Александр Бухарев
Мой герой

Но взглянем и на оборотную сторону медали. Не очень хорошо слишком ласкать и выхваливать детей. «Мой приятель», впрочем, надо сказать правду, не надмевался и не тщеславился общею любовью и каким-то подобострастием к нему окружающих. Он не любил и, кажется, искренно огорчался, когда его слишком хвалили не только сторонние, но и самый отец. Беда подошла с другой стороны. Детский возраст требует резвости, любит играющую веселость, в которой, с одной стороны, прямой исход и естественное здоровое применение нашла бы себе внутренняя живость «моего приятеля», а с другой – физическая его слабость и болезненность имела бы самое простое и вместе самое действительное лекарство. Как хотите, но это необычайное в мальчике благоразумие, сознательно боящееся похвал себе, как-то слишком скороспело, не по силам возрасту детскому, для которого, особенно в живом мальчике, все же неизбежны разные ребяческие шалости. Отсюда произошло вот какое нравственное несчастие для «моего приятеля»: самые даже невинные, а не только предосудительные шалости допускались им, так сказать, «за углом», без детской прямодушной или наивной открытости, напротив, с какою-то фарисейскою скрытностью; «мой приятель», изволите видеть, сознавал в подобных шалостях уже чрезвычайное преступление, которое, как слишком нетерпимое, естественно, и прикрывал тщательно от чужих глаз. Положим – и это совершенная правда, – что таких шалостей было немного, и бывали они редко, что едва ли не самая худшая из ребяческих проделок была: похищение с другими детьми горьких яблок с только что отцветших яблонь чужого сада, а другие – могшие бы только разве вызвать улыбку у всякого добродушного моралиста. Но зло было, собственно, в этой фарисейской закваске, могущей испортить все прекрасные задатки молодой души, в прокравшемся к мальчику направлении казаться более нравственным и скромным, нежели сколько это было на самом деле, по собственному его сознанию. Нужды нет, что такое направление обозначилось в виде, несравненно меньшем самого горчичного зерна. И примечаете ли? Раз как допустил до себя мальчик эту закваску – порождение противохристианского фарисейского духа, тотчас оказалось в нем и действие яда общих похвал, до этого возбуждавших в нем искреннее отвращение. Маскируя пред другими свои детские шалости, даже невинные, он уже чрез это отстаивал свой пьедесталик, на который его ставила общая любовь и ласка. Впоследствии «моему приятелю» пришлось много страдать и горько плакать от развившихся плодов этого раннего несчастного посева на детскую еще его душу, – посева, поддержанного и оплодотворенного, разумеется, последующими влияниями и обстоятельствами. Зато ему же дано потом первому сказать и живое слово против равноиудейского и фарисейского духа, усилившегося и в христианстве, даже православном. Видно, нужно было сначала развиться во всех своих крайностях Савлову фарисейскому духу, чтобы, по сознанию его лжи и злотворности, тем энергичнее и обширнее мог воздействовать и раскрыться благодатный, властительно свободный дух Павлов. Эта большая мера применяется к «моему приятелю», разумеется, в соразмерности маленькой его мерки и только для того, чтобы малость его не закрывала собою великих путей величайшего вседержавного Отца, совершающихся равно и над великими, и над малыми детьми.