Александр Амфитеатров
Покаяние Филиберта, или Как и почему рыцарь сделался портным

– Негодяй Хаим в раю, а для меня ты отказываешься отворить ворота? – возопил Филиберт.

Апостол Пётр возразил:

– Да, Хаим очень дурно жил на том свете и, если бы ты не выручил его, он, вероятно, заслужил бы себе адские муки. Но Бог не наказывает дважды. Страшными страданиями, которым ты подверг Хаима на земле, он очистился от своих преступлений и заслужил местечко под райскою сенью.

– Я всегда полагал, что умертвить или оскорбить неверного, значит, угодить Богу и порадовать святых. Так меня учили с детства.

– Дурно тебя учили, Филиберт. Не за что тебе благодарить своих наставников. Завет Божий людям был: «не делай другому того, чего не желаешь себе». А ты, Филиберт, как раз то и делал другим, чего не желал себе. Знай, Филиберт, что – кто хочет доказать свою любовь к Христу муками и казнями не признающих Его, тот с ними и Его снова распинает. Каждое насилие вопиет об отмщении в рай, и блаженство святых нарушается деяниями земной злобы. Дым костров, на которых ты сжигал еретиков, ест наши глаза; человеческая кровь, в которой по щиколотку ступал твой конь на сирийских площадях, пятнает наши одежды и помутила воды райских рек; слёзы твоих жертв сделали солёными наши источники, наши птицы научились повторять их предсмертные вопли, их боль – наша боль, их ужас – наш ужас… Потому, что, – знай Филиберт! – Бог от века послал на землю, в дар людям, отражение своё – свободную совесть, и лишь чрез свободную совесть может человек узнать Бога, любить Бога и придти к Богу. Всякий, кто гонит человека другой веры за веру его, – совесть гонит. И кто совесть гонит – Бога гонит!

Так сказал райский ключарь и захлопнул окно. А смущённый Филиберт остался за воротами рая в большом недоумении. И, так как накрапывал дождь, притом пренеприятный, – из хлопков горящей серы, – то рыцарь решился укрыться хоть в аду, и стал стучать в двери, чтобы его впустили.

– С превеликим бы удовольствием, – осклабляя рот улыбкою, отвечал ему царь Ирод, исполняющий должность привратника в аду. – Люблю хорошее общество. С удовольствием бы… Но на твоём рыцарском плаще красуется крест – символ искупления; с этим священным знаком к нам можно попасть только по особому приказанию: а о тебе его не было. Притом лицо твоё говорит мне, что, хотя ты ужасно много нагрешил на земле, и следовало бы тебя малость прокипятить в наших котлах, но, к счастью своему, ты был больше глуп, чем зол, и сам не понимал мерзостей, которые творил. А у нас в аду – притон только для совершенно нераскаянных грешников сознательной злой воли. Словом, тебя в моём списке нет, и мне очень достанется, если я отворю чужому, да ещё, – вон, ведь, ты какая особа! – крестоносному рыцарю! Нет тебе места в аду. Попытай счастья в чистилище.

– Да, уж теперь – всё равно: только оно одно мне и осталось! – вздохнул Филиберт и зашагал к чистилищу под серным дождём.