Александр Аркадьевич Сальников
Оленька
Глава первая
1
Друзья мои, вы не были в Шарье?
Нет, там не жил ни Байрон, ни Фурье,
Ни Пушкин, ни Толстой, ни Свифт, ни Гейне,
Ни тысячи других известных лиц,
Перед которыми я пал бы ниц
За их умы, за их талант и гений.
2
Они не осчастливили мой град.
Нельзя сказать, что этому я рад,
Но и грустить тут повода не вижу.
Великие не могут быть везде.
Но городу Шарья, его звезде,
Я в будущем рождение предвижу.
3
Пока он лишь убогий городок
На краешке земли. Не так высок,
Не так широк, как, может быть, хотелось.
Но, в общем, все при всем. И жизнь течет
В Шарье, как и везде. И в свой черед
Идут здесь годы. Вот и мне приспелось
4
Вам рассказать историю одну.
Ведь, что топор, – всегда идет ко дну, -
То и слуга ваш искренний – писатель:
Всегда поведать хочет обо всем,
Что в сердце ни накопит он своем,
Как душ и мыслей верный испытатель.
5
Сказать по правде, жизнь в Шарье скучна.
И, может быть, без доброго вина
Она была б совсем невыносимой.
Но, слава богу, этого добра
Хватало всем. И с самого утра
Порою пил Валерка с тетей Симой.
6
Валерий Пилин – старый мой приятель.
Детей любил, отличный воспитатель.
Когда-то он преподавал труды.
Но в личной жизни, видно, дал промашку
И упустил свою подружку Сашку.
С тех пор немало утекло воды,
7
Но он никак прийти в себя не может.
Она была ему всего дороже.
Он начал пить, повеситься хотел.
Просил вернуться, Саша не вернулась.
Стал чаще пить, – вся жизнь перевернулась.
В конце концов, остался не у дел.
8
Из школы выгнали, работал, где придется.
Все думал: как-нибудь да обойдется.
Еще и молод, и не так дурен.
И тетя Сима сына поощряла:
Поила, от девиц оберегала,
И, как бычок послушный, сдался он.
9
Ах да, я не сказал, что тетя Сима
Была порою так невыносима,
Что парня до истерик довела.
Порой, во всём Валерку обвиняла,
Жила без мужа, часто выпивала.
Она его к вину и привела.
10
И мы с Валеркой тоже выпивали, -
Он старше был, а мы забот не знали, -
Все думали, что истина в вине.
Но тут случился кризис, смена власти,
Россию стали раздирать на части,
Жизнь наступила, как в кошмарном сне.
11
Такое было время – век суровый.
Готовили Россию к жизни новой:
Политики – кто в лес, кто по дрова,
Что в басне той, где лебедь, рак да щука.
Народ нищал, нищала с ним наука,
И только вор имел на все права.
12
Валерка наш остался без работы.
Вот тут и начались его заботы.
Он стал серьезен, даже бросил пить.
Да и тоска по Саше притупилась.
Нам часто срок оказывает милость,
Скрывая горе в Лете, чтобы жить.
13
Лавров Сергей Андреич, что над нами
С супругой жил и дочерьми, утрами
Любил Валерке преподать урок.
И часто, по пути до остановки
Учил его, как жить. Валерка ловко
Кивал в ответ, да шел урок не впрок.
14
Лавров ему подкидывал шабашки,
Платил за них. На хлеб да на рубашки
Хватало парню, хоть не шиковал.
Перепечатывал его стихотворенья,
Покорно слушал все нравоученья
И мыслям спорным воли не давал.
15
Что спорить с тем, кто лучше нас устроен?
Сергей Андреич был высок и строен,
Имел доход: он чем-то торговал;
Писал стихи и посылал в газету,
И даже, я скажу вам по секрету,
Он где-то что-то как-то воровал.
16
Но все же он считал себя поэтом.
Мечтал о книжке. Да еще при этом
Любил, чтоб все в нем видели Рембо.
А критику терпеть не мог ужасно,
И спорить было с ним, увы, напрасно.
Он в гневе мог вам сделать и бо-бо.
17
Таков был наш Лавров. Хотя, признаться,
Вполне с ним можно было уживаться.
И добрым быть он мог, когда хотел.
Валерка с ним не ссорился, не спорил.
И тут был повод, о котором вскоре
Я расскажу уж, если буду цел.
18
Ну а пока все шло своим порядком.
Но, пребывая в настроеньи гадком,
Меня гнала настойчивая мысль,
Что все в Шарье ужасно мне приелось,
Все передумалось, сказалось, спелось,
И для меня теряло всякий смысл,
19
И претерпелось так, что надоело.
Порой казалось: все осточертело.
Хотелось вон бежать, увидеть мир,
Попутешествовать по заграничным странам…
Хоть в наше время это было странным:
Не каждый мог пройти через ОВИР.
20
Но я собрал уж, было, чемоданы,
Чтоб посетить неведомые страны,
Где рай в цвету, где все не как у нас.
Вполне возможно, так бы и случилось,
Да тут такое дело приключилось…
О нем-то я и поведу рассказ.
Глава вторая
1
В наш город как-то раз весной, в апреле,
Когда ручьи весенние запели,
А из-под снега появилась грязь,
Приехала племянница Лаврова,
Студентка "педа" Ольга Кистенева.
Сергей Андреич заходил, как князь.
2
Живот втянул, походка легкой стала…
Жена сначала мимо пропускала
Его кривлянья. Думала – пройдет.
Племянница у них и поселилась.
Еще девчонка: пела, веселилась.
С детьми играла днями напролет.
3
А наш Сергей Андреич в эти годы
Имел одну лишь слабость: от природы
Был страшно влюбчив, как любой поэт.
Ему бы, дураку, остепениться:
Женился уж, – пора была жениться, -
И жил бы всласть, детей растил. Так нет!
4
Он перед женщинами просто рассыпался,
Весь в деликатность сразу превращался,
И подольстить любил, и угодить.
Порой и сам о том не думал вроде,
А льстил уж просто по своей природе.
Всегда приятно женщине польстить.
5
А Оленька – прелестное создание.
По-Пушкину – очей очарование,
По-нашему – девчонка хоть куда.
Все подходило ей – и то, и это.
Я больше бы списал с ее портрета,
Но, дело вкуса, – вот ведь в чем беда.
6
Ему она понравилась не сразу.
Вначале даже неприятна глазу
Казалась. Вздернут нос и голос груб,
Глаза красивы, но уж очень колки,
И грудь почти не видно из футболки,
И рот большой. И эта пышность губ!
7
Не женщина – подросток недозрелый.
Хотя умна. И разговор умелый
Ведет со всяким, только повод дай.
Сергей Андреич этим и польстился.
Возможно, он в нее бы не влюбился,
Но, как назло, в Шарью ворвался май.
8
Проказник этот все вверх дном поставил.
С ума сошла листва, и против правил
На нашем дворике зацвел столетний пень,
Который старичкам служил, как столик.
Стучали в домино на нем. А Толик,
Соседский мальчик, – было же не лень! -
9
Украсил пень рельефною резьбою.
Его хвалили, он был горд собою:
"Вот молодец!" – кивали старички.
И этот-то пенек зацвел безбожно.
Пустил ростки. Петрович осторожно
Смотрел на них через свои очки,
10
Завидуя живучести природы…
Вот так и у людей: уж, вроде, годы
Не те, но по весне – цветет душа!
И бес в ребро, и в голове амуры,
И вновь готовы мы на шуры-муры.
Жизнь кажется свежа и хороша…
11
Так вот, однажды вечером, в субботу,
Закончив над своим стихом работу
По выправленью рифм и грубых слов,
Сергей Андреич к Оле обратился…
Нет, нет, еще тогда он не влюбился,
Не наломал, как говорится, дров.
12
Он просто мнение ее хотел услышать
По поводу стиха. А Оля вышить
Решила на платке цветной узор.
Но для стиха отложила иголку,
Удобней сев, поправила футболку
И стала слушать, чуть потупив взор.
13
Ей показалась странной просьба дяди
Стать критиком стихов: "Чего бы ради?"
Но Оля все же молча снизошла.
В конце концов, ведь это ей не трудно:
Послушать стих. Читал Лавров не нудно.
Забавным Ольга стих его нашла.
14
– Любовь, любовь, какое наваждение,
Обманчивое нежное видение
Наводишь ты на тех, кто увлечен…-
Читал ей дядя. Оленька молчала.
Она уже не помнила начала,
Но в целом стих был легок, словно сон.
15
Ее одно лишь мучило сомненье:
"Вдруг не напрасно это представленье
Устроил дядя? Как бы то узнать?
Ведь он давно, как будто, не повеса".
Взглянув на дядю с явным интересом,
Она ему решила подыграть.
16
Так легкомыслие, порою, нас заводит
В дремучий лес, и редко кто находит
На ровную дорогу верный путь.
– Ну, как тебе? – спросил, окончив, дядя.
– Мне кажется, – она в ответ, не глядя
Ему в глаза: – Что вот еще чуть-чуть
17
И я б заплакала. У вас прекрасный слог. -
Ах, Оленька! И наш Лавров не смог
Сдержать порыва чувств, восторга шквал.
Ему не часто лавры доставались,
Сказать вернее: вовсе не давались.
И он в пылу ее поцеловал.
18
Как странен человек в своей природе:
Живет и мыслит, и мудрее вроде,
Накапливая опыт за года.
Но в миг один к нему приходит тупость
И совершает вдруг такую глупость,
Как будто и не мыслил никогда.
19
Все кое-как они свели на шутку.
И вот уже во двор через минутку
Спустилась Ольга с нами посидеть.
И тоже в шутку все пересказала.
Мы посмеялись. Нам-то горя мало.
Гитару взяли. Оля стала петь.
20
Мне ж, случай интересным показался.
Поэтому я дома и остался,
Не предприняв экскурсии своей,
А, рассудив, немного задержаться,
Чтоб посмотреть, как будут развиваться
События в истории моей.
Глава третья
1
Ночь Ольга провела ужасно плохо.
Вина ее, конечно же: дуреха
Сомненьями измучила себя.
Сначала все как будто было славно.
Луна в окне плыла сквозь тучи плавно,
На землю глядя грустно и любя.
2
Листва шептала трепетно о лете,
В открытое окно ворвался ветер,
Обдал прохладой Ольгу и затих.
В углу сопели милые девчонки
Катюша с Танечкою, Олины сестренки:
Они делили спальню на троих.
3
Российский быт. Вот тоже мне словечко.
Что значит – быт? Вся жизнь! Горим как свечка,
Какой там быт?! Ведь знаем, что сгорим,
Но ничего вокруг не обустроим.
Российский быт. Ломаем, а не строим.
Ты помнишь, Трифонов куражился над ним,
4
Читатель мой, над этим русским словом?
А мне оно по нраву, правда, словно
Определяет наше бытие:
И емкое, и точное по сути.
Российский быт! Тут столько яда, ртути
И горечи, что мама е-мое!..
5
Девчонки спали. Оля на постели
Лежала тихо. Где-то песни пели
Невидимые добрые сверчки.
Вдруг прыгнул Васька кот на одеяло.
Его тихонько Оля приласкала.
Он замурлыкал. Яркие зрачки,
6
Как угольки, светились в темноте.
Блуждали мысли, только все не те.
Уснуть хотела Оля, не уснула,
Сна не было. Тут вспомнила она
Про случай с дядей, и развлечена
Была на время этим. Утонула
7
В волнах воспоминаний. Но опять
Над случаем тем стала размышлять:
"А может быть, все это не напрасно?
И стих его, и этот поцелуй…
И взгляд! Как он глядел! Стой, не балуй,
Подруга, с чувствами… Но он глядел так страстно…
8
Его волненье, это ведь не ложь,
Он волновался…"– Пробежала дрожь
По телу Ольги, но через мгновение
Сменилась жаром, словно кипятком
Ее облили всю, и в горле ком.
Она – к окошку. Ветра дуновение
9
Как будто бы облегчило слегка.
Рукой потерла Оля у виска:
"Ну неужели дядя мой влюбился?!
В кого? В меня? В племянницу свою?!
Уж перед ним я, верно, устою…"
Тут за окном негромко надломился
10
И треснул сук. Вглядевшись в темноту,
Она заметила, как кто-то за черту
Теней деревьев прошмыгнул и скрылся.
"Какой-то идиот не хочет спать".
Закрыв окно, она легла в кровать
И вновь свое: "Неужто он влюбился?
11
А почему бы нет? Ведь он не стар,
Хорош собой, – тут Олю снова в жар. -
И я – чем не объект для воздыхания?
И он, хоть и женат, но очень мил…
Ах, он женат!" – Тут пыл слегка остыл,
Ровнее стало Олино дыхание.
12
Но мысли не давали ей уснуть.
Хотелось все узнать хоть как-нибудь
О чувствах дяди. Оля повернулась
На бок другой, как будто задремала,
Надвинула повыше одеяло,
Сквозь дремоту чему-то улыбнулась,
13
Потом поежилась слегка, зевнула,
А вскоре, наконец, совсем уснула.
И ей в ту ночь приснился странный сон:
Как будто где-то высоко на небе
Зажглась свеча, а рядом с ней на хлебе
Сидела муха, а на мухе слон.
14
И этот слон вдруг в дядю превратился,
А муха – в Ольгу. Рядом снег кружился.
И дядя будто был в нее влюблен.
А снег был словно сахарная вата.
А Оля, будто в чем-то виновата,
Все плакала. А бедный дядя, он
15
Кормил ее то сахаром, то хлебом,
Размахивая хоботом под небом,
Пытаясь успокоить, разогнать
Собравшиеся снеговые тучи,
И этим лишь сильнее Ольгу мучил.
Но все никак не мог себя унять.
16
Свеча погасла, сладкий снег растаял,
Остался хлеб. Тут где-то пес залаял
И появился вдруг из темноты -
Лохматый, весь взъерошенный и дикий,
Глаза красны, как ягодки брусники,
Он хлеб схватил и убежал в кусты.
17
Там все сожрав, злой пес опять явился,
Подпрыгнул и… в Валерку превратился.
И говорит: "Отдайте мне мое!"
Лавров в ответ: "Чужого не имеем.
Но за свое подраться мы сумеем!
А будут раны – купим мумие".
18
Валерка с криком бросился вперед,
Вцепился псом, рычит, кусает, рвет.
Устали оба. Драка прекратилась.
Стоят, со злобой смотрят друг на друга
И спорят: чья же Оленька подруга.
А Оленька со страхом удалилась
19
И издали глядит, как слон и пес
Решают полюбовно свой вопрос.
Вдруг все исчезло, все покрылось паром…
Ужасный сон. Но, смею утверждать,
Что я о нем обязан рассказать,
Ведь эта ночь не пролетела даром:
20
К утру была уж Ольга влюблена.
В Лаврове больше видела она,
Чем просто дядю. Видела мужчину.
Ну а по мне, так я признаюсь всем,
Что лучше до утра не спать совсем,
Чем видеть вот такую чертовщину.
Глава четвертая
1
Наутро, возбужденный похвалой,
Что стих его не то, что неплохой,
А даже превосходен и прекрасен,
Лавров подборку сделал второпях,
Скорей в "Девятку" и на скоростях
В редакцию. Был путь его опасен:
2
На переезде чуть "Пежо" не зацепил,
У рынка чуть в кювет не угодил.
От спешки, от восторга и волнения.
Увы, непризнанных так просто вдохновить
И взволновать: лишь стоит похвалить,
И человек уже не сдержит возбуждения.
3
Весь мир вокруг Лаврова ликовал, -
Как это раньше он не замечал? -
Проблемы все вдруг стали так малы.
В душе Лаврова пел блаженный хор:
"Стихи должны произвести фурор!.."
И все от легкой женской похвалы.
4
Ах, Оленька! Мы в юности своей,
Благодаря неопытности дней,
Вершим не думая, не ведая последствий.
Но наши действия имеют свой резон.
И трижды счастлив тот, кто увлечен…
Лавров, однако, подкатил без бедствий.
5
С редактором знаком накоротке,
Держа подборку трепетно в руке,
Он сразу – в кабинет и тут же – к делу:
– "Издать бы книжку. Тонкую совсем.
Страничек сто". – Да хоть пятьсот, хоть семь,
Объем не важен… Ладно, ближе к телу,
6
Как говорить любил француз Ги Де.
Оплатит кто? Где средства? Спонсор где?
Плати, тогда издам я что угодно.
Но книга не продастся, не пойдет
И не окупится, чтоб знал ты наперед.
Стихи писать сейчас уже не модно,
7
Да и не выгодно. – Редактор полистал
Подборку, что-то наспех прочитал,
Задумчиво прошел по кабинету:
– Поверь, что с этим славы не сосватать.
Но, если хочешь что-то напечатать,
Могу штук восемь отобрать в газету.
8
– "А книжицу?.." – Стихи сейчас не в моде.
Сам Пушкин не в чести. Читают вроде,
Но больше изучают, как слона.
И Лермонтов, и Соловьев, и Тютчев -
Отживший век. Пиши-ка прозу лучше.
Тогда уж удовлетворим сполна.
9
Все напечатаем, о чем ты ни напишешь.
Чего молчишь? Сергей! Меня ты слышишь?
– "Да слышу". – Ну? – "Я в прозе не мастак".
– А кто мастак?! Читал ты "Улисс" Джойса?
Он, говорят, был тот еще пропойца.
Писал лишь скуки ради, просто так.
10
Я взял читать – едва прочел на треть,
И то не смог понять, хоть умереть.
А все кругом кричат: "шедевр, шедевр!".
Таких "шедевров" я могу наботать
Хоть сотню штук, когда б мне не работать.
Вот у Высоцкого все ясно в книжке "Нерв".
11
Но ты же не Высоцкий? – "Вроде нет".
– Возьмись за прозу, мой тебе совет.
"Любовь – морковь" оставь для малолетних.
Попробуй детективы, боевик…
– Я к этим жанрам как-то не привык.
– Тогда любовный, о романах летних.
12
А это не пойдет. – И он вернул
Стихи Лаврову. Тот слегка кивнул:
Не то согласье дал, не то простился
И молча вышел. Вытер пот с лица.
"Девятка" ждет послушно у крыльца.
В глазах Лаврова мир переменился
13
И свет мгновенно превратился в тень,
Стал серым днем весенний ясный день,
И люди злы, и эта жизнь никчемна.
Он снова рисковал попасть в ГАИ,
Теперь уж с горя. Да, друзья мои,
Пусть то, что я скажу, не очень скромно,
14
Но, думаю, Лавров имел талант.
Не знаю, гений ли? Возможно, не гигант,
Но все же в нем горел таланта свет.
Я здесь ни за кого не заступаюсь,
Хотя и есть симпатии, признаюсь,
К своим героям. У кого их нет?..
15
Сергей Андреич мчится на работу.
Да толку что? Отбили всю охоту.
Не клеилась работа в этот день.
Лавров скучал, рассеянно блуждая
Глазами по столу, не отвечая
На нужные звонки. Все было лень.
16
Казалось все ненужным. Он свалил
Помощнику дела и укатил
За город, в лес. Остановился в поле
Изюменском. Закапал мелкий дождь.
"В литературе тот король и вождь,
Кто в творчестве своем с фортуной в доле. -
17
Так думал он, гуляя под дождем. -
Мы ж, неудачники, всю жизнь чего-то ждем,
Да так и погибаем без признания".
Дождь стал сильней. Лавров в машину сел
И сквозь стекло на струи все глядел,
Найти пытаясь бедам оправдания.
18
Что ж, даже гениев при жизни не ценили.
Тот спился, этот сник, того убили.
Бороться с мнением толпы – напрасный труд.
Но стоит гению прожить и кануть в Лету,
Как много нового прибавится к портрету:
Читатели – прочтут и перечтут,
19
Приверженцы – украсят, обелят,
Противники – обгадят, очернят.
Завистники – в друзья себя запишут,
Мыслители – чего-то напророчат,
Ругатели – зачем-то опорочат.
Историки – истории напишут,
20
Которых не бывало никогда.
Таков путь гения. Он был таким всегда.
Ни времена его, ни нравы не изменят.
Поэтому, мой друг, пока живой,
Трудись себе с надеждою одной,
Что, может быть, когда-нибудь оценят.
Глава пятая
1
Теперь хочу прервать событий ход,
Чтоб рассказать о Пилине. Идет?
А нет, так авторским воспользуюсь я правом.
Валерка Пилин был одним из тех,
Кто с ранних лет учился без помех,
Предпочитая играм и забавам
2
Умерших классиков забытые тома,
Был восхищен дуэлями Дюма,
Дворянской честью смелых декабристов,
Их революционностью идей.
Любил читать в порыве юных дней
О тайных подвигах идейных террористов,
3
О революциях, о новом поколении.
И он нередко пребывал в волнении
От только что прочитанных страниц.
То мнил себя Лазо, то д’Артаньяном,
Или Котовским, от сражений пьяным,
С отрядом меж пылающих станиц.
4
Какой мальчишка не мечтал, что он
То Робин Гуд, а то вдруг Робинзон,
Разведчик, сыщик, командир отряда,
Не важно кто, но главное, чтоб был
В герое ум, чтоб честь была и пыл,
И благородство. Большего не надо.
5
Но и на меньшее не шли мы никогда.
Взрослел Валерка. Это ли беда?
Он был все тот же: чувственный, ранимый.
Он был как сотни маминых сынков.
Ну что поделать, да, он был таков,
Послушный сын ворчливой тети Симы.
6
Поздней он стал за жизнью наблюдать.
Он жизнь любил, любил безмерно мать
И восхищался разумом вселенским,
Создавшим этот мир таким, как есть.
Он верил в доброту, в любовь и честь.
По сути, он был тем же самым Ленским,
7
С такою же ранимою душой.
От матери, затейницы большой,
Он приобрел всю женственность натуры
И легкий пыл, и возбудимый нрав.
Но девушки, неверно восприняв
Валеркин нрав, его стеснялись, дуры.
8
Он им казался просто чудаком.
Так думать мог лишь тот, кто не знаком
Был с ним поближе. Мы воспринимали
Его как есть. Ведь он не виноват,
Что был воспитан не совсем как хват,
Что на него изрядно повлияли
9
Нежизненные идеалы книг, -
Все то, что он у классиков постиг, -
Что редко был в компаниях веселых,
Что одевался просто, не по моде,
Что помогал мамаше в огороде,
Не собирал картинки женщин голых;
10
Не дрался, не стрелял по воробьям,
Был рад хоть чем-нибудь помочь друзьям.
А главное, – что рос он без отца.
Но он стремился все же стать героем,
И брал свое нередко, чуть не с боем.
Ах, наши юноши! Горячие сердца!
11
Они влюблялись и порой жалели,
Что уж давно отменены дуэли.
И честь теперь – не честь, и стыд – не стыд.
И все теперь не то, – другое время.
Другие нравы и другое племя.
И только память душу бередит
12
Былым великолепием веков,
Звучанием отчаянных подков
И звоном шпаг, и веры чистотой.
Все скрыло время. Лишь страницы книг
Имеют власть сдержать его на миг.
Чтоб напоить нас призрачной мечтой.
13
Но годы шли, и тетя Сима стала
Заглядывать тайком на дно бокала.
От одиночества: так говорит молва.
Валерка вырос в срок и в срок влюбился.
Да от любви не многого добился,
Как повествует первая глава.
14
И одиночество, и неудачи сына,
И скудный быт, и бедности рутина,
Все тетю Симу двигало к вину.
Она уже открыто выпивала
И, не скупясь, Валерку угощала.
Не будем это ставить ей в вину.
15
Как говорится, помогло несчастье:
Инфляция. Валерка в одночасье
Тут протрезвел. Потом уж появилась
И наша Оленька. Ее наивный пыл
В Валерке снова чувства оживил,
И в сердце вдруг надежды дрожь забилась.
16
Ах, чувства, чувства! С детства, с малых лет
Они на все пророчат свой ответ.
Наш царь не ум, а буйных чувств набеги.
И так всю жизнь: что б там ни суждено,
Мы чувства обуздать стремимся, но,
Увы, нас всех воспитывал "Онегин".
17
И мы уже со школы брали в толк,
Как на дорогу вдруг выходит волк
В содружестве с волчихою голодной,
Как удивленный гусь скользит по льду,
И как пастух уже не дул в дуду,
И мальчик прятал пальчик свой холодный.
18
Затем, взрослея, были мы пьяны
Тем духом долгожданной новизны
От чувств, рожденных в нас письмом Татьяны.
Сочувствовали ей, страдали с ней
На трепетной вершине юных дней,
Где так трагичны кажутся обманы.
19
Поздней читая, – мы удивлены
Столь точным описаньем старины
И на роман смотрели по-другому.
Потом, уже в годах, читали вновь,
Все видя в нем: и мудрость, и любовь,
И тонкий смех, и наставленье дому…
20
Вы спросите: но почему "увы"?!
Я объясню. Хотя, надеюсь, вы
Давно уже об этом догадались.
Для объяснений нужно нам опять
К героям нашим поскорее мчать.
Они уже, конечно, нас заждались.
