Александр Беляев
Семя зла. Хроники затомиса

Все же, как это парадоксально, будучи человеком (вернее сознанием) двадцатого века, находиться в немыслимой древности и думать о древних событиях исхода и переселения своих давних предков, как о чем-то, что должно произойти в далеком будущем!

Все эти мысли пронеслись в обособившемся и окрепшем сознании Андрея, в то время как Тор, стоя на горном плато рядом с Божественным лучом Навной, оглядывал незнакомые просторы и думал о чем-то своем, словно и не замечая чужого сознания, прикрепившегося к его личностному стержню.

– Вот, значит, оно какое Беловодье, – медленно проговорил Тор. – Очень непривычно разглядывать пейзаж, где нет места морским просторам. Интересно, ступала ли в этих горах нога Атланта? Ведь мы еже несколько тысяч лет, как прекратили обследовать неведомые земли и путешествовать, ограничиваясь узкой прибрежной полосой, поскольку астральные путешествия куда менее обременительны и куда более разнообразны. Правда в конечном счете и это приелось, тем более есть сакуаллы, куда не проникнуть в астральном теле. Но ведь было время, когда многие путешествовали и по земным просторам, и право, сейчас мне кажется, что зря мы когда-то от этого отказались, ощущения астрала, какими бы разнообразными и многоликими они ни были, никогда не заменят ощущений плотного мира, приходящих к нам через пять органов чувств. Кстати, когда-то в немыслимой древности я тоже путешествовал и составлял карту Гондваны, но то место, где мы сейчас находимся – не мой сектор. Даже не знаю, кто из наших обследовал это место, и обследовал ли, – слишком далеко от побережья. Если бы было время, можно было бы посмотреть карты и описания, но карты эти уже много тысячелетий лежат в бездействии и, возможно, давно истлели – атланты давно потеряли интерес к земным путешествиям и географии. Но неужели в этих краях будет возрождена новая раса? Неужели возможно жить вдали от океана?

– Они будут иные, чем вы, – проговорила Навна, тоже словно впервые рассматривая открывшийся простор. – Они не будут приспособлены для жизни под водой и станут сухопутными существами: все необходимые корреляции уже внесены в бутон цветка Тенгри – матрицы будущей расы. Зато вода им будет необходима лишь для питья и умывания и они смогут селиться в любой части суши, в отличие от вас, атлантов, привязанных к побережью океана. Людей в далеком будущем должно быть очень много, миллиарды быстро сменяющихся биологических особей, это возможно только в том случае, если они смогут жить в любой части суши. Увеличение популяции вашей расы стало невозможным из-за слишком узкого ареала обитания. Вы так и не стали ни полностью океаническими, ни полностью сухопутными существами, не смогли жить ни вдали от побережья, ни глубоко в океане. А тесноты вы тоже не выносили, предпочитая большую часть времени оставаться в одиночестве. Когда ты в последний раз тесно общался с себе подобными, мудрый Тор?

– Точно не помню, – озадаченно ответил атлант, – может месяц, может два назад. Ты же знаешь, физическому контакту мы предпочитаем телепатическое общение, либо встречаемся в астрале. Хотя раньше мы, конечно, были общительнее. Но ведь ты знаешь, совершенствование возможно лишь в длительных трансах и медитациях, Совершенный не может позволить себе частого контакта на физическом плане, это отвлекает и расслабляет.

– У грядущей расы все станет по-другому, новый человек будет общественным существом, стремящимся к контакту друг с другом. К тому же возврат к животному принципу разделения полов свяжет отдельных разнополых индивидуумов друг с другом гораздо сильнее, чем просто симпатия – это будет очень сильная связь, в основе которой, как в вашем чувстве сострадания ляжет энергия Космической Любви, и этим чувством они будут в значительной степени отличаться от вас. Но помимо Любви в основу этого чувства ляжет также энергия разделения полов, то есть оно будет одновременно и земное и небесное, и если в небесном подобное притягивает подобное, то в земном – это притяжение противоположностей.

Теперь мы подходим к еще одной специфике твоей миссии, о которой я еще не говорила, но о которой ты, зная особенности алхимической материализации гомункула, возможно догадывался. Прежде с помощью алхимической мистерии вы воспроизводили только себе подобных, теперь же в этот процесс придется внести определенные коррективы, которые автоматически наложат отпечатки и на матрицу цивилизации пятой расы, когда проект начнет загустевать и материализовываться, поскольку ты будешь тесно связан с ее штурвалом.

– Ты хочешь сказать…

– Я хочу сказать, что тебе придется поляризовать свой шельт на два противоположных принципа – мужской и женский, которые обеспечат в дальнейшем тонкие частоты разных полярностей, наложат клише на алхимический процесс, проявятся на физическом плане и обеспечат рождение двух разнополых гомункулов – Адама и Евы. Ты будешь не первым атлантом, проделавшим подобное, вначале Совершенные создадут желтые, черные и красные пары. Твой акт творения станет завершающим и произойдет позднее, штурвал матрицы даст знать, когда именно.

– Но как это возможно? – Вскричал Тор. – Шельты атлантов никогда не были поляризованы!

– Они не были поляризованы, но потенция поляризации была всегда, поэтому вы несли в себе в равной степени как мужские, так и женские свойства, и в вашей природе заложен механизм при определенных обстоятельствах становится либо мужчиной либо женщиной, как это существует у некоторых разновидностей рыб, которые могут менять пол в зависимости от условий, будучи изначально гермафродитами. А сам механизм… поляризация шельта произойдет после того, как ты попадешь в Дуггур и впитаешь в свою природу семя Эйцехоре. Подробности я не берусь предсказывать, частности проявятся лишь на месте, но твоим проводником станет шельт Андрея Данилова. В настоящее время он подсоединен к твоему шельту в результате временного парадокса: с одной стороны из точки бифуркации временной петли ты перенес его в твое «теперь», с другой стороны после Армагеддона его шельт понесет тебя в точку бифуркации. Но поскольку в потенции временной бифуркации содержится принцип альтернативности, то оттуда, в силу ряда потенциальных обстоятельств тебя вместе с ним закинет в Дуггур. Для этого у вас будет особая проводница. И еще: твой шельт придется временно замаскировать, перевести в состояние споры, иначе путь в Дуггур будет для вас закрыт, поэтому на время Миссии твое сознание станет единым с сознанием носителя, в далеком будущем, обозначенного, как Андрей Данилов, и его сознание будет полностью доминировать, хоть и сознавать ваше объединение. Ты превратишься в нечто вроде его памяти – правда памяти того, чего ни с его шельтом, ни с его телом никогда в действительности не происходило. Теперь, поскольку времени осталось совсем мало, мы должны перейти к главному на текущий момент. Прямо под нами в толще скалы находится полость, не имеющая ни входа, ни выхода, и единственное, что там есть – это небольшое количество воздуха, проникшего через микротрещины. Как ты знаешь, в состоянии анабиотического Сомати в дыхании нет надобности, а на то время, которое тебе потребуется для того, чтобы ввести себя в это состояние, запаса его вполне хватит. В этой полости, как я сказала, особым образом локализован штурвал цветка Тенгри, а так же все необходимые ингредиенты для алхимического процесса. Для того, чтобы локализовать их в толще скалы пришлось проделать то, что через несколько минут предстоит проделать и тебе с твоим телом: дематериализовать их на элементы в храме Миаф, где они находились, а затем, перенеся эти элементы через канал нуль транспортировки, вновь собрать их а также емкости, в которых они находились, в полости скалы. А теперь тебе пора проникнуть в скалу, переместив туда не только шельт, что совсем не трудно, но и свое физическое тело. Это требует знания некоторых частотных характеристик.

С этими словами Навна приложила почти неосязаемую, ощутимую как дуновение и легкое щекотание руку на лоб Тора, и закрыла глаза. Некоторое время они оба стояли сосредоточившись, затем Навна открыла глаза и сказала:

– Ну вот, теперь, если ты заставишь вибрировать свой шельт в первом режиме, который я тебе сообщила, твое физическое тело распадется и превратится в облако холодной плазмы. После этого, в новом субстанциональном состоянии ты опустишься в скалу, вплоть до ниши, которая находится вертикально под нашими ногами и там заставишь вибрировать шельт в режиме 2, который ты теперь тоже знаешь – тогда твое физическое тело вновь восстановится. Таким же образом ты покинешь скалу, когда придет время. О том же, что будет с тобой после того, как ты совершишь алхимический акт сотворения, я ничего сказать не могу: множество бифуркаций скрывают единственную истину, которая ведома лишь Всевышнему. А теперь, дорогой мой друг, мы расстаемся очень на долго, но верю, что ты с честью выполнишь возложенную на тебя великую миссию и тогда мы неоднократно еще встретимся здесь, на земле.

С этими словами Навна коснулась области сердца и перенесла руку в ту же область груди своего собеседника, Тор же склонился в глубоком поклоне, а когда поднял голову, то Навны уже не было: то ли она бесшумно растворилась, то ли мгновенно перенеслась в неведомые дали. Тор сознавал, что ему тоже пора, и все же медлил, сознавая, что не увидит этот красочный светлый мир, не услышит пения птиц и шума горной речушки возможно очень долго – то ли столетия, то ли тысячелетия. Скорее всего того мира, который был до Армагеддона уже никогда не будет и по выходу из своей каменной гробницы он его не узнает: как знать, какие глобальные неизгладимые последствия останутся после столь чудовищной катастрофы. Конечно, его многовековое заточение не будет чем-то немыслимо тягостным, его астральному телу предстоят возможно чрезвычайно интересные путешествия. Андрей, все это время ощущавший свою отдельность, тем не менее, прекрасно осознававший мысли и чувства Тора, представил себе, что пережил бы любой его современник, которого бы приговорили в пожизненному заточению в каменном мешке. А тут ведь речь идет не о десятках, а о сотнях, возможно даже тысячах лет, и тем не менее никакого страха в душе атланта Андрей не ощущал – скорее легкая сентиментальная грусть и досада, что его мечты о слиянии с космическим сознанием Всевышнего так и остались не реализованными – но все эти чувства поглощались всеобъемлющим чувством долга, которое всегда превалировало в его жизни над прочими чувствами. Что же до ощущений физического тела – то они его не беспокоили, их просто не будет, а к длительным погружениям в астральные миры и пространства он привык настолько, что астральные реалии для него давно уже стали более значимы и привычны, чем пребывание в земном сознании.

Итак Тор в последний раз (грядущее было туманным и слишком отдаленным) оглядывал земные просторы (правда уже не было привычного океана), вдыхал запахи, вслушивался в щебет птиц и шум реки там, в ущелье. А тем временем у горизонта с востока происходили изменения, на которые вначале он не обратил внимание. Несмотря на ясный безоблачный день, горизонт с востока заалел, словно оттуда восходило еще одно солнце, и краски его все сгущались и сгущались, постепенно распространяясь на всю небесную сферу. К тому же заметно потеплело.

«Кажется астероид вошел в верхние слои атмосферы, – подумал Тор, – значит времени осталось не более получаса. Если судить по карте, которую показала Навна и, согласуясь с нашими расчетами, упасть он должен в противоположном полушарии, так что увидеть его падение я не смогу. Скорее всего последние минуты перед падением будет слышен страшный гул и возрастет температура из-за того, что раскалится астероид. Правда в том месте, где я нахожусь не должно быть такого уж катастрофического потепления – у воздуха все же плохая теплопроводность, а конвекция поглотится толщей земли. Другое дело – ударная волна и все, что за этим последует. Что ж, время вышло, пора.

Тор уселся на нагретую летним солнцем каменную площадку скалы, закрыл глаза, а сознание Андрея, продолжая оставаться «прикрепленным» к сознанию Тора почувствовало знакомую внутреннюю низкочастотную раскачку маятника, на длинные волны которых постепенно в определенной последовательности стали накладываться обертона тонких вибраций самого широкого спектра. Это была какая-то особая, сообщенная Навной последовательность и частотность, которая улавливалась Андреем, как некая чрезвычайно сложная мелодия, звучащая во внутреннем пространстве шельта, сопровождающаяся бесчисленными световыми и Бог еще знает какими вибрационными эффектами. Действительно, не прошло и нескольких минут, как плотное тело Тора, которое Андрей воспринимал, как свое собственное, вдруг совершенно безболезненно словно бы взорвалось изнутри, превратившись в светящуюся прозрачную ауру. Вскоре границы ее размылись и о ее существовании можно было судить лишь по незначительной опалесценции в радиусе нескольких метров (Андрей в этот момент получил возможность наблюдать за происходящим со стороны, как было во всех его прежних подключениях к былым воплощениям). Затем он почувствовал что его затягивает внутрь скалы, какое-то время он без особого труда достаточно быстро просачивался сквозь плотную, то тем не менее легко проницаемую среду, но спуск продолжался не долго, что-то вспыхнуло, затрепетало, вновь включился внутренний маятник, с помощью своих обертонов исполнявший совсем уже другую мелодию. В следующий момент Андрей ощутил, что сидит на прохладном сухом камне, в абсолютной темноте, в душном, спертом, хоть и холодном пространстве, ограниченность которого хоть и невозможно было видеть, но ощущалось кожей, всем телом. Андрей понял, что шельт Тора, вместе с его, Андрея, сознанием опустились до нужной полости в скале и атлант вновь материализовал свое физическое тело, но пока еще не погрузил его в анабиотическое Сомати, иначе никаких телесных ощущений он не смог бы испытывать. Когда его немигающие, покрытые защитной пленкой глаза привыкли к темноте, то выяснилось, что темнота не абсолютная, но то тут, то там возникают, плавают, перемещаются едва заметные опалесцирующие бесформенные туманности, червячки, точки, то приближающиеся, то удаляющиеся, то исчезающие из поля зрения, на мгновение осветив шероховатый участок стены. Когда же глаза Тора, гораздо более чувствительные чем у человека, окончательно привыкли к темноте, то он различил в отдалении неподвижный источник света: где-то там, впереди – расстояние было сложно определить – Тор увидел несколько бесформенных огоньков разной цветности и интенсивности, находящиеся вблизи друг друга и один несколько в стороне. Атлант медленно поднялся на ноги – при его огромном росте увеличивался риск разбить голову о свод пещеры, но к счастью каверна, внутри которой он находился, была весьма просторна и с высоким потолком. Уже предполагая, что он может там, впереди, обнаружить, Тор пошел в сторону неподвижных огней и вскоре оказался рядом с глухой стеной, в которой зияла ниша, заполненная небольшими контейнерами, наподобие термосов из неизвестного материала. Каждый из этих контейнеров слегка опалесцировал, словно был покрыт каким-то светящимся в темноте покрытием, причем каждый светился своим цветом. Тор знал, что в этих контейнерах находятся ингредиенты, необходимые для запуска алхимического процесса, перенесенные из храма Миаф и вновь материализованные в этой глухой каверне. К тому же был и один дополнительный сосуд с биологическим материалом, очевидно привнесенный демиургами, с неким зародышевым биологическим материалом из которого предстояло вырастить организм нового человека, отличного от организма атланта, и если атлантов можно было считать биологическими родственниками саламандр, то грядущего человека предполагалось создать родственником приматов. Разумеется, и в том и другом случае души имели совершенно иную природу, чем у вышеупомянутых животных.

Тор сделал шаг в сторону и приблизился к обособленному источнику свечения – это был удивительный цветок, напоминающий формой розу, но только с гораздо большим количеством разноцветных лепестков, свечение которых, сливаясь, давало ощущение розового цвета. Он был величиной с кулак Атланта и висел прямо в воздухе. При ближайшем рассмотрении оказалось, что все лепестки – это мельчайшие ячейки и каждая ячейка – маленькое зеркальце, в котором, уж при совсем ближайшем рассмотрении можно было рассмотреть свое лицо. Несмотря на то, что цветок вроде бы весь состоял из малюсеньких зеркал, тем не менее казалось, что он совершенно живой и обладает собственным свечением, только каждый лепесток давал собственный оттенок. Картина была чрезвычайно завораживающая и когда Тор поднес к цветку руку, то на его ладони заиграли сотни световых зайчиков, переливающихся всеми цветами радуги, и создающих какой-то замысловатый, но не случайный рисунок. Тор видел этот цветок впервые, тем не менее сомнений в его назначении не возникало: перед ним висел никогда не виденный атлантом штурвал матрицы грядущей цивилизации, который Навна назвала цветком Тенгри. Считалось что сей божественный инструмент находился в ведении планетарного Логоса, но как выяснилось, в определенные ключевые эпохи он перепоручался разумным носителям физической материальности. Сначала это были лимурийцы, о существовании отдельных представителей которых Тор даже не подозревал, теперь же это он, представитель расы атлантов, в числе немногих избранных. Как знать, увидит ли он кого-то из своих соотечественников, которые должны будут запустить алхимический процесс раньше, чем он. Насколько раньше? Об этом Тор не знал, как не знал, что он будет делать после того как создаст первых Адама и Еву. Хотя, наверное, термин «создаст» не совсем правильный, он только воспроизведет ту программу, которая заложена в алхимические ингредиенты планетарным Логосом, его задача правильно все исполнить, и если раньше в горне алхимического атанера возникал новый гомункул-атлант, то теперь должны появиться два представителя новой арийской расы.

Тор расположился на расстоянии вытянутой руки от штурвала и сел в лотос. Оказалось, что как раз в этом месте Навна предусмотрительно материализовала циновку из стеблей растения куша, на которой Тор привык медитировать. Атлант расслабил мышцы (он знал, что вскоре они приобретут почти каменную твердость) и внимательно прислушался к своему телу, не потому, что это требовалось, для вхождения в состояние анабиотического Сомати – тут как раз требовалось обратное, полное отключение от тела – а потому, что он хотел в последний раз на ближайшие тысячелетия прослушать физические ощущения своего тела. Тор мысленно прошелся, вслушиваясь, по каждому своему органу, как бы прощаясь с ним, а вернее говоря ему «до свидания» на ближайшие тысячелетия, затем начал мысленно строить мандолу Вечности, известную ему с незапамятных времен. Правда к практической работе с ней он не прибегал никогда, поскольку после завершения ее ментального построения, астрал должен был покинуть физическое тело навсегда. Навна сообщила ему в последней тайной передаче, как чуть-чуть не завершить эту мандалу, чтобы иметь возможность вернуться и оживить этот застывший истукан через определенный цикл, когда начнет активизироваться матрица грядущей цивилизации – цветок Тенгри. Вскоре, по мере построения мандолы, вокруг Тора сформировалась особая сфера, которая полностью изолировала его биологический организм от каких-либо микроорганизмов и других внешних влияний, способных привести к разложению заживо за этот немыслимо длинный период анабиоза. Это было нечто вроде энергетического бальзамирования, почти что мумифицирование, присущее особой природе физических тел атлантов, ткани которых имели свойство непрерывно регенерировать и не содержали генной информации старения. В теле его должны были прекратиться дыхание, сердцебиение, отправления и прочие процессы метаболизма, превращая биологическую органику практически в минеральное состояние. Тем не менее это тело не умирало безвозвратно и имело возможность вновь начать функционирование хоть через сто, хоть через тысячу лет, достаточно было разумному шельту воспроизвести мандолу воскрешения – свойство, которое, увы, не должно было передаться физической природе новой расы.

Итак, Тор генерировал особую бальзамирующую ауру, остановил все процессы метаболизма в своем теле, перевел мышцы в состояние каменной твердости, произвел особую полевую консервацию собственных клеток, вернее все это происходило автоматически после того, как он выстроил на ментале мандолу Вечности и покинул свое тело, как он это делал миллионы раз. Правда этот случай был особенным, поскольку он никогда не покидал свое тело больше чем на несколько дней и ни в каком энергетическом бальзамировании не нуждался. Первой его внетелесной мыслью была мысль о том, что необходимо сделать то, что было абсолютно невозможно, пребывая в физическом теле – посмотреть момент, когда гигантский астероид, получивший у атлантов имя «Освободитель» врежется в его родную планету, а вернее в океан. По подсчетам астрономов он должен был упасть вдали от суши, сосредоточенной (за исключением островов) в едином сверхконтиненте Гондвана. Тем не менее это не делало катаклизм менее драматическим, поскольку образовавшаяся волна должна была залить сушу многокилометровой толщей воды в мгновение нагревшейся практически до точки кипения. К тому же в коре Гондваны должны будут образоваться гигантские разломы, которые постепенно приведут к расползанию сверхматерика на несколько частей. И все же по прогнозам ученых Земля должна была выдержать чудовищный удар и не расколоться на несколько частей, как это нередко бывает в дальнем космосе.

Тор привычно вошел в ближайшее астральное кольцо, которое сразу же изолировало его от физического пространства и позволило переместиться в астральное отражение, копию земного пространства именно в том месте, в которое он намеревался переместиться. Вскоре он нашел знакомые энергетические маячки храма Миаф, которые проецировались на астрал, и войдя в определенную систему резонансов, вынырнул в астральное отражение в точности повторяющее земной ландшафт в районе побережья, где совсем недавно он сидел на высокой скале, а затем беседовал с Навной. Тут он понял, что оставаясь в этой проекции он вряд ли сможет что-то рассмотреть, поскольку болид упадет там, за горизонтом, и все, что он сможет увидеть с этой точки – это гигантская волна высотой в десятки километров, подобной которой очевидно не возникало на земле никогда. Это будет стена воды, уходящая своим гребнем в стратосферу. Нет, такой катаклизм нужно наблюдать сверху, иначе вообще ничего не увидишь. Тор бросил последний взгляд на неподвижные фигуры своих соотечественников, решивших в последней медитации встретить конец света и послал им мысленный привет и прощание, ведь каждого из нескольких тысяч атлантов он знал в лицо и по имени. Затем он переместил астральную проекцию земного пространства высоко в стратосферу, в то место из которого будет видно столкновение астероида с Землей. Когда он вынырнул в верхних слоях атмосферы, где уже становилась видна шарообразность планеты, то оказался примерно на одном уровне с гигантским небесным телом, несколько сотен километров в диаметре. Оно было испещрено многочисленными кратерами и светящимся кроваво-красным светом, словно раскаленное железо и отрывающимися от его поверхности кусками породы, наиболее мелкие из которых тут же сгорали. Астероид имел форму разрушающегося с поверхности шара и его гигантское величество сопровождала свита из более мелких метеоритов. Атмосфера вокруг болида – а ведь это была ионосфера, совсем разряженная ее часть – сияла разными оттенками красного на сотни километров вокруг астероида, и чем глубже в ионосферу погружалась маленькая планета, тем ярче становилось свечение как окружающей атмосферы, так и самого астероида, верхние слои которого уже начали плавиться и испаряться.

Вместе с гигантским спутником Тор спускался в глубь атмосферы, наблюдая, как над планетой начали проноситься чудовищные вихри, и как быстро возникающие зловещие тучи, то мгновенно рождаются из быстро испаряющейся поверхности океана и мечутся в дикой пляске вокруг планеты, то мгновенно развеиваются сильнейшими ураганами и смерчами. А оттенок свечения астероида все менялся и менялся, его расплавленный поверхностный слой, удерживаемый собственным тяготением, превращался в плазму и этот разогретый до десятков тысяч градусов ореол сжигал вокруг себя миллионы кубометров воздуха, который тоже превращался в плазму, все увеличивая и увеличивая испаряющий ореол.

Тор видел в окна, образовавшиеся в тучах, как затлели, воскурились тысячами дымов зеленые зоны планеты: это горели миллионы гектаров леса, подожженные раскаленным воздухом, а кое-где, разбуженные новым мощным источником гравитации зарделись огненные цветы вулканов. Всю эту величественную, но с такой высоты нестрашную картину периодически заволакивало клочьями дыма, смешанного с паром, которые тут же уносились бешеными вихрями, гуляющими по растревоженной атмосфере матушки Земли. А огненный шар все снижался и снижался, его отражение ярким пятном летело по поверхности океана, и тень эта увеличивалась с каждой минутой. В зоне этого отражения уже не было облаков, перекрывающих обзор – они сгорали в ореоле болида, присоединяясь к его ширящейся плазменной ауре, за которой уже не было видно его толи твердого, толи жидкого ядра. Это было всеиспепеляющее огненное солнце, ворвавшееся в атмосферу другой планеты.

Болид приближался к зоне падения, смещаясь к середине великого океана (он летел слегка под углом), Тор давно уже висел высоко над болидом, смещаясь вместе с ним так, чтобы увидеть момент падения. Континента уже не было видно, в поле зрения был только Великий океан, бурлящий и испаряющийся в зоне огненного пятна, и когда болид коснулся его поверхности, он словно бы вспучился ему навстречу гигантским плазменно-дымным пузырем, из которого стал формироваться ядерный гриб, возможно незнакомый Тору, но не раз виденный Андреем по телевизору. Только масштабы этого гриба превышали все мыслимые категории: он перекрыл треть панорамы Земли, а огненно-дымный выброс все ширился и высился, достигая верхних слоев атмосферы и проникая в космос. Тор уже представлял, как болид прожигает океан до дна и продавливает кору Земли, увязая в огненной мантии и как многокилометровая стена воды чуть ли не на треть вытесненного с места взрыва океана обрушивается на сушу, слизывая все рукотворное и нерукотворное, нашедшее приют на этой, казавшейся с высоты такой безопасной и гостеприимной Земле…

Видеть в реальном времени Тор этого не мог, и тем не менее хорошо представлял, что творится в этот момент на матушке-Земле. Он знал, что все его современники, собравшиеся на побережье в ожидании времени Ч не увидели ни гриба, (он образовался в другом полушарии) ни многокилометровой волны: их бессмертные тела сгорели еще до падения астероида, поскольку температура атмосферы многократно повысилась еще до соприкосновения поверхностей двух планет. Выжить что-то живое могло лишь в глубинах океана, располагавшихся вдали от взрыва, либо в центре материка, в горах, в горных пещерах, куда, возможно, не достигла гигантская волна, покрывшая всю равнинную местность материка и возможно не затронувшая горные местности вдали от океана, наподобие современных Гималаев, Тянь-Шаня, Саян. Несомненно какие-то животные и растения должны были выжить и это знали демиурги – не имели шансов лишь атланты, селящиеся вдоль побережья на суше и плавающие неглубоко в океане (многие предпочитали морские жилища) поблизости берега. Атланты делились на две подрасы, несильно отличающиеся друг от друга: на тех кто спит в океане и тех, кто спит на суше, но обе подрасы были земноводными и могли существовать и там и там. Однако шансов уцелеть у побережья не имел никто.

Тор глядел, как земной шар заволакивается от его взора смесью дыма и пара, понимая, что из этой точки он уже не разглядит ничего: в считанные минуты атмосфера заполнится таким количеством продуктов сгорания и испарения, что поверхность будет скрыта от взгляда из космоса на десятки, а может и сотни лет. Конечно, он мог бы создать астральную проекцию на поверхность земли, ведь астральному телу, находящемуся в ином измерении не грозят никакие катаклизмы физического пространства. Тем не менее желания наблюдать Апокалипсис в непосредственной близости у него не возникало: в человеческих масштабах наблюдения это будет либо сплошной клокочущий мрак, либо сплошной клокочущий огонь, где ничего конкретного разглядеть конечно не удастся.

Итак, нужно было приступать ко второй части задания, куда более трудной и мистической, и когда эта мысль пришла к нему в голову, он осознал, что висит в пространстве не один. Рядом с ним с интересом и скорбью происходящее наблюдало существо, в чем-то похожее на него, но гораздо меньших размеров, хотя в астрале это различие было достаточно условным: маленькие могли становиться большими и наоборот. Тор знал, что это шельт того сознания, которое подключилось к нему незадолго до появления Навны, и также он знал, что связан с этим существом какой-то загадочной кармической связью. Оно являлось в какой-то мере составляющей частью его существа, которое непостижимым образом должно было перекинуть атланта в будущее, откуда, собственно оно и явилось, означая, тем самым, что миссия Тора так или иначе будет выполнена. Это был шельт Андрея и мы снова вернемся к описанию нашей истории, увиденной его глазами.

Андрей отделился от сознания Тора уже давно, в момент, когда тот покинул свое закаменевшее тело. Связанный незримой нитью общей миссии, он совершил с атлантом пару скачков в астральных проекциях и из верхних слоев ионосферы наблюдал картину, которую в тот момент вне всякого сомнения можно было назвать «Гибель Земли», и не верилось, что когда-нибудь на этой планете будут бегать стада животных, цвести сады и высится в своем величии многомиллионные города. В эти величественные трагические минуты Андрей совсем забыл о том, в чьем теле он провел несколько часов, воспринимая все те же телесные ощущения, что и сознание великана – забыл о нем и Тор. Теперь же они оказались лицом к лицу в своих шельтах и с интересом разглядывали друг друга.

Тор в астральном облике чем-то напоминал библейского ангела без крыльев и внешность его утратила черты земноводности: тело его облегало нечто наподобие длинной туники а с некогда голого черепа нежными рунами струились льняные локоны. Андрей же вновь вернулся к образу древнеиндийского воина, но в большей мере ощущал свою идентичность с последним воплощением в образе Андрея Данилова, нежели с кшатрием Рамом.