Александр Асмолов
Ушебти
– Мы говорим о любви или сексе?
– Вот, – лектор повернулся на голос и с уважением поклонился. – Мы подошли к тому барьеру, который определяется культурой. Попробую объяснить на примере. Воспитание и общественное мнение определяют неписаные границы. В офисе мы надеваем костюм, на пляже – плавки, а в сауне – шлепанцы. Вот японцы, в отличие от нас, в банях моются вместе. Впрочем, теперь и на российских курортах можно встретить красавиц с открытой грудью или лежбище нудистов. Пойдем дальше и сознаемся себе, что сексуальные контакты были не всегда в рамках одного брака. Независимо от лозунга, есть ли секс в стране или нет, запрещена проституция Конституцией или нет. Думаю, что здесь не должно быть насилия общества над личностью и наоборот. Каждый должен сам решить это для себя. Даже если рядом с каждой парой поставить солдата с автоматом, они найдут выход из положения.
– Втроем, – усмехнулся кто-то, и аудитория живо отреагировала на эту шутку.
– Не исключено, – оратор подождал, пока шум затих. – Мы не будем касаться этических норм поведения, поскольку они во многом определяются воспитанием и характером каждого человека. Если хотите, это вопрос веры, а она, повторюсь, алогична.
– Папа не одобрит, – донеслось из-за спины лектора.
– Нет, конечно, – Владимир уже был лицом к лицу с улыбающейся пышной блондинкой. – А вы не задавались вопросом, почему церковь так отрицательно относится ко всем публичным проявлениям сексуальности? И всех нарушивших эти правила нарекает сектантами и еретиками. Кстати, последних ждал костер. Тут не все так просто. Известно ли вам, друзья мои, что означает слово еретик?
Зал притих, переглядываясь.
– В переводе с латыни еретик означает «сделавший выбор». Это слово приобрело негативный характер после Никейского собора христианской церкви, собранного императором Византии Константином в 325 году. Тогда из нескольких десятков существовавших Евангелий были выбраны четыре, сформировавшие канонический текст Нового Завета. Остальные тексты были приговорены к сожжению. С той поры еретиками стали называть тех, «кто выбирал», считал более правдивыми не канонические, а апокрифические, запрещенные Евангелия. Таким образом, еретик— это тот, кто выбрал не то, что позволено Священным начальством.
– Вот кто Камасутру «зарубил», – притихший было зал опять разразился хохотом.
– Я рад, что у нас с вами получается оживленный диалог, – Володя жестом пытался успокоить аудиторию. – Но справедливости ради следует заметить, что сей факт не мог состояться хотя бы потому, что Никейский собор рассматривал только христианские тексты. А вот утрата Евангелие от Магдалины сыграла важную роль не только в развитии христианства, но и западного мира в целом. Я говорю об отношении к женщине и ее положении в обществе. Конечно, среди простых верующих и святых отцов церкви были и есть искренние и светлые личности. Они шли своим путем к совершенству, но этот путь не универсален. Неслучайно существуют иные конфессии, иные представления о мироздании. Яркий пример тому современная наука. Она построена на иных принципах познания и описания окружающего нас мира, но, по сути, стремится делать то же самое. Опираясь на математические модели и единственный критерий истины – опыт, наука создает свое видение вселенной. Слабое место современной науки – сам человек. Он настолько сложен и безграничен, что в начале пути наука несколько отстранилась от его духовности и начала с более простых вещей, которые можно потрогать руками. Церковь же занимается исключительно духовностью человека, и потому получила безграничную власть над ним.
– А ведь коммунисты разрушили церковь.
– Не совсем так, – оратор дождался максимального внимания зала. – Они подменили традиционную церковь своей. Разрушили и поломали коммунисты очень много, но это тема не нашего семинара. На досуге можете подумать над лозунгом Ленина «каждая домохозяйка сможет управлять государством».
– Вы о Жириновском?
– Друзья мои, мы слишком отвлекаемся, – Владимир огляделся. – Может, вы устали и сделаем перерыв?
– Нет, – раздалось с разных мест. – Кому приспичило, пусть выйдет.
– Вот за что я люблю молодежную аудиторию, так это за непосредственность, – улыбнулся лектор. – Так и поступим. А я, с вашего позволения, закончу свою мысль о церкви, – он помолчал, ожидая тишины. – Задумывались ли вы, друзья мои, почему западный мир в лице христианства так рьяно загоняет секс и все, что с ним связано, в самый дальний угол бытия. А это основной инстинкт человека. Владимир обвел вопросительным взглядом зал.
– Я думаю, что ответ один – власть. Коль скоро путем аскетического воздержания могут пройти единицы, то все остальные могут быть подвержены гонениям. У любого попа в руке есть ниточки, за которые он может подергать любого прихожанина, в том числе и занимающего высокий пост в правительстве. Церковь априори безгрешна, хотя фактов, опровергающих это, немало, но, тем не менее, прищурившись, самый заурядный поп вправе посмотреть на любого прихожанина и уличить его в грехе. Почти наверняка он попадет в цель. Правда, иногда приходится «приподнимать крышку, дабы выпустить пар», но лишь для того, чтобы потом произнести проклятье.
– Содом и Гоморра?
– Вы мне все время подсказываете, – улыбнулся Владимир, и аудитория подхватила его шутку. – Зря смеетесь. Археологи нашли это место на берегу Мертвого моря. Небольшое плато с древними постройками, совпадающими по описанию и датам с соответствующими христианскими текстами, действительно засыпано пеплом и серой. Другой вопрос, что это место несоразмерно двум городам, а вот известные большие города того периода, действительно, были разрушены тем извержением вулкана, но назывались они иначе и к грехопадению никакого отношения не имели. Впрочем, сей факт широкой общественности неизвестен.
Владимир утвердительно кивнул в ответ на безмолвную просьбу двух ребят, показавших сигареты.
– Христианство указывало путь к спасению грешных душ в соблюдение христовых заповедей, которые немногим отличаются от заповедей, переданных Моисею на скрижалях, или постулатов «Книги мертвых» Египта. Но единственный ли это путь – воздержание, аскетизм и смерть во имя жизни? Сравните канонические изображения Христа и Будды. Страдание и радость. Изнеможение и пышные формы тела. Изодранная одежда, едва прикрывающая чресла, и необъятный балдахин с заплечным мешком, набитым продуктами или плюшкой в руке, ну, на худой конец, послеобеденная дрема. Понятно возмущение святых отцов, которые утверждают, что так жить нельзя. Хотя беглый взгляд на их фигуры говорит об обратном. Именно поэтому Мария, а вместе с ней и все женщины объявляются исчадием ада и «сосудом с нечистотами». Еще более странным звучит утверждение о первородном грехе. Младенцы-то тут причем? Борьба за власть! И не столько в мирском понимании, сколько в духовном.
Тантра предлагает свой путь. Он не связан со страданиями, скорее, наоборот. Хотя не менее сложен и призрачен вначале. Я напомню рассуждения о нашем теле, как о целом мире и некоем космическом божестве Шакти, воплотившем в себе любовь, все неизведанное, таинственное, загадочное, трансцендентное. Это отголоски «религии Матери», которая царила в дохристианские времена в Африке и греко-римской Европе. В некоем смысле, Шакти – наследница Маат, Иштар, Астраты, Венеры и Афродиты – стала главенствовать в тантре, где чувственность и сексуальность являются путем познания и достижения просветления. Наивысшего прозрения, понятия Бога, слияния с Богом. Наряду с другими видами йоги, практикующими сложнейшие асаны, голодовки и медитации на пути к достижению самадхи, или нирваны, тантра практикует свои ритуалы и позиций. Они связаны с самыми сильными человеческими эмоциями – сексуальными. Зал затих, внимательно наблюдая за ходом мысли оратора.
– Тантра – это эзотерическое учение о сексуальном постижении мира. Путь познания космоса путем познания собственного тела с помощью сексуальности. Развитие, совершенствование, а затем и полное освобождение от чувства собственного эго и растворение себя в Боге. Причем партнер в тантре и является моделью божества, а все техники и ритуалы тантры направлены на то, чтобы осознать божественную природу человека. Слова Христа «возлюби ближнего своего, как себя самого» получили в тантре более сильную трактовку – «возлюби себя, как истинного Бога». Не поклонение эфемерному Господу, а открытие Бога в своем партнере. Здесь и сейчас. Вот кардинальное отличие тантры от христианства.
Тантра – это особая система взглядов на мир, на человека, на любовь, на сексуальность мужчины и женщины, на преодоление дуальности мира, постижение единства в олицетворенном божестве. И, конечно же, это обожествление женщины, всего женского начала, как более одухотворенного, сексуального, любящего и цельного в мире. Изначально в тантре каждая женщина – это воплощение Шакти, наделенное в большей степени, нежели мужчина, всеми духовными качествами и особенно сексуальными. Женщина в тантре— это не только предмет вожделения и наслаждения, но воплощение Абсолютной женщины, Космической матери. Это – сама Богиня.
В буддийских и индуистских ветвях тантры мало отличий, они созвучны так же, как и бесконечно далеки от христианства или ислама. Во многом они перекликаются с другими направлениями йоги, направленными на совершенствование человека. Сюда относятся и чакры, и понятие кудалини – универсальной божественной силы, дремлющей у обычного человека, и энергетические каналы, по которым будет двигаться разбуженная кундалини, и достижение наивысшего духовного наслаждения, са-мадхи. Не берусь утверждать, достигают ли религиозного экстаза истинные христиане, неистово молящиеся перед рукописными иконами в богатых храмах, но в то, что многие йоги постигают нирвану, оставаясь в сложных асанах, или тантрики, научившиеся медитировать во время затянутого оргазма, открывают вместе со своим партнером самадхи, я верю.
Выберете ли вы один из этих путей, решать вам. Для многих практиковать сексуальные упражнения с незнакомым партнером – такой же барьер, как обет безбрачия или пожизненное заточение в монастырь. Так ведь никто вас не заставляет. Зачем ломать себя или традиции, приходите на занятия с любимым человеком. Сразу оговорюсь, что тантра подразумевает два пути выбора партнеров: согласно обоюдной симпатии или по воле случая, когда партнер с закрытыми глазами вытаскивает небольшой предмет одежды из шкатулки, куда поместили свои лоскутки все оставшиеся свободные участники занятий. Правда, на высших уровнях тренировок практикуются групповые упражнения, но это специальные техники, и до них еще нужно дорасти. Владимир сложил руки на груди, выражая этим жестом свою искренность и окончание своей речи.
– Через десять минут мы приступим к дыхательным упражнениям, растяжке, работе в парах на пробуждение чувственности, массажу, угадыванию прикосновений и ритуалу угощения сладостями. Отвечу на все вопросы после занятий. Перерыв.
Глава III. Антверпен
Большой овальный стол из полированного красного дерева занимал всю середину конференц-зала компании по производству женского белья «Фламандская лилия». Дюжина солидных мужчин и женщин сидела за ним в удобных кожаных креслах, разложив перед собой разноцветные буклеты, стопки отпечатанных документов и миниатюрные переносные компьютеры. Особняком держались две женщины, судя по одежде, иностранки. Солидная, грузная дама лет пятидесяти с низким грудным голосом и властными манерами была явным лидером, в ее тени находилась миловидная молодая женщина, молчаливо и точно выполнявшая работу помощницы. Последняя явно волновалась, отчего не поднимала своих умных серых глаз, пряча их за деловыми очками в красивой оправе. Когда она склонялась над бумагами или клавиатурой ноутбука, непослушная прядь сползала на ровный красивый лоб, отчего проявлялась маленькая вертикальная морщинка над прямой переносицей, но хозяйка привычным жестом поправляла прическу, и морщинка исчезала.
Присутствующие мужчины невольно наблюдали за этой игрой, находя помощницу просто очаровательной. Они впервые работали с русскими, рассматривая их в прямом и переносном смысле. Сложившиеся стереотипы и недоверчивость в делах бизнеса заставляли мужчин прислушиваться и присматриваться к этим представительницам бизнеса пугающей, огромной, дикой страны, но обладающей просто бездонным, по их меркам, рынком сбыта продукции кружевной империи.
– Ну, что же, думаю, что мы обсудили все детали, – председатель правления компании оглядел присутствующих в зале. – Есть ли еще вопросы? Тогда позволю себе поздравить нашего нового компаньона в лице Натали.
Все зааплодировали, выражая одобрение.
– До завтрашнего заседания наши юристы подготовят необходимые документы, а у нас еще будет время подумать, – он слегка поклонился всем сидевшим за столом. – Благодарю вас, коллеги и наши очаровательные московские гости. Будем надеяться на долгое и успешное сотрудничество. Россия таит немало загадок, верю, что приятных. На сегодня заседание объявляю закрытым. Завтра у нас самая приятная часть переговоров: мы поднимем бокалы с шампанским после того, как поставим свои подписи на договоре. Встречаемся в десять.
Присутствующие подхватили шутливое настроение президента и, живо обмениваясь мнениями, вслед за ним стали покидать свои места. Александра взглянула на свою патронессу. Наталья Михайловна держалась абсолютно спокойно и улыбалась в ответ радушным жестам окружающих. Лишь по тому, как она кинулась сама собирать бумаги, разложенные перед ней на столе, Саша поняла, что та взволнована. Да, проект был нешуточным, и вопрос был не только в сумме. По договору в качестве оплаты сделки четыре магазина «Орхидеи», принадлежавшие Наталье Михайловне, переходили в собственность дочерней компании «Фламандской лилии», которую предполагалось в течение лета открыть в Москве. Все быстро прощались, отправляясь по делам.
– Дорогая Натали, примите и мои поздравления, – кареглазый молодой человек мягко пожал руку русскому гренадеру в строгом женском костюме.
– Спасибо, Ги.
– Мне бы очень хотелось реабилитироваться за свой вчерашний промах, – его английский звучал с небольшим французским акцентом. – Ничего не могу с собой поделать, когда вижу красивых женщин.
Дамы улыбнулись, вспоминая вчерашний ужин в ресторане. После многочасового заседания все чувствовали себя усталыми и готовы были откликнуться на любую шутку.
– На меня можете не рассчитывать, – Наталья Михайловна кокетливо стрельнула глазками. – Я уже обещала пообедать с Гертом.
– В таком случае, – он взглянул на помощницу русской бизнес-леди. – Может быть, Вы, Алекс, простите грешного и дадите мне последний шанс. Ради всех святых, будьте снисходительны и не отказывайте, мы ведь завтра станем компаньонами.
– Право, не знаю, – молодая женщина явно спрашивала разрешения у патронессы. – Мне еще нужно поработать с документами.
– Расслабься, девочка, – шефиня была настроена благодушно. – Нужно заботиться о компаньонах, – она оценивающе окинула взглядом кареглазого. – Мужчины так нуждаются в сострадании и заботе.
Вообще-то, Натали наметила этого красавчика в свои сопровождающие. Но, видно, у европейцев другие правила, и мальчик предназначен не ей. Жаль, она смогла бы проверить, каковы они на прочность, эти холеные бельгийцы. Когда после переговоров в России компаньоны устраивали «девичники» в сауне с мальчиками по вызову, она всегда выбирала себе какого-нибудь «резвого скакуна», чтобы снять напряжение. Этот шустрый парень ее вполне бы устроил, но ее жребий – Герт Ну что же, тогда поговорим о жизни за бокалом вина.
– Доверяю Вам мою умницу и скромницу, Ги, – полные, ярко накрашенные губы говорили одно, а в потускневших, некогда больших и нежных глазах читалось другое. – Надеюсь, в Бельгии джентльмены не хуже английских.
– Намного хуже, Натали, – в глазах кареглазого запрыгали чертики. – Если мы встречаем красивых женщин, то уже не можем думать ни о бизнесе, ни о политике. Нас можно брать голыми руками. И скажу Вам по секрету, некоторые этим пользуются. Дамы рассмеялись, а русский «гренадер» игриво погрозил шалуну. Впрочем, со стороны это выглядело не столь забавно – здоровенный кулак, размером почти с голову кареглазого, многозначительно покачался перед его носом. Но большое видится на расстоянии, поэтому у шутившей троицы нестроение не испортилось.
– С удовольствием проведу экскурсию по городу и покажу все достопримечательности, благо, Гент может соперничать и с Брюгге, и с Антверпеном, но начнем с набережной и моего любимого ресторанчика, – Ги умоляюще посмотрел на молодую женщину. – Алекс, соглашайтесь, и увидите самого счастливого человека на свете, который будет сопровождать Вас весь вечер.
– Ваше счастье так недолговечно?
– О, я неверно выразился, – встрепенулся мужчина, почуяв женскую игру. – Если позволите, я прочту что-нибудь из Рембо или Бодлера. Я всегда теряюсь…
– Когда встречаете любую женщину, – вместо него закончила фразу Саша.
– Нет, – чуть понизив интонацию и без того вкрадчивого голоса, почти шепотом произнес Ги. – Такую мне еще не доводилось встретить.
– Что-то мне подсказывает, – патронесса с иронией посмотрела на молодых людей, – Что Герт меня уже заждался. – Отойдя на пару шагов, она обернулась. – Александра, не выключай сотовый, мне может понадобиться твоя консультация.
– Хорошо, Наталья Михайловна.
– Не волнуйтесь, Натали, – кареглазый обворожительно улыбнулся. – Ваше сокровище в десять уже будет в кроватке. Натали хотела уточнить – в какой, но удержалась. Это в своем офисе или магазинах она не стеснялась в выражениях, но тут приходилось следить за своим несдержанным язычком.
– Ги, а Вы всегда так легко раздаете обещания?
– Нет, только те, которые выполнить мне будет очень трудно.
– Так Вы обманщик?
– Лишь сердце обмануть смогу свое. Твое, увы, мне недоступно.
– И вдобавок, поэт…
– Это не я.
– Рэмбо?
– С тобою жизнь теряется моя, что мне теперь грешить на память.
– А мы не заблудимся с такой забывчивостью?
– Я заплутал в том сне, что наяву ты взглядом двери отворяешь, где я тебя в беспамятстве зову, и буду ждать, и ты об этом знаешь.
– Замечательно! Обещайте мне рассказать о литературе Бельгии. Признаюсь, я о ней, к стыду своему, ничего не знаю. Заметив, что Ги собирается ответить ей в том же духе, Александра едва коснулась краешками пальцев его рта. Он замер, чуть приоткрыв свои горячие губы. Это было похоже на поцелуй. Первый, робкий, мимолетный. Саша отстранила руку, хотя ей этого и не хотелось делать. Смущаясь, она оглянулась. Оказывается, молодые люди стояли одни в просторном конференц-зале. Невидимые кондиционеры гнали прохладный воздух, и это было очень кстати. Ей стало жарко, ведь на дворе стояла ранняя весна.
– Первое упоминание о нашем городе встречается в седьмом веке. Гент начал формироваться вокруг двух аббатств, построенных у слияния рек Шельды и Лее, – Ги с обожанием посмотрел на свою спутницу. – Алекс, Вы не должны отвлекаться на других мужчин, а смотреть только на своего гида.
– Как забавно, – улыбнулась Саша. – Вчера Вы были просто Ги, а сегодня стали Гидом. Простите, а как звучит полное имя?
– Жил маленький гном, по кличке Гийом, он в норке хранил бонбоньерку…
– Слушайте, я так не могу. Вы бываете когда-нибудь серьезным?
– Прославился Ги серьезным трудом, из прутиков сплел этажерку.
При этом Ги скорчил смешную рожицу. Саша не выдержала и засмеялась. Прохожие оборачивались на нее, но их удивленные лица только подстегивали женщину в деловом костюме. Ги продолжал играть свою роль, он сделал вид, что обиделся, сдвинув свои красивые, вразлет, брови, и скорчил плаксивую физиономию. Свидетели этой сценки, не зная подоплеки, сочувствовали мужчине, укоризненно поглядывая на бессердечную молодую женщину. Но и это не спасало ситуации, а лишь подливало масла в огонь. Прижав к груди свою сумочку, Саша смеялась, делая умоляющие жесты Ги, чтобы тот не продолжал. Он же только потупился, рассматривая что-то под ногами, готовый вот-вот расплакаться.
– Конфеты и пряники он не жевал, а складывал их в бонбоньерку.
При этом гид сложил руки за спиной и, не поднимая головы, чертил носком одной туфли перед собой какие-то линии, продолжая бубнить себе под нос.
– Вот только с надежностью Ги проморгал, запас тот сломал этажерку.
Он был похож на маленького проказника, который не хочет сознаваться в своих проделках, искренне надеясь на справедливость. Саша не могла сдержать от хохота слез. Так продолжалось еще несколько минут. Когда же ей удалось сделать над собой усилие и прекратить смех, Ги вопросительно посмотрел на русскую.
– У меня такое смешное имя?
Саша ответила не сразу. Отрицательно покачав головой, чтобы не прыснуть от смеха, она очаровательно улыбнулась.
– Мне понравился гном. Очень образно. Они помолчали.
– Своим названием наша страна обязана племенам бельгов, – как ни в чем не бывало затараторил Ги, хитро поглядывая на свою спутницу. – Они жили здесь во времена римской империи. Все это время нас завоевывали то римляне, то норманны, то испанцы, то тевтонцы, то франки, то соседи из Нидерландов. Сильное влияние на развитие страны и промышленности оказали англичане. Когда-то Гент был вторым по величине городом в Европе.
Саша взяла Ги под руку, и они медленно пошли по узким извилистым улочкам к набережной. Останавливались то у собора святого Бавона, раздавшего когда-то свое имущество и земли крестьянам, то у церкви святого Николая, строительство которой растянулось почти на три века, то на мосту Святого Михаила, считавшегося самым романтическим местом города.
– На той стороне реки уже четыре века стоит бронзовая статуя заступника наших влюбленных, – Ги нежно посмотрел на свою спутницу. – Легенда гласит, что этот святой не брал деньги за свою помощь, а только дозволял прикоснуться к своему кошельку, что висит у него на поясе. С тех пор из всей бронзовой фигуры блестит только кошелек, отполированный прикосновением тысяч рук. Все хотят быть счастливыми в любви.
– Как интересно, – вскинулась Саша. – Я тоже хочу.
– Пойдемте, это рядом.
Когда они медленно шли по мосту, глядя, как солнце поблескивает на речной волне, Ги показал вдаль.
– А там знаменитая башня Беффруа. Первоначально она была построена как сторожевая вышка с набатным колоколом. Девяносто метров высотой, а на самой верхушке— дракон, как символ стойкости. Когда город разросся, она была и городским советом, и библиотекой, и торговой палатой, в ней даже хранили городскую казну и печать. Потом пристроили большое здание…
– Для монетного двора?
– Нет, там теперь ратуша. А вот башня осталась почти без изменений. Представляете, это английское изобретение средних веков так прижилось в Бельгии, что у нас башен Беффруа тридцать две. Больше, чем в самой Англии.
– А золотистый круг, это циферблат?
– Да, в девятнадцатом веке купцы скинулись на швейцарские часы, с тех пор на каждую сторону света смотрит свой циферблат.
– Я видела утром эту башню из окна гостиницы.
– Так у Вас окно на площадь? Она кивнула.
– Тогда Вы должны видеть всю линейку.
– Вы имеете в виду собор?
– Ратушу и оба собора. Святого Бавона и святого Николая. Они сориентированы с юга на север, так что шпили составляют прямую линию.
– И какой в этом смысл?
– Навигационные знаки. Это сейчас судоходство на наших реках и накалах играет второстепенную роль, а вплоть до прошлого века это были торговые магистрали. Гент занимал очень выгодное положение – слияние двух крупных судоходных рек и каналов. Вот, кстати, посмотрите на эту улицу.
– Красивые дома, – восхищенно протянула Александра. – Как картинки, и нет похожих.
– Это знаменитая улица Грае лей. Название можно перевести, как «улица трав и овощей». Когда-то здесь шумела торговля, а дома принадлежали зажиточным купцам. Каждый хотел быть непохожим на остальных.
– Как вам удалось сохранить эту красоту? Война не коснулась?
– Еще как, – он помолчал. – Наши земли всегда привлекали к себе внимание других стран, да и воевать они предпочитали здесь. Ту войну, что вы называете Первой мировой, в Бельгии называют Великой войной. Почти все города были разрушены. Кстати, недалеко отсюда есть маленький городок, где тогдашний ефрейтор лежал в госпитале, а теперь туда любят наведываться молодые наци из Германии. Впрочем, потом фюрер забыл это и приказывал бомбить наши города со всей немецкой тщательностью. Вся страна лежала в руинах.
– России тоже досталось, Ги.
– О, я это знаю, – они медленно шагали в ногу, каждый думая о своем. – Давайте не будем о грустном. Вот напротив улица Конрляй, улица «зерна». На набережной были причалы и склады, а здесь шла торговля.
– Как интересно, – откликнулась спутница.
– Вы еще не видели здание Хлебных складов. Оно построено так, что на каждый метр высоты его фронтальная стена отклоняется на сантиметр вперед.
– Зачем? – поинтересовалась Саша. – Как Пизанская башня?
– Нет, чтобы облегчить нагрузку для лебедок, закрепленных на крыше.
– И они до сих пор работают?
– Ну что Вы. Теперь построены зерновые элеваторы, а в том здании отличный ресторан. И мы там пообедаем.
– Вы серьезно?
– Алекс, Вы все время переспрашиваете меня, – он остановился и заглянул ей в глаза. – Я произвожу впечатление несерьезного человека?
– Простите, я не хотела Вас обидеть.
– Тогда вперед.
С каким-то мальчишеским азартом Ги увлек Сашу за собой, пустившись чуть ли не вприпрыжку. Было что-то наивно-трогательное в этой непосредственности. Хотелось забыть все дела и сомнения. Отдаться без остатка этому старому красивому городу, сонной реке, лениво плескавшейся у невысоких берегов набережной, ласковому майскому солнцу и желанию нравиться, а возможно, и более того.
– Какой замечательный вид отсюда, – с восторгом произнесла Саша, подавшись вперед. – Весь город как на ладони. Красиво. А это набережная Шельды?
Ги утвердительно кивнул, с восторгом и даже гордостью разглядывая свою собеседницу. В ней так гармонично сочетались деловая женщина и наивный, восторженный ребенок, готовый удивляться и радоваться всему на свете. Эта неподдельная искренность и открытость так редко встречаются в сытой Европе, где за достаток нужно постоянно бороться с ближним. Хотя и в цивилизованных формах.
Они сидели у большого окна на третьем этаже ресторана, который был устроен внутри старинного здания. Стены и фасад сохранились нетронутыми, а вот внутри все недавно перестроили. Бесшумный прозрачный лифт поднимал гостей с небольшими остановками у маленьких площадок, от которых в разные стороны расходились узкие дорожки. Этажей в привычном понимании не было, вдоль стен ютились небольшие площадки, оставляя середину здания незанятой. Чуть правее и ниже за стеклянной перегородкой виднелась кухня, где вокруг плит и столов суетилась поварская братия. Площадки у стен и соединяющие их лестницы были сделаны из металла и стекла, что создавало иллюзию необычного простора внутри. Собственно ресторан не являлся чем-то целым, он, скорее, состоял из нескольких десятков отдельных площадок со столиками на двоих или четверых посетителей. Официанты лавировали между этими площадками по узеньким лестницам, как акробаты. Ресторан чем-то напоминал колесо обозрения, только неподвижное. Молодые люди разместились на самой высокой площадке под крышей, чем-то напоминавшей ласточкино гнездо.
– Здесь река поворачивает и замедляет течение. Дальше большой подъемный мост.
– Разводной, как у нас в Питере?! – воскликнула Александра.
– Нет, именно подъемный, – пояснил Ги. – На берегу стоят башни, и он поднимается вверх сразу с двух сторон. Целиком.
– Правда? – она смутилась своей оплошности. – Ой, простите, я верю. Просто это так необычно.
– Хорошо, мы доедем до него, и очень даже может быть, что увидим это собственными глазами.
– Нет, нет, это лишнее, – начала, было оправдываться Саша.
– Да, да, да, – передразнил он ее. – И пока не увидим, не сдвинемся с места.
– Какой Вы настойчивый мужчина, – постаралась свести к шутке свою оплошность молодая женщина.
– Стойкость мужчины определяется его преданностью женщине.
– Красиво. Кто это сказал?
– Тот, кто влюблен, слагает чаще песни, но не затем, чтоб помнили о нем.
– Вы не перестаете меня удивлять, – искренне призналась Саша.
– Лишь женщины да звездный небосвод достойны удивленья в этой жизни.
Она замолчала, подперев ладонью лицо с правильными чертами, которое в обыденной жизни нельзя было назвать красивым, скорее, привлекательным или симпатичным, но сейчас… Ее серые глаза излучали неподдельный искренний интерес к сидящему напротив мужчине. Она не скрывала своего удивления и восторга. Когда еще встретится такой… Саша не могла сформулировать этого определения и решила заглянуть в душу кареглазого поглубже. Без жеманства и хитрости, как это делают маленькие дети, столкнувшись с чем-то необычным.
Ги выдержал этот долгий изучающий взгляд и как ни в чем не бывало предложил ей выбрать что-нибудь из напитков. Горячие закуски и рыбные блюда он предлагал сам, подробно объясняя, из чего и как они приготовлены. Пока они ждали заказ, потягивая холодный мартини, он продолжил обзорную экскурсию.
– Посмотрите правее. Там, за домом с синим флагом. Видите две серые башни?
– Да. Похоже на крепостную стену.
– Это Гравенштайн. Замок графов Фландрии, был построен Филиппом Альсасским в десятом веке. Сейчас замок реставрируется внутри, а вот ров с водой и мост уже действуют в полном объеме. Как в Средние века. Филипп участвовал в одном из крестовых походов, и в память об этом проход справа от главных ворот выполнен в форме креста, а две башни на центральном здании олицетворяют честь и доблесть. Позже вокруг крепости начали появляться торговые поселения, и Гент стал столицей Фландрии.
– Как интересно.
– Правда, со временем от доблести ничего не осталось. Когда графы перебрались в современные замки в Брюсселе, территория Гравенштайн была монетным двором, потом тюрьмой. Еще позднее там располагалась ткацкая фабрика и внутри крепостного двора стояли хибарки рабочих.
– Никогда не была в настоящем замке, – призналась Саша.
– О, тогда Вам непременно нужно посетить Стен, в Антверпене.
– Прямо сейчас, – пошутила она, но по тому, как вспыхнули глаза у собеседника, женщина поняла, что погорячилась.
– Если мы уедем через полчаса, то, учитывая данное Натали слово, у нас будет часа три, чтобы погулять в Антверпене. Но начнем мы с замка.
– Вы серьезно, Ги?
– Я даже откажусь от вина, чтобы Вы не волновались в дороге, – он задумался. – Впрочем, один бокал я могу себе позволить. Предлагаю тост. С этого момента мы переходим «на ты».
