Александр Черевков
Перестройка
– Вот, иду в университет. – растерянно, ответил ему. – Мне надо книги в библиотеку сейчас сдать. Учусь в университете.
– Ты, что не знал, что в Душанбе война?! – зло, спросил меня парень с окровавленным рукавом.
– Нет, не знал. – с испугом, ответил ему. – в районе живу, из Орджоникидзеабада утром рано приехал.
– Что вы с ним разговор ведёте? – услышал, простуженный голос сзади. – Он шпион, с той стороны пришёл. Застрелить нам его надо и все. Пока нас не перестреляли солдаты из пулемёта. Вон, опять стреляют в нас.
У меня подкосились ноги. Сразу в глазах потемнело. Меня одолел страх ни от свистящих пуль, к которым уже привык. Меня испугал голос простуженного парня. Подумал, что здесь моей жизни пришёл конец.
– Ты, знаешь Курбанова? – вдруг, неожиданно для меня, спросил парень, который стоял в стороне у забора зоопарка и внимательно рассматривал меня, во все время моего короткого разговора с его друзьями.
– Какого именно Курбанова? – с надеждой на жизнь, спросил его. – Мне известны многие семьи Курбановых.
– Курбанов Мирзо. – уточнил парень. – Он живёт за птичником в верхнем кишлаке за рекой Кафирниган.
– Курбанов Мирзо. – переспросил, растягивая время – Художник с автобазы? Вместе с ним работал несколько лет в автобазе. Мы с ним оформляли форелевый завод и птичник за рекой, а также ещё в горах…
– Отпустите его! – уверенно, потребовал мой спаситель. – Его зовут Александр. Он расписывал орнаментом нашу мечеть. Много раз Александр работал в кишлаках нашего района художником. Он друг Курбанова.
Как по команде, все разом отошли в сторону от меня, уступая мне дорогу. С уважением поклонились мне, прижав правую руку к сердцу. Те самые парни, которые только что имели желание застрелить меня, как собаку, стали извиняться передо мной.
Предлагая свои услуги в дальнейшем моем безопасном передвижении. Их почти не слышал. Руки и ноги мои стали, как ватные, совсем меня не слушают, не имеют желания двигаться дальше.
Словно очень долго сидел и лежал в неудобной позе. Совсем не соображая, что со мной происходит, медленно двинулся в неопределённом направлении.
В таком состоянии, не оборачиваясь, прошёл несколько десятков метров. Немного придя в себя, понял, что иду в нужном себе направлении. Ускорил свой шаг.
Быстро дошёл до университета. У здания университета обернулся в сторону зоопарка. Возле зоопарка уже никого не видно. Лишь слышно, как стреляют автоматы где-то за зоопарком.
В университете несколько студентов с нашего курса. У всех такой взъерошенный вид, словно их только что побили и унизили. Через окно третьего этажа нам всем хорошо видно центр города.
У рынка "Баракат" и проспекта Рудаки, откуда только что пришёл, идёт давно настоящий бой. Изредка бухают орудия. Мои однокурсники, наперебой, стали спрашивать меня о том, что видел сейчас на проспекте "Рудаки".
Без особых подробностей рассказал им про своё путешествие по Душанбе, который разбит и ограблен до неузнаваемости. Кто так сильно повредил город, мне совершенно не было известно?
– В ювелирном магазине ты золота и украшений много набрал? – ехидно, спросил меня Никифоров Сергей.
– Ну, у тебя, шуточки! – оборвала его Касымова Зухра. – Ты бы место и время выбирал для своих шуток. Александр без того чуть там не погиб, так что оставь свои глупые шутки на другой раз. Сейчас же извинись!
Во мне все, вдруг, закипело. Так захотелось врезать Никифорову Сергею по морде, что едва сдерживал себя. Резким движением открыл свой кейс и вывалил на стол все книги.
Затем вывернул карманы своего пиджака и брюк. Содержимое моих карманов рассыпалось по всему полу кабинета археологии под столы.
– Может быть тебе надо чтобы совсем разделся? – со злобой, спросил, схватив Никифорова Сергея за грудки. – Показать тебе своё богатство? Какие у меня есть золотые яйца в моих штанах и ещё что-то там.
Парни и девушки нашей группы вцепились в нас обеих и с большим трудом растащили в разные стороны.
– Да, вы, что!? Уже мне и пошутить нельзя!? – поднимая руки кверху, возмутился Сергей. – Ну, извини меня, старик. Перестарался. Больше так делать не буду. У меня это все получилось совершенно случайно.
– Никифоров! Учёбу лучше свою подтяни, а не остри неуместно. – упрекнула, Сергея, Мулукандова Сара.
– Хватит, мужики, вам надо помериться. – вступил в разговор Гиясов Морис. – Пожмите лучше себе руки. Мы с Никифоровым Сергеем пожали друг другу руки. Всё, вроде, стало на своё место в нашей группе. За окнами университета стрекотали автоматы и слышны были сильные взрывы снарядов. В республике начиналась гражданская война, которая совершенно перемешала наши обычные понятия жизни.
4. Жертвы погромов.
Никто из нас не подозревал, что этот день сильно изменит наши взгляды на собственную жизнь. Сейчас мы спорили. Как поступать нам дальше?
Никто толком не мог сказать о событиях этих дней. Каждый хотел высказать своё собственное мнение. Мы так и не закончили свой спор. Решили мирно разойтись по домам.
Кроме нашей группы, в университете было ещё около сотни студентов из других групп и несколько профессоров-преподавателей. Библиотека находится на первом этаже, также по-прежнему закрыта на замок.
– Давайте мы свои книги оставим у секретаря декана нашего факультета. – предложила Касымова Зухра. – Не тащить же нам эти книги обратно к себе домой. Пускай секретарь передаст наши книги в библиотеку.
Мы так и решили. Сдали свои книги в деканат исторического факультета и всей группой стали спускаться вниз к выходу, чтобы там разойтись по домам и встретиться вместе только осенью на следующей сессии.
Уже во дворе университета мы услышали сильный стук о железо. Когда повернули за угол, то увидели, как двое здоровых парней взламывают двери бара нашего университета.
Парни были вооружены автоматами и не обращали на нас никакого внимания, продолжая сбивать замок, который им никак не удавалось сломать.
– Вы, что здесь делаете? – возмущённо, спросила Мирзоева Камила. – Это чужое! Нельзя так поступать!
Мы с Морисом схватили Мирзоеву Камилу за руки и с силой потащили за угол здания университета.
– Ты, что! Спятила? – заорал Гиясов Морис на Камилу. – Бандиты даже, не моргнув глазом тебя пристрелят.
У Мирзоевой Камилы подкосились ноги. Гиясов Морис буквально подхватил её у земли. Мы с ним посадили Камилу на скамье у стены. Гиясов Морис слегка пошлёпал её по щекам. Камила сразу открыла глаза.
– Надо быстрее расходиться по своим домам. – сказал Никифоров Сергей. – Иначе нас постреляют.
Нам надо было спешить с уходом. Так как в это время к бару подъехала грузовая машина. Взломщики и водитель стали грузить из бара ворованное имущество.
Погрузка у них двигалась очень медленно. Словно бандиты грузили своё имущество и спешить им было некуда. Водитель машины сильно нервничал.
Видимо ему поставили условия, когда он ехал сюда грабить общественное добро. Ходит возле машины туда-сюда. Постоянно смотрит на свои часы словно уточняет время, отведённое ему на грабёж.
– Саид! Ахмад нас пристрелит за такую работу. – сказал водитель, взломщику с чёрной бородой. – Надо быстрее. У нас есть много работы в городе. Должны к вечеру всё сделать и успеть добраться к своей базе.
– Вон, сколько работников, – автоматом показал Саид в нашу сторону. – Они сейчас быстро погрузят наш товар, если жить хотят. Иначе их всех здесь у бара расстреляю! Ну, быстро, все в бар и там живо грузить!
Трое грабителей в тот же миг направили на нас своё оружие и передёрнули затворы своих автоматов.
– Если через десять минут бар не будет пуст, – крикнул на нас Саид, – Вас всех убью, как собак! Быстро!
– Мы не сможем через одну дверь быстро таскать ваш товар. – возразил, Саиду. – Нас тут слишком много.
Саид поднял автомат и выстрелил по витринным стёклам бара, которые были намного больше входных дверей. Стекла рассыпались по всей площадке. Выстрел автомата по университету гулко отозвался эхом.
– Теперь места всем хватит. – зло, усмехнулся Саид. – Быстро! Быстро таскайте добро из бара в машину!
У нас не было выбора. Надо освобождать быстрее бар, чтобы всем выжить в этот день. Мы стали хватать все, что попадало нам под руки и таскать в машину, которая подъехала ближе к разбитой витрины бара.
Возможно, что стрельба из автомата была слышна на самом верхнем этаже этого огромного здания университета? Ещё мы не успели вытащить все вещи из этого бара, как прибежал к бару завхоз университета.
– Грабители! – скрипучим голосом, завопил старик, на нас. – Вас всех сейчас под суд отдам! Милиция!!!
Саид, почти не целясь, выстрелил в старика. Тот, как бежал в нашу сторону, так и упал с размаху, скошенный автоматной очередью. Мы, все, оцепенели в ужасе.
Девчонки закричали и истерически затряслись от страха. На одно мгновение, наша погрузка ворованного в баре имущества прекратилась. Мы все в шоке.
– Работать! – заорал Саид и выстрелил поверх наших голов. – Шакалы! Сейчас всех перестреляю! Всех!
Одна пуля рикошетом зацепила Касымову Зухру за левое бедро. Девушка схватилась за раненое место рукой и медленно села возле стены у колонны, подпирающей свод здания университета у бара.
Мы быстрее ускорили погрузку всего ворованного. Грузили все сразу, что могло попасть нам под руки, тащили в машину. Когда последняя вещь была брошена в кузов, и машина уехала, мы сразу кинулись на помощь к старику и к Касымовой Зухре.
Старик был мёртв. Грудь старика вся была изрешечена пулями автомата. Зухра в состоянии шока, что-то бормотала на таджикском языке. Аванесова Рита намочила свой носовой платок духами из сумочки, стала платком протирать виски и лоб раненой девушке.
Но это ей не помогало. Гиясов Морис слегка пошлёпал Зухру по щекам своими ладонями. Касымова пришла в себя и стала растерянно озираться по сторонам, словно искала того, кого только что сейчас потеряла.
– Фашисты! – сказала Зухра, со слезами на глазах. – Лишь немцы в концлагерях так поступали.
Касымова Зухра стала плакать, продолжая держать рукой раненое место. Её прекрасное лицо вздрагивало от боли и слез. В двух шагах от нас медленно растекалась лужа крови от старика убитого бандитами.
– Извини, Зухра, – неуверенно, сказал Гиясов Морис. – Нам надо осмотреть твою рану и здесь помочь тебе.
Касымова Зухра осторожно приподняла с левой стороны окровавленное платье, и мы увидели на её бедре, чуть ниже трусиков, рванную рану небольшой глубины и длиной около десяти сантиметров.
Кровь слегка просачивалась из рваной раны. Зрелище это было для нас весьма неприятное. Нужно делать перевязку.
– Это пустяк, до свадьбы заживёт. – успокаивающе, пошутил Сергей. – Дуля прошла мимо. Она лишь слегка зацепила прелестное место. Сейчас мы это место перевяжем и все будет окей. Зухра, ты потерпи. В Афганистане у нас было ещё похуже, однако многие наши солдаты там выжили. Ты тоже будешь жить долго.
Никифоров Сергей сорвал с себя белую рубашку. Ловко разодрал её на длинные полосы. Один кусок ткани смочил духами, которые дали девушки, приложил мокрую ткань к раненому месту у бедра.
Девушка сморщилась от жгучей боли, но терпела, прикусив свои прелестные губки. Затем Никифоров Сергей стал перевязывать раненое бедро Зухры. Гиясов Морис и, слегка приподняли раненую девушку за её прекрасную попку, чтобы Никифорову Сергею удобнее было делать перевязку.
Девушка дрожала, её бил сильный озноб. Однако, нам было не понятно, что это с ней, от рванной раны или от того, что парни касались тех её прелестных мест, где ещё ни касались мужские руки.
Девчонки внимательно следили с большой ревностью и сожалением за движением наших рук, так, словно это они сейчас в объятьях наших сильных рук, и мы именно им, раненым, оказываем первую необходимую помощь, делаем перевязку.
Когда рана Касымовой Зухры была перевязана, мы осторожно подняли её с бетонного пола и посадили рядом с Мирзоевой Камилой на скамью у стены.
Зухра облегчённо вздохнула, после утомительной и, возможно, приятной процедуры? Она слегка вытянула свои красивые ножки, отёкшие от неудобной позы сидя на бетоне.
Раненая девушка кисло улыбнулась нам в знак благодарности за перевязку. В это время, один за другим, из дверей университета, выбегали студенты и профессора-преподаватели. Они начали спрашивать нас о случившемся. Мы подробно рассказали им все, как было с ограблением бара.
– Касымову Зухру и убитого старика надо отвезти в больницу. – взял на себя инициативу профессор Ахтам Бабаев. – Сейчас подгоню сюда свою машину. Остальные, немедленно, сейчас же покиньте университет.
Ахтам Бабаев пошёл на стоянку автомобилей. Тут же вернулся обратно к нам. Без своего автомобиля.
– Несколько машин у нас украли. – разводя руками, сказал Бабаев. – Остальные стоят с проколотыми колёсами и разбитыми стёклами. Так что ехать нам в больницу сейчас будет не на чём. Надо уходить.
– Давайте вызовем сюда скорую помощь по телефону. – наивно, предложила нам, Сара Мулукандова.
– Телефоны не работают. – ответил профессор. – Поэтому предлагал вам свою машину. К тому же, станция скорой помощи находится в зоне боевых действий. Скорая и так не сможет к нам приехать. За сутки столько бед произошло в Душанбе, что им, явно, сейчас не до нас с вами. Мы не будем об этом.
– Выходит, что мы действительно здесь оказались, как на острове. – неуместно, сострил Сергей.
Мы укоризненно посмотрели на Никифорова Сергея, но никто ни стал упрекать его за неуместные шутки.
– Убитого можно отнести в лабораторию биологии, – вмешался в разговор профессор Рахимов, – там прохладно, труп может находиться долго. Как бои утихнут, сдадим труп родственникам. Вот раненая Касымова Зухра и остальные с группы, должны самостоятельно покинуть университет. Другого выбора у нас нет. Дольше в университете стало оставаться опасно каждому, рядом бои. Нас всех здесь могут перестрелять.
Мы посмотрели на Зухру и на её окровавленную ногу. Нога слегка опухла. Вид у Касымовой был такой, что не внушал доверия на её передвижение. Касымова Зухра сразу поняла в чем проблема.
– Могу передвигаться сама, уже без вашей помощи. – уверенно, сказала Касымова Зухра и тут же встала. Студенты из группы биологов подняли убитого старика из лужи крови и понесли в здание университета, оставляя за собой длинный след свежей алой крови, прилипшей к обуви, вытекающей от трупа старика.
5. Дом таджика.
Наша группа, не сговариваясь, медленно направилась из университета в сторону ВДНХ, которая находилась метров триста от здания нашего университета, рядом с зоопарком. Возле ВДНХ никто не стрелял. Там было спокойно.
– У меня есть предложение. – прервала молчание Баратова Матлюба. – Мой дом ближе всех от университета и у дома не стреляют. У нас есть машина. Папа развезёт вас по домам. Места в нашем доме хватит всем. Мы пойдём к нашему дому. Так что вы все будете моими гостями, и не смейте мне возражать.
Мы и не хотели возражать. К тому же другого предложения не было. Вся группа двинулась в сторону Варзобского ущелья. Касымова Зухра слегка хромала, мы по очереди поддерживали её, чтобы ей было легче идти.
Все молчали. Где-то за нашей спиной, словно соревнуясь, далеко стрекотали автоматы и трещали пулемёты, их, изредка, заглушали взрывы гранат и артиллерийских снарядов.
Мы шли, забытые Богом и людьми. Вокруг нас существовал какой-то не созданный никем мир. Тут был мир, который охранял нас незримо от беды, происходящей где-то рядом с нами.
Совсем близко в городе гибли люди, а мы даже не знали причины безумной гибели людей. Нам нужно было осознанно обдумать причины бедствия в Душанбе.
Посмотрел на часы, было десять часов утра. Небо в ущелье слегка пасмурное. Тянет прохладой с гор.
"Как мало времени с утра." – подумал сам. – "Но как много уже произошло за это время событий вокруг нас."
Вскоре территория ВДНХ закончилась. Основная дорога повернула вправо к реке и далее через мост к центру города. Наша группа повернула влево, в сторону нового микрорайона "Зеравшан".
По пути нашего дальнейшего следования не было людей и ни одной машины на дороге. Пройдя две автобусные остановки, мы свернули вправо от дороги через большой арык по мостику и медленно стали подниматься в гору.
Наш поход, со стороны, был больше похож на принудительную экскурсию, по хорошо знакомым местам, которые были известны многим с детства. Мне тоже приходилось здесь бывать часто во время отдыха с семьёй.
Со двора большого, роскошного дома выбежала полная женщина в домашней национальной одежде и в расшитых золотой нитью, бордовых национальных тапочках прямо на босые ноги. Женщина бежала к нам.
– Вай! Вай! Вай! – запричитала женщина и вцепилась в Баратову Матлюбу. – Доченька, что это с тобой?
Матлюба вначале прижала к себе свою маму, поцеловала и тут же слегка от себя отстранила.
– Мама, успокойся, – сказала Баратова Матлюба. – Со мной все нормально. Целая. Вот мои друзья. Мы все устали с дороги. Среди моих друзей есть одна раненая девушка, ей нужна твоя медицинская помощь.
Мама Матлюбы озабоченно, со слезами на глазах, посмотрела на нас. Совсем недоверчиво окинула меня своим суровым взглядом. Очевидно, это мой возраст не внушал ей доверия.
Так как по возрасту был намного старше своих сокурсников. Они за глаза меня звали "папашей", а в быту "стариком". Лишь девчонки нашей группы всегда называли меня по имени "Александр".
В общем то у нас были равные отношения. Ничего не говоря, мама Матлюбы, открыла настежь большие резные орнаментом ворота и жестом рук пригласила нас во двор.
Двор был огромный. Примерно, десять соток. Металлический гараж. Проволочной сеткой отгорожено подсобное хозяйство с курами, утками, гусями, пёстрыми цесарками, тельная корова и несколько огромных гиссарских баранов.
Много различных фруктовых деревьев, которые отделяют все постройки друг от друга. Под деревьями беседка достархан, где летом хозяева принимают своих гостей.
На беседке весит метровая клетка с поющим кекликом (горная куропатка), признак семейного благополучия у таджиков. Рядом с беседкой большой глиняный кувшин танур выпечки лепёшек и каменная печь с большим казаном (чугунком) для варки плова на несколько десятков человек.
Двор очень чистый, ухоженный. В стороне двора, в гуще деревья, покрытые первыми весенними листьями, стоит огромный двухэтажный дом с большой резной верандой. Окна дома расписаны национальным орнаментом.
Крыша дома покрыта красной итальянской черепицей. Стоит весь дом на фундаменте из местных разноцветных камней, которыми полно Варзобское ущелье. Камни сложены друг на друга, в виде огромной мозаичной полосы под домом. Прежде чем войти в дом, по таджикскому обычаю, мы пошли к умывальнику, чтобы там умыться и смыть дорожную пыль со своих рук.
Первым, по возрасту, это проделал. Когда умылся и помыл руки, младший из сынов семьи подал мне полотенце вытираться. Следом за мной эту процедуру проделали мои однокурсники, вначале парни, а за ними умылись наши девушки.
Затем мы группой пошли в дом по резной лестнице. Нас пригласили в комнату гостей. Перед входом в комнату мы сняли обувь и босиком вошли во внутрь помещения.
Гостевая комната большая, размером на половину дома, без мебели. На полу шерстяные ковры и шитые золотом атласные подушки. Возле внутренней стены большая стопка курпачи, стёганные ватные одеяла из разноцветного атласа шитые золотом.
В комнату вошёл подросток лет десяти. Подросток положил всюду на ковры курпачи и подушки. Каждому по одной штуке. Жестом пригласил нас на приготовленные места.
Девушки сели на курпачи ближе к двери. Парни сели у стены возле окна и облокотились на расшитые национальным орнаментом подушки. В гостевую вошла Матлюба, следом её мама, обе одетые в национальные шёлковые платья и шёлковые штаны.
Воротники платьев, а также манжеты платьев и шёлковых штанов расшиты золотым орнаментов. В знак приветствия вошедшей хозяйки, мы сразу встали. Слегка поклонились. Девушки коснулись своими руками к руке хозяйки дома, мамы Матлюбы.
– Это, моя мама. – представила Матлюба, пропуская свою маму вперёд в гостевую. – Её дома зовут Зейнаб.
– Будьте гостями в нашем доме. – доброжелательно улыбаясь, сказала Зейнаб. – Мы очень рады вашему приходу в наш дом. Гости! Чувствуйте себя у нас также как в своём собственном доме. Наш дом ваш дом.
Зейнаб жестом пригласила нас сесть на ковёр. Мне показали туда, где обычно сидят старшие по возрасту и почётные гости, рядом с местом хозяина дома.
Мы разом поклонились хозяйке и сели там, где положено каждому гостю по возрасту. Девушки сели у входа туда, где уже сидели раньше. Зейнаб и Матлюба тихо пошептались о чём-то между собой на таджикском языке. Матлюба глазами показала на Касымову Зухру.
– Доченька, – обратилась Зейнаб к Касымовой Зухре, – пойдём с нами. Тебя нужна медицинская помощь.
Касымова Зухра встала и прихрамывая вышла из гостиной. Вошёл подросток и жестом пригласил выйти за собой Никифорова Сергея. Вскоре Никифоров Сергей вернулся обратно. На нем была одета совершенно новая рубашка белого цвета в стиле "Mister-D". В те времена в Советском Союзе очень ценная и модная мужская сорочка. Никифорову Сергею сорочка дорогой подарок, который многим не по карману.
Мы сидели, переминаясь с боку на бок. Внимательно рассматривая покрытые растительным орнаментом стены и потолок. Дверь в гостиную полностью резная из национального орнамента.
По всему было видно, что семья эта живёт очень богато. Все было в доме дорого и красиво. Оформлено в национальном стиле. Постепенно дом стал наполняться ароматом таджикской национальной кухни.
Наши девчонки пошушукались между собой и разом вышли из гостиной. Вернулись девчонки минут через десять. Следом вошла Зухра, одетая в новое национальное платье из шёлка и длинные женские национальные штаны из разноцветного шёлка с расшитыми золотом тесёмками у самых пяток.
Касымова Зухра была больше прекрасна в этом наряде, словно готовилась к свадебному обряду. Ничто не отмечалось в ней о пережитом. Лишь лёгкое прихрамывание напоминало нам о её ранении.
Касымова прошла и села на своё место. Когда девчонки успокоились на своих местах, в комнату вошёл подросток. Он поставил среди комнаты, на ковёр, огромное медное блюдо с различными национальными сладостями и орешками – фундук, миндаль, арахис.
Вошла худенькая девочка с подносом, наполненным ароматными лепёшками, посыпанными сверху зёрнышками подсолнуха и мака. Девочка поставила поднос с лепёшками возле парней.
Девочка ушла и вскоре вернулась обратно с другим подносом лепёшек, которые поставила туда, где сидели наши девчонки. В гостиную вошла сама хозяйка дома Зейнаб, с огромной фаянсовой супницей, голубого цвета, расписанной тонким национальным орнаментом.
Хозяйка поставила эту фаянсовую супницу рядом с блюдом сладостей. Опять вошла девочка. Она принесла глубокие фаянсовые тарелки из того же сервиза, что и супница.
Зейнаб по кругу, начиная с меня, налила в тарелки шурпа (мясной суп с овощами). Когда хозяйка вышла из гостиной, вошёл мужчина лет пятидесяти.
На нем был одет красивый чапан темно-синего цвета, домашний халат из атласа стёганый на вате, обшитый золотом и подвязанный женским шёлковым платком.
На голове мужчины тюбетейка темно-синего цвета, также обшитая золотом в национальном орнаменте. На ногах шикарные джурабы, шерстяные вязанные носки из разноцветного национального орнамента.
За мужчиной вошла хозяйка Зейнаб с детьми разных возрастов, от годовалого сына до взрослой дочери Матлюбы.
– Это мой муж, хозяин нашего дома. – представила нам, Зейнаб, вошедшего мужчину. – Его зовут Рахим.
Мужчина поклонился нам, приложив свою левую руку к сердцу. Мы также поклонились в пояс хозяину дома.
– Этот достархан, накрыт для вас. – сказал Рахим, показывая на угощения, когда Зейнаб с детьми вышла из гостиной. – Вы все наши гости, прошу садиться, отведать хлеб и соль нашего дома. Будьте как у себя дома.
Хозяин жестом правой руки показал на продукты. Не спеша сел, после нас, у стены напротив большого окна, рядом со мной, между парнями и девушками.
Рахим взял с подноса лепёшку и руками, без ножа, разделил лепёшку на несколько частей. Парни проделали то же самое со своими лепёшками. Девушки следом за парнями выполнили ту же процедуру с лепёшками.
Затем каждый взял по куску лепёшки, и все принялись кушать шурпа длинными деревянными ложками, вырезанными из древесины самшита в национальном стиле.
Лепёшки вкусно пахли поджаренными зёрнами подсолнуха и глиной из тандыра – круглая печь из глины в виде опрокинутого набок огромного кувшина, в котором жгут хворост и колючки.
После на стенах разогретого тандыра пекут вкусные лепёшки с пахучими зёрнами мака и подсолнуха. Шурпа пахло свежим мясом и зеленью. После того, как шурпа было съедено, дети убрали ненужную посуду.
Зейнаб принесла огромное блюдо душистого таджикского плова с зеленью и большим куском бараньего мяса сверху. Поставила блюдо с пловом рядом с хозяином.
Девочка принесла глубокие фаянсовые косы чашки, того же сервиза, что и вся посуда, но меньше в диаметре, чем суповые тарелки. Чашки девочка положила рядом с блюдом наполненным пловом.
Мальчик принёс всем льняные полотенца и начиная с Рахима раздал каждому по кругу. Хозяин дома поднял края рукавов своего национального халата выше локтей.
Взял из плова в руки большой кусок мяса и руками, без ножа, разделил мясо, примерно, на равные части. Затем, большой деревянной ложкой, положил в каждую косу плов, сверху плова положил кусок мяса и зелень.
Наполненные чашки, начиная с меня, раздал по кругу. Когда перед каждым поставили косу. Рахим уважительным жестом пригласил всех кушать плов и сам первый щепотками пальцев взял плов из своей косы.
После съеденного плова убрали пустые, блюдо и чашки. Мальчик принёс в эмалированном ведре воду и чистые косы мытья рук. Налил в косы воду и начиная с Рахима, передал косы по кругу.
Каждый опустил в свою косу жирные от плова пальцы, слегка пополоскал их в воде, затем вытер пальцы об льняное полотенце.
Полотенца и косы обратно собрал мальчик. Девочки принесли всем фаянсовые пиалы и чайнички с душистым зелёным чаем. Каждый наполнил до половины свою пиалу чаем, и все обратили внимание на хозяина дома.
Рахим, как и все, обложил себя расшитыми золотом атласными подушками, занял удобную позу. Растопыренными пальцами левой руки, он с низу поднял пиалу с чаем. Отпил один глоток.
Закрыл от удовольствия глаза. Облегчённо вздохнул. Обвёл глазами всех сидящих. С интересом посмотрел в сторону девчонок, которые скромно склонили головы. Однокурсницы принялись пить чай со сладостями, тихо перешёптываясь о чём-то между собой.
Вся процедура трапезы с чаем проходила не спеша, как показывают старое кино в замедленном действии.
– Мой друг, скажи своё имя. – обратился хозяин ко мне. – Как живёт твоя семья? Как твои дети? Как работа?
– Меня зовут, Александр. – ответил ему. – Спасибо, Рахим, у меня в доме и на работе все проходит хорошо.
– Слава Аллаху! Пусть так будет всегда. – сказал он, показывая мне свободной рукой и глазами в небо.
Затем он отпил с пиалы чай и жестом руки показал всем на блюдо с национальными сладостями. Руки сидящих потянулись к медному подносу.
Все стали пить чай. Мы с Рахимом вели обычный житейский разговор о себе и о своих семьях. Постепенно разговор перешёл к проблеме сегодняшнего дня.
Рассказал ему о разбитых улицах в Душанбе и о том, что с нами приключилось в здании университета, как ранили Касымову Зухру и о смерти старика, завхоза нашего университета. Как мы добирались к его дому.
– Вах! Вах! Вах! – ужасающе, говорил Рахим, прищёлкивая языком и раскачивая головой. – Какой ужас! Какой ужас! – повторял он в гневе. – Таких шакалов, Аллах, точно покарает. Какой это позор для всех таджиков.
Мы долго обсуждали с ним проблему дня. Когда трапеза закончилась, все сложили свои пиалы и чайнички ближе к центру достархана. Рахим опять с молитвой к Богу поднял свои руки к небу. Что-то бормотал.
– Аллах, Акбар! – хозяин дома обратил своё приветствие к Богу, дотронулся руками до лица, поднимаясь на ноги.
Вслед за Рахимом все повторили движение и молитву к Богу. Затем мы следом за ним поднялись на ноги и стали выходить из гостиной, приветствуя хозяина, хлеб и соль этого гостеприимного дома.
Все вышли во двор. Ждали, когда выйдет последним хозяин дома, чтобы проститься с ним. На часах было два часа дня. Погода на улице, почти, нормализовалась.
Тучи заметно поредели и сквозь слабые облака пробиваются лучи весеннего солнца, которое слегка прогревает воздух и первую зелень, наполненную ароматом. Вот и Рахим спускается к нам во двор по лестнице, по пути он даёт указания своей многочисленной семье.
– Так, значит, – размышляя, сказал он, – где нет стрельбы, у дома моих гостей, каждого отвезу домой на своей машине. Если у ваших домов стреляют, то останьтесь в моем доме сегодня. Завтра вас отвезу.
Однокурсники промолчали в знак согласия. Деваться им было некуда, в центре продолжали стрелять.
– Извини, Рахим. – возразил ему. – В моей стороне всюду стреляют. Но оставаться в твоём гостеприимном доме тоже не могу. У меня нет никакой связи с семьёй. Если к вечеру не буду дома, то моя семья сама за мной придёт или приедет в Душанбе и все тоже погибнут от перестрелки. Так что, Рахим, спасибо за приём и внимание. Пойду дворами вокруг тех мест, где стреляют. Ведь к вам пришёл целым и домой таким же вернусь.
До новой встречи, друзья. До свидания! Пускай все дни у вас всех будут благополучными.
6. Опасная дорога к дому.
Мой автобус из Душанбе в Орджоникидзеабад идёт от железнодорожного вокзала. До вокзала, через проспект Рудаки, три километра. Там всюду стреляют.
Через цирк и "Текстиль", идти километров семь. Не знаю. Успею к вечеру домой или нет? Но идти мне всё равно придётся. Пускай вкруговую. Возле городской больницы, на пересечении улицы Путовского, изредка стреляют.
Если перебегать, то быть мишенью с двух сторон. Переходить медленно также опасно, всё равно риска ничуть не меньше.
"Мы ходим под Богом." – подумал, рискуя своей жизнью. – "Жизнь наша во власти его. Спаси меня Боже."
Ровным шагом пошёл через улицу, словно сейчас был обычный день и мне некуда спешить. Прислушиваясь к выстрелам и свисту пуль, каждую секунду думал о том, что вот сейчас упаду мёртвым, сражённый пулей.
Вся моя жизнь сейчас зависела от тех, кто сидел в неведомой засаде. Убить меня или помиловать. На другой стороне улицы почувствовал, как моя спина, мокрая от холодного пота, медленно покрывается иголками-нервами и прокалывает прилипшую к моему телу одежду.
