Александр Черевков
Прелести жизни. Книга вторая. Цена жизни. Том 2
Мне, конечно, было очень приятно, что такой известный человек, как начальник управления милиции, полковник Хафизов, запомнил меня за работу сделанную, примерно, три-четыре года назад. Собственно, после лестных слов Хафизова, мне ничего не грозит.
Даже очень хорошо, что он приехал сюда. Теперь все закрутится. Мы скоро пойдём искать моих пропавших детей. Скорее бы только у нас все закончилось.
Пока мы втроём разговаривали, то место стрельбы и разбоя окружили красными флажками. Выставили наряд милиции и солдат.
Судмедэксперты приступили к своей работе. Сел тут же на лавочке напротив центрального фонаря и стал внимательно наблюдать за тем, что происходило перед моими глазами у гастронома.
Посмотреть и оценить было что. Тем более сам был участником в том, что теперь предстояло установить специалистам-криминалистам и следователям, которые обследовали территорию на площади.
Каждый труп и кусочки человеческого мяса, все, что осталось от вора, взорвавшего себя, очертили по контуру мелом. Осветили яркими лампами и стали эту бойню фотографировать.
Фотограф заходил с разных сторон и производил съёмки со вспышкой. Эксперты говорили что-то между собой и делали записи в свои папки. Камолов ушёл писать отчёт за проделанную работу.
Полковник Хафизов ходил по всем местам прошедшего боя и делал указания всем своим подчинённым. Солдаты нашего патруля сидели рядом с Камаловым и тоже что-то писали на листках. Мне ничего не говорили писать.
Просто ожидал сводного патруля. После того, как все выполнили свои работы, санитары стали на носилках выносить трупы от уличного фонаря в санитарные машины.
От взорвавшегося вора были целыми только конечности. Все остальное можно назвать фрагментами тела или просто кусками человеческого мяса, которое было разбросано по площади.
Вот и все, что сегодня осталось от человеческой жизни, восемь трупов и девятый, куски мяса. Как можно в такой ситуации оценить меру жизни этих людей, которые положили себя ради грабежа.
Таким образом, если иметь в виду такую меру человеческой жизни, то она заключается в страсти наживы методом грабежа. Вполне возможно, что даже ценой собственной жизни?
Трудно сказать, в какой степени руководствовались грабители своим разумом, когда шли на такое пагубное дело. Возможно, что у них были и другие грабежи, которые подталкивали их на этот новый грабёж, с надеждой на безнаказанность?
Если человек своровал десять раз подряд и не был пойман, то он не остановится на этом и будет продолжать своё пакостное дело.
Но тот, кто был пойман на любом промежутке своих краж, все равно сохранит свою страсть к воровству, с той лишь разностью, что учтёт свои ошибки и будет предельно осторожным, как человек с опасной профессией. Так как воровство становится профессией подобного человека.
Это ни болезнь, а именно профессия, которая накапливается с годами через опыт и оттачивается с ювелирной точностью. С таким человеком милиции трудно бороться.
Его невозможно переубедить. Разумеется, что такой человек начинал не на пустом месте.
Возможно, что его подтолкнули к этому в детстве родители, пусть даже не думали о последствиях своего поступка?
Можно в этом обвинять улицу с её пагубным влиянием, но, опять вернёмся к родителям, которые оставили своего малыша без присмотра на улице. Результат перед вами уже имеется на лицо.
Эти трупы и мои сбежавшие дети. Стоило мне на один миг оставить их без присмотра, вот, сейчас и расхлёбываю собственную кашу, которую заварил своей невнимательностью к поведению собственных детей.
Может быть, это вам покажется, что слишком самокритичен? Посмотрите в зеркало своей жизни.
Вы увидите столько допущенных вами ошибок, что вам будет стыдно подумать о собственной критике, нежели открыто обсуждать её. Тут, иногда, наша самокритичность помогает нам исправлять свои собственные ошибки жизни, если они были вовремя замечены.
Но бывает и так, что своею самокритичностью мы всего лишь выставляем себя на посмешище перед другими людьми.
Всматриваясь осторожно в зеркало собственной жизни, можно проиллюстрировать картинки ошибок и анализировать пагубность ошибок на своём развитии с возрастом.
Истинная стихия ошибок начинается там, где кончается умозрительный контроль над своими поступками. Не желание разоблачить самого себя, толкает человека на разное преступление. После чего начинаем проклинать себя и своих родителей, когда совершаем грубые ошибки.
– Александр! – прервал мои размышления капитан милиции Камолов. – Здесь мы закончили свою работу. Пойдём искать твоих детей. Если больше не влипнем ни в какую историю, то детей твоих найдём обязательно.
Мы поспешно двинулись в сторону проспекта Рудаки, чтобы скорее покинуть это место, обагрённое человеческой кровью. К этому времени приехала машина-цистерна с водой и люди в брезентовых куртках жёлтого цвета стали смывать следы крови. Лужи крови были всюду на площади.
Так что уход из жизни заканчивается потоками воды, также как начинался когда-то влагой гормонов, создавших жизнь. Сама жизнь человека начинается в муках и заканчивается в муках. Независимо оттого, связано с болезнью, старостью или насильственной смертью.
Точно также произошло ночью у гастронома с людьми, которые не пожелали дожить до старости. Какая все-таки глупая и ничтожная смерть была у этих восьмерых парней-грабителей.
Казалось, это был обеспокоен тем, что ограбление гастронома произошло именно в эту ночь.
Дело в том, что где-то рядом находились мои дети, которые могли погибнуть или получить от улицы плохой урок, против которого борюсь с первых самостоятельных шагов моих детей. Тяжело вздохнул, выразив, таким образом, своё беспокойство.
Капитан милиции с понятием посмотрел на меня. Возможно, что у него тоже есть такие дети, примерно, такого возраста как мои сыны и ему легко меня понять с моими переживаниями?
– Не переживай. – одобрительно, сказал капитан милиции Камолов. – Мы скоро твоих детей сегодня найдём.
Подбодряя, таким образом, себя и меня, капитан милиции давал надежду на положительный результат. Итак, совершенно очевидно, что главная цель ночи будет нами достигнута, во что бы то ни стало. Не заметно по времени и расстоянию, мы вышли к рынку "Баракат".
После погромов, рынок не соответствовал своему названию, никакого изобилия на нем быть не могло. Во время погромов многие лавки были разграблены и сожжены.
Даже у тех лавок, что уцелели после погромов, был жалкий вид с пустыми полками, на которые даже мухи не садились, так как там нечего было есть. Здесь все продукты и пыль смели воры.
– Аппа! Аппа! – громко, стал звать капитан милиции, невидимую старушку. – Малика! Отзовись! Где ты?
– Тут, тут! – услышал, скрипучий голос старушки за спиной. – Прекрати орать. Ты всех сторожей разбудишь. А, это ты опять, Камолов! Что тебя привело к старухе в такую опасную ночь? Кого опять ты потерял?
Обернулся и увидел возле себя древнюю старуху, совсем неопределённого возраста. Малика была одета в лохмотья, но от неё не пахло, как от бомжей, волосы у неё были собраны в причёску.
Малика больше была похожа на старуху с видом литературного детектива Шерлока Холмса.
У неё в зубах была огромная, не по её росту, курительная трубка, из которой валил дым, как у шотландского паровоза.
Поверх тряпья был накинут большой пиджак и на голове кепка из шотландской грубой ткани в крупную клетку, лишь скрипки не хватало за плечами старухи.
Чем не Шерлок Холмс в юбке. С таким видом старуха внушала полное доверие окружающим людям, которые выползали откуда-то из потайных мест для бомжей и сторожей.
– Малика, только на тебя одну вся наша надежда. – обратился капитан милиции с просьбой к этой старухе.
– Да не томи ты моё старое сердце. – стала подгонять старуха капитана милиции. – Говори, что тебе надо.
– У мужчины пропали двое детей. – сразу перешёл к деловому разговору капитан милиции. – Ему надо помочь. Мальчикам тринадцать и девять лет. Старшего зовут Артур, а младшего Эдик. Они интеллигентные.
Старуха оперлась подбородком на огромную палку в её руках и пустила из трубки огромные кольца дыма. Было видно, что Шерлок Холмс в юбке думает. Все терпеливо ожидали речи Малики, когда она вспомнит.
– Такие дети были. – после длительной паузы, ответила старуха. – Они тут целый день стреляли у торгашей "нос", чтобы покурить, а на утоление голода собирали по рынку потерянные фрукты и овощи. Когда стемнело, то мальчишки направились в сторону хозяйственного магазина "Тысячи мелочей". Там их ищите.
Малика показала своей костлявой рукой в сторону хозяйственного магазина "Тысяча мелочей". Не дожидаясь решения своих ночных спутников, тут же отправился в сторону этого магазина. Ни стал ещё раз испытывать судьбу и лесть на поиски своих детей в вонючий подвал дома.
В первом же подъезде поднялся на четвёртый этаж и по железной лестнице стал подниматься к чердачному люку под потолком. В это самое время открылась дверь на площадке, прямо рядом с лестницей, которую ещё не успел преодолеть.
Из двери вышла женщина, в одном халате, накинутом поверх голого тела.
Сверху, в пространстве шириной с мою ладонь, между огромных женских грудей, просматривалось все обнажённое тело, вплоть до зарослей между ног.
Женщина огляделась по сторонам, затем прикрыла своё любопытное место и тупо посмотрела прямо в мои глаза. Лицо её разом вспыхнула нежно-розовым цветом. Груди разволновались, как стеклянные шары на рыбацких сетях, готовые, вот-вот, выскочить из засады халата, прикрывавшего их.
Какое-то мгновение женщина потеряла самообладание от столь близкого присутствия мужчины, мне показалось, что мгновение и тяжесть домашнего халата покинет прекрасное тело.
Может быть, так бы и случилось, но внизу послышались тяжёлые шаги ночного патруля, которые громыхали сапогами как на плацу?
– Вам, что надо? – с нескрываемым волнением, спросила женщина. – Вы, что среди ночи ищите?
– У меня из дома пропали дети. – со спартанским спокойствием, ответил. – Вот здесь ищу своих детей.
Женщина, как-то странно, улыбнулась своей прекрасной улыбкой и выпрямилась по-военному во весь рост, как на военном параде. Даже в своём домашнем халате на голое тело, она стала напоминать мне офицера в погонах, а не голую женщину в халате готовую упасть обнажённой в объятья любого мужчины.
– Перед вами капитан милиции по делам несовершеннолетних детей. – по-солдатски отрапортовала женщина. – У нас на доме здесь крыша. Нет чердачного помещения на ночлег вашим детям. Прошу спуститься.
– Только подниму крышку люка. – настаивал, как мужчина. – Чтобы убедиться, что вы совершенно правы.
Женщина, как всегда, мне уступила. Лишь развела руками, забыв на мгновение в чём она стоит, но тут же спохватилась и натуго спрятала от меня прелестные места своего прекрасного тела.
Мне ничего не оставалось, как только завершить свой подъем к вершине неизвестного чердака.
Осторожно головой поднял крышку люка и прямо мне на лицо, с края крышки люка, съехали ноги моих детей.
Эти детские ноги мог почувствовать в любом состоянии, в любой обуви, со дня рождения и до того, как они стали бегать, любил целовать эти ноги, мог отличить их по запаху и на ощупь из тысячи других людских ног.
Вот и сейчас не видел лица своих блудных детей, но понимал каким-то совершенно не ясным чутьём, что это мои деточки.
Дети лежали в пустом пространстве между железной коробкой люка и крышей здания, отверстие которого прикрыто маленькой надстройкой из бетона, вроде чердачного слухового окна.
Никто из взрослых не смог бы додуматься, чтобы устроить себе ночлежку в таком месте.
От моих детей исходил такой гнилой запах, что чуть не свалился с лестницы. Подумал, что этот запах уступает только подвальной вони, которую ощутил сегодня ночью в поисках своих детей. С таким запахом жить человеку просто невозможно.
– Надо же, все-таки нашёл! – услышал, снизу, голос капитана милиции. – Смотри не урони их сонными.
Как мог уронить такую драгоценность, как мои дети. Ради детей живу каждый день на этом свете.
– Артур! Эдик! Проснитесь. – осторожно, стал будить, своих детей. – Откройте свои глаза. Это, ваш папа.
Артур весь поёжился и привычно попытался вытянуть свои ноги, как на кровати, но объем этого чердачного жилища не позволил ему так сделать. Эдик все ещё продолжал спать, посасывая свой грязный палец.
– Эдик! Проснись! За нами папаша приехал. – сказал Артур, придя в себя, он стал будить руками брата.
Эдик рассеянно открыл глаза и в страхе попятился в угол своего чердачного жилища.
Очевидно, он не проснулся окончательно. Ему, наверно, снился какой-то страшный сон, и он не мог толком понять, что это ни сон, а явь, в которой надо жить?
Эдик потёр глаза и заплакал. Мне было не понятно, почему он плачет. За то, что их нашли или за то, что могут наказать за побег из дома? Наверно, боится отвечать за побег?
– Эдик! Успокойся! – начал утешать сына. – Все будет нормально. Мы сейчас все поедем к маме. Артур, помоги мне снять Эдика с этой дыры. Буду придерживать за ноги, а ты за руки. Мы его осторожно снимем.
Потихоньку, балансируя на железной лестнице, стал спускаться вниз, одной рукой придерживая младшего сына, другой цепляясь за перекладины лестницы.
Когда мои ноги коснулись лестничной площадки у дверей, тут же схватил Эдика обеими руками и снял его вниз на пол.
Артур следом слез с лестницы самостоятельно, сразу оказался между мной и милиционером.
По лицу Артура было видно, что он сильно напуган присутствием меня и капитана милиции. Наверно думал, что его сейчас сдам в милицию за их побег?
– Ну, что, добегался? – устрашающе, заявил. – Теперь милиция займётся твоими проделками и побегами.
Лицо Артура задрожало, а из глаз потекли слезы. Следом стал плакать Эдик, вытирая свой грязный нос.
– Папа, возьми нас с собой. – сквозь слезы, стал уговаривать меня Артур. – Больше не буду убегать из дома.
– Тут тебе ничем не могу помочь. – серьёзным голосом, ответил. – Все, как милиция решит, так и будет.
Переглянулся с двумя капитанами милиции, один в форме, другая в халате, которые в знак согласия со мной стали издавать разные звуки сожаления и возмущения о случившемся.
Артур и Эдик, разом начали реветь. В то время как милиционеры пожимали плечами и делали вид, что сейчас ничем помочь не могут.
– Ладно, на этот раз простим. – заступилась женщина, капитан милиции. – Но на следующий раз, вас посажу вас в клетку для зверей и буду кормить кусками сырого мяса. Вашего родителя мы будем штрафовать.
– Конечно, конечно! – поддержал капитан милиции, Камолов. – Мы так и поступим. Чтобы вы знали это. Сейчас же, немедленно, прекратите выть, а то, уже вся площадка промокла от ваших слез. Здесь люди живут.
Дети, как по команде, разом перестали плакать. Лукаво разглядывая нас, кисло улыбнулись. В этих улыбках скрывалась детская наивность и лукавство победивших.
Победа детская над милицией и над отцом, по моему мнению, больше была похожа на проигрыш в ночных похождениях моих блудных детей.
Когда все вернулось обратно к домашнему очагу. Возможно, что у них, в эти три дня, были какие-то свои открытия, о которых, может быть, никогда не будет известно родителям и дети, всегда будут это считать своей победой? Но в данный момент мои дети нуждались в защите.
В этих вонючих лохмотьях, мои дети были похожи на детей "парижской коммуны", которые только что вернулись с баррикад на улицах Парижа и стремятся отдохнуть перед новыми боями за правду, которую ещё не смог пока выдумать их детский разум.
Им все равно, какая у них будет правда, главное, чтобы бороться за что-то и побеждать. Вот только от этой победы больше всех, обратно, достанется мне.
Это мои ночные похождения в злачных местах и разные переделки, в которые попадаю. Главное, чтобы все были целы, а все остальное просто жизнь с её победами и поражениями. С поражениями нельзя смириться, с ними надо бороться.
Всегда борьба за правду и за нашу жизнь. За познание окружающего нас мира природы и мышления, которое должно быть здраво осознано.
Но, хороши такие рассуждения в благоприятной обстановке, когда есть время на свободное мышление, без страха на то, что твоя жизнь в опасности.
В данный момент мне надо думать, как нам добраться домой без всяких приключений и в дороге не потерять своих деток, которые не могут полностью осознавать своё поведение в повседневной суете жизни.
Однако, все же не думаю, что обстоятельства жизни не смогут научить детей здраво оценивать свои ежедневные поступки. Ведь то, что, по моему мнению, сложнее всего в повседневной жизни человека, толкает детей к размышлению, учит их жить. Такая учёба, как мне кажется, не может быть бесполезной.
Наводит детей к размышлению о поведении среди ровесников. Лишь бы подобная учёба не была навязчивой идеей познания другой стороны "истины", которая ведёт к деградации.
– Похоже, что нам настало время расстаться. – услышал за спиной, голос капитана милиции Камолова.
– Да, пожалуй, ты прав. – согласился, с капитаном милиции. – Вам надо продолжать дозор, а нам добираться домой. Думаю, что больше ничего с нами в дороге не приключится. Скоро будет утро нового дня.
Мы все пожали друг другу руки на прощание. Украдкой посмотрел на окно четвёртого этажа. Прекрасная дама в халате слегка помахала мне рукой, оставив свои большие груди без присмотра, обнажёнными наполовину. Быть может, мне все это так показалось.
Но первый лучик восходящего солнца нагло скользнул по её пышной груди и коснулся темно-красного соска, который тут же возбуждённо загорелся алым цветом, как бутон алой розы в уже недоступных мне кустах.
Чтобы больше не раздражать свои интимные мысли, опустил свой взгляд на сводном патруле, который удалялся от нас к мосту через реку Варзоб, в сторону "Комсомольского" озера и зоопарка.
Со своими блудными детьми направился в сторону проспекта Рудаки, чтобы пройти к вокзалу. Ехать нам было не на чём, так как городской транспорт не начал работу. Утро нового дня с трудом пробивалось сквозь сильный туман.
На улицах всюду была непроглядная тьма. Весенний туман стал гуще, чем в начале этой ночи, а воздух до такой степени насыщен влагой, что даже без дождя моя одежда стала влажной.
Мне было неприятно ощущать на себе влажность от прилипшей к телу мокрой одежды. Мы шли по сонному проспекту Душанбе в сторону железнодорожного вокзала, почти на ощупь, ощущая ногами асфальт тротуара.
Подумал, что как все-таки изменчива погода на совершенно близком расстоянии. Буквально всего в сотни метров от проспекта Рудаки у рынка "Баракат" было чистое пробуждение утра и первые лучи солнца начинали, золотит крыши домов, а тут такой плотный туман, что боюсь в тумане потерять своих детей и мы идём, взявшись за руки.
Раньше так мы с радостью делали на праздничных парадах и при переходе улиц на зелёный свет светофора. Сейчас же мы вынуждены были взяться за руки, чтобы не потерять друг друга поодиночке в густом тумане на проспекте Рудаки. Руки детей были липкими и грязными.
Брезгливо придерживал своих сынов за руки, чтобы мне не упустить их в тумане. Но дети и сами не пытались освободиться от меня, видимо им уж очень сильно надоели детские прогулки, и они хотели быстрее вернуться домой к маме и сестрёнке, которые с нетерпением ждут их возвращения.
Конечно, бабушка тоже не спала всю ночь в ожидании домой своих блудных внуков. Ближе к железнодорожному вокзалу видимость улучшилась. Над нашими головами стало светлее от восходящего солнца.
Лёгкий ветерок стал тихо разгонять густой туман, как бы очищая нам дорогу к дому. Мы ускорили свой шаг. Пройдя, примерно, квартал, посмотрел на часы, было пять часов утра.
До первого автобуса в наш город ещё целый час. Можно вздремнуть в ожидании автобуса. У меня была сегодня тревожная ночь.
День ожидается быть тяжёлым, ведь будет много работы в поисках строительных и художественных материалов. Распределение людей на рабочие места по новым объектам Душанбе.
Разборка готовых эскизов по этим объектам. Вот, мне с детьми надо разобраться. Если они только не отправятся в очередные прогулки, чтобы найти себе новые приключения.
Когда только повзрослеют мои блудные дети? Наконец-то мы добрались до автобусной остановки. Совершенно не говоря ни слова, сел на скамью под навесом у остановки автобуса, посадил рядом своих детей, обнял их за плечи.
Мы тотчас все трое уснули. Сон, как алкоголь, завладел всем существом моего тела и мышления. Буквально провалился куда-то, словно сейчас находился где-то в промежуточном пространстве между жизнью и смертью. Возможно, что в подобном состоянии находятся умирающие люди, но мне хотелось жить?
Сейчас же надо просто отдыхать, уж так устроена природа жизни человека. Работа и отдых. Работа и отдых. Постоянно. Так каждый день. Из года в год. Как мне сильно надоела, вся эта кутерьма! Мне, парой, было противно даже думать о такой монотонной повседневной жизни, серой и постоянно одинаковой.
Если бы не семья, то давно ушёл бы странствовать по белому свету, искать себе приключения. Возможно, что дети в меня уродились? Тянет их все время куда-то из дома, как и меня. Нет в этом ничего удивительного.
Так как человек, по своему животному существу, склонен к скитанию. Точнее, к миграции. Только так человек может познать окружающий мир живой природы.
Именно по этой причине люди придумали экскурсионные круизы, чтобы как-то удовлетворить природные потребности человека, который готов выложить большие деньги ради прогулки на несколько дней, чтобы оторваться от повседневной жизни и развеяться немного от постоянства.
Иначе бы люди теряли свой разум и превращались в животных, которые в клетке живут и совсем не знают окружающий мир.
– Молодой человек, проснись! – услышал, голос сквозь сон и открыл глаза, передо мной стоял мужчина средних лет в форменной фуражке водителя автобуса. – Поедешь в Кофарнихон или будешь спать?
Сквозь сон пробурчал что-то невнятное и потащил своих детей, как щенят, к стоящему рядом автобусу. Усадил своих детей к окну, сам сел рядом и опять заснул, как подкошенный, почувствовал, как автобус двинулся с места и стал набирать скорость.
Даже не обратил внимания на рейсовый номер автобуса и на пассажиров, которых, возможно, вообще не было так рано в автобусе?
Да и кто поедет в такую рань в Кофарнихон, когда все едут, наоборот, в Душанбе работать и учиться. Это только мы, блудная семейка, катаемся в обратную сторону от движения рабочих людей.
Если бы это было в первый и в последний раз, а то, после первой прогулки Артура, чуть наш Эдик не прогулялся на тот свет впервые свои шаги.
Так как пытался шагнуть первый раз из окна четвёртого этажа. Случилось это на следующий день, после прогулки Артура к дяде Юры, когда его в горах на трассе случайно увидел таджик и привёз его домой. Тогда утром встал с больной головой после пьянки с директором автобаз-2937.
Пошёл, принял душ, но душ мне мало помог. В доме похмелиться мне было нечем, так как мы спиртного никогда не держали. Выпил стакан густого чёрного кофе, но и это мне совсем не помогло. По старой привычке решил заглянуть в детскую комнату.
Когда подошёл к двери и сквозь дверное стекло посмотрел на своих детей, то меняя сразу прошиб холодный пот от увиденного тут же совершенно отрезвел.
Прямо на подоконнике у раскрытого окна стоял в одной рубашке младший сын Эдик и тянулся к воркующим голубям под крышей нашего дома. Кричать и звать сына, было бесполезно, так как отроду Эдику было меньше, чем полтора года.
Сын в любом случае мог свалиться вниз. Осторожно, еле дыша, стал подкрадываться к ребёнку, который в этот момент тянулся за голубями. Когда расстояние между мной и сыном было всего около метра, Эдик качнулся и стал падать, буквально, прыгнул в сторону окна и в полёте схватил за ноги сына, который молча летел из окна.
Всего одно мгновение и наша семья у себя опять понесла бы новую смерть своего ребёнка. Нам с сыном досталось обеим. Разбил в кровь лицо и руки об подоконник, а моему сыну достались ссадины на ногах и шишки до крови на лбу. Но крик больше всех подняла Людмила, когда увидела меня и Эдика в крови. Ей так стало дурно, что мне пришлось Людмилу приводить в чувства.
Конечно, реву было много и ещё добавилось, когда проснулся наш блудный сын Артур и со сна не понял, что произошло рядом с ним. В тот же день заказал на окно железную решётку, которая, наверно, стоит там, на окне и по сей день?
Но этим прогулки нашего младшего сына не закончились. Прошло пару лет. Мы устроили своего младшего сыночка в детский садик.
Эдик был тихий и послушный ребёнок. Никто в детском садике на него никогда не обижался. Но этим детские прогулки не кончились.
На следующее лето нашу семью и Орджоникидзеабад ждали новые потрясения от детских прогулок, которым, казалось, не было конца. Нашим переживаниям тоже.
– Мужчина! Мужчина! Скорее проснись! – услышал, сквозь сон. – Мы уже приехали! Выходи из автобуса.
Открыл глаза и озабочено огляделся. Рядом со мной стоял водитель автобуса и тряс меня. У меня сильно гудела голова, горело все лицо.
Вероятно, оттого, что не выспался, а возможно от этой вони, которая исходила от моих детей и тех лохмотьев, в которые были одеты дети? Надо быстро вымыть моих деток.
– Спасибо! Уже проснулся. – сказал водителю. – Вот тебе за наш проезд. Сдачи можешь оставить себе.
Рассчитавшись с водителем автобуса за проезд, взял своих сонных детей за шиворот и вытащил их на улицу.
Дети тут же попадали на лавку возле остановки автобуса и опять стали спать.
Посмотрел на часы, стрелки были около семи часов утра, а мне себя надо привести в норму, чтобы вновь выглядеть хорошо.
– Артур! Эдик! Проснитесь! – стал, будить своих блудных деток. – Прогулка ваша по Душанбе закончилась.
Дети открыли глаза, вяло потянулись, взял детей за руки и повёл через дорогу к дому.
В это время навстречу нам шли люди на работу и разглядывали странный вид нашей тройки.
Мне было совсем неприятно рисоваться перед нашими горожанами в таком грязном виде. Ускорил свой шаг.
Дети тащились за мной, как щенята на поводке, у них совсем не было сил идти. Ведь они несколько дней болтались по Душанбе.
– Снимите с себя всю эту гадость. – сказал, мальчишкам, когда мы поднялись на свою площадку дома. – В квартиру нельзя заносить это грязное тряпье. Семья может заболеть от вашей грязи. Быстро, оба в душ!
Дети сняли с себя все тряпье. Как только открыл дверь, тут же побежали под душ смывать свою грязь.
– Саша, это ты их в таком голом виде вёз из Душанбе? – спросила Людмила, выходя к нам с опухшими от бессонницы глазами. – Ведь они могли замёрзнуть в такую холодную ночь. После станут болеть.
– Из ума не выжил. – ответил, Людмиле. – То тряпье, которое лежит на лестничной площадке, сейчас же вынеси в мусор, чтобы соседи не вызвали санитарную часть или милицию в наш дом. Хватит нам позора.
Людмила оделась теплее и вышла из дома, чтобы уничтожить вонючее тряпье с площадки.
Не теряя ни минуты на размышления, быстро разделся до семейных трусов и сам пошёл в ванную.
Дети плескались под душем, оттирая друг друга от грязи и вони. Подождал немного, когда они закончат своё мытье. В этот промежуток времени подготовил им смену свежего белья. Поставил на газовую плиту кастрюлю с супом.
– Все! Хватит драить спины. – сказал, детям, когда они начали баловаться под душем, – а то у вас скоро вся кожа слезет до крови. Быстро оделись в чистую одежду и бегом кушать на кухню. Там все горячее.
Когда дети выскочили из ванной, тут же быстро занял освободившееся место под горячим душем, который приятно стал освежать моё тело от вони, грязи и сна. Наконец-то сон покинул меня полностью, и голова перестала гудеть.
Лишь воспоминания о прошлой ночи остались в моем сознании. С этим буду ходить всю свою жизнь, пока сознание не покинет моё тело и душу. Только бы такие ночи больше не повторялись.
– Саша! Ты что будешь кушать, шурпа или плов? – спросила жена, за дверью. – Приготовлю тебе на стол.
– Немного плова и чашечку чёрного кофе. – ответил, вытирая себя полотенцем. – Спешу. У меня много работы.
Через пару минут уже сидел за столом и быстро ел душистый плов. Кофе допивал, надевая на себя чистую одежду, приготовленную Людмилой мне на работу.
С этого дня рабочий вид у меня надолго становился парадный. Так как мне было суждено вращаться в высших кругах столицы Таджикистана, то выглядеть должен был интеллигентно, в хорошем костюме.
Но так как костюм у меня всего один и тот парадный, то, естественно, выглядеть мог парадно. Что же мне поделать с одним костюмом? Надо купить ещё.
– Мальчишек уложи спать. – дал, наставления Людмиле, перед уходом из дома. – Викторию в садик отведи. Позови маму, пускай она присмотрит за своими блудными внуками, чтобы они опять не сбежали из дома. Когда приду домой с работы, то мы с ними поговорим о детских прогулках. В обед сынов не буди.
Зашёл в зал, чтобы поцеловать Викторию в детской кроватке. Дочка проснулась и сразу бросилась мне на шею. Стала целовать меня в лицо. Прижалась ко мне, так она делала всегда, когда уходил из дома.
– Папочка! Миленький! Как за тобой соскучилась! – визжа от радости встречи, сказала Виктория. – Ты мальчишек наших привёз домой? Где это они, грязные поросята были? Мне одной скучно без моих братьев.
– Мальчишки дома. – ответил, дочери, вытаскивая её с кроватки. – Мальчишки кушают, а после будут спать. Ты сейчас пойдёшь в свой детский садик. Вечером будешь играть со своими братьями. До вечера братьев не беспокой. Они сильно устали от своей грязи. Твоим братьям надо набираться сил и здоровья.
Виктория в последний раз чмокнула меня губами в щеку. Сразу отправился к выходу из дома. Утро нового дня было тихим и чистым, как девственница перед святым алтарём.
Ничто не напоминало мне о кошмарах прошедшей ночи. Наступило удивительное затишье. Так бывает перед сильной бурей или, наоборот, после страшного урагана.
Так что меня ждёт, буря или спокойствие? Смертоносный ураган ночью пережил. Возможно, что потерял своего друга, Курбанова Мирза. Кто знает, чем закончился вчерашний бой? Может быть, он как-то спасся? В самом деле, любой человек может выбраться даже из самой страшной западни.
Ведь у меня в жизни, сколько было опасных случаев, когда мог погибнуть, но, однако, остался живым. Даже не требуется вспоминать прожитые мной годы. Тому свежий пример, дни погромов и эта последняя ночь. Таким образом, как ни поверни этот ночной случай, все ещё имеется надежд.
Страх о смерти друга куда-то ушёл, на его месте явилась надежда, лучшая спутница моей жизни, которой поклоняюсь. Освобождённый от дурных мыслей, быстро направился к Шевелеву Валеры.
