bannerbannerbanner
Шкатулка императора

Александр Асмолов
Шкатулка императора

Полная версия

Глава IV

Озорной утренний ветерок с Финского залива бесцеремонно дергал косматый туман, еще дремавший в изгибе Фонтанки. Одряхлевший красавец Питер не торопился просыпаться. Унаследовав в раннем детстве привычку европейских аристократов к полуночным кутежам и роскошным балам, он не хотел с ней прощаться. Прогретая августовской жарой вода в реках и каналах северной столицы, ежилась от утренней прохлады и натягивала на себя пышное одеяло густого тумана, собираясь еще немного подремать. Однако ветерок не сдавался, он прорывался сквозь молочную пелену, прильнув к гранитным плитам набережной, отчего на воде, словно гусиная кожа, появлялась рябь. Туман злился и начинал клубиться сильнее, пытаясь запугать неугомонный ветерок, но тот и не думал отступать. Его озорные порывы рвали туман в клочья и уносили в переулки, выходившие на набережную. В их извилистых, на первый взгляд беспорядочных рукавах, могло исчезнуть все на свете.

Желанная утренняя прохлада проникала не только в распахнутые настежь окна жилых домов Питера, но и в святые обители. Отгородившаяся от мирских проблем толстыми стенами, братия страдала от непомерной жары этого лета не меньше грешных горожан, которым монашеский устав был неписан. Посвятившие свою жизнь служению Господу, мужественно переносили все тяготы и продолжали молиться во спасение. Особенно усердно они молились по утрам, когда жара еще не донимала. Впрочем, многие с завистью смотрели на звонарей, которые утверждали, что по утрам явственно ощущали прикосновение божьей благодати. Им трудно было не поверить. Едва солнце начинало золотить купола оживших в последнее время храмов, ветерок с Фонтанки забирался под длинную рясу, принося облегчение намаявшемуся за душную ночь бренному телу, и все звонари, как один, просто творили чудеса. Привычные мелодии звучали по-особенному, затрагивая какие-то душевные струны, которые тут же откликались, рождая благостное ощущение. А колокольный звон растекался упругим осязаемым потоком по окрестностям, будоража воображение горожан.

Поначалу пробудились ото сна церкви и соборы, стоящие неподалеку от Фонтанки. Первым ветерок принес негромкий голос Крестововоздвиженского прихода. За ним словно ручейком по прямому Лермонтовскому проспекту стекал в Фонтанку с Египетского моста перезвон Исидоровской церкви. Следом заспорили голос со звонницы Александра Невского и, разогнавшийся по каналу Грибоедова, басок с колокольни на Никольском Морском соборе. Оба берега, словно соревновались друг с другом. К ним присоединился солидный голос Троицкого собора, а в ответ по Невскому проспекту покатились солидные раскаты с Казанского. Хотя кафедральный собор находился поодаль от Фонтанки, и его колокола были искусно укрыты в солидном здании, а не красовались на колокольнях, тем не менее, остаться в стороне он никак не мог. И катился по Невскому, словно по большой трубе, его сочный бас. Тут же с противоположной стороны заговорила трехъярусная колокольня святого Симеона и Анны Пророчицы. Стоящий напротив цирк Чинизелли права голоса в этой перекличке не имел, но за него ответила церковь в Михайловском замке. Следом, словно эхо, отозвалась колокольня на Пантелеймоновском приходе.

Негромкий, мелодичный и удивительно гармоничный перезвон православных храмов глубоко проникал в душу. Непостижимо, как умели старые мастера отливать эдакие подборы колоколов. В пару нотных строк вкладывали они печаль и радость, веру и надежду, и еще что-то очень светлое, понятное любой русской душе. Утренние голоса со звонниц неторопливо растекались вокруг и медленно таяли в близлежащих переулках, но те, что тупо утыкались в Фонтанку, еще долго бродили в ее тумане от Лоцманской до Кутузова. При этом казалось, что набережная Фонтанки была спроектирована словно большой музыкальный инструмент, где колокольный перезвон резонировал, усиливался и приобретал какую-то мистическую окраску. Многоголосье эхом гуляло по большой дуге и, вынырнув из-под нарядного, малахитово-золоченого моста, который в разные времена называли Цепным, Гангутским, Пестеля и Пантелеймоновским, терялся за литыми решетками Летнего сада.

Толпам туристов, осаждающих усталую северную столицу в поисках ее увядающей красоты, не с руки просыпаться рано утром, чтобы услышать непревзойденный перезвон колоколов, сохранивший частицу той непостижимой русской души, которая способна голыми руками сотворить чудо, а потом бросить его на произвол судьбы и безразлично взирать, как та медленно погружается в небытие. Только очень талантливый и богатый народ позволяет себе быть таким расточительным и не ценить то, чем владеет в избытке.

Так рассуждал молодой мужчина, направлявшийся стремительной походкой по Невскому проспекту к набережной. В его сдержанных манерах угадывался уверенный в себе человек, а быстрые и четкие движения выдавали боевого офицера. Хороший костюм, ладно сидевший на его спортивной фигуре, скорее говорили о службе в прошлом и хорошо оплачиваемой работе в настоящем. Так оно и было на самом деле.

Николай Пригоров уже шесть лет, как уволился в запас по сокращению, но, обладая отличными данными и характеристиками, быстро нашел место в охранной фирме "Бастион", возглавляемой отставным генералом. Последний договор, по которому работал Николай, была охрана торговой фирмы "Флорентино", вернее – возглавлявшей ее красавицы. Мария Михайловна Румянцева давно покорила сердце бывшего офицера не только привлекательной внешностью, но и удивительно цепким живым умом, острым язычком и безграничным шармом. Она сознавала свою женскую силу, и пользовалась ею очень умело. При желании могла быть просто неотразимой. Итальянское нижнее белье, которым торговал "Флорентино" покоряло не только сердца прелестниц. Мужская фантазия лишь по краешкам умело показанных пышных кружев кружила головы вздыхателей, готовых на все, только бы увидеть то, что эти кружева скрывают. Заоблачные цены не смущали покупателей, выкладывавших кругленькие суммы за лоскутки воздушной материи в ярких коробочках. Ведь обладатели заветных свертков становились на шаг ближе к той мечте, что навязывалась им со страниц глянцевых журналов, видеоклипов и кинофильмов о сладкой жизни.

Николай улыбнулся своим мыслям. Сегодня у него было лирическое настроение, и он вышел из метро на одну станцию раньше. Обычно он ехал от "Озерков" до "Сенной площади", откуда было рукой подать до офиса "Флорентино" на Фонтанке и дома на Садовой, где жила Мария Михайловна. Она купила квартиру так, чтобы можно было пешком быстро добраться домой из офиса на набережной, не думая о разведенных мостах или автомобильных пробках. В этом, как и во многих других вопросах, директор успешной компании была очень практична.

В последние дни жаркого лета было нестерпимо душно. Обычно, привыкшие к дождям и непогоде петербуржцы, в прежние времена с удовольствием впитывали в себя тепло, будто запасая его на долгую зиму, но теперь даже они роптали на африканское пекло, увязшее в северных болотах. Сегодняшнее утро тоже обещало жаркий день, и бывший офицер спешил застать короткие минуты утренней прохлады у воды. Выйдя на станции "Гостиный двор", Николай заспешил по Невскому и свернул с проспекта на Фонтанку. Время было еще раннее, и он замедлил шаг. Колокольный перезвон блуждал в тумане над рекой, то затихая, то вспыхивая с новой силой. Это был настоящий зов незримого в тумане существа, с которым его связывали какие-то потаенные узы крови.

Многие места в Питере у Николая ассоциировались с яркими событиями или воспоминаниями. Фонтанка раньше всегда перекликалась с колокольным перезвоном, но с некоторых времен она стала "ее королевством". Так в шутку бывший офицер называл Машины владения. Обшарпанный дворянский особняк на набережной, в котором последние лет сорок располагалась какая-то государственная контора, был выкуплен, отремонтирован и продан под офис компании "Флорентино". Дом ожил, заиграл красками и богатой лепниной. Словно островок иного мира, он укрывался за красивой ажурной оградой. Высокие ворота, увенчанные пиками, степенно открывались, пропуская во внутренний дворик уже не кареты, а дорогие лимузины. Деньги любят тишину и порядок, они всегда нуждаются в надежной охране. Тут Николай был профи. Пройдя хорошую школу и получив богатый опыт в армейской спец группе, он был словно невеста на выданье для частных организаций, занимавшихся охраной. Второй дан по карате, мастерский норматив в стрельбе и солидная внешность были его козырями. Не смотря на постоянную занятость на работе, бывший офицер всегда выкраивал время для тренировок. Вот и сегодня он намеренно сделал пеший крюк, чтобы восполнить пропущенную утреннюю зарядку. Бегать в августе из-за дыма горевших вокруг Питера лесов стало тяжело даже рано утром, а вот пройтись по набережной было приятно.

Судя по колокольным фразам, эхом отзывавшимся от высоких стен набережной, перезвон над Фонтанкой подходил к концу. Чем-то он напоминал разговор старых приятелей, которые, еще не дослушав собеседника, уже торопились что-то сказать в ответ. Свидетели такой дружеской перепалки только улыбаются, тут главное не то, что они стараются сказать друг другу, а то как они это делают. Сочные аккорды, словно отдельные слова, звучат загадочно, но смыл беседы, в целом, был понятен, будто они говорят на старом, не забытом, но редко используемом языке. Бывшему спецназовцу подумалось, что иногда его знакомые наоборот, общаются с ним на одном наречии, но между ними отсутствует понимание. Наверное, он остался таким же неисправимым романтиком, как в детстве. И тому доказательство его неудачный брак. Не прошло и года, как молодая жена поставила жесткое условие – или она, или служба. А ему нравилось ездить в командировки, решать нестандартные задачи, выполнять сложные поручения. Он верил, что спасает мир, и никто кроме него не сможет этого сделать. Расстались легко, словно и не было у них ничего общего, о чем подолгу говорили, гуляя белыми ночами до свадьбы.

Идя вдоль набережной, Николай попытался вспомнить свою бывшую жену и не смог. Образ Машеньки напрочь вытеснил все, что было до нее. Теперь казалось странным, что он мог влюбиться в кого-то другого. Тогдашний, выпускник офицерского училища, был полон надежд, но мир оказался проще и жестче. Карьера, которую предлагал тесть, имеющий солидное положение в мэрии, оказалась невыносимой ношей для романтика. Из воспоминаний о неудачном браке осталась маленькая однокомнатная квартира на улице Есенина. Впрочем, грех было жаловаться на судьбу. Ему посчастливилось выбраться живым из всех передряг, где остались навечно почти все боевые друзья. Но Николай не утратил веру в добро, и в меру сил служил ему. Разве что стал более замкнутым, ревниво охраняя свой внутренний мир от посягательств. Иногда ловя томные, полные открытого призыва женские взгляды, он скромно отворачивался, не идя на сближение. Все свободное время посвящалось изучению боевых искусств.

 

Получив черный пояс по карате, бывший спецназовец стал с жадностью искать и читать книги о великих мастерах и тайных методиках подготовки воинов. Он понимал, что одного физического совершенства мало, нужно развивать иные способности, открывающие путь к новым вершинам. Однако книги, наводнившие прилавки современных магазинов, зачастую были отвратительным переводом пространственных рассуждений иностранных авторов о сверх способностях человека, либо бредовыми инструкциями, как поразить противника на расстоянии, не прилагая никаких усилий. Настоящие секреты хранились за семью печатями, которые сначала нужно было отыскать, и только потом попытаться понять. Впрочем, такой поиск был увлекателен сам по себе и, порой, приносил результаты. Если в руки попадалось что-нибудь стоящее, Николай с фанатизмом отрабатывал новый прием или проверял методику на себе, пока не добивался результата. Конечно, ему нужен был учитель, но пока судьба распоряжалась иначе.

Пару лет назад, когда появился итальянец Антонио Валороссо, настоящий владелец фирмы "Флорентино", у Николая возникла надежда, что путь к тайным знаниям приоткрылся. Казалось, что сицилиец причастен к какому-то тайному клану и является носителем серьезных методик, но, то ли он не владел ими, то ли не захотел делиться, завеса не открылась. Тогда же у Антонио и Марии Михайловны произошла какая-то размолвка. С тех пор итальянец перестал появлялся в офисе на Фонтанке. Впрочем, на делах "Флорентино" это никак не отразилось, напротив, как он может судить, бизнес процветает, а вот Маша, похоже, все еще ждет Антонио. Возможно, между ними когда-то был роман или Мария обязана чем-то Валороссо, Николай не знал, но судя по тому, как директор порой с такою грустью смотрит на свой телефон, она все еще ждет звонка от сицилийца. Бывший офицер как-то признался себе, что между ними возникло что-то вроде любовного треугольника, полного недомолвок и предположений. Каждый был очень занят своим делом, переполнен гордостью и нежеланием сделать первый шаг. Впрочем, скорее всего потому и не делал его, что побаивался результата, ведь тогда нужно будет принимать совершенно определенное решение, к которому еще никто не готов.

Словно в подтверждение этих туманных рассуждений, белесая пелена над Фонтанкой застыла, скованная эхом колокольных перезвонов. Однако стоило последним звукам растаять за поворотом, как озорной повеса с Финского залива рванул напропалую, разметав молочные клочья по сторонам. Мистическая сказка закончилась, освобождая место деловому утру. Первыми заторопились домой выгуливавшие своих питомцев "собачники". Откуда-то медленно и неотвратимо на город наползала жара. Становилось душно.

Глава V

Вечер медленно затихал на Московских бульварах. Несмелый ветерок, дремавший где-то в тенистых закоулках весь душный августовский день, проснулся и зашелестел высохшей листвой на верхушках тополей.

Марево не спешило покидать раскаленную столицу. Не верилось, что когда-нибудь придет осень и принесет прохладу. Разморенный небывалой жарой город постепенно пустел. Офисные работники покидали прохладные "оазисы", где непрестанно трудились кондиционеры, и пересаживались в раскаленные, словно духовки автомобили. Счастливые обладатели машин с кондиционерами гордо задраивали все стекла и поглядывали свысока на коллег, устало высовывавшихся из открытых окон стареньких авто, лишенных современного комфорта. Впрочем, и те, и другие медленно катились по плавившемуся асфальту, надеясь найти убежище от жары в загородных особняках.

Жители столицы, оставшиеся в городе, не спешили в дома, от стен которых еще пылало жаром, как от русских печей, щедро натопленных в зимние стужи. Многие предпочитали прогуляться к фонтанам и посмотреть на детвору, резвящуюся в воде. На Манежной площади было многолюдно. Каскад фонтанов, украшенный массивными сказочными персонажами, коих большой друг градоначальника поселил здесь на радость детворе, был в настоящей осаде. Молодежь и, считавшие себя таковыми, плескались в прохладной воде и припадали к прохладительным напиткам за столиками поблизости. Где-то далеко были благоухающие парки с зелеными лужайками, резными мостиками через ручейки и песчаными дорожками вдоль пруда, а Москва изнывала от жары и нависшей гари. Разве что по бульварам, невесть откуда взявшийся ветерок, проносился время от времени, пытаясь разогнать нависший над городом дым пожарищ, словно напоминая простую истину. Ничто не вечно на этой бренной земле. Жару сменит осеннее ненастье, и полетит разноцветная листва, прячась под красивые, с литыми витиеватыми спинками скамейки, а там и до сугробов недалеко.

На одной из таких скамеек сидела Варя и украдкой поглядывала по сторонам. Среди неторопливо прогуливающихся по бульвару прохожих, девушка заметила знакомую стройную фигуру. Упругой походкой молодой человек быстро продвигался вперед, ловко маневрируя среди степенной публики. Впрочем, было заметно, что и на него никто не обращал внимания. Они словно существовали отдельно. В разных временах. Девушка обрадовалась нежданной встрече со знакомым, и поспешила следом за мужчиной, стремясь быстрее догнать его. Но, как назло, из-за своего небольшого роста потеряла его из виду.

– Ты всегда не смотришь по сторонам, когда торопишься, – остановил ее насмешливый голос справа.

Белокурые кудряшки, обрамлявшие красивое мужественное лицо с греческим профилем, казалось, тоже подтрунивают над девушкой. Откинувшись на спинку, мужчина сидел на скамейке, вольготно закинув ногу на ногу. Он выглядел очень молодо, но взгляд с ироничной искоркой таил в себе, то ли усталость, то ли печаль.

– Александр! – вырвалось у девушки восклицание.

Возможно, это было произнесено слишком громко или через чур восторженно. Так или иначе, но чинно шествовавшие рядом прохожие невольно оборачивались, с любопытством ища предмет такого восторга. Однако, решив, что девушка зовет какого-то знакомого по другую сторону витой чугунной ограды бульвара, безразлично продолжали свой неторопливый променад.

– Присаживайся, умница, – он демонстративно смахнул несуществующую пыль рядом с собою на скамейке.

– Здравствуй! – единственное, что смогла она выдохнуть, садясь рядом.

– Приветствую тебя, несравненная Варвара! – торжественно произнес молодой человек, и золотистые кудряшки качнулись в такт словам. – Рад видеть твое милое лицо и пытливый взгляд.

Девушка не нашлась, чем ответить на столь непривычное приветствие и смущенно промолчала. Видя это, ее знакомец спокойно продолжал:

– Твои современники всегда так разобщены и молчаливы. И чем больше их собирается вместе, тем они больше сторонятся друг друга. Так бывает, когда людей ничего не объединяет. Это странно. Неужели в таком огромном городе нет единой цели, и все заняты только своими личными проблемами?

Девушка растерянно кивнула, соглашаясь с ним.

– Я прошел со своими войнами полмира. Мы брали перевалы, переправлялись через реки и пропасти, участвовали в битвах, хоронили товарищей. Но мы всегда были вместе. Нас объединяла великая цель. Именно поэтому боги хранили нас. Они видели, что за долгие годы походов мы стали братьями. Очень многих я называл по имени и знал их семьи.

– У нас все иначе, Александр. Мир меняется.

– Законы Зевса не в чести, и Аполлон интригу воспевает. – тихо продекламировал он.

– Эти люди молятся иным богам, – тихо заметила Варя.

– Жаль. Я слышал о разных богах, но не могу понять, как твои современники могут молиться тем, кто не подарил им огня, не научил обрабатывать землю или металл, не научил делать вино или строить дома.

– Сейчас поклоняются тому, кто подарил людям надежду.

– Извини, но одна часть мира поклоняется тому, кто учил, как нужно страдать, чтобы обрести бессмертие, а другая вообще заключила договор с богом, в котором все пункты четко прописаны в свитке. Это более похоже на торговлю. Поэтому в вашем мире исчезли герои и подвиги. Вам не нужен ни Геракл, ни Одиссей, ни Прометей. Незачем бороться с Горгоной или Минотавром, ибо никто не станет воспевать подвиги во имя добра и справедливости. Вы возвеличиваете тех, кто всю жизнь ограничивал себя, терпел лишения и ничего не совершил. Потому-то твои современники наперегонки переписывают историю, чтобы никто не мог сравнить современных претендентов на трон с настоящими царями, одержавшими много славных подвигов. Впрочем, не в моих правилах кого-то переубеждать.

– Мои современники помнят, что ты никогда не навязывал своей веры народам покоренных стран, за что тебя и называли Великим.

– Лесть тебе не к лицу, умница. Оставь это царедворцам. Они более ничего не умеют. Так о чем ты хотела спросить меня? Я слышал твой настойчивый голос.

– Признаться, теряюсь в догадках, – смущенно ответила девушка. – Судьба преподнесла мне странный сюрприз. Сердце подсказывает одно, а разум другое.

– Ты нужна малышке, – быстро ответил он. – И не отказывайся от поездки.

Ей захотелось заглянуть в его голубые глаза, всегда немного грустные, понимающие и даже ироничные, но сумерки стали быстро сгущаться, поглощая облик собеседника.

– Ва-ря, – кто-то осторожно коснулся ее руки. – Варь.

– Что? – вскинулась девушка, резко сев на кровати и натягивая простыню. – Ты что тут делаешь?

– Я, – Ниночка стояла в легкой ночной пижаме с цветочками у постели воспитательницы и растерянно смотрела на нее.

– Тебя разве не учили, что входить в чужую спальню, – она не стала продолжать заготовленное нравоучение. – Ладно, иди ко мне, дружок.

Наставница легко подняла с пола девочку, протянувшую к ней навстречу свои ручонки. Растрепанные со сна черные кудри и огромные виноватые глаза могли разжалобить любое сердце. Ниночка прижались, обнимая ее за шею, и быстро зашептала на ухо:

– Его зовут Ора.

– Кого? – сразу не поняла Варя.

– Ну, этого, – девочка таинственно кивнула в сторону своей спальни, скосив туда же глаза. – Из стены.

Окончательно стряхнув остатки сна, девушка переспросила:

– Приходил?

Черные кудряшки закивали в ответ, а их обладательница шепотом спросила:

– И к тебе приходили?

– Почему ты так решила? – насторожилась Варя.

– Ты шептала одно имя.

Девушка чуть отстранилась и недоверчиво посмотрела на свою подопечную:

– Ты слышишь, что говорят за стеной?

– Нет. Это я во сне слышала. Пришла на помощь.

– Вот детектив на мою голову, – примирительно улыбнулась воспитательница. – Теперь будешь знать все мои секреты?

– Что сказал Александр? – спросила девочка, пропустив мимо ушей замечания.

– Да, так, ничего определенного, – замялась наставница. – Хотя, нет! Предупредил, чтобы я не отказывалась от поездки.

– Куда?

– Не знаю. Вот если бы некоторые меня не будили, я бы все узнала.

Ниночка промолчала, хотя вид у нее был скорее таинственный, чем смущенный. Она потеребила простынь и тихо произнесла:

– Мне Ора тоже сказал обязательно ехать.

– Хорошенькое дело, – попробовала перевести все в шутку Варя, – и куда же мы собрались?

Девочка только пожала плечиками, изучающе глядя на свою няню.

– Ладно, это мы позже выясним, – девушка пододвинулась ближе, подперев голову согнутой в локте рукой. – Ты точно поняла, что тень назвалась Ора, а не Ор.

Маленькие морщинки вспыхнули на гладкой коже лба под кудряшками, изображая солидный мыслительный процесс.

– Он сказал Ора, – уверенно подтвердил юный медиум.

– Вообще-то Ора женское имя. Причем, достаточно распространенное. У древних греков так звали дочь Зевса. Ора значит сияющая. Вместе с другими богинями, открывавшими и закрывавшими небесные врата над Олимпом, они назывались Орами – привратниками небес. У испанцев это имя означает золото. На древнееврейском – светлая. В любом случае твоя тень из светлого мира, и будет тебя оберегать.

Неожиданно в дверь постучали. Обе вздрогнули и замолкли.

– Варя, ты спишь? – послышался ласковый голос домработницы. – Варя, Нина у тебя?

 

– Лидочка Натанна, я тут, – громко отозвалась девочка. – У нас девичьи секреты.

– Скажи, пожалуйста! – преувеличенно серьезно прозвучал голос за дверью. – Заканчивайте свои секреты и марш умываться. Через четверть часа завтрак. Софья Львовна просила не опаздывать.

Обе заговорщически переглянулись. Дождавшись, когда шаги за дверью затихнут, воспитанница и няня, разом прыснули от смеха. Между ними зарождалось то чувство, которое часто называют дружбой, хотя первоначально это особое доверие.

Завтракали за большим столом на кухне. Варе он был уже знаком, и это как-то помогало не чувствовать себя очень скованно в чужом доме. Лидия Натановна постаралась на славу – несколько салатов, закуски и много зелени украшали стол. Правда, можно было заметить, что молочные продукты были разложены в бледные плошки и сдвинуты на один край стола, на другом расположились салаты. Соблазнительные запахи витали над красивой посудой, разжигая аппетит.

Во главе восседала Софья Львовна. Несмотря на сугубо женское общество, ее макияж и одежда строго подчеркивали статус хозяйки. Это создавало атмосферу какой-то торжественности, и даже непоседливая Нина притихла, то и дело, поглядывая на свою новую воспитательницу.

Варе тоже пришлось соответствовать общему настроению и держать спинку прямо. Ей не сложно было пользоваться красивыми столовыми приборами, и поддерживать беседу, хотя обычно она завтракала намного скромнее. Те съемные квартиры на окраине Москвы, которые она могла себе позволить, были далеки от совершенства, но там она только ночевала, проводя все свое время в библиотеке. Вернее, она жила среди книг, и привычными запахами, окружавшим ее, были запахи клея современных изданий и старых пыльных фолиантов. Особенно она любила античный отдел, где были собраны редкие и красивые книги, их запах всегда завораживал.

– Варя, ты ничего не ешь, – замечание Софьи Львовны вернуло ее в столовую. – Нина, глядя на тебя, тоже только елозит вилкой по тарелке. Ужели Лида зря старалась?

– Ой, нет, – спохватилась девушка. – Все так вкусно пахнет, что я не могу решиться с чего начать.

– Тогда начни с паштета, и обязательно с зеленью.

Софья Львовна с удовольствием продемонстрировала, как это делается, и все последовали за ней. Паштет действительно был достоин всяческих восторгов. Очевидно, в этом доме уделяли еде особое значение. Все печали и тревоги, выпавшие на долю семьи, сглаживались за великолепным столом, объединявшим и скреплявшим остатки некогда большой семьи. Солидный крепкий стол был неким островком стабильности и спокойствия, так необходимого в каждом доме.

– Варя, – хозяйка умело сочетала разговор за столом и получение удовольствия от еды, – ты была за границей? Я имею в виду, какие-нибудь туристические поездки. Заграничный паспорт у тебя есть?

Воспитанница и няня переглянулись.

– Да, я была в Египте, Иордании, Бельгии и Франции, – созналась Варя. – Не так давно довелось посетить Сицилию.

– Вот как? – в голосе хозяйки звучало явное удивление. – Можно позавидовать зарплате наших библиотечных работников.

– Что, Вы! У меня подруга занимается бизнесом. Я просто сопровождала ее в поездках. Как секретарь.

– Это замечательно, – Софья Львовна ловко справлялась с холодной фаршированной рыбой. – В связи с этой ненормальной жарой и дымом, мой врач настоятельно рекомендует на время уехать из Москвы. К тому же мне пора возобновить курс лечебных процедур на Мертвом море. В сентябре там жара спадет, и можно будет поехать на пару недель. Я сегодня разговаривала с дальними родственниками в Хайфе, они все устроят с поездкой.

– Бабушка, и я! – звонким голоском заявила о себе девочка. – Ну, пожалуйста!

– Собственно, я потому и спрашиваю Варю, – пожилая дама внимательно посмотрела на воспитательницу. – Мне бы не хотелось ехать только с Лидой, но две недели этой егозе просидеть под солнцем среди не очень молодых людей, занятых своим здоровьем. В бассейне, конечно можно поплескаться, но кто за ней уследит.

Последовавшая долгая пауза была предназначена для Вари.

– Если это возможно, – скромно начала девушка. – Вокруг Мертвого моря столько исторических мест, что и за месяц не пересмотришь, а уж о Иерусалиме и говорить нечего! Я давно мечтала побывать в Израиле, но для меня это очень дорого.

– О деньгах можешь не беспокоиться, – хозяйка была явно довольна ответом. – Твоя задача быть все время с Ниной.

Долгий взгляд на правнучку был строгим и властным. Хозяйка переносила на девочку невысказанный укор или, даже, обвинения во всем, что случилось с ее родителями, хотя и понимала вздорность такой позиции. С другой стороны Нина была последней надеждой на продолжение их рода. Софья Львовна подолгу размышляла об этом важном для нее вопросом и, как было заведено в этой семье, все решила и спланировала сама.

– Девочка у нас единственная наследница, и я хочу, чтобы она упорно занималась. К тому моменту, когда я уйду в мир иной, Нина должна стать образованной и сильной. Не вертихвосткой, думающей только о тряпках и романах, а настоящим воином.

– Как бабушка, – продолжила ее мысль девчушка.

Ответ явно понравился хозяйке, и она позволила себе чуть улыбнуться краешками густо накрашенных губ. В наступившей паузе все взоры были обращены к Софье Львовне, и она, как настоящий актер, сыграла свою роль великолепно. Не отводя тяжелого взгляда от девочки, которая тут же съежилась, вбирая голову в плечи, солидная дама чуть покачала пышным париком.

– Будь осторожна с лестью, моя дорогая, – наконец-то произнесла хозяйка. – Глупый проглотит, не задумываясь, а вот умный человек насторожится. Нельзя со всеми играть в поддавки. Сначала узнай, какую музыку предпочитает слушать собеседник, и только потом начинай свою партию.

Хозяйка перевела взгляд на Варю, чуть изменив выражение лица.

– Надеюсь, ты заметила, что Нину господь одарил живым умом и наблюдательностью, но вот с трудолюбием он явно поскупился. Твоя задача научить ее любить книги. Старые умные книги. Чтобы она не тратила время, болтаясь по своему дурацкому Интернету или перед телевизором, где на каждом шагу расставлены ловушки для простаков. Я все жду, когда она поймет это сама, да, видно, не судьба.

– Ну, бабушка, – длинные реснички умоляюще захлопали.

– Да ни один миллионер в мире, – Софья Львовна подняла пышный палец с солидным кольцом, – не станет делиться своими секретами перед публикой. А с этих экранов только и бубнят советы, как стать миллионером. Так могут выступать только аферисты, выдающие себя за Рокфеллера. Я вас умоляю! Или того хлеще – не заработать, а выиграть миллион. Вот это по-русски! Сиди в дырявом халате перед экраном, и тебе привезут мешок с деньгами. Прогресс налицо – слезли с печи к говорящему ящику. Богатейшая в мире страна берет в долг у зарубежных жуликов. Смотрят в рот болтунам, которые врут и воруют, решая вечный для русских вопрос. Вершки или корешки! Не дураки и дороги беда русского человека, а богатство его страны. Спотыкаются о него, а что делать с эдаким добром не знают. Проходимцы ужом пролезают в начальники, чтобы воровать, но умело распускают о себе слух, что, мол, дураки. Русский мужик водки выпьет, начальника поругает и успокоится. А зря. Ну, да, ладно. Что-то я расшумелась.

За столом воцарилась тишина, никто не решался продолжить тему или предложить новую. Здесь царствовала только одна королева, и в ее присутствии остальные опускали взоры. Разве что правнучка иногда позволяла себе вольности, но она пользовалась своим особым положением только тогда, когда чувствовала, что главе семейства это понравится. Пауза могла затянуться надолго. Все зависело от того, насколько глубоко задумывалась над своими непонятными проблемами хозяйка. Так было и на этот раз.

1  2  3  4  5  6  7  8  9  10  11  12  13  14  15  16  17  18  19  20  21  22  23  24  25 
Рейтинг@Mail.ru