политических свобод я считаю удовлетворенными, указ об этом будет обнародован через пару дней после заключения мира. Насчет же фабричного трудового законодательства: русские законы в этом вопросе и так уже самые прогрессивные в мире, можете ознакомиться, на выходе каждому будет вручена брошюра с описанием вопроса. Тем не менее и они будут дополнены рядом положений, заимствованных у наших соседей – немцев.
Но исполнение этого самого законодательства… Помните, как говорят? «Строгость российских законов компенсируется необязательностью их исполнения», и, к сожалению, это тот самый случай. Даже я, император, не в состоянии следить за каждым заводчиком и фабрикантом. Поэтому мы решили для улучшения работы в этом направлении создать особое министерство. Возглавить его предложили известному юристу, кстати, убежденному социал-демократу, лично глубоко принимающему к сердцу проблемы рабочего люда, Владимиру Ильичу Ульянову. Вы, возможно, читали его критические статьи в запрещенных изданиях: в газетах «Искра» и «Вперед», в прокламациях различных. Разве нет? Я вот читал…
Да-да, младшему брату печально известного Александра Ульянова. Мы сняли все поражения в правах с его семьи. Как говорится, брат за брата не ответчик. Если человек умен, патриотичен и готов ревностно отстаивать права и свободы трудящихся в рамках закона, ему и карты в руки: многих фабрикантов давно уже пора приструнить!
Среди рабочих прошло какое-то смутное движение, и по наступившей вдруг в зале напряженной тишине Вадик понял: опять прямое попадание!
Царь между тем продолжил:
– Но есть и те, для кого разговоры о несчастной судьбе страдающего русского народа – лишь ширма в борьбе за власть или за прямое разрушение России в интересах ее зарубежных конкурентов. Таких я прямо предупреждаю: господа, берегитесь! Спуску вам не будет! Вам нужны великие потрясения и смуты, а нам нужна великая Россия! И вам придется убраться с нашего пути. Сегодняшней попыткой воспользоваться приходом ко мне рабочих для того, чтобы вызвать кровавый хаос в стране, вы показали себя во всей красе.
Вдумайтесь только: какой лозунг подняли сегодня на щиты некоторые наши социал-демократы и так называемые эсеры? Революционное разрушение государства! Как просто все «разрушить до основания, а затем»… Но сколько же крови, страданий и бед повлечет за собой это разрушение? И что «затем»? Какого времени потребует последующее созидание из руин? Каких денег? Откуда они возьмутся? А наши соседи нам это время дадут или попросту разорвут ослабевшую страну на части? И даже если отобьемся, уцелеем, сколько лет нам опять догонять их в науке, индустрии? Европа, Америка вновь уйдут далеко вперед в этих сферах за годы нашей смуты! Вот почему наши недруги оттуда подкармливают такие партии.
Только не дождутся! Россия будет развиваться по эволюционному пути. Любые проблемы можно решить, если желать и работать для этого. Уверен, что в новом кабинете министров соберутся люди, искренне желающие нашей Родине скорых и благих перемен.
Кстати, многие действительно мерзкие факты, о которых написано в тех газетах, – правда. Горькая правда. И без последствий они не останутся. Мы готовы конструктивно сотрудничать с лидерами социал-демократических движений, мы готовы привлекать их к работе в правительстве, иных государственных учреждениях, даже видеть фракции их партий в Государственной думе. Но только в том случае, если их борьба за права и свободы трудящихся не будет приправлена условием непременного разрушения государства и терроризмом.
Любые призывы к развалу, уничтожению российской государственности не останутся без последствий. Повторюсь еще раз, но в этом плане уголовное законоуложение будет резко ужесточено. Ибо те, кто пытаются взорвать страну изнутри, являются прямыми пособниками внешних враждебных России сил. И отныне ряд военных статей, касающихся шпионажа, будет применяться к подстрекателям и участникам вооруженных выступлений и бунтов. Полагаю, что это остудит многие горячие головы и освободит их от иллюзий.
Кстати, административный контроль со стороны правительства – только полдела. Очень важно, как я уже сказал, развитие профсоюзов и воздействие на хозяев заводов через них. Любые справедливые экономические требования, которые не противоречат действующему рабочему законодательству, получат поддержку от меня и государства. Я уже повелел полиции не препятствовать любым справедливым экономическим стачкам вне сферы оборонной индустрии. А на военных заводах есть способы для разрешения конфликтов и без забастовок. Или вам не памятен пример Кронштадта?
* * *
– А теперь давайте, господа, возьмем вашу петицию и просмотрим каждый пункт. Я хочу, чтобы мы друг друга предельно ясно поняли.
Вы пишете: «Россия слишком велика, нужды ее слишком многообразны и многочисленны, чтобы одни чиновники могли управлять ею. Необходимо представительство, необходимо, чтобы сам народ помогал себе и управлял собою. Повели немедленно, сейчас же призвать представителей земли Русской от всех классов, от всех сословий, представителей и от рабочих. Пусть тут будет и капиталист, и рабочий, и чиновник, и священник, и доктор, и учитель. Пусть все, кто бы они ни были, изберут своих представителей. Пусть каждый будет равен и свободен в праве избрания, и для этого повели, чтобы выборы в Учредительное собрание происходили при условии всеобщей, тайной и равной подачи голосов. Это самая главная наша просьба». Все правильно я зачитал, господа выборные?
– Да, государь! Да… Так все… Правильно!
– Итак, вот мой вам ответ. Решение о созыве парламента, иными словами о введении народного представительства, мною принято. Впереди огромная работа по модернизации страны, государства. Естественно, что мне и правительству будет нужна всенародная поддержка. Нашим парламентом станет Государственная дума. Законодательная система страны будет перестроена. Во многом по образцу наших самых успешных соседей – немцев.
Как вы знаете из газет (а мне довелось видеть лично), и рабочие, и крестьянство живут там много лучше, чем такие же, как и они, труженики в России. Но разве мы хуже? Чем? Или глупее? Значит, дело в более эффективной системе управления. Причем в Германской империи она, судя по показателям экономического роста, пересчитанным на одну душу, на одного человека, значительно лучше и совершеннее, чем во Франции или даже Североамериканских Штатах, кичащихся своим республиканством. Поэтому с кого нам брать пример, ясно.
Но ни о какой всеобщей, тайной и равной подаче голосов в Германии и речи нет. Или вы в самом деле считаете, что вор, пьяница, проститутка или любой бездельник-лодырь лучше разберутся в том, кого выбрать в Думу разрабатывать законы, чем учительница, полковник, врач, профессор, высококлассный токарь, инженер? Так что избирательный ценз необходим. Закон о нем готовится.
Но! «Повели немедленно!» Так у вас тут написано. Это значит «немедленно повели» всей стране заниматься выборами, сколачиванием политических партий, агитацией, внутренним переустройством… И когда? Когда все наши силы напряжены в военной страде? Сами-то разберитесь, по чьему наущению и не на японские ли деньги проплачена вот эта фраза?..
Я вам гарантирую созыв Думы. Но лишь по окончании войны. Об этом я говорил рабочим в Кронштадте. Еще весной. И чем лучше сейчас мы будем трудиться здесь, тем скорее наши воины завоюют нам мир там. С этим вопросом, надеюсь, все ясно и понятно, господа выборные?
Дальше. Вы предлагаете принять «меры против невежества и бесправия русского народа». А именно:
– немедленное освобождение и возвращение всех пострадавших за политические и религиозные убеждения, за стачки и крестьянские беспорядки;
– немедленное объявление свободы и неприкосновенности личности, свободы слова, печати, свободы собраний, свободы совести в деле религии;
– общее и обязательное народное образование на государственный счет;
– ответственность министров перед народом и гарантия законности правления;
– равенство пред законом всех без исключения;
– отделение Церкви от государства.
Что ж. Готов согласиться с вами по ряду этих пунктов. Кроме первого, четвертого, в первой его части, и последнего. Люди, осужденные судом в соответствии с законами государства, отбывают наложенное на них наказание. Закон суров, но это закон. Их общая амнистия – вот подлинное бесправие всего остального русского народа. Если в результате работы Думы какие-то законы будут смягчены, тогда об этих частных случаях и можно будет говорить. Но сейчас никакой огульной амнистии политзаключенных и участников беспорядков не будет. Таково мое твердое решение.
По вопросу ответственности правительства перед Думой… Господа, вы разве хотите, чтобы наши министры вместо работы занимались бесконечными согласованиями в парламенте того, на что потратить отпущенные министерствам бюджетные средства? А потом не менее бесконечными доказательствами того, что та или иная сверхсметная трата была вызвана необходимостью реакции на неожиданно возникшие сиюминутные обстоятельства?
Говорильня нам не нужна. Нам нужно работающее правительство на этапе реформ. Лишь после их завершения придет время подумать об ответственности министров перед парламентом. Но не сегодня.
По вопросу отделения Церкви от государства… А вы у самой Церкви спросили? Господин Гапон – отнюдь не вся Церковь, не все православие. Вы мнение большинства нашего народа – крестьян – спросили? Одним словом, это вопрос очень сложный, не имеющий немедленного решения. Здесь рубить с плеча нельзя. Я обязательно посоветуюсь с церковными иерархами, выслушаю их мнение…
Конечно, с точки зрения иудея, католика или магометанина, это очень хорошая, прекрасная идея. Но ведь большинство нашего народа, подавляющее большинство – люди православные… Нужно вначале оценить риски и все возможные последствия столь серьезного шага. Если к этому идти, сперва нужно задуматься о восстановлении Патриаршего престола.
Далее. Предложенные вами «меры против нищеты народной»:
– отмена косвенных налогов и замена их прогрессивным подоходным налогом;
– отмена выкупных платежей, дешевый кредит и постепенная передача земли народу;
– исполнять заказы военного и морского ведомства должно в России, а не за границей;
– прекращение войны по воле народа.
Как вы знаете, в настоящий момент практически сформирован и приступил к работе новый состав кабинета министров. Первые два пункта целиком в его компетенции, включая земельный вопрос. Поручения министрам я уже дал, давайте дождемся правительственной программы действий. Если что-то в ней вас не устроит, то мы и Дума министров поправим.
Одно же могу обещать твердо: вопрос с выкупными платежами будет решен в ближайшее время. Но и он не может быть решен огульно. Кому-то, к примеру, осталось выплатить десять процентов выкупных, а кому-то – восемьдесят. Вы предлагаете всех уравнять. А справедлив ли такой подход? Не приведет ли он к волнениям, даже к кровопролитию? Поэтому давайте изучим предложения правительства. Я жду их в ближайшие три месяца.
Кстати, победоносное завершение войны с Японией значительно упростит нам решение этой проблемы. С одной стороны, получение контрибуции позволит нашему бюджету компенсировать потерю крестьянских выкупных платежей, с другой стороны, Маньчжурия – это прекрасные плодородные земли с мягким климатом, способные обеспечить потребности десяти-пятнадцати миллионов крестьянских хозяйств. Без какой-либо чересполосицы! Дав огромную прибавку к нашему экспорту зерна.
По третьему пункту. Тут я практически полностью с вами согласен. Но кроме двух моментов. Если вооружения требуются срочно, а мощностей своих заводов недостаточно – это раз. И если заказываются передовые образцы, существенно лучшие, чем то, что мы сами пока умеем делать. Это необходимо для получения новых идей в конструировании и производстве. За примерами далеко ходить не надо: в боях с японским флотом русские корабли, выстроенные по немецким и французским образцам, себя прекрасно показали. А самый геройский наш крейсер – «Варяг» – построен в Америке. И это два…
Но пункт четвертый, простите покорно, господа, просто невыполнимый абсурд. Вопрос объявления войны и ее завершения был, есть и будет обязанностью государства. Всегда. Народ войны хотеть не может, это противоестественно. Государство же обязано отвечать силой на силу, обрекая народ на определенные жертвы ради общего выживания. В противном случае мы будем завоеваны, расчленены, рассеяны и забыты. Как народ прекратим независимое существование, превратившись в рабов иноземных хозяев. Разве вы этого хотите? Так что еще раз задумайтесь: кто мог предложить записать такой пункт в вашу народную петицию?
И наконец, вы предлагаете принять «меры против гнета капитала над трудом»:
– отмена института фабричных инспекторов;
– учреждение при заводах и фабриках постоянных комиссий выборных рабочих, которые совместно с администрацией разбирали бы все претензии отдельных рабочих; увольнение рабочего не может состояться иначе, как с постановления этой комиссии;
– свобода потребительско-производительных и профессиональных рабочих союзов;
– восьмичасовой рабочий день и нормировка сверхурочных работ;
– свобода борьбы труда с капиталом;
– нормальная заработная плата;
– непременное участие представителей рабочих классов в выработке законопроекта о государственном страховании рабочих.
По пункту первому вынужден категорически отказать, поскольку при рассмотрении споров администрации и профсоюзов должен существовать государственный третейский орган. По всем остальным – согласен…
Таково вам мое слово, господа выборные. Как видите, в большинстве моментов мы с вами вполне сходимся. Ну а пока – самовары поспели. Очень уж горло пересохло…
Наливайте-ка чаю и давайте не торопясь поговорим о том, как нам сделать жизнь в России лучше для всех нас. Хочу теперь вас послушать. Чтобы завтра вам стало легче и выгоднее работать, а мне не приходилось проверять идущих ко мне за помощью на металлонаходителе. Нужно ведь записать и обдумать все ваши идеи и предложения.
* * *
Какое-то время депутаты переваривали речь государя, запивая вкуснейшие пирожные и печенья лучшим в России чаем от поставщика двора его императорского величества сэра Томаса Липтона. Время от времени то в одном, то в другом углу полыхали магниевые вспышки – фотокорреспонденты готовили репортажи о встрече императора с его народом. Конечно, из речи Николая выборным было понятно далеко не все. И если рабочие могли считать свои требования почти полностью удовлетворенными, то вот крестьяне…
Их и было-то в этой депутации совсем немного, все же Санкт-Петербург – столица империи, и крестьяне тут пребывали в явном меньшинстве, в отличие от остальной России. Но несколько человек сидели тесной группкой и, кажется, до сих пор не могли поверить, что распивают чаи с самим императором.
– Ваше величество, батюшка государь, – раздался робкий голос из крестьянской части депутации, – а как с землицею-то? Как наделы ни дроби, а все равно стало не прокормиться. Если хоть какой неурожай, а это, почитай, каждый третий год, то голодно. Мы-то ладно, сами-то мы вытерпим, но детки с голоду мрут…
Последняя фраза была сказана тихим, усталым голосом человека, который явно пережил подобную трагедию. И именно эта обреченная покорность судьбе и добила Николая. Дальше встреча пошла не по задуманному сценарию.
– Господи, вразуми же нас неразумных! – Из руки Николая выпала изящная чашка тончайшего китайского фарфора и разбилась об пол. – Как можно жить в самой обширной стране мира и жаловаться, что нету земли, чтобы прокормить семейство? Но как при этом в прошлый голодный год в одной из наших губерний сумели потратить на водку больше, чем потребно было на хлеб для всех голодающих и семена для следующего сева?[7]
Почему, если нет пахотной земли, не поехать всей семьей туда, где дадут ее столько, сколько эта семья сможет вспахать? Неужели проще остаться с миром, с общиной и смотреть, как с голоду мрут твои дети, чем переехать со всей семьей в Маньчжурию, в кайсакские, в сибирские степи? Тем более что государство обеспечит подъемными и посевным материалом на первый год? И, кстати, тем, кто готов на такой переезд, выкупные платежи будут списаны немедленно. Я вам это гарантирую, господа крестьяне…
Поймите, даже если я отберу у всех крупных землевладельцев в Центральной России, включая церкви и монастыри, всю их пахотную землю и поделю между всеми крестьянами, то им выйдет прибавка лишь по одной десятине! Стоит ли тогда устраивать кровавую войну внутри России ради столь незначительных наделов?
– А почему война-то будет? – не понял задавший вопрос крестьянин, оторопевший от столь бурной реакции державного властителя.
– Голубчик, если я тебе прикажу отдать всю твою землю твоему соседу, у которого больше детей, чем у тебя, тебе это понравится? – немного успокоился Николай.
– Да шиш вот ему, а не мой надел, – мгновенно ответил землепашец и густо покраснел.
– А почему, интересно, помещики себя по-другому должны вести? – уже улыбаясь, спросил император. – И ведь свободная пахотная земля в империи имеется в достатке. Сейчас Петр Аркадьевич Столыпин дорабатывает проект выделения земли всем желающим. Любая семья, желающая получить надел на востоке, сможет подать на это заявку уже в феврале.
Для этого мы приняли решение разрешить желающим свободно выходить из общины с сохранением надела. Тем же, кто в общине пожелает остаться, будет оказываться помощь специально образованными аграрными комитетами. Они помогут и советом агронома, и еще кое-чем – семенами и хлебом в неурожайные годы. Волостные суды будут заменяться для вас на общегосударственные, так что ушлые старосты и кулаки силком никого удержать в общине не смогут. Земцам тоже накажу за этим особо приглядывать. Но за все это крестьянство должно будет отплатить увеличением производства хлеба. Иначе России наши огромные преобразования просто не потянуть. Со временем из общины, я так думаю, должны вырасти добровольные объединения, скажем, коллективные хозяйства…
Услышав, что царь самолично предлагает организовать колхозы, Вадик поперхнулся чаем. Вроде он этот термин еще не упоминал, или все же как-то выскочило, но потом забылось? Николай же тем временем закончил краткое описание сути Столыпинской реформы. Она должна была начаться в мае, и ее планировалось провести без чрезмерного давления на не желающих выходить из общины крестьян.
В долгих спорах со Столыпиным Вадик убедил его для начала попробовать действовать больше пряником, чем кнутом. Первая волна переселенцев должна была состоять из тех, у кого было шило в заднице. Особая порода людей, которую Гумилев назвал пассионариями, вечна и есть у всех народов. Это люди, не способные спокойно сидеть на месте. Они осваивали Сибирь для России и Дикий Запад для Америки. Если нет свободных земель под боком, они устраивали революции или уезжали за море.
Каждый год из России при Николае уезжали десятки и сотни тысяч людей, как насовсем, так и на работу. В США ехали в основном евреи и поляки, в Канаду – украинцы и белорусы, в Аргентину – русские крестьяне. В Германию на сезонные сельхозработы ехали все подряд. Если бы удалось перенаправить на новые плодородные земли энергию хотя бы части крестьян, уезжающих за лучшей долей за океан…
Если поляки и евреи до сих пор уезжали в основном по причине несогласия с национальной политикой, проводимой Россией, то остальным-то просто надо было кормить своих детей. Что на родине получалось, увы, не всегда…
* * *
По окончании беседы, продолжавшейся более трех с половиной часов под скрип перьев секретарей, записывавших каждое слово говоривших, Николай, неторопливо промокнув платочком усы, с улыбкой произнес:
– В завершение нашего столь сердечного разговора и чаепития, господа, хочу высказать уверенность в том, что армия наша покроет свои знамена славой не меньшей, чем наш доблестный, героический флот. Русские воины вновь доказывают, что они лучшие в мире, наша военная техника, созданная вашим трудом и талантом, прекрасно показывает себя в боях. Скоро эта навязанная нам война должна завершиться, враги получат по заслугам. И дай Бог, чтобы она стала последней не только во время моего царствования…
