Александр Чекаловец
Там, где плачет перелётная грусть
Обитатели картонного домика уже проснулись. Зацепившись изнутри маленькими лапками за край своего жилища, они с опаской и уморительным вниманием следили крохотными глазками за непрошенным гостем. Это выглядело настолько забавно, что Саша невольно засмеялся. Он остановился за пару шагов до коробки и, продолжая улыбаться, медленно присел на корточки.
– Эй, босота, а ну ко мне! Давай знакомиться! – он протянул руку с открытой ладонью вперёд.
Присмиревшие и притихшие было щенки оживились. Закрутили головами, перетаптываясь, разом заукали. Наконец один осмелел настолько, что потешным комочком вывалился из коробки и бочком вперевалку подбежал к Саше. Через минуту вместе с присоединившимся братишкой они уже трепали Сашины джинсы, грозно порыкивая, упирались на задние лапки, рывками тянули каждый к себе. Ещё двое тоже не теряли времени даром: развалились на траве и наслаждались от того, что Саша без остановки почёсывал им животы.
А вот один щенок остался лежать и не тронулся с места. Забившись в углу, поджав под себя ножки, он почти не шевелился и только лишь понуро тыкался мордочкой в сбившуюся подстилку. Едва слышное поскуливание напоминало тихий плачь измученного младенца.
Продолжая осторожно обороняться от неугомонных шалунов, которые уже норовили вскарабкаться к нему на колени и дальше вверх, Саша сосредоточил всё своё внимание на этом щенке, который почему-то не мог двигаться. Врачебное чутьё подсказывало, что здесь что-то не так. Саша нахмурился и перестал улыбаться. Привстав, он сделал шаг к коробке и склонился к замершему собачонку.
– Эй, а что у тебя случилось, малыш? Почему мы не бегаем, как все? – Саша провёл пальцами по рыжей маленькой голове щенка и осторожно прикоснулся к чёрному шершавому носику, который оказался горячим и сухим на ощупь. Кутёнок, вздрагивая мордашкой, замер и замолчал, устремив снизу-вверх наполненный безнадёжным страданием взгляд карих глазок. Саша вздохнул, озабоченно качая головой, и поднялся на ноги. Щенок медленно отвернулся от него…
– Да нет, дружок, ты меня неправильно понял, – Саша быстро склонился и аккуратно запустил под него ладони, а через секунду уже прижал пёсика к груди. Тот безропотно подчинился, но тоненько попискивал, давая тем самым знать, что любые прикосновения для него болезненны.
Саша уловил это и старался быть максимально осторожным.
– Так, детвора, – задержавшись, произнёс он строгим голосом, в то время как оставшиеся щенки продолжали беззаботно резвиться вокруг. – Вот этого приятеля я от вас ненадолго забираю. Вылечу и верну на место в целости и сохранности, можете не сомневаться. А ты, болезный, ничего не бойся. Сейчас к доктору тебя повезу, – сказал Саша, обращаясь уже к замершему на руках крошечному созданию.
Планы на отдых и душ улетучились сами собой. Нужно было что-то срочно делать. Собачка определённо была не здорова, не могла стоять и почти постоянно скулила от боли.
«Похоже, тут правда серьёзно всё», – думал Саша, подходя к своей машине. Первоначальные подозрения его стали быстро перерастать в уверенность.
Сейчас он вёз щенка к ветеринару. Часто посматривал на соседнее сиденье, где на постеленной старой куртке съёжился маленький пассажир. Саша заметил, что когда машину потряхивало на неровностях дороги, это тоже причиняло малышу неимоверные страдания, и он тут же принимался жалобно плакать…
В клинике была очередь. Пока ждали приглашения, пёсик пригрелся и тихонько дремал на Сашиной груди. Намучился и натерпелся. Видимо, сил не осталось уже никаких и ни на что.
Наконец доктор указала им на смотровой стол, продолжая что-то сосредоточенно записывать в своём журнале.
Саша бережно опустил на белый пластик щенка. В комнате густо пахло собачьей шерстью. Из каких-то помещений раздавался приглушённый лай.
– Ну-с, и кто это тут к нам пожаловал? – врач отложила ручку, захлопнула писанину и подошла к ним.
Саша рассказал, что знал.
– Так-так, а ты вообще кто? – девушка рассматривала собачонка со всех сторон, заглядывала в маленькую пасть и завалила на спину. – Мальчишка, значит! Месяца два от силы. Как тебя зовут, собака? – она пытливо посмотрела на Сашу, продолжая ощупывать щенка.
Саша усмехнулся, но посчитал, что сейчас не самое подходящее время для развития шуток.
– Видимо, никак пока. Он же бездомный. У меня идея: давайте назовём его Пират!
– Что ж, неплохо! – согласилась доктор. – А, ну, Пират, айда на рентген!
…Снимки выявили переломы обеих задних лапок… Без колебаний Саша тут же договорился об операции. Внеся задаток, он оставил щенка в клинике. Нужно было срочно сопоставлять поломанные косточки и фиксировать их спицами, чтобы дать им возможность правильно срастись.
Ближе к вечеру Саше позвонили. Сообщили, что операция прошла успешно.
– Приезжайте, забирайте своего «космонавта», – бодрым голосом сказала администратор и положила трубку.
Пират и вправду был похож на пришельца с неведомой планеты: на шее его теперь красовался большой пластиковый молочного цвета воротник в виде раструба, напоминая элемент скафандра покорителей космических пространств.
Молодая и худенькая доктор-хирург с многочисленными пирсингами в ушах и блестящей бусинкой в ноздре, передавая Саше собаку, напутствовала:
– Первое время необходимо обезболивание. Десять дней антибиотики внутримышечно. Следить за швами. Кормить как обычно.
Всё это Саша понимал. Он не понимал, как и где это делать уличному псу?
Посоветовавшись по телефону с Настей, нашли такой выход: решили держать собаку у себя в квартире, дождаться, пока щенок поправится, а за это время подыскивать будущего хозяина.
С лёгким сердцем человека, оказавшего помощь тому, кто в ней так нуждался, Саша толкался в потоке машин возвращающихся в город дачников, медленно продвигаясь в сторону своего дома. Пират, поблёскивая воротником, умиротворённо дремал рядом…
На новом месте собачонок освоился быстро и без стеснения. Оглядываясь на Сашу, – идёт ли следом? – он сразу по-хозяйски обошёл всю квартиру, бережно подволакивая больные лапки, цепляясь своим раструбом за мебель и стены. Молли осталась равнодушной и просто держалась его стороной. Кошка, гневно зашипев, сразу наградила ненавистным презрением.
Вечером с работы пришла Настя. Устроившись на диване, они с Сашей обсуждали насыщенный событиями день. Разглядывали лежащего у ног щенка.
– Саш, почему Пират? – жена с улыбкой почёсывала прыщавое, розово-пегое брюшко собачки.
– Даже не знаю. Первое, что пришло в голову, наверное, – Саша наклонился и поправил шнуровку на пластмассовом воротнике щенка. – Хотя, ты только посмотри на него. Чудо гороховое, да и только! Графом не назовёшь определённо!
Пират действительно имел весьма и весьма неприглядный вид. Мордашка короткая, чёрная и заострённая. Глазки-бусинки, карие, друг от друга далеко. Бесформенные ушки, как две маленькие и мягкие тряпочки угольного цвета. Несуразное тельце держалось на долговязых и тонких ножках. Хвост, по сути своей, напоминал то, чем оканчивается плод свеклы. Шёрстка повсюду топорщилась клочками. Была грязновато-рыжего цвета, переходя в глубокий серо-землистый подшёрсток. Дополнял этот выдающийся образ раструб на шее, как огромный средневековый дворянский отложной воротник, да выбритые наголо перед операцией задние лапки.
– Ну это совсем не страшно! Тётя-доктор специально побрила Пиратика, чтобы операцию сделать. Шерсть на ножках отрастёт же! А эту пластиковую штуковину скоро уберем, даже не волнуйся, барбосик, – Настя весело засмеялась, а щенок поднял голову и, словно понимая, о чём идёт речь, приветливо замахал ей хвостиком. – Ох, ребятки… Устала я сегодня… Давайте-ка ужинать, да отдыхать ложиться. Саша, в машине загорелся какой-то красный восклицательный знак. Не помню, что это означает. Глянь завтра, пожалуйста.
Всё пошло своим чередом. Замелькали дни, аккуратно укладываясь в недели. Пират быстро поправлялся, а ещё быстрее рос.
Наблюдая за тем, как муж часто дурачится с собачонком, валяясь на полу, или подолгу гладит пёсика, что-то нашёптывая ему и прижимая к груди, Настя с укором качала головой:
– Саша, не привязывайся к нему, прошу тебя! Нам ведь его увозить, как только доктор позволит. Тяжело расставаться же будет! Вон, хозяина уже нашли, слава Богу!
Саша вздыхал, отпуская собаку. Вместо ответа только сосредоточенно молчал.
Пират жил с ними уже без малого два месяца. Недавно ему сделали ещё одну операцию: кости задних лапок к этому времени уже правильно срослись, и обязательно нужно было удалить стальные спицы, необходимость в которых отпала.
Почти всё свободное время Саша не отходил от собачонка ни на шаг. Даже ночами, чтобы дать выспаться жене, он всегда брал на руки неожиданно проснувшегося щенка и тихонько уносил его в зал. Этому шалуну запросто могло приспичить поиграть или поесть, а в этих случаях про спокойный отдых можно было забыть. Саша ложился на ковёр в пустой комнате и, борясь со сном, вяло потакал беспечной весёлой дурашливости малыша, одновременно преграждая собой дорогу в спальню: чуть прозевай – и сорванец помчится, громыхая воротником на весь дом, навещать Настю. Саша терпеливо дожидался, когда усталость наконец сморит этого непоседу. Потом они перебирались на диван, и остаток ночи щенок крепко спал, прижавшись мягким тельцем к Сашиному боку. Утром Пират, просыпаясь, с воодушевлением облизывал шершавым язычком лицо своего спасителя, норовя при этом исподтишка схватить за нос острыми, как иголочки, зубками. Саша спросонья улыбался и пальцами ласково трепал маленького разбойника по загривку…
Поэтому предостережения насчёт привычки к пёсику были, пожалуй, запоздалыми. Саша отчётливо понимал, что лично сам он уже не представляет себе, как распрощаться с этим щенком, которого нужно было вскорости кому-то подарить, и с грустью в сердце старался не думать об этом злосчастном дне.
А хозяина они с Настей к тому времени и вправду нашли. С трудом, через знакомых. Далеко от города, в деревне. Собаку там уже ждали.
Ещё тогда, задумчиво почёсывая живот безмятежно развалившемуся на полу щенку, Саша не переставал удивляться переменам, которые случились в обличье пса за каких-то полтора месяца.
От бывшего пегого замухрышки не осталось и воспоминания. Пират даже в столь юном возрасте теперь, наоборот, поражал своей, на удивление, гармоничной внешностью. Он заметно подрос и окреп. Морда становилась вытянутой и уже облачилась в овчарочью маску, чёрную, как смоль. Раскрас этот природа нанесла кропотливо и правильно, с заострённым переходом на лоб, захватив глаза и постепенно сведя на нет. В результате к маске добавились благородные очки, но она всё равно не превращалась в шлем, на рыжих скулах с обеих сторон красовались две сажного цвета родинки, расположенные со строгим соблюдением всех законов симметрии. Масочного цвета стали и уши. Длинные, как у зайца, прямые и стоячие. Небольшие насыщенно-карие глаза миндалевидной формы имели тонкий янтарный радужный ободок. Взгляд открытый и умный. Смотрел пёс пытливо, чуть клоня голову в бок. Шерсть необычная, пшеничного цвета с подпалинами. Она однородно и гладко покрывала мускулистое тело с широкой грудью, производящее впечатление элегантной мощи.
Саша, восторгаясь, подолгу любовался собакой. В глубине души он понимал, что накрепко привязался к пёсику и как расставаться с ним, уже не имел ни малейшего представления. Спроси его, он бы не ответил, в какой момент это могло произойти и почему? Как-то постепенно, само собой, что ли?
Наверное, так случилось от того, что собачонок этот был каким-то по-настоящему необычайным в проявлении своих эмоций. Любил их с Настей и радовался им так невероятно искренне, что оставалось только диву даваться! От этого у Саши теплой нежностью щемило сердце. Подросший щенок неуловимо превратился для него в близкого друга.
Больше того, украдкой посматривая на супругу, Саша подозревал, что Настя и сама переживала предстоящее неизбежное расставание едва ли меньше его самого… Похоже, что это был необычный любовный треугольник, где каждый любил каждого. Однако в разговорах своих они с женой всегда обходили эту тему стороной. Собаку ведь следовало отдать, и это никогда не обсуждалось.
* * *
День, когда нужно было увозить Пирата, приблизился стремительно, придавив своей неотвратимостью.
Настя готовила на кухне ужин. Саша сидел за столом. Молчали. Пират с Молей лежали в ногах, изображая идиллию.
– Рано завтра не поедем, незачем. Часов в десять, думаю. Куда торопиться? – Саша изо всех сил старался придать голосу непринуждённую будничность.
Настя не ответила. Оглянувшись мельком на жену, стоящую у плиты, Саша увидел, как у неё беззвучно вздрагивают плечи.
– О, а это что ещё за дела тут у нас, а? – он поднялся и, шагнув к ней, обнял сзади за талию. Притянул нежно к себе. Она сжалась по-детски и, уже не таясь, навзрыд в голос всхлипывала, а слёзы, беспрестанно капая с мокрого лица, иногда попадали в кастрюлю.
– Малышка моя, ну что ты в самом деле? Надо же как-то держать себя в руках… Мне тоже невероятно тяжело с ним расставаться. Я вообще последнее время сам не свой. Вчера на дежурстве ходил как отрешённый все сутки. Мысли только о собаке, а не о работе, и не могу ничего с этим поделать. Но мы оба знаем ситуацию от и до, верно? Мы, прежде всего, вылечили обречённого на гибель пса, так? Конечно, так! Нашли ему дом? Нашли! Ещё одна удача! Почему искали? Да потому, что себе никак не оставишь. Родителям твоим эта идея не понравится. Того и гляди, попросят нас отсюда вместе со всем этим животноводством. Прав ведь я, согласись? Собака жива благодаря нашим усилиям, и это главное сейчас…
Настя, слушая его, почти совсем перестала плакать, а только машинально перемешивала содержимое кастрюли поварёшкой.
– Саша, знаешь, я до сегодняшнего дня изо всех сил старалась держаться. Понимала, что нельзя давать волю эмоциям. Мы все сделали верно, ты правильно говоришь. Дальше тоже нужно действовать как договорились. Но как это сделать, я себе абсолютно не представляю? – Настя шмыгнула носом и ладошками аккуратно вытерла слёзы с глаз. – Я тебе не хотела рассказывать, но, видимо, не смогу. Сегодня днём, когда ты ещё был на работе, Пират ни с того ни с сего подошёл ко мне. Я стою, что-то делаю. Занята, в общем. Даже не звала его. А он просто нежно-нежно прижался всем телом. Голову повесил и замер. Я обомлела! Он так никогда раньше не делал, понимаешь? Я бросила всё, стала его гладить, наклонилась, мордашку поднимаю, а у него из глаз катятся слезинки! Что это, Саша?!
– Что-что! – Саша, внезапно рассердившись на себя за то, что самому мокрая пелена уже практически застелила взор, не зная, как ещё спастись от этого, добавил в голос напускной резкости и грубости. – Любит так! Тоже не хочет уезжать… Понимает и чувствует он всё, вот что! Говорить не может только. Ты смотри-ка! Это ведь надо умудриться, так показать её, любовь-то эту, а? Большая она, Настя, огромная, хоть и собачья. Он всего лишь пытался по-своему сказать тебе, что ни за что не сможет без нас, пропадёт с тоски… Как только всё это в таком маленьком сердечке помещается, вот для меня неразрешимая загадка?
По правде говоря, сейчас Саша, настроившись уже было на бесповоротное расставание с псом, сам вдруг растерялся и не знал, как им поступить в такой ситуации? Щенок перестал быть для них чужим. Собака эта превратилась, как выяснилось теперь окончательно, в безгранично любимого члена семьи. Неожиданно открылось, что они вместе прикипели к этому псу крепко-накрепко и добровольно отдать кому-то того, в ком не чаяли своей души, в последний момент оказались совершенно не готовы. К тому же они сами впервые столкнулись с подобным поведением животного и никак не предполагали, что их Пират способен на такие удивительные и возвышенные чувства. Молька и кошка, которые долго жили с ними вместе, были совершенно не похожими на него. Себе на уме, что ли? Хотя в них так же не чаяли души и, уж, конечно, никогда не обижали. А тут…
– Дорогая, в связи со вскрывшимися новыми обстоятельствами, учитывая многочисленные пожелания трудящихся масс, позволь мне взять слово, – Саша торжественно начал, смахнув слезинку с кончика носа супруги. – Предлагаю тебе поговорить с мамой. Тема разговора: мы решили оставить Пирата себе и просим вашего разрешения. Если родители твои будут против, вступит в действие план «Б». Нам придётся съехать на съёмную квартиру, но собака эта всё равно останется жить с нами. Вот тебе моё решение. Как смотришь?
Она резко, восторженно сияя улыбкой от внезапного счастья, наполнившего лучезарным блеском мокрые глаза, повернулась к Саше. Звякнув, упала на пол задетая поварёшка. А Настя уже обрадованно и крепко целовала мужа, положив локти ему на плечи.
На шум поднял голову Пират. Убедившись, что всё в порядке, он, потянувшись, сладко зевнул, а потом как ни в чём не бывало повернулся на другой бок и снова закрыл глаза. Как будто ни капельки не сомневался, что люди примут правильное решение.
…На другой день с дачи вернулись родители. Настина мама без колебаний согласилась оставить собаку в доме…
Сейчас, гладя развалившегося на диване умиротворённо дремлющего пёсика, Саша особенно понимал, что по-другому в их истории не могло и быть. Вспомнилось, как жена потом частенько повторяла:
– Саша, как это случилось, что у нас в доме появилась эта рыжая громадина? Кто бы сказал, ни за что не поверила бы! Чем ты нас очаровал, собачатина? Признавайся быстро!
Настя при этом ласково трепала по загривку Пирата, а он норовил лизать ей руки и махал хвостом так, что тот, казалось, не выдержит и в какой-то момент отвалится.
Саша смеялся:
– Просто родили себе ребёночка на старости лет, – в этот момент супруга не больно хлопала его пальцами по макушке. – Любовью он нас своей очаровал, дорогая! Умением и способностью искренне любить! А я тебе ещё так скажу – эта собака поистине необычная и особенная! Талисман это наш. Защита ото всего! От болезней и бед спасает такая любовь. Мы оставили его себе, поэтому это теперь наш амулет и оберег! Будет он хранить нас, так и знай!
Ещё вспомнил Саша, поглаживая задние ноги Пирата, рассказ соседской девочки, на глазах у которой разыгравшемуся в тот злополучный июньский вечер щенку переехала лапки машина. Истошный плачь несчастного крохи пронзил безмятежную тишину летнего вечера. Встревоженные жильцы домов выглядывали из окон, пытаясь понять, что произошло? Прохожие, играющие во дворе дети, собрались вокруг громко рыдающего от боли бедняжки. Водитель автомобиля даже не остановился.
* * *
Пират открыл глаза, навострил уши и, соскочив с дивана, бросился к окну. Услышал собачий лай на улице.
Саша пошарил по карманам и достал свой список, где было перечислено всё, что нужно взять в поездку. Ещё раз пробежав его сверху донизу, хлопнул ладонями по коленям и взглянул на антресоли шкафа, вспоминая, в какой из них лежит рыбацкий рюкзак…
Когда Настя пришла с работы, в коридоре уже стояли пакеты с тёплыми вещами, газовая плитка, сапоги, ящик с приманками и блёснами, два спальных мешка, аккуратно свёрнутые дождевики. Продукты Саша оставил до утра в холодильнике. Удочки он отнёс в машину. Насте нужно было собрать только кухонные принадлежности.
Посуду и прочую столовую утварь, необходимую для приготовления пищи в походных условиях, она сложила в пластиковую корзину. На этом сборы были окончены.
Сели ужинать.
– Сегодня старого знакомого встретил. Поболтали немного. Умора с ним! – Саша нарезал хлеб и опустился на стул, продолжая свой рассказ. – Короче говоря, он ходит на приём к доктору одному. И что-то у знакомого моего так нужно, чтобы несколько посещений, значит, было, а не просто однократно. Вот он сходил пару раз и стал странности подмечать у врача этого. Какую-то игривую шаловливость. Доктор-то мужик, а по повадкам – вылитый педик. Представляешь?! Например, мой приятель говорит ему: доктор, у меня красные пятна какие-то по телу, на руках и на ногах, что это значит? А доктор отвечает, что это не страшно, у меня тоже такие есть. Типа хочешь посмотреть? И начинает рубашку со штанами расстёгивать. Лыбится при этом до ушей. Я ему говорю, что, простите, но не намерен этого делать. Мол, если бы вам было лет сорок и вас бы звали, к примеру, Лена, тогда бы я, возможно, согласился. А так – ни за что. Мне мама запрещает у незнакомцев что бы то ни было разглядывать. А этот с меня глаз не сводит! Явно видно. Я приятелю говорю, типа он подкатить к тебе хочет, определённо! Ну смехом, разумеется. А он мне, мол, ты знаешь, я прямо ощущаю это как никогда! Я, говорит, к гомикам ровно отношусь, мне по фигу на них. Но когда на приём теперь прихожу, всё равно на всякий случай задом стараюсь к нему не поворачиваться.
Настя посмотрела на мужа и укоризненно покачала головой.
– Вот-вот, в точности так же и я на него поглядел, любовь моя! – Саша с серьёзным видом пододвинул поближе тарелку с дымящейся картошкой и котлетой. А потом, задумавшись, возмущённо добавил. – Он ведь не хочет сказать мне фамилию доктора-то! Ты, говорит, знаешь его. Представь?! А мне как быть? А если эта угроза где-то рядом?
– Саша, ну хватит уже тебе дурачиться, – Настя подала ему вилку, наблюдая, как муж лукаво улыбается. – Давай лучше подумаем ещё раз, всё ли мы взяли в дорогу?
– Да всё вроде бы. Я же по бумажке собирал и галочки ставил, – Саша наклонил голову и внимательно посмотрел под стол на лежащую собаку. – Пирата бы не забыть. Его в моём списке нету.
– Молчи уже, забудет он Пирата, как же! – Настя снова улыбнулась и постучала косточкой указательного пальца Саше по голове.
– А что, всякое может быть! Проспим, впопыхах, да мало ли? – он вжал голову в плечи, зажмурил один глаз, а сам неприметно потянулся за початой бутылкой водки.
Настя разгадала этот манёвр.
– Ну а вот это как, обязательно? – она сделала строгий голос. – Завтра в дорогу, что, нельзя потерпеть? Саша, ты меня удивляешь!
– Дорогая, да я пару стопочек-то и хотел всего лишь. Исключительно для аппетита… – виновато оправдываясь, заискивающе улыбнулся он, однако взгляд жены оставался непроницаемым.
Саша недовольно распрямился, тоже посерьёзнел. Он нахмурил брови, сверкнул в её сторону глазами, а потом быстрым движением решительно оттолкнул от себя бутылку. Прозрачное содержимое в ней качнулось девятым валом.
– Действительно, зачем мне пить? – он подчёркнуто медленно повернулся к супруге. В голосе его между тем улавливалось клокочущее негодование, а глаза сердито поблёскивали. Настя с настороженным любопытством наблюдала за ним. – Да я ведь и так пьян! Я давно и всегда пьян! Пьян как никто другой! Пьян от любви к тебе!
Губы жены едва уловимо дрогнули, она попыталась сжать их плотнее, чтобы удержать лицо. Но вид философствующего супруга поставил точку в этом поединке.
Сияя белозубой улыбкой, Настя расхохоталась, немного запрокинув голову вверх. Ослепила влюблённым блеском глаз, потом неожиданно встала, шагнула к мужу и крепко поцеловала его. Саша задумчиво и нежно смотрел на неё… Настя была красавицей!
* * *
Проснулся он под утро от движения и какой-то толчеи возле ног. Это Пират запрыгнул на кровать. Пёс упёрся лапами в подоконник, заставленный цветочными горшками из керамики и, подавшись вперёд, внимательно следил за чем-то на улице. В комнате уже полумраком обозначилась предрассветная серость. Часы на полке показывали без четверти пять. Настя пока спала.
До подъёма можно было ещё полчасика вздремнуть. Саша бесшумно, чтобы ненароком не разбудить жену, согнал Пирата с кровати. Тот неохотно спрыгнул на пол и улёгся на своей подстилке, обиженно вздохнув.
Сон почему-то всё равно уже не шёл. Видимо, волнительные эмоции от предстоящей долгожданной поездки опережали события. Саша закрыл глаза и принялся обдумывать детали рыбалки. Вспоминал, куда загрузил разные вещи, и прокручивал в голове всякую прочую ерунду. И вот, когда мысли постепенно начали путаться, монотонным электронным писком заиграл будильник. Это означало, что путешественникам было пора в дорогу.
Умывшись и наскоро перекусив, навьюченные сумками, пакетами и прочей всячиной, вышли из подъезда. Впереди на поводке радостно тянул Пират. Склонность к приключениям и авантюрам, по всей видимости, была у него в крови. Настя, широко шагая и упираясь, едва поспевала за ним. Саша в камуфляжной футболке, бейсболке и таких же штанах волочил следом многочисленную поклажу.
Утро было чудесным и солнечным.
Собаку разместили на заднем сиденье, отдав в распоряжение целый диван. Пока Саша укладывал вещи, Настя достала из рюкзака кофту:
– Смотри-ка что, прохладно всё равно. Я сейчас за минуту в футболке замёрзла! А при этом какая жара днём стоит! – жена и правда отбивала зубами мелкую дрожь.
Саша захлопнул багажник, садясь за руль, улыбнулся:
– Ты у меня известная мерзлячка! Мне нормально, терпимо. Ну а как ты хотела? Двадцать третье августа сегодня, осень через неделю. Ничего, сейчас солнышко повыше взойдёт – спаришься!
Город уже просыпался, разрозненно гудел. Потягивался с хрустом под тяжестью первого трамвая, зевал широкими жерлами заводских труб. Как холёный щёголь сверкал намытыми руками дорог, подставляя дворникам шершавые пятки парковок, на прощание подмигивал зелёными глазами светофоров вслед.
Прошло совсем немного времени, и остался позади белый дорожный знак, на котором чёрная полоса наискось перечеркнула слово «Красноярск».
Выехали на трассу. Здесь пока почти не было машин. Сухой асфальт загудел под колёсами, затеявшими резво мотать на себя километры. Белоснежный пунктир разметки полетел навстречу.
Неторопливо проплывали мимо небольшие рощицы и обосновавшиеся неподалёку деревеньки. Видно было, как в одной из них пастух на коне взмахами длинного бича собирает пёстрое непослушное стадо.
Берёзовые перелески по бокам дороги незаметно сменила тайга. Солнце ещё не поднялось полностью в этот ранний час. Там, на полянах, где набирающие власть лучи уже торжествовали над кромкой непролазных чащоб, пала роса. Желтовато-зелёные прогалины, утопающие в жухлых травах, будто забрызгало искристой бриллиантовой пылью. Воздух в таких местах был чистым и кристально прозрачным. В тенистых низинах немного парило. До горизонта, сколько хватало глаз, непроходимыми зарослями тянулись бескрайние густые леса.
Но стоило автостраде нырнуть в ложбину меж сопок, как солнце тут же терялось, будто навсегда. Машина растворялась в озёрах густого плотного тумана. Здесь словно было мрачное и тёмное царство злого колдуна. Навстречу бесформенными серыми пятнами двигались чудовища с белыми, жёлтыми, синими глазами. Деревья размазанными неподвижными силуэтами походили на молчаливых и грозных великанов, возникших из прошлого… Но вот, быстро промчавшись, мгновенно кончалась унылая сказка. Машина, вырвавшись из студёного и сырого сумрака, снова попадала в буйство ярких красок тёплого солнечного утра. День здесь кричал, что скоро будет сполна радовать всех! Солнце блистало каждым горячим лучиком, лаская землю всё нежнее и нежнее.
Коротали время за разговорами. Беспечно болтали о разном. Наслаждались уединением, скоростью и отличным настроением. Смеялись, поглядывая на заднее сиденье, где развалившись в немыслимой позе, безмятежно дремал Пират.
– Саша, посмотри какая красотища вокруг! – Настя, искренне восторгаясь всему, любовалась неспешной чередой пейзажей.
Непроходимую тайгу снова сменили кудрявые берёзовые перелески в бело-зелёных нарядах. Они смотрелись редкими островками среди расплескавшихся по лугам бесформенных, пламенеющих разливов сиренево-розового, отцветающего иван-чая. Насыщенный аромат позднего разнотравья врывался в приоткрытое окно шумным, прохладным потоком. Вдруг, словно невзначай, в отдалении появлялись правильно начерченные рукой человека наделы люцерны, подёрнутые сочной фиолетовой дымкой. Местами проплывали мимо причёсанные плугами чёрные пашни, раскинувшие по сторонам свои лоснящиеся волнистые пряди. Поля рапса поражали взор яркой, изумительно-насыщенной желтизной. Они высокомерно сияли и жадно тянули на себя золотую корону красоты, расталкивая острыми локтями разноцветных конкурентов.
* * *
Встретиться всей компанией договорились там, где нужно было сворачивать с федеральной трассы в сторону. Дальше дорога постепенно, десятками километров углублялась в тайгу, где ждала их река. Путь до конца знали только Саша с Борисом.
На условленное место Саша с Настей приехали первыми. Они остановились на широкой обочине. Вышли из машины в начинающийся зной. Тут, в стороне от магистрали, было почти тихо. Гул проносящихся машин остался вдалеке.
По бокам дороги расстелился широкий луг. Спокойствие и совсем другие звуки царили здесь. Гудели тяжёлые шмели, склоняли к земле последние усталые цветы. Крошечные юркие птички порхали то тут, то там среди высокой травы. Щебетали на все голоса о любви к лету, будто от жаркого солнца легкомысленно уверовали в его возвращение. Кузнечики вторили им и старались изо всех сил: то протяжный шелест, то настырное стрекотание, то грубый треск наполняли горячий воздух со всех сторон, сливаясь в непостижимый оркестр.
Саша осторожно спустился по камням крутой насыпи, шагнул в траву, доходившую до пояса, да так и остался стоять, поглядывая по сторонам. Немыслимый аромат разогретого увядания кружил голову.
Причудливо-ветвистый кверху, многоголовый, то белый, то голубоватый тысячелистник источал здесь свой неповторимый аромат. Что ему конец лета, он умудрялся цвести до самых морозов. А вот полынь уже почти отцвела совсем. На стеблях её вдоль посеребрённых листьев гроздьями прикрепились бесчисленные светло-зелёные семена-шарики. Полынная горечь повсюду висела в воздухе стойкой пеленой, намекая всему живому на своё неоспоримое превосходство. Высокомерным равнодушным одиночкой торчал местами облезлый репейник с огромными волнистыми листьями, обычный лопух. На твёрдых, ребристых стеблях его, расходящихся в зонтики, уже красовались коричневато-фиолетовые липучки с крючками, которыми так любит бросаться ребятня. Весело и безнаказанно колосился повсюду бодяк – скверный сорняк, образуя местами почти непроходимые заросли. Причудливо ветвясь, стебли долговязого красавчика держали на себе плотные багрово-сиреневые шишечки-цветки. Сейчас, словно маленькие папахи на головах крошечных горцев, их покрывали сверху пучки пуха, который должен был когда-то сорвать ветер и унести в неизвестность. Мелкие остролистые астры синими брызгами стелились низом и заявляли своё право под солнцем среди этих исполинов. Сотни видов плоских ниспадающих травинок с острыми и пушистыми краями, колосков, немыслимых кисточек, одиночных увесистых и мелких, похожих на гирлянды, шариков, крохотных и побольше жёлтых, красноватых, бело-голубых цветков, переплетаясь своими стебельками, тянулись вверх, преследуя одну заветную цель – стремление к солнцу.