Александр Борисович Пушко
ПутешестВеник, или С приветом по Тибетам
Ощущение было такое, как если бы ты пришёл к старому другу в гости, несколько лет не видя его. А на пороге тебя встречает его сварливая жена, типа пол помыт, да и, вообще, евроремонт. А друг оказывается серьёзно болен, и семье не особо понятен со своими разговорами о душе и стремлениях к лучшему. Да и друзья уже надоели его семье – ходят тут, топчут.
И вот, ты сидишь с ним на кухне, и полушёпотом вспоминаешь, как мечтали о путешествиях в старые добрые времена, приободряешь его, а сам думаешь уже о том, как неудобно получилось. И друга вроде жалко, и уйти бы как-нибудь по-тихому, чтоб никогда больше не возвращаться…
Возвращаясь, слышу в палатке оживлённый разговор. Странно, за всю нашу совместную поездку не помню, чтобы она с кем-то шла на контакт без крайней необходимости. А тем более, чтобы пригласила кого-то к себе. Разве, когда я её просил и нужен был её английский для получения информации, и то, один из редких случаев её общения закончился невербальным контактом, а попросту, памятным мне мордобоем.
Разговор идёт на английском, приблизившись, слышу это уже чётко. И только у самой палатки понимаю, что говорит только Натали.
Одичал я совсем, забыл, что в мире существует телефонная связь! Надо и свой включить, наверно пропущенных звонков от… А от кого собственно? Макар по работе, если какие-то проблемы. Ну и Нина, её сердце наверняка почуяло угрозу. Уж очень в ней укоренилось чувство собственности на мою скромную персону, даже после развода.
А вот о том, что у Натали есть семья, родные, друзья, а может и кто-то ближе, я только сейчас задумался всерьёз.
Я же понимаю, что у столь неординарной, красивой и… Да, чего там говорить, я до сих пор не понимаю, как, вообще, такая девушка как она, в принципе, могла хотя бы обратить на меня внимание. Не говоря уже о чувствах, в которых я ничего не понимаю. Конечно, народная мудрость гласит, что любовь зла…
Нет, в своих-то чувствах я уверен. Всё, что я сейчас переживаю, можно описать только цитатой из «Фауста»: «Остановись, мгновенье! Ты прекрасно!»
А если серьёзно, что дальше? Для меня.
Допустим, ну чисто гипотетически, что я действительно стал объектом её внимания. Даже желания. Язык не поворачивается, а мозг отказывается воспринимать всерьёз слово любовь, когда речь идёт о ней и обо мне.
Ну ладно, предположим, звёзды так сошлись. Есть ведь гипоксия, солнечный удар, культурный шок. Спасибо тебе, Тибет, с твоим высокогорным климатом.
Опять же, надо признать, элемент шизанутости в ней есть. Для меня, как для человека, принадлежащего к этой же немногочисленной человеческой группе, это предельно ясно.
И да, не надо скидывать со счетов тот факт, а теперь я знаю точно, что, когда касается дела помахать руками, ногами или… А кстати, я же так до сих пор не знаю, чем она там валила этих бюргеров.
Как бы то ни было, возможно, она накануне встречи со мной была менее удачлива в схватке со злом и получила сотрясение мозга средней тяжести.
Это, в принципе, может логически объяснить факт наших отношений и, допустим, она действительно готова связать свою жизнь, после этой поездки, со мной, хотя бы на какое-то время.
Допустим. И вот мы предстаём перед её родителями, друзьями или кем-то там ещё, вдвоём.
«– Здравствуйте! Это – Вениамин. Он не говорит, по-английски, но оно и лучше, потому что он е***тый на всю голову. Примеры этого не заставят себя ждать, можете не запасаться терпением. И да, мы познакомились в поездке, против которой вы все были. И, приготовьтесь, кульминация, апофеоз.
Та-дам-с! Барабанная дробь! Овации.
– Он русский и живёт на крайнем Севере.»
Мама в обмороке, папа капает капли (в английском, интересно, масло масляное бывает?) и ищет нашатырь (интересно, есть он у них в Англии? Может стоит привезти с собой?)
Прислушиваюсь, судя по интонации, она спорит о чём-то или с чем-то не соглашается. Количество «Ноу», в её речи, просто зашкаливает.
Ладно, надо залезать внутрь, а то получается, что я подслушиваю, хоть я и не понимаю её языка, особенно в её произношении.
Заглядываю внутрь. Она улыбается и кивком головы приглашает внутрь, правда тут же прикладывает указательный палец к губам: «Тишина!» Брови насупила, но глаза и губы при этом улыбаются.
В трубке слышен мужской баритон. Поговорив с минуту и не услышав возражений, голос воскликнул:
– Нэт, Нэт!
– Йес, анкл Анхи. Ай хэв ту гоу. Бай.
Она закончила разговор, не выслушав ответа.
– Лучше бы я не включала чёртову мобилу! Я с детства не получала столько нотаций и нравоучений. Родители, дядя. Нельзя было говорить, что связи скорее всего не будет. Скажи, что её точно не будет и причём месяц минимум, и всё. Так нет же. «Я потеряла вещи и деньги, я связалась с бандитами, я упала в пропасть!» Ну почему фантазии родителей всегда направлены только в эту сторону.
– Отчасти они правы. Ты связалась с непонятным типом. Я бы на их месте начал бы серьёзно волноваться! – Попытаюсь смягчить её жалобы.
– Кстати, о поведении этого типа! Вы, молодой человек, носили меня сегодня почти на руках, и при этом, в итоге, заставили мои трусики повлажнеть. Уважающий себя джентльмен просто так не заводит девушку! Я призываю вас к ответу и действию.
– Джентльмен, для начала, должен сводить девушку в экзотический ресторан отужинать! Можно даже отметить бутылочкой вина.
– Думаю ничего кроме пива «Тан» джентльмен тут не найдёт. Но само предложение заманчиво. Дама в вашем полном распоряжении! Ищу платье для коктейля.
За то недолгое время что мы вместе, наша речь превратилась в полный винегрет. Натали уловила основную суть заимствования слов из её родного словарного запаса в мой скудный словарик английского, и уверенно вставляла в наше общение слова «джентльмен», «ресторан» или, например, «beer», неизвестно как засевшее в немногих из известных мне слов на английском.
Кроме того, она сама начала использовать некоторые русские: давай, пошли, здрасьте. Причём «здрасьте» именно в смысле, «ну да, конечно», а не как приветствие. Нормальный человек, услышав нашу смесь китайского, английского и русского, непременно бы впал в ступор.
Я, уточняя с целью обучения, спрашиваю:
– Анкл – это же дядя?
– Твой английский с каждым днём всё лучше! Да. Анхи, очень хороший друг семьи, хоть и не родной мой дядя. Я помню его, сколько себя помню. Он относился ко мне, как к родной дочери. Надеюсь, тебе он понравится.
– Ладно, пойдём. Поболтаем за ужином, а то темнеет в горах быстро. А потом и холодает, а нам ещё надо успеть надуть коврики, забраться в спальник и смотреть на звёздное небо, если конечно, облака развеются.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой мистер романтик!
По дороге в посёлок, я поделился с Натали своими невесёлыми наблюдениями о Дарчене.
Перекусили мы в первой же попавшейся кафешке, не помню уж и чем, не иначе, как лапшой заварной, потому как заведение уже готовилось к закрытию. С собой набрали термос кипятка. Услуга, кстати, здесь повсеместная. Для гостей всегда заготовлены большие термоса с кипятком. Для клиентов бесплатно.
Короче, в этот вечер официальная часть вышла так себе. Романтика на троечку. Но ведь это Тибет – крыша мира, тут многое простительно. В довершении всего, вышли оттуда, а на улице уже темень. Зашли в пару магазинчиков, но купили лишь пару бутылок чая на завтрашнюю кору.
Рядом с одним из них видел, кстати, сиротливо стоящие кроссовки, пожалуй, на данный момент, как минимум за счёт сухости, находящиеся в лучшем состоянии нежели мои. Но, что-то всё же остановило меня от заимствования. В самом магазине обувь не продаётся, черт его знает, может и не выкинуты они, а сушатся просто или воняют слишком, чтоб в магазин в них входить. Да и подцепишь ещё чего похуже грибов. Ладно, подсохнут мои Эко и буду я – первый парень на деревне.
Поспрашивали про интернет, но безрезультатно. В магазинах, в отличии от остального Тибета мной до сих пор увиденного, повсеместно надписи, типа международные звонки, но уже как-то раз, кошелёк оставил в таком месте. Нехорошая теперь ассоциация у меня со звонками на родину из магазинов. Да и Натали предложила со своего позвонить. Мой-то так и не видит сети, стандарт тут свой CDMA, что ли. Натали сразу, как въехала в Китай, купила аппарат подходящий и симку.
Двинули назад, и тут я обнаружил, что рюкзачок, с самым необходимым и ценным, в частности с фонариком, из-за которого сейчас он и вспомнился, а также фото и видео камеры, мы забыли в палатке. Из осветительных приборов только подсветка GPS, в который мы тоже, совсем непредусмотрительно, не занесли координаты палатки. Короче, расслабились, как туристы-пакетники. Облачность такая, что даже полная луна, не проглядывается через неё.
Решили идти вдоль тропинки цепью из всех имеющихся, двух человек, метрах в двадцати друг от друга. Палатка должна быть максимум метрах в ста – ста пятидесяти. Мимо не пройдём, правда если эта тропинка именно та, у которой мы остановились. Ну, и если палатку ещё никто не упёр. Как гласит китайская поговорка: "Трудно найти чёрную кошку, в темной комнате, особенно если её там нет…"
Но всё обошлось, и через десять минут мы обнаружили треугольный силуэт моей палатки free time Isis 2, купленной на распродаже. Жутко дешёвой, но от этого не переставшей быть супер ценной для нас в эту ночь, как и во все другие ночи, проведённые в ней. Родненькая, уютная и тёплая. Все вещи, как и следовало ожидать, на месте. С помощью GPS вычисляю время восхода солнца в данной точке и ставлю будильник.
Утром перенесём палатку к точке прихода тропинки с коры в посёлок, и выдвинемся вместе с первыми пилигримами, с тем чтоб уже вечером прийти в палатку, пройдя пятидесятитрехкилометровую кору. Встав в восемь утра, думаю к восьми вечера вернуться, ну, плюс пара-тройка часов запаса. Надеюсь, палатка нас дождётся…
Потом мы вытащили свои коврики и наблюдали, как с приходом холода облачность осела на землю, на камни, и, заодно, на нас. А потом небо стало ясным и чистым, таким, каким оно может быть только здесь, в горах. На высоте в четыре тысячи пятьсот метров. На небе невероятно много звёзд, оно просто усеяно ими. Я даже затушил нашу горелку, гревшую палатку для сна.
Я понимаю, что мы, за эти несколько дней, всего лишь на четыре километра придвинулись к звёздам, что ничтожно мало по вселенским масштабам, но мне кажется, что звёзды придвинулись к нам и, стоит только протянуть руку, ты можешь дотронуться до них. Болтаем об этом и ещё о всякой ерунде. Потом целуемся, ни как в книгах, страстно и жадно, а как положено здесь, в условиях разряженного воздуха, лениво и неспешно, болтая всякие глупости на ухо по очереди.
Когда становится совсем холодно перебираемся в палатку.
– Если ты думаешь, что я согласна на использование тебя исключительно в роли грелки, то ты ошибаешься. У меня не сегодня-завтра последний безопасный день. Я использую его, даже если мне придётся использовать тебя спящего.
"Со мной все дни безопасны." – пронеслось в голове, но, я хоть и странный, но не идиот. Ну или идиот, не отказывающийся быть счастливым…
Проснувшись утром понимаю, что местные начинают кору раньше восхода. Сумерки ещё едва позволяют различать предметы внутри палатки, а по тропе уже слышны торопливые шаги ранних пташек. Слегка перекусываем, используя набранный вчера в термос кипяток. Одеваемся, пакуемся, выходим. Нынешняя дислокация палатки, прямо скажем, неудачная, тропинки идут по обе стороны от неё, и она невольно вызвала бы здесь, рано или поздно, интерес.
Переносим палатку, не складывая, на другой конец посёлка. Ставим в укромное, насколько это возможно, местечко, не ставя даже растяжки. Подпираю вход изнутри рюкзаком… Ладно, верить надо людям! Рядом стоит тройка джипов с развёрнутой с кормы здоровой палаткой армейского образца.
Место, даже в едва начинающемся рассвете, выглядит конкретной мусоркой. С одной стороны, может оно и верно, что вытесняют отели палаточников. Хотя возможно, сами отели не гнушаются скидывать мусор сюда же. Ладно, ночевать, если что, переберёмся в место почище, может даже на горку, возвышающуюся над Дарченом. Наверно, там будет прикольно встретить завтрашний рассвет. Хотя, опять же, вернёмся мы скорее всего в темноте, так как утренние сборы заняли времени больше, чем планировалось, и особо выбирать место стоянки не приходится.
Взяв мелкие рюкзаки, с самым необходимым и ценным, выдвигаемся на кору. К этому времени уже совсем просветлело, и видим на тропе несколько путников. Спереди их гораздо больше, чем позади нас. Темп ходьбы довольно быстрый. Мы, с нашей фото- и видеосъёмкой, скоро оказываемся замыкающими.
Пройдя первый перевал, который, как и положено, весь буквально обмотан молитвенными флагами, спускаемся в долину. Здесь уже показывается краешек Кайласа. В долине находится ступа с проходом в ней, символизирующая, собственно, начало священнодействия коры. 
Вокруг неё разложены многочисленные камни с высеченными тибетскими письменами. Наверно, только здесь, в Тибете, длинными зимними вечерами, человек способен творить такое, чтоб потом принести сюда и так просто оставить.
Слева словно прилип к горе, кажущийся отсюда крошечным, монастырь Чугу Гомпа. Обычно, в ходе трёхдневной коры, его можно посетить. Хотя тибетские монастыри зачастую открыты только ранним утром, а подняться по крутой тропинке в пару сотен метров, чтоб повернуть назад, поцеловав замок, невесёлая перспектива.
Но у нас времени пока нет, поэтому, следуем далее.
В этой же долине стоит знаменитый столб, некое неодушевлённое подобие американского сурка, предсказывающего погоду на весну. Этот столб устанавливают каждый год, и по его поведению судят о том, что сулит нам будущее.
Вообще, думать о коре, как о духовном перевороте, стало теперь достаточно тяжело, в том плане, что всё, что я узнавал о ней и о местных достопримечательностях, теперь кажется просто красивой легендой.
К тому же теперь, непосредственно прикоснувшись к этому фольклору, начинаешь относится с некоторой иронией (подобно легенде о ста восьми корах, дарящих просветление). Если я вдруг оскорбляю чьи-то искренние и трепетные чувства, прошу извинить заранее. Описываю просто свои впечатления, как есть.
На повороте тропы, как раз под монастырём, развернут небольшой палаточный городок. Здесь же заканчивается приемлемая автодорога. У местных здесь место привала, но мы идём дальше, перекусим попозже, идти на сытый желудок тяжелее, да и время обеда ещё не пришло.
Незадолго до полудня тропа выходит на берег резвой речушки. Уж и не знаю какой из четырёх великих именно. Нас, песчинок мироздания, интересовал этот конкретный ручеёк, берущий начало с ледника, и привлекал он нас своей леденящей освежающей прохладой. Утром, в Дарчене, не было ни условий, ни времени, для того, чтобы привести себя в порядок. Только здесь, умываясь ледяной водой, просыпаюсь до конца, а то, как говорится: "Поднять подняли, а разбудить забыли!"
В районе монастыря Чугу Гомпа тропа раздваивается на две, по разные стороны реки. Правая тропа идёт практически по склону горы, с небольшими подъёмами и спусками. Левая же, идёт по долине реки, напрямки, и чуть в отдалении от Кайласа.
Возможно, вид оттуда открывается более панорамный и впечатляющий. Чтобы понять великое, надо взглянуть на него издалека, так сказать. Опять же, левая тропа через три часа выходит прямо к монастырю Дирапук. Но вчерашний урок преодоления многочисленных водных проток разлившейся из-за дождей реки, удержал нас от левого пути. Как бы он не оказался действительно "левым".
Мои кроссовки и так, после вчерашних приключений, начали просить каши. Придётся, наверно, уже точно решать эту проблему здесь в Дарчене, а не в окрестностях Эвереста, где, по моему генеральному плану, хотелось бы побывать, а с альпинисткой экипировкой должно быть получше.
После привала с помывкой, к нам в компанию, присоединяется собака, одна из многочисленных здешних обитательниц. Говорят, собак тянет сюда мощное энергетическое поле. Ещё говорят, что это реинкарнации плохих людей, вселившихся, за свои грехи, в собак и теперь пытающихся здесь снять с себя сие проклятие. Но наша спутница оказалась очень даже миролюбивой. Спокойно перенесла фотосессию и даже конфетку приняла из рук Натали, как-то стеснительно.
Чуть позже полудня приходим в местечко Донканг. Здесь пара стационарных палаток, гордо именуемых ресторанами. Делаем привал для обеда. У одного такого заведения надпись «Tibetan restaurant» и куча ячьих навозных лепёшек рядом.
Говорят, что дождь смывает основное содержимое, и остаётся только растительная основа, типа прессованной соломы. Экологически чистое топливо и, практически, единственное доступное в здешних краях.
Так вот, хозяйка ресторана довольно непринуждённо прерывает, периодически, свои занятия стряпней, кладёт одну такую лепёшку в печурку и возвращается к своей стряпне. И между этими занятиями ничего, даже вытирания рук о замызганный фартук. Необычный для европейца подход к чистоте в кулинарии.
Ещё не стоит забывать, что вода в горах кипит не при ста градусах, и даже не при девяносто, как может думать об этом советский прапорщик, перепутав с прямым углом. Поэтому относится к кипячёной воде, как к воде в которой умерла вся флора и фауна, здесь неразумно.
Говорят, можно предварительно дезинфицировать желудок небольшим количеством спиртного, а лучше даже спиртом. Не знаю насколько это действительно помогает, но мне бы сейчас немного настойки с перцем и с мёдом, точно не помешало бы. И продезинфицироваться, и согревает неплохо, да и отметить образовавшееся настроение можно.
Исходя из опыта наблюдений о местной гигиене, в местечке Донканг мы взяли пару мисок быстро заварной, фабричной и потому дающей шанс не подцепить лямблиоз и прочих "прелестей", лапши. Едим неспешно, в палатке столов и скамеек человек на двадцать, но сейчас мы одни.
Местные здесь не засиживаются, уже все впереди, а туристы ещё не дошли. Оно и понятно, их цель – первая стоянка в Дирапуке. Прийти туда надо часам к шести вечера, и делать там особо тоже нечего, если повезёт, пообщаться с монахами в монастыре или, если есть силы, пройти к Кайласу, под его стену. Туда, где по слухам есть линзы времени и зеркала, именуемые в честь какого-то физика.
Соответственно и торопиться никто не хочет. Ну, а мы, пообщавшись немного с хозяйкой заведения, а ещё больше с её маленькой дочерью лет пяти, которой мы подарили мой значок с советской тематикой за её любовь петь песни, выдвигаемся в путь.
В районе трёх, прибываем к стоянке у Дирапука. По стороне монастыря видна автомобильная дорога. Сделав несколько снимков идём дальше, направо, к бревенчатому мостику через бурлящий поток.
Перескочив на другой берег, тропинка начинает неспешный подъём в гору. Вернее, набор высоты был и раньше, но он был едва заметен, да и перемежался иногда спусками. Теперь же, пейзаж впереди представляет собой сплошной подъём, и конца, и края ему, в ближайшем будущем, не предвидится.
Высота уже за пять километров. Иду неспешно, поэтому Натали всё больше отрывается вперёд. Я-то помню, что самый трудный участок должен быть метров двести под самым перевалом, там надо быть свежим, и дышать там будешь три вдоха-выдоха на каждый шаг, а не наоборот, как сейчас.
Тем временем, останавливаясь для съёмки пейзажа и оглядываясь назад вижу, что сзади погода существенно портится.
В самом начале подъёма нам на встречу попалась группка местных пилигримов. Идущие против часовой стрелки встречаются редко, и думаю, те ребята сейчас, как раз в этом фронте, не то тумана, не то снега. Но одно дело попасть в природные напасти на спуске и в пяти минутах от укрытия в Дирапуке, и совсем другое, если мы не успеем перейти перевал, до того, как это нечто нас догонит, а идёт оно явно в нашу сторону.
К тому же, не думаю, что с другой стороны перевала есть, что-либо типа палатки общепита, хотя бы. Дело в том, что основная масса людей идёт кору по направлению часовой стрелки, а европейцы, а стало быть и наиболее привлекательные клиенты, сто процентов, идут так. Отдыхают все, а многие и ночуют, перед перевалом в Дирапуке, а после перевала, воодушевлённые, так сказать, "усталые, но довольные", идут к следующему монастырю километров десять. Надеюсь, моя логика окажется неправа.
Как-то тревожно становится от всех этих мыслей. На нас не особо непромокаемые куртки.
Мысли имеют свойство материализоваться. Теперь я знаю это точно!
Не прошло и четверти часа, как нас нагнала и обогнала туча, одарив сначала мокрым ледяным дождём, потом мокрым снегом, который был, кстати, приятней ледяных дождевых потоков, а в довершение всего этого мщения, за дерзость прийти сюда, в первый день пути, пошёл град, как рис, подаваемый здесь повсеместно, как гарнир. Каково же будет основное блюдо?
Камни моментально покрылись белым покрывалом, тропинка стала едва угадываемой, а порою и просто невидимой. Единственным ориентиром направления, стали сложенные из камней традиционные пирамидки, украшенные порой шляпой, а то и ячьим черепом.
У тибетцев есть такая традиция, на кору они одевают старые, отслужившие своё, вещи и, пройдя перевал, они их выкидывают, символизируя тем самым, что они оставляют грехи своей предыдущей жизни здесь. Один из таких грехов, видимо состоятельного тибетца, в виде синтепонового плаща с нейлоновым верхом, я накинул на себя сразу, как понял, что от дождя нам не убежать.
К моему немалому облегчению, весь этот разгул непогоды длился минут десять, и, хотя и произвёл должное впечатление, но серьёзного ущерба не нанёс.
Хотели впечатлений? Получите, распишитесь. Вещи катастрофически не промокли, основной удар приняли рюкзаки. Минут через пять, мы взбираемся к подножию какой-то вершинки. Внизу в снегу виднеется озеро. По описаниям, прочитанным накануне о перевале, всё страшно похоже на самый высокий перевал. И хотя по GPS ещё только пять тысяч пятьсот метров, вместо положенных пять тысяч семьсот шестьдесят, надеюсь, что мы почти у цели, и предлагаю привал.
Словно по волшебству, из-за облака выходит солнышко, и уже с трудом верится в реальность того разгула непогоды, который был каких-то двадцать минут назад. Стряхнув снег с курток, достаём газовую горелку и греемся. Мои запасные сухие носки Натали одевает, как варежки, на руки. Обхватив её, сижу, в свою очередь охватывая вдвоём тепло горелки. Почти уютно.
Настроение сразу поднимается. От куртки Натали идёт пар, всё-таки она промокла, несмотря на технологию гортекс, хотя и не так, как её брюки, которые ниже коленей пришлось выжимать.
Согревшись и выдвинувшись дальше понимаем, что и озеро не то, что должно быть у вершины, да и до главного перевала ещё не дошли. Но, с хорошим настроением идётся значительно легче. Вскоре выходим на верхнюю точку нашей коры, буквально замотанную ритуальными флагами. Озеро значительно крупнее, а предыдущего, видимо, до ливней вообще не было. Оно образовалось только благодаря обилию осадков, а туристы, проходившие кору в хорошую погоду, просто не видели его. GPS действительно показывает, что-то около дела.
Высшая точка коры – перевал Долма Ла. Высота по альпинистским меркам невысока пять тысяч семьсот шестьдесят метров, но, всё-таки, это на сто метров выше Эльбруса, самой высокой точки Европы. Делаем остановку на фотосессию.
Фотографируемся на фоне всех местных украшений, перевалов. Вообще, у тибетцев особое, почтительное отношение к перевалам. Неоднократно в транспорте мы слышали, как, проезжая перевал, местные произносят на выдохе хором нечто вроде «Буш», возможно, выражая почтение американскому президенту, хотя вряд ли.
Зачастую, водители автобусов делают на перевалах остановку, для того, чтобы люди могли развесить молитвенные флаги. Ведь ветер, развевая их, разносит эти молитвы по всему свету!
Движемся теперь уже вниз. Тропинки практически нет, хотя снег уже сдаёт свои позиции и остаётся лишь в редких местах значительного скопления. Рельеф как будто после взрыва в каменоломне, тут похоже прошёл сель или камнепад, и склон, хоть и более пологий, но сплошь усыпан камнями, которые иногда даже шевелятся под ногами.
Перед спуском в долину с горы, далеко внизу видим четыре палатки армейского образца. Наверняка, там можно будет перекусить и передохнуть.
Тогда я ещё не догадывался, насколько оказался прав…
Людям свойственно недооценивать силу природы. Любой альпинист скажет, что кора – это лёгкая прогулка, а видя, как некоторые местные идут чуть ли не в сандалиях, легко веришь в то, что ничего тут случиться не может. Спуск вниз, наверное, меньше километра. По всем раскладам минут десять, или четверть часа, со скидкой на осторожность на скользких и острых камнях.
И тут начинается град со шквальным ветром, который заставляет иногда поворачиваться к нему спиной, настолько сильно хлещет он своими порывами. Долина моментально становится белой. Палатки, обещавшие кров и пищу, порой просто пропадают из вида. Страшно поскользнуться или подвернуть ногу. Натали, вопреки моим опасениям, поймала какой-то кураж и смеётся, крича что-то про мои планы и про то, что строить их можно только с целью посмешить Бога.
Пригнувшись, как под обстрелом, пробираемся наконец к палатке. Тибетец, встретивший нас в основной палатке, тоже смеётся, но ободряет. Даёт нам по чаше с каким-то горьким напитком. Знатное пойло, буквально пару глотков и по телу растекается приятное тепло. А что, так можно было? Надеюсь, это не наркосодержащее средство, а хотя, какого чёрта, лей ещё, мужик! Он скалится, но наливает уже просто чай.
Из его объяснений понимаем, что прогноз ещё вчера был такой, что из посёлка сегодня вышли только самые безбашенные. Гиды свои группы увели рано утром, а новых не пришло. Зачем мы не послушались?
А кто бы нам сказал! Мы дикие туристы. Или просто дикие?
Град по палатке барабанит, как пулемётная очередь. Сидим у тибетского подобия буржуйки. Судя по всему, переждать буйство духов не удастся и выдвигаться сегодня уже нет смысла. Едим, с радушным хозяином, какое-то их блюдо. Аппетитные кусочки мяса, зажаренные в муке, от уровня жирности которого дома бы у нас был рвотный рефлекс, но здесь организм благодарно принимает его без проблем. Тибетец зовёт эту смесь «цампа».
Наш спаситель зовёт меня во вторую палатку и, выхватывая из темноты лучом фонарика стопку одеял, показывает, укладывая свою щеку на свою ладонь, мол, спать можете здесь. Спрашиваю, сколько. Машет головой, не надо. Не всё так плохо в мире, пока есть такие люди.
Возвращаемся к очагу. Натали, после вчерашней бурной, но такой короткой ночи, уже клюёт носом. Забираю её, устраиваем в куче одеял берлогу и забываемся в тёплом и сладком сне.
Этой ночью мне снова приснился он.
На этот раз он сидел с нами у очага, где мы недавно так вкусно ужинали. Он сидел рядом с нашим хозяином, с которым они радушно приветствовали друг друга, и, видимо по-тибетски, начали что-то оживлённо обсуждать.
Натали спала, свернувшись как котёнок, пригревшийся у печурки.
Дождавшись паузы в их разговоре, я поспешно заговорил с ним.
– Я пришёл, как ты и хотел в эти святые, как я думал, места. Где мне найти тебя? Я не знаю, твоя ли эта помощь, и не эта ли девушка главная цель моих поисков здесь? Но это, действительно, перевернуло мою жизнь. Где ты, я хочу увидеть тебя?
– Но ты и так видишь меня, а решить, что ты хотел найти на самом деле, можешь только ты сам.
– Нет, я хочу увидеть тебя вживую.
– Вживую? Земное существование в Тибете не безусловная ценность, поэтому смерть не страшит этот народ. Огонёк в очаге этого бедняка приготовил пищу, которая накормила тебя, а в золотом светильнике в Потале горит такой же, но он олицетворяет веру. Цель тысяч верующих, найти Бога и служить ему. Ты едва обрёл любовь, но ты уже боишься потерять её. Но ведь она, как и этот огонь, дала тепло, которое ушло, но оно не исчезло, и не сможет исчезнуть. Тепло огня могло приготовить пищу, осязаемую, со своим запахом и вкусом, а могло стать символом веры для тысяч паломников, и разойтись по миру в их сердцах. Ты боишься сказать ей, что ты не можешь иметь детей?
– Я этого не говорил, не потому, что я боюсь. Но я не хочу потерять её.
– Но ведь и ты, и она, переродитесь, и вернётесь в этот мир, или ты думал, что всё так легко закончится, и ты уйдёшь на небо звёздочкой? В вечность? Ваша любовь будет греть многие ваши реинкарнации. А вы даже ваше занятие любовью, как вы называете, создание детей, превратили в развлечения и забаву. Наши монахи занимаются этим только тогда, когда они хотят дать жизнь своему потомству. Иногда случается, что монахи влюбляются в девушек и просят тогда снять с них духовный сан, чтобы вступить в брак со своей избранницей. Этому не чинится никаких препятствий. В вашем же обществе, даже монахам запрещают отношения с женщиной, потому что, даже монахи превращают эти отношения в блуд. В Тибете есть замечательная поговорка: "На пятый этаж Поталы не взойти, минуя первый". Любовь, настоящая любовь, такой же путь к духовному совершенству, как и стремление к познанию высшей цели. Не желай что-то на завтра, ведь неизвестно, будет ли у тебя сегодня…
Глава девятая. Сэр Джонс, ваша карта бита! Сдавайтесь…
Помнишь, милая, ты когда-то говорила: человек – целый океан. Знакомые проходят по щиколотку в воде. Приятели окунаются и спешат на берег. Редкий друг отваживается доплыть до буйка. И лишь по-настоящему любящий плывёт дальше, покуда не исчезнет полоска пляжа. (с)
Татьяна Коган. Персональный апокалипсис.
Я даже не помню, во сколько мы легли, но погода, сделав невозможным наше продвижение по маршруту, преподнесла нам настоящий подарок. Давно мы так рано не ложились и столько не спали! Проснулись рано, без будильника. Прогрели мы своё логово основательно, поэтому можно не спеша понежиться ещё какое-то время.
Не знаю, что за пойло мы вчера хлебнули, но оно явно не только согревает. Я даже не помню, как мы спали, но первоначальный план снять только ботинки явно провалился. От слова совсем. А ведь неизвестно, что это за одеяла, и кто под ними уже спал.
Вот опять…
Не зря мой старец из сна разносит меня за моё занудство. Судьба дарит мне любовь, о которой я не мог и мечтать, просто потому, что не представлял, что такое возможно, а меня заботят такие мелочи, как одеяла.
Натали откидывает стопку одеял и сладко потягивается, заставляя мой мозг снова погружаться в кислородное голодание. Но уже через секунду она понимает всю поспешность такого поступка и зарывается обратно. Даже в полусумраке палатки видно, что изо рта вырывается пар. Гляжу наконец на часы. Ого, ещё только полпятого.
