Александр Блок
Драматические произведения
Сцена VI
Двор замка.
Бертран
Как ночь тревожна! Воздух напряжен,
Как будто в нем – полет стрелы жужжащей…
Иль мне мерещится, и ночь без сна
Измучила мое воображенье? —
Окно пустое. Из него она
Звала меня, и больше не зовет. —
А ты, товарищ старый, рад весне?
Отцветшие протягиваешь ветви
В окно пустое… Наконец, светает…
О, господи, пошли ей мирный сон…
Освободи от образов туманных
Изоры юной пламенную грудь…
Действие четвертое
Сцена I
Цветущий луг. Рассвет.
Алискан (с цветком в руке)
Тяжела ты, стража ночная!
В сумраке синем капеллы
Всю ночь я глаз не сомкнул…
Май, ласкаешь ты томное сердце!
Как прозрачен утренний воздух!
О, как сладко поют соловьи!
Эта глупая дама, может быть, думает, что я в ней нуждаюсь! Она не могла не получить записки… и однако… я ждал всю ночь… знака не было! Хорошо же, она раскается! Да, по правде сказать, мне смертельно надоела ее навязчивость…
О, как сладко поют соловьи!..
Благоухание роз, как дыханье Изоры… —
Этим ли пальцам красивым сжимать
Грубое древко копья?
Нет, не на то я рожден! —
Куда, говорят, в счастливом Аррасе
Вежливей люди, обычаи тоньше и моды красивей!
Там столы утопают
В фиалках и розах!
Там льется рекою
Душистый кларет!
Дамы знают науку учтивой любви! —
Разве стал бы там старый ревнивец
Нарушать веселье придворных?
«Ревность – отсталое чувство», —
Сказано, помнится, в книге латинской,
Что отец мне из Рима привез…
Смотрится в пруд.
Эти нежные губы подобны
Прихотливому луку Амура,
Или – алым Изоры устам…
Их мне прятать под маской железной!
Этот розовый ноготь ломать
Рукоятью железной меча! —
Нет! Другие бы люди и моды, —
Проводил бы я в розах с Изорой
Не одну соловьиную ночь!..
Сцена II
Розовая заросль.
Бертран (несет одежду жонглера)
О, весна, как волнуешь ты кровь!
О, любовь, ты тяжеле щита! —
Спит странник старый…
Не слышит он соловьев…
Что чернеет
На кресте у него? —
Роза! – Черная роза!
Гаэтан (во сне)
Моргана! Оставь! Не души!
Бертран
Гаэтан, проснись!
Гаэтан (просыпаясь)
Дочь, отца пощади!..
Брат, это ты…
Мне снилось… коварная дочь…
Отомкнула плотины…
Бертран
Запах роз душил тебя, друг.
Что у тебя на груди?
Гаэтан
Смотри-ка, роза
Упала с куста
Сонному мне на грудь…
Бертран
Красные розы
Все над тобой…
Откуда же черный цветок
Попал на сердце тебе?
Гаэтан
Откуда ж еще
Мог он упасть?
Бертран
Скажи мне: помнишь ли ты,
Что когда-то мне обещал,
Когда я убить собирался тебя?
Гаэтан
Помню. Исполню все просьбы твои…
Бертран
Отдай же мне розу!
Гаэтан
Легкая просьба!
Возьми, если хочешь!
Разве мало кругом цветов?
Бертран (прячет розу под панцырь)
Младенец старый, не знаешь,
Что сделал ты для меня!
Спасибо! – Вот красивый наряд:
В нем менестрелем сегодня
На луг цветущий явишься ты!
Сцена III
Цветущий луг.
Девушки (с майским деревом, поют)
Вот он, май, светлый май,
Вот он, светлый май!
Эй, хозяйка, ради бога,
Не гони нас от порога,
Кошелек тугой нам дай!
Нам не есть, нам не пить,
Нам бы свечку засветить,
Пречистой Деве угодить!
Вот он, май, светлый май!
Вот он, светлый май!
Все поля полны пшеницей,
Иисус воздаст сторицей,
Жди спасенья, жди наград
За хлеба и виноград!
Христа молим, бога молим,
Пусть его святая воля
Вам подаст пресветлый рай!
Вот он, май, светлый май,
Вот он, светлый май!
Во время песни собираются все участники празднества – от обедни: Граф с придворными, вассалами, гостями и рыцарями, Изора с дамами. Трубы.
Граф
Бароны и богатеи!
И на нашей улице праздник!
Май принес нам счастливую весть!
Монфор, герой Палестины,
Маккавею подобный
Доблестью львиной,
Жжет и громит вероломных ткачей
И скоро будет сюда!
Не бойтесь, рыцари, больше
Ни вил, ни дубья!
Мы вновь – господа
Земель и замков богатых!
Беззаботно отпразднуем ныне
Наступленье веселой весны!
Бертран (выходя из толпы)
Одно слово, ваша светлость!
Граф
Ты что-то осмелел, Рыцарь-Несчастье! По лицу твоему вижу, что ты собираешься говорить некстати! Нам и так весело, едва ли ты прибавишь веселья!
Бертран
Господин Монфор далеко…
Граф
Ты сам сказал, на Толозанской дороге!
Бертран
Толозанская дорога длинна… Народ волнуется…
Граф (указывая на девушек)
Вот наш народ!
Бертран
Альби, Каркассон, Валь д’Аран объяты восстаньем…
Граф
Довольно! Шуты веселей тебя! Я больше не слушаю! Трубы! – Пускай приблизится сюда наш верный Алискан!
Бертран уходит в толпу. Алискан преклоняет колено, Граф наносит ему легкий удар мечом плашмя. Рыцари привязывают золотые шпоры.
Алискан
Дама, позволите ли мне быть вашим рыцарем?
Изора рассеянно протягивает руку для поцелуя, Алискан садится у ее ног.
Граф
Завтра – турнир, и ты покажешь пример всем рыцарям! Теперь – пускай усладят нам слух певцы.
Первый менестрель выходит из толпы.
Изора (Алисе)
Это новый менестрель?
Алиса
Нет. Другой.
Алискан
Прошлогодний.
Изора
Рыцарь, я не просила вас шутить.
Менестрель (поет)
Люблю я дыханье прекрасной весны
И яркость цветов и дерев;
Я слушать люблю средь лесной тишины
Пернатых согласный напев
В сплетеньи зеленых ветвей;
Люблю я палаток белеющий ряд,
Там копья и шлемы на солнце горят,
Разносится ржанье коней,
Сердца крестоносцев под тяжестью лат
Без устали бьются и боем горят.
Люблю я гонцов неизбежной войны,
О, как веселится мой взор!
Стада с пастухами бегут, смятены,
И трубный разносится хор
Сквозь топот тяжелых коней!
На замок свой дружный напор устремят,
И рушатся башни, и стены трещат,
И вот – на просторе полей -
Могил одиноких задумчивый ряд,
Цветы полевые над ними горят.
Люблю, как вассалы, отваги полны,
Сойдутся друг с другом в упор!
Их шлемы разбиты, мечи их красны,
И мчится на вольный простор
Табун одичалых коней!
Героем умрет, кто героем зачат!
О, как веселится мой дух и мой взгляд!
Пусть в звоне щитов и мечей
Все славною кровью цветы обагрят,
Никто пред врагом не отступит назад!
Граф
Что-то уж очень воинственна твоя песня, жонглер! Военные заботы и так утомили нас! Пускай другой споет что-нибудь повеселее!
Второй менестрель (поет)
Через лес густой
Вешнею порой
Майским вечерком
Ехал я верхом
Из Дуэ в Аррас!
Доренло, в Аррас!
Вдруг – красотки две
В злаках и цветах,
Венок на голове,
Светлый май в руках -
Встречу мне как раз!
Доренло, как раз!
Светлый дар весне,
Май несут оне,
Светлый май несут,
Пляшут и поют:
Доренло, я люблю!
Доренло, я люблю!
Я с коня сошел,
К ним я подошел.
«Можно мне идти?
С вами по пути?»
Доренло, я люблю!
Доренло, я люблю!
Резвясь и шутя,
И венки плетя,
Шли все вместе мы…
Где ты, мой Аррас!
Где ты, мой Аррас!
Я венки сплетал,
Пел и танцовал,
Вместе пели мы:
Как люблю я вас!
Как люблю я вас!
Граф
Певцу за сладкую песню лучшее платье с моего плеча! – Пей и ешь с нами, рассказывай нам сказки все лето!
Изора
Где же новый менестрель?
Алиса
Вот он выходит из круга…
Изора
Который?
Алиса
Видите, одежда блестит…
Изора
Этот маленький, в бубенчиках?
Алискан
Да он ростом с великана…
Изора
Рыцарь, не говорите со мной! – Стройный, светлокудрый?
Алиса
Нет, седые волосы блестят на солнце…
Изора (равнодушно откидываясь на спинку скамьи)
Старик!
Гаэтан (поет)
Ревет ураган,
Поет океан,
Кружится снег,
Мчится мгновенный век,
Снится блаженный брег!
В темных расселинах ночи
Прялка жужжит и поет.
Пряха незримая в очи
Смотрит и судьбы прядет.
Смотрит чертой огневою
Рыцарю в очи закат,
Да над судьбой роковою
Звездные ночи горят.
Мира восторг беспредельный
Сердцу певучему дан.
В путь роковой и бесцельный
Шумный зовет океан.
Сдайся мечте невозможной,
Сбудется, что суждено.
Сердцу закон непреложный —
Радость-Страданье одно!
Путь твой грядущий – скитанье,
Шумный поет океан.
Радость, о, Радость-Страданье —
Боль неизведанных ран!
Всюду – беда и утраты,
Что тебя ждет впереди?
Ставь же свой парус косматый,
Меть свои крепкие латы
Знаком креста на груди!
Ревет ураган,
Поет океан,
Кружится снег,
Мчится мгновенный век,
Снится блаженный брег!
Во время песни Изора, волнуясь, наклоняется вперед и незаметно для себя опирается на плечо Алискана.
Алиса
Ей дурно, помогите!
Алискан
Помогите!
Изора (лишаясь чувств)
Этот голос мне снился!
Граф
Старик, или ты забыл, что в природе – весна? Твоя песня пахнет мокрым февралем, как твои седины! Нечего сказать, веселого скомороха привез нам Рыцарь-Несчастье!
Гаэтан пропадает в толпе.
Изора (приходя в себя)
«Радость-Страданье»… страданье…
Алиса
Госпожа бредит!
Изора
Нет… мне легко… где старик?
Алискан
Старик исчез.
Изора
Паж… рыцарь! Помогите мне.
Граф
Трубачи, трубите! Шутов сюда!
Выбегают жонглеры.
Первый жонглер
Рыцари, бароны и прекрасные дамы! Я расскажу о славном короле Артуре…
Второй жонглер
Не слушайте его, благородные рыцари! Я играю на цитре и хожу на голове!..
Изора
Рыцарь, снились вам странные сны?
Алискан
Дама, есть лекарство от странных снов:
Запах роз и фиалок,
Звон лютни, преданный рыцарь у ног…
Граф
Веселей, шуты, старайтесь, выходите из себя!
Первый жонглер
Я спою о верных любовниках: о Геро и о Леандре! О Елене и о Парисе!
Второй жонглер
А я пляшу на канате, прыгаю в обруч, играю ножами!
Алискан
Как Нарцисс влюбленный,
Отражаюсь в ваших очах…
Изора
Вы льстите мне, рыцарь…
Первый жонглер
А вот как Нарцисс смотрел в воду и утонул…
Второй жонглер
Вам угодно шлемов для зайцев? Уздечек для коров? Перчаток для собак? – Имейте в виду, я ставлю также банки быкам и пускаю кровь кошкам!
Алискан
Что красавицы Арраса
Перед светом ваших очей!
Изора
Дамы, закройте меня
От взоров гостей и вассалов…
Алискан
Чудо красы такое
К чему от света скрывать?
Изора
Ах, у туфли распустилась шнуровка.
Зашнуруйте мне, рыцарь…
Издали доносятся звуки труб.
Рыцарь
Ваша светлость! Враги! Крест на красном поле!
Граф
Знамя Тулузы! – Поднимите мост!
Вассалы
На коней! – К оружию! – Ткачи! – Во имя бога и Монфора!
Бертран (бросаясь в битву)
Святая Роза!
Сцена IV
Переход в замке.
Первый Рыцарь
Да войско ль это? Граф Раймунд согнал
Оборванных ткачей со всей Тулузы!
Второй Рыцарь
Я рыцарей, однако, видел сам:
Тот великан с дельфином на щите…
Первый Рыцарь
Которого Бертран свалил на землю?
Второй Рыцарь
Да, я тому свидетель. Наш Бертран
С ним бился долго; наконец, ударом
Решительным свалил его с седла
И наступил ему на грудь, заставив
Просить пощады… Дрогнули тогда
Войска Раймунда и бежать пустились!..
«Несчастьем» звали мы того, кто бился
Храбрее всех и бой решил…
Первый Рыцарь
Он ранен?
Второй Рыцарь
Да, он не то, что новый рыцарь наш…
Первый Рыцарь
А, правда, Алискан не вышел в поле…
Входят Граф и вассалы.
Граф
Мечи в ножны, вассалы! Бой за нами!
Широкий путь расчищен для Монфора!
Бегут, как зайцы, жалкие ткачи!
Вассалы
Да здравствуют Монфор и Арчимбаут!
Второй Рыцарь
Победой мы обязаны Бертрану…
Граф
Бертрану? Да, он славно бился нынче,
Но велика ль заслуга разогнать
Разбойников?
Первый Рыцарь
Ткачей тулузских шайку,
Мечами не умеющих владеть!..
Второй Рыцарь
Однако ранен он…
Граф
Так что же? – Раны —
Честь Рыцарю! – А впрочем, пусть сегодня
Он отдохнет! – Свободен он от стражи! —
Теперь, вассалы, на покой! Пусть завтра
Возобновится праздник наш! – Турнир,
А за турниром – пир! – Покойной ночи!
Все расходятся.
Алиса (входит)
Святой отец!
Капеллан
Что, дочь моя?
Алиса
Душа моя больна…
Капеллан
Завтра, завтра, уж поздно, какая теперь исповедь…
Алиса
Но, отец мой…
Капеллан
Впрочем, сегодня, близ полуночи, я буду на дворе…
Алиса
Я тоже буду там, святой отец…
Расходятся.
Бертран (входит)
Как ночь черна. Темно в глазах.
Второй Рыцарь
Бертран,
Вы ранены?
Бертран
Пустое.
Второй Рыцарь
Граф сегодня
От стражи вас освобождает.
Бертран
Рыцарь,
Я благодарен графу за заботу.
Второй Рыцарь
Сегодня спать имеете вы право:
Вы нас спасли от ярости Раймунда…
Бертран
Благодарю вас, друг. Покойной ночи.
Рыцарь уходит.
Отдых… или отдых вечный?
О, как рана сердце жжет!
Прямо в розу на груди
Тот удар меча пришелся…
Изора (появляется на верху лестницы)
Это вы, Бертран? Все спят?
Бертран
Спят. Уж поздно, госпожа.
Изора
Бились вы, как храбрый воин.
Бертран
Госпожа, лишь вы не спите.
Разве все еще вам снятся
Эти сны тяжелые?..
Изора
Спать мешает мне весна.
Сны – их больше нет… Исчезли
Те виденья страшные…
Правда, был он только сном?
Бертран
Только сном. Мечтою вашей.
Изора
Только сном… Моей мечтой…
Что сжимаете вы в пальцах
На груди своей, Бертран?
Бертран
Розу верности моей.
Изора
Розу верности… о, да!
Всех спасла нас верность ваша!
Бертран
Только долг я свой исполнил.
Изора
Вам господь воздаст за это…
Вас, Бертран, он создал верным,
Вероломною – меня…
Рыцарь, разве я виновна,
Что теперь в природе май?..
Бертран
Нет. Ни в чем вы не виновны.
Изора
Рыцарь… ночью – вы на страже?
Бертран
Если я вам нужен, – да.
Изора
Он придет ко мне… поймите…
Вы один… кругом враги…
Вы должны подать мне знак…
Звон меча – не больше… Рыцарь!
Май прекрасен!
Бертран
Да. Как вы.
Изора
Рыцарь, вот моя рука…
Знаю, вам наград не надо…
Бертран
Госпожа моя! Священна
Ваша воля для меня.
Я коснуться недостоин
Вашей розовой руки.
Сцена V
Двор замка.
Бертран
Тише, сюда, осторожней!
В тень, где не светит луна!
Видишь яблони ствол?
Ветви ее
С окном наравне.
Алискан
Как же мне взобраться по голому стволу?
Изора (в окне)
Ты, Алискан?
Алискан
Я.
Изора
Ко мне! сюда!
Бертран
Встань на плечи мне! —
Так! – Дальше взобраться не трудно.
Изора
Возлюбленный! Лик твой сияет!
Весь ты – страсть и весна!
Разве видела прежде тебя я?
В первый раз такой красотой
Лик твой горит!
О, вот они,
Земные горячие руки!
Вот они, земные уста!
Не призрак, не сон ты!
Счастье! Счастье!
Кто там внизу?
Алискан
Это – Рыцарь-Несчастие. Благодарю вас, Бертран!
Изора
Бертран, это вы?
Бертран
Я, госпожа.
Изора
Как ночь прекрасна!
Бертран
Да, госпожа.
Изора
Рыцарь! А просьба моя?
Бертран
Госпожа, я на страже – всю ночь.
Вы услышите звон меча.
Изора
Спасибо, верный слуга…
Но… отойдите теперь от окна…
Бертран
Я отойду.
Становится в тень у стены.
Счастлива будь, Изора!
Мальчик красивый
Лучше туманных и страшных снов!
Пусть найдет
Покой и усладу
Бурное сердце твое!
О, как далек от тебя, Изора,
Тот, феей данный,
Тот выцветший крест! —
Цвети, о, роза,
В саду заветном,
Благоухай, пока над миром
Плывет священная весна!
Храни, Изора,
Душу младую
На черные дни.
Слышу я, слышу,
Волны бушуют,
Ревет океан,
Крест горит над вьюгой,
Зовет тебя в снежную ночь!
Раны болят…
Силы слабеют!
Тверже стой на страже, Бертран!
Обопрись на меч!
Не увянет роза твоя.
Изора (в окне)
Рыцарь! Со мною! Со мною!
Жаркая кровь!
Благоуханная ночь!
Счастье вернулось опять!
Страшные сны миновались!
Сны мне снились
Лишь о тебе! —
Нет, молчи, я знаю…
Разве до снов нам!
Разве до песен теперь…
Скрывается в окне.
Бертран
Тверже стой на страже, Бертран!
Проклятые раны,
Не жгите мне сердца!
Роза, гори, гори!
Чу! Трубы!..
Из рокота волн
Рожденные трубы
Громче, все громче зовут!
Розовый свет блеснул
На гребнях белых
Свинцовых ночных валов!
О, какая мука!
И сладость – за мукою вслед!
Неземная сладость
Повеяла в сердце!
Как ночь прекрасна!
Входят Капеллан и Алиса.
Капеллан
Теперь вы не откажетесь от этого подарка, красавица…
Алиса
Ах! какой красивый перстень!
Капеллан
Драгоценный, плутовка…
Алиса
Святой отец, ваш сан…
Капеллан
А чем я хуже рыцаря?
Алиса
Ах, рыцари такие обманщики…
Капеллан
О, я вас не обману… – Тише! Слышите… шопот? И будто… звук поцелуя…
Алиса
Да…
Капеллан
Послушаем еще.
Луна освещает Бертрана.
Алиса
Святые угодники!.. там сторож… у стены…
Капеллан
Да… он.
Алиса
Уйдем…
Капеллан
Зачем он здесь?
Алиса
Не ходите, святой отец… я боюсь… не знаю чего… смотрите… он неподвижен… лицо белее холста… черное пятно на груди…
Капеллан
Уйдем… разбудим графа…
Уходят.
Бертран
Как ночь прекрасна!
Чу, в торжественный голос труб
Врывается шелест…
Нет, опять тишина…
Больше ничем не нарушен покой.
Боже, твою тишину громовую
Явственно слышит
Бедный твой раб!
Рана открылась,
Силы слабеют мои…
Роза, гори!
Смерть, умудряешь ты сердце…
Я понял, понял, Изора:
«Сердцу закон непреложный —
Радость-Страданье одно…
Радость, о, Радость-Страданье,
Боль неизведанных ран!..»
Изора (в окне)
Слаще мне жизни милой,
Ярче мне утра
Твои поцелуи!
Ночь бледнеет… смотри…
Бертран со звоном роняет меч на плиты.
Ты слышишь… удар меча…
Прощай! До завтра… беги!..
Алискан быстро спускается по стволу яблони и бежит.
Рыцарь! Рыцарь!
Разве что-нибудь слышали вы?
Слышны голоса, Изора скрывается в окне. Входят Граф, Капеллан, Алиса, Доктор, рыцари.
Граф
Что случилось? Зачем ты разбудил меня?
Капеллан
Ваша милость, мне почудилось недоброе…
Алиса
Подозрительно… в окне у госпожи…
Граф
Бертран! – Рыцарь-Несчастье! – Сторож! Ты спишь?
Доктор
Ваша светлость, он мертв.
Изора (в окне)
Зачем меня будят так рано?
Граф
Это вы? Вы не спите?
Изора
Если вы не верите мне, можете обыскать мои покои… Что случилось?
Граф
Сторож умер здесь на дворе…
Доктор
Сколько крови! Сколько крови!
Граф
Какая досада! Кто же теперь будет стеречь замок? – Изора, что с вами? – Вы плачете?
Изора
Мне жаль его. Он был все-таки верным слугой.
1912
Рамзес
Сцены из жизни древнего Египта
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Рамзес II, фараон XIX династии.
Псару, градоправитель Стовратных Фив.
Хамоизит, его управляющий.
Офицер.
Чиновник.
Гонец.
Пророк.
Царица, свита, торговцы, ремесленники, каменщики, скрибы, друзья, родня Псару, клиенты, плакальщицы, народ.
Действие происходит в XIV столетии до р. Хр. («Новое царство») в древних Фивах при Рамзесе II.
Торговая площадь с домом градоначальника в центре города. Утро. Некрасивые и мрачные фасады довольно высоких домов с плотно закрытыми дверьми. Окон на улицу почти нет, видно только несколько окон в верхних этажах. К стенам прислонены лавочки, крытые камышом. Площадь начинает понемногу наполняться народом.
У главных ворот дома градоначальника, которых помещается в низкой зубчатой стене под акацией, сидит домоправитель Хамоизит, длинный и тощий. Он не совсем пришел в себя с похмелья и мурлычет песню: «Пей, пей, подноси, пей, пей, подноси».
Из двери выходит сам градоначальник Псару, маленький и толстый.
Хамоизит вскакивает от неожиданности и падает на живот.
Псару. Встань, встань, Хамоизит. Должно быть, у тебя совесть нечиста, что ты падаешь передо мной, как перед фараоном. Я не могу уснуть, даже Бизу не помогает; у меня болит живот, горит голова и во рту горько. Замучила меня проклятая деревня.
Хамоизит. Уж не сглазил ли тебя чей-нибудь дурной глаз, повелитель?
Псару. Дурной глаз, дурной глаз! Всё увертки, хитрая гадина! Знаешь ли ты, Хамоизит, кто я такой?
Хамоизит. Отлично знаю, повелитель. Ты – градоправитель Фиванский, главный правитель Земли Юга и главный начальник царских работ.
Псару. Вот в том-то и дело. Кроме того, ты знаешь, что царь позволил мне целовать ему ноги, но запретил при этом целовать пол; что нет равного мне среди возлюбленных царя; что все смертные подходят ко мне не иначе, как с низким поклоном; ибо все люди ходят в моем свете.
Хамоизит. Знаю, повелитель. Кроме того, ты можешь еще издавать законы, повышать в чинах, улаживать всякие несогласия и давать мир стране.
Псару. И с таким-то человеком ты еще хитришь, Хамоизит?
Хамоизит. Ты – муж правды, свидетель надежный, подобный Тоту; ты – глава суда; ты слушаешь хорошо и говоришь умно; ты заставляешь трепетать того, кто враг царю, и ты знаешь, что скрыто в каждом человеке…
Псару. Вот в том-то и дело, Хамоизит. А так как я знаю, что скрыто в каждом человеке, то от меня не укроется и то, что скрыто в тебе, ибо и ты человек, и притом – пьяный человек.
Хамоизит. Ничто не укроется от глаз твоих; но ведь, кажется, чист перед тобою. Я, хозяин, ничего от тебя не скрывал.
Псару. Ты лжешь, ты лжешь, негодный раб. Мне доподлинно известно, как ты вел себя в то время, как я исполнял волю моего государя.
Хамоизит. В это время я усмирял бунт каменщиков царской усыпальницы, повелитель мой.
Псару. Может быть, ты и усмирял; но все-таки ты опять лжешь. Что ты можешь мне ответить, если я тебе скажу, что ты бродил по улицам, и от тебя несло пивом, как из пивной бочки? Что ты сидел вот в этой самой пивной с девицами и с гирляндой на шее? Что ты притом еще учился петь под флейту, говорить нараспев и играть на гуслях? Что вообще ты был подобен сломанному рулю, дому без хлеба и храму без бога?
Хамоизит. Повелитель, ты читаешь в сердцах, как божественный Ра; клянусь Озирисом, больше никогда и ничего я от тебя не скрою, ибо ты видишь то, чего никто не видит, и слышишь то, чего никто не слышит.
Псару. Ну, положим, что все отлично видели, как ты валялся среди площади, и слышали, как ты орал песни…
Хамоизит. Позволь мне в свое оправдание прибавить одно, – что все это случилось со мной с горя…
Псару. Помни, помни, Хамоизит, как дурно действует вино, удаляйся от пива и лучше забудь оба эти напитка. Пьяный от вина падает лицом вниз, а пьяный от пива – лицом вверх. Кроме того, пьяный может забыться и наговорить в пивной неосторожных и опасных слов, за которые придется потом ответить. А разве хорошо, если к домоправителю градоначальника придут потолковать о делах и застанут его, как малого ребенка, валяющимся на полу?
Хамоизит. Ты прав, ты прав, повелитель; поверь, что только отчаянье заставило меня предаваться порокам, которые ты перечислил.
Псару. Что же привело тебя в отчаянье? Собственные твои дела? Или, может быть, государственные?
Хамоизит. И те и другие, к сожалению. Нехтеммут с товарищами ворвался ко мне в дом; они украли мои хлебы, вылили мое масло, приготовленное ко дню коронации. Кроме того, они забрались в кладовую и унесли три больших хлеба, восемь булок, вытащили мех с пивом и выпили его, пока я находился в отсутствии…
Псару. Пока сам ты лежал у дверей пивной, бездельник. Мне сдается, что ты сумел уже наверстать потерянное, и поэтому мне тебя нисколько не жаль. Скажи-ка лучше, какие государственные дела заставили тебя опозорить высокое звание управляющего домом градоначальника Стовратных Фив?
Хамоизит. Ты знаешь, хозяин, что рабочие на новых постройках постоянно бунтуют. Десятого мехира они проломали пять стен усыпальницы, добрались до южной части храма божественного Сети и унесли фараоново зерно.
Псару. Так, так. И это тебя так сильно взволновало, Хамоизит? Ну, а где же был в это время хранитель царских могил?
Хамоизит. Говорят, он вызвал солдат, но рабочие их не послушались.
Псару. Ну да, я всегда знал, что этот хранитель – нераспорядительный чиновник, да к тому же еще и взяточник. Когда будет случай, я скажу два слова фараону…
Хамоизит. А мне, хозяин, кажется, что хранитель сделал все, что мог…
Псару. Помолчи, Хамоизит, и лучше не рассказывай своему хозяину о том, что тебе кажется. Уж не получил ли ты и с него взятку, потому и защищаешь его так усердно? – Ну, а мои житницы?
Хамоизит. Благодарение богам, хозяин! Твои закрома наполнены хлебом, и ничья преступная рука еще не посягала на них.
Псару. Благодарение богам, Хамоизит. Вот первая радостная весть, которую я от тебя услыхал; и живот мой теперь ноет поменьше. А что до царских могил, то, в конце концов, ведь это – не наше дело. Я вижу, что гость мой проснулся и идет сюда. Если он пожелает осмотреть город, следуй за ним, прислуживай ему и смотри, чтобы я не услышал от него ни единой жалобы на тебя.
Гость (входит из двери). Как твое здоровье, любезный хозяин? Почему ты так рано покинул ложе сна?
Псару. Любезный гость, мое здоровье не позволило мне уснуть. Чей-то дурной глаз сглазил меня, и я не могу сопровождать тебя сегодня на прогулке. Тебя проводит мой управляющий; мне же надлежит одеться и приготовиться к докладу божественному фараону. Поэтому прости.
(Уходит).
Гость. Как тебя зовут, писец?
Хамоизит. Хамоизит, господин.
Гость. Иди за мной, Хамоизит. Я хочу пройтись по базару и посмотреть, чем здесь торгуют.
Хамоизит с гостем вмешиваются в толпу, которая тем временем запрудила площадь. Торговля началась, пригнали овец, гусей, коз, волов; проходят ослы, нагруженные соломой. Крестьяне и рыбаки уселись на корточках перед плетеными лотками с хлебом, плодами, овощами, мясом, рыбой, материями. Продают удочки, цыновки, браслеты, ожерелья, помаду, духи, олово, железо, янтарь, стекло, фаянс, драгоценные камни. В открытых помещениях видно, как горшечник лепит, сапожник скоблит кожу, прядильщицы и ткачихи работают, сидя на полу, мастер высверливает большую алебастровую вазу, столяр клеит богатую мебель, кондитер продает финики, сиропы, печенья, пряности; в харчевне жарят на вертеле гуся, и обыватель, усевшись на низенький табурет, приготовился приняться за гору кушанья, стоящую перед ним; в это время цирюльник наскоро бреет ему голову. Барыня заказала ювелиру выплавить браслет из плитки электрона; в это время перед его лавкой останавливается передовой верблюд каравана, привезшего золото из пустыни; негр, ловко спрыгнув с верблюда, молча подносит Хамоизиту мешочек, который тот так же молча и привычно прячет под платье.
Из пивной уже раздаются крики: «Вино звезды Горуса, повелителя неба! Пей до пьяна! Счастливый день! Пей до дна!»
Площадь пестрит одеждами разноцветных покупателей, продавцов и прохожих – купцов, офицеров, чиновников, горожанок, жрецов, простолюдинов; здесь кишат сирийцы, эфиопы, нубийцы, негры, феллахи.
Продавцы выкрикивают названья товаров, предлагают ожерелья из стекляруса, прочные башмаки, нитку бус, банку духов – от одной капли этих духов все начнут бегать за покупателем.
Хамоизит покорно ходит за гостем Псару, уже навьюченный покупками. Гость за все хорошо платит, и торговцы начинают преследовать его, так что ему приходится, наконец, спрятаться в доме градоначальника.
На площади появляются гуляющие; ходят нарумяненные горожане, босиком и с длинной тростью в руке. Медленно проезжает колесница, проходит лысый жрец, завернувшись в белый плащ.
Чиновник подходит к офицеру.
Чиновник. Вот, наконец, я нашел тебя, муж сильный и счастливый, муж красоты царственной! Сам лев фараона не сравнится с тобой в храбрости! – Давно ли из похода?
Офицер. Едва кончилась одна война, начинается другая. – Ты, кажется, завидуешь мне?
Чиновник. Ты не спрашивал бы меня об этом, если бы знал, как плохо живется бедному скрибе.
Офицер. И ты думаешь, что лучше быть офицером, чем скрибой?
Чиновник. Верно ты не знаешь, чего нам стоит ученье, сколько побоев перенес я прежде, чем стать скрибой. Учитель каждый день говорил мне: «Вот тебе сто ударов. Ты для меня осел, которого бьют. Ты – неразумный негр, который попался в плен. Как орла заставляют садиться на гнездо, как кобчика приучают летать, так я делаю из тебя человека, а ты меня благодари!» При каждом слове он ударял меня палкой; а бывали дни, когда меня клали на пол и колотили камышевыми прутьями без счета, точно хотели превратить в телятину.
Офицер. Что и говорить, ученье не из приятных. Но, уж если на то пошло, я расскажу тебе, как я стал офицером. С детства втолкнули меня в казарму и заперли. Удары так и сыпались мне на живот; меня били по глазам, как лошадь, синяки не сходили с моего лба, а голова была проломлена. Я лежал, а меня колотили, как пучок папируса. Потом отправили нас в горный сирийский поход. Спина у меня всегда болела, потому что хлеб и воду приходилось тащить на плечах, как ослу. Потом вода загнила, стали пить гнилую. Когда дошли до неприятеля, сил уже не было. Назад я возвращался, подобный дереву, изъеденному червями. Меня везли на осле, одежду украли воры, а слуга убежал.
Чиновник. Великий Ра, где же справедливость? Неужели лучше обратить сердце свое на то, чтобы сделаться несчастным скрибой и управлять людьми!
Офицер. Теперь, верно, ты не станешь завидовать мне. Никому не пожелаю я быть офицером.
Чиновник. Но неужели всем так тяжело жить в Египте?
Офицер. Всем, всем, кроме жрецов! Разве мало народа растоптано вражескими колесницами? Разве мало пожрал лев фараона? Разве мало умерло от жару, от голода, от лихорадок? Так погиб мой отец, так погибли все мои предки! Так было при Тутмозу Менхопирри, так было при Аменготпу Нибмаутри, так было всегда!
Чиновник. Будь же проклят отец, родивший меня! Будь проклята мать, родившая меня!
Появляется полуголый пророк в лохмотьях, дико размахивая руками. Любопытные собираются вокруг него; мальчишки гоняются за ним, дергают его за растрепанные седые волосы и швыряют в него луковицами.
Пророк. О, Египет, Египет, Египет! Горе, горе тебе! От одной горной цепи до другой горной цепи разносишь ты плач и стоны детей и жен твоих! Как смрадный змей, пресмыкаешься ты между двух пустынь! Горе тебе, народ грешный, народ, отягченный беззаконием, племя злодеев, дитя погибели! Вот, пески пустыни засыпят вас! Куда вас еще бить, когда вся голова ваша в язвах и сердце исчахло! От подошвы до темени нет в вас здорового места! Земля ваша пуста, поля ваши на глазах ваших поедают чужие!
На шум и крики выбегают рабы, клиенты, родственники из дома градоначальника. Хамоизит тоже выглядывает из двери. В окне наверху появляется лысая голова Псару.
Пророк. Горе тебе, Египет, горе, горе тебе, столица Фивы, блудницей ты стала, правда обитала в тебе, а теперь обитают убийцы! (Он грозит кулаками Псару).
Хамоизит. Хозяин, хозяин, спрячься скорее, он тебя сглазит!
Псару быстро прячется за окном.
Пророк. Египтяне – люди, а не бог, кони их – плоть, а не дух! Прострет господь руку свою, и споткнется защитник, и падет защищаемый, и все погибнут, погибнут, погибнут… (Уходит).
Раздается страшный шум, вбегает несколько десятков каменщиков, испачканных глиной и известкой. Они машут инструментами и тащат за собой трех скриб; вид у надсмотрщиков испуганный и жалкий.
Скриба. Назад, назад! Именем фараона!
Каменщики. С тобой не разговаривают, собака! Не хотим больше терпеть! Псару! Псару! Где правитель работ? Пусть он нас рассудит!
Хамоизит. Правитель занят.
Каменщики. Нечего разговаривать! Идите все, берите ломы, ломайте двери!
Хамоизит. Правитель нездоров, он не может к вам выйти.
Каменщики. Все равно! Сюда его! Пусть он рассудит!
Хамоизит пятится в ворота.
Ломай ворота! Псару! Псару!
В ворота летит камень.
Хамоизит. Ничего не поделаешь, придется звать хозяина.
Уходит.
Скоро из дверей выходит уже набеленный, нарумяненный и одетый в белый кафтан Псару. Выражение лица у него кислое, он держится за живот. Каменщики затихли и низко кланяются Псару.
Псару. Что, что случилось, друзья мои?
Каменщики. Мы пришли к тебе потому, что нет больше сил терпеть. Рассуди ты нас с писцом Хамуасом. Мы – голодные, а он говорит, что выдал нам весь хлеб на прошлой неделе.
Псару. Поди сюда, Хамуас. Ты выдал им весь хлеб на прошлой неделе?
Хамуас. Выдал, правитель.
Псару. Вот видите, он выдал.
Каменщик. Так нам больше не дадут хлеба?
Другой. Если не дадут, так мы с места не сойдем.
Третий. Не станем работать!
Четвертый. Не воруй наших запасов!
Псару. Тише, друзья мои. Выслушайте прежде со вниманием то, что я вам скажу. Если я к вам не вышел сразу, то не потому ли, что мне нечего было вам принести? Что же касается ваших слов «не воруй наших запасов», то разве я для того поставлен здесь градоначальником, чтобы воровать? Я ведь не виноват в том, что в закромах у меня ничего нет. Откуда же я вам достану хлеба?
