Александр Александрович Еричев
Книга зелёного камня
Человек в белой робе отвернулся и, выходя из комнаты, бросил:
– Смекнёшь самостоятельно, умник?
Дверь закрылась, опустился засов.
Тода остался стоять посреди комнаты.
В силу своего возраста и того, что все свои силы и время он отдавал учёбе, ему не довелось быть с женщиной как мужчине. Но он представлял себе это чем-то прекрасным и желанным, неким таинством двоих влюблённых, особенным, непостижимым заклинанием. Сближение, доверие, отдача… Так же он представлял себя отцом озорного мальчугана, а то и двух, конечно же, дарованных ему Рамиллой.
Конечно, было и иное мнение относительно материнства. Тот же Мелик считал и говаривал вслух неоднократно, что это женщинам даруют, а не они, ведь мужчины дают им возможность ощутить чувство значимости и испытать счастье материнства. Он много раз высказывался о «раздутой в брюхе важности» будущих матерей, о «мнимом чуде деторождения», упоминая при этом о недооценённости вклада мужчин в этот процесс и сокрытом в тени таком же по значению «чуде зачатия».
«Да уж, что только не придёт в голову, когда стоишь голый, дрожишь от страха и холода, ожидая собственной казни».
Фанатики-привратники, именующие себя Старшими Сынами, отдавшие свои жизни в услужение безумца Адельберта, возродившего культ отступников… Тода не мог их никак понять. Как мог кто-нибудь нанести себе столь непоправимый ущерб в угоду идеи?
«Должно быть, я действительно ещё слишком мал для всего этого», – подумал Тода и принялся растирать свои худые бёдра. Без одежды в комнатёнке было достаточно прохладно.
Присев на койку, он незаметно для себя задремал.
***
Его бесцеремонно сдёрнули со скамьи за руки и, ухватив подмышки, выволокли из кельи. Тода в ужасе завертел головой. Он ещё не до конца пробудился ото сна.
На этот раз за ним пришли не белые робы, а здоровяки. Не те, что встретили его у ворот. Ему невольно пришла мысль, сколько же вообще у безумного Адельберта Старших Сынов?
По сторонам от них шествовало четверо человек в белом. Даже если бы он вырвался из железной хватки стражников, убежать не удалось бы.
Мысли бурлили в его голове, лихорадочно пытаясь найти выход. Его вели на казнь, скорее всего. Не иначе.
«Казнят! Причинят безумную боль, а потом обрекут на ужасную смерть!» – но Мелик ждал его, чтобы непременно ему помочь.
Откуда-то сзади раздался голос магистра-отступника:
– Мы знаем, что ты пришёл не один. Мои сыновья в данный момент обыскивают земли вокруг города. Где бы он ни был, его схватят.
У юноши упало сердце, и вмиг пересохло горло. Всё, это был конец.
Его вели по замысловатой сети коридоров, пока наконец они не вышли на улицу.
Солнечный свет ударил юноше в глаза, потому он не сразу заметил огромное скопление людей, однако услышал их одобряющий галдёж. Одни свистели, другие хлопали. Проморгавшись, маг углядел на лицах каждого в толпе улыбку. Дети, женщины, мужчины, старики… Люди радовались предстоящей казни, будто сам Единый преподнесёт каждому из них божественный дар за это их бурное участие в убийстве. Как и сказал Мелик, ни одного банемида не было видно.
Да, славный город Кхарназ…
Процессия шествовала к южным воротам, видимо, именно там состоится казнь, как и ожидал Тода. У ворот ожидали ещё с десяток белых роб, выстроившихся полукругом. Когда юношу подвели к ним, то сразу же развернули лицом к толпе, оставшейся позади. Прямо перед ним стоял Верховный Отец культа всё в той же чёрной робе.
Плавно Адельберт воздел руки к небу.
– Да благословит Единый этот город и вас, дети мои! – его голос был силён и прекрасен.
– Да благословит Он и тебя, Верховный Отец! – взревела толпа.
– В этот солнечный день, дарованный нашим богом, сыты ли вы?
– Да, Отец!!!
– Одеты ли вы?
– Да, Отец!!!
– Больны ли вы, холодно ли вам?
– Нет, Отец! – казалось, каждый пытался перекричать другого.
– Воистину любовь Единого пребывает с этим городом и с вами, дети мои!
– Слава Единому! Слава Верховному Отцу!!!
Пока Адельберт сводил с ума публику, Тода огляделся. Тут же он заметил, что один из белых роб незаметными шажками приближается к нему. Нагого пленника уже не держали Старшие Сыны. Внимание их было приковано к лидеру, они внимали каждое его слово.
Юноша не стал смотреть на этого странного человека, какая-то часть него советовала ему не привлекать к приближающемуся внимания. А потом он осознал, что то не часть его, а мысленная установка извне.
«Мелик!» – изумился Тода.
Тут же всепоглощающий голос Адельберта затих. Старик отвернулся от толпы и смотрел на человека в белом.
– Так, значит, тебя зовут Мелик?!
Мелик моментально вскинул руку, выбросив в воздух какой-то порошок. Тода успел услышать пару магических слов, сказанных скороговоркой, прежде чем воздух с треском разорвало ослепительной вспышкой огня.
На миг Тода перестал что бы то ни было видеть, но услышал злобные выкрики, голос его товарища, оглушительные громовые раскаты. Как просто один человек сумел посеять хаос в толпе.
Неожиданно юношу больно оттолкнули в сторону, а затем кто-то тяжело рухнул ему под ноги. Зрение уже начало возвращаться к нему. Посмотрев вниз, он увидел дымящийся амулет-напоминание на мощной груди стражника, в которой зияла страшная обожжённая дыра размером с кулак взрослого.
Кругом был дым, в котором бегали тени. Звучно и бесполезно разносился голос Адельберта, который призывал к порядку.
Тут юноше в лицо полетели какие-то тряпки, но он смог вовремя схватить их руками. Моментально сообразив, он надел белую робу, натянув пониже на лицо капюшон.
К нему подошёл Мелик. Его одежда была в крови, пот стекал со лба, заливая глаза.
– У тебя мало времени… – он сплюнул кровь в сторону. – Я их ещё немного отвлеку, а ты беги в те заросли, где мы отсиживались. Там найдёшь мой рюкзак и сапоги вестника. Вперёд, болван! – и махнул сжатым окровавленным кинжалом в нужном направлении.
Юноша не стал медлить. Ему вновь пришлось положиться на сильного и хладнокровного Мелика. Он не хотел думать сейчас ни о чём. Подумает после, когда будет ждать своего друга.
Со всех ног Тода ринулся прочь. Мимо пробегали такие же фигуры в белом и простые горожане с перекошенными от ужаса лицами, где-то были даже потасовки – люди рвали на части белоробых, бросали в них камни, вся их ярость была направлена на убийство врага Единого, который прятался под белым капюшоном. Поэтому Тода шмыгнул в проулок за воротами, в котором было значительно меньше дыма, и продолжил своё бегство в одиночестве.
Шум отдалялся от него.
«Друг?»
Да, ведь только друг рискнёт своей жизнью ради товарища. Хотя, по разумению самого юноши, жизнь Мелика куда ценнее его собственной. Тода выбежал из города и вприпрыжку понёсся к спасительному лесу. Погони за собой он не заметил. В стенах города до сих пор раздавались хлопки взрывов и раскаты грома.
Оказавшись в укрытии деревьев и кустов, юноша решился перевести дыхание. В боку кололо так, будто туда вбили раскалённый гвоздь, ноги подкашивались и горели, а лёгкие никак не могли вобрать достаточное количество воздуха.
Наконец отдышавшись, он побрёл к их прежней стоянке. Рюкзак Мелика покоился у большого камня, слегка прикрытый ветками. За камнем лежали два обожжённых мускулистых тела. Тода вновь восхитился Меликом.
Он извлёк из рюкзака сапоги, предварительно обтерев свои ступни травой, так как к ним пристало много грязи. Обувь была ему великовата и непременно станет натирать. Но это малая цена за скорость передвижения, а двигаться ему придётся целых сорок повозок. Уже сейчас они казались ему бесконечными.
Тода вновь ощутил себя жалким и бесполезным. Ведь будь он настоящим магом, то не дал бы себя так легко схватить и ни за что не бросил бы Мелика одного. От тех фокусов, которые он научился проделывать в Академии, в реальной ситуации проку не было, а боевой магии неофитов не обучают.
Так что же ему теперь делать? Юноша не знал. Ждать Мелика было опасно, но он полагал, что это было бы как минимум честно. С другой стороны, сапог была только одна пара, свою он благополучно сунул к себе в рюкзак, подарив фанатикам. Бежать в столицу было бы верным решением, но убежать от своего старшего товарища, не зная о его дальнейшей судьбе… Совесть юного мага рыдала кровавыми слезами от этой мысли.
В конце концов, он решил-таки подождать.
Тело юноши жаждало отдыха, как и его разум. Лёгкая дремота наваливалась на мага, беря силу у шуршащих от ветра деревьев и кустов. Он сидел на земле, скрестив ноги и оперевшись спиной о камень.
Шум в городе либо стих, либо он его отсюда не слышал. Ноги горели от недавнего бега.
«Где же ты, старик?» – он раз за разом мысленно спрашивал Мелика. Подсознательно он уже был готов к худшему, но всё же просил саму жизнь, небо и Единого дать возможность тому вернуться в столицу живым и невредимым.
Если Мелик отдал жизнь во спасение его жалкой задницы, то как ему с этим жить?! Вина разрывала его мир. Тёмные мысли увлекали его всё глубже в бездонный омут переживаний и самобичевания.
Его вырвал из манящей полудрёмы нарастающей гул со стороны Кхарназа. Он был похож на тот, который издавала толпа в городе, когда Мелик сотворил своё колдовство. Только сейчас было больше высоких нот и ощущался ужас.
Тода вскочил на ноги. Судя по нарастанию звука, большое количество людей, вопя, приближалось к нему.
Любопытство пересилило в нём страх, и юноша, используя магию своих сапог, кинулся к краю леса. Достиг он его быстро, однако то, что он увидел, чуть разом не развернуло его обратно.
Гул к тому времени превратился в обрывочные панические выкрики горстки людей, разбегавшихся от стен города, над которым рвалось к небу оранжево-красное зарево пожара, чадящими языками вырывавшееся из ворот. Люди, бегущие от них прочь, были заняты огнём. Один за другим они падали, бездыханные, наземь. Целый город превратился в погребальный костёр. «Кто устроил это? Мелик?!»
Нет, он не стал бы истреблять всех без разбора, да и силы у него такой не должно было быть.
Крики смолкли, лишь треск и потустороннее дыхание огня нарушали тишину.
Тода уже хотел двинуться из своего укрытия вперёд, как вдруг из города кто-то появился. Он весь был объят пламенем, но не бежал и не пытался сбить его, будто сам им и являлся.
«Не может быть! Это оно!» – да, это было то существо, которое демонстрировал ему отец своей магией, нечто из огня… Оно извивалось и меняло форму, как будто пыталось распасться, но ему это никак не удавалось. Оно становилось то выше, то ниже, то шире, то уже, постоянно переливаясь всполохами пламени.
Юноша смотрел как зачарованный. Ужас отодвинулся на задний план. Он был восхищён как маг.
«Значит, Восемь и вправду сделали это! Стихийное создание, голем!»
А затем тишину разорвал в клочья истошный нечеловеческий вопль. Огненное нечто кричало так, будто вся боль Единого мира ничего не представляла собой по сравнению с его собственной. Возможно, так и было.
Этот крик заставил юного мага пасть ниц, ободрав лицо о куст, зажать руками голову и молиться, чтобы остаться незамеченным.
Вопль раздался снова, а затем повторился уже много ближе. Тода чувствовал опаляющий жар своей кожей… Или его дурачил собственный страх.
Он лежал, боясь пошевелиться, до тех пор, пока его тело не начало ныть. Но даже тогда он продолжал лежать вниз лицом, вслушиваясь в звуки вокруг.
В конце концов, юноша решил подняться.
Кряхтя, он размял ноющие ноги и спину, озираясь по сторонам.
Небо уже было затянуто тучами, к которым примешивался дым, всё ещё бурно клубившийся над Кхарназом.
От крестов-мучителей не осталось и следа, редкие лачуги у подножия стены превратились в тлеющие остовы. На поляне вокруг всё так же лежали сгоревшие заживо горожане.
Тода чувствовал скорбь по этим несчастным, но также было в нём и другое чувство, злое. Ведь эти люди безжалостно истребили исконных жителей этого злосчастного города, своих соседей, может даже, друзей. И всё это из-за слов свихнувшегося идола прошлого. Они улюлюкали всякий раз, когда кого-то отправляли на крест, так же как глумились и радовались его предстоящей казни. Они ведь жаждали распять и его тоже. Не из необходимости, без разбора и суда, без интереса к нему как к живому существу, как к человеку, к ребёнку, в конце концов.
Наверняка не все, но достаточная часть жителей уничтоженного Кхарназа заслужила свою страшную судьбу.
Искать Мелика было бессмысленно и бесполезно. Раскалённые камни города и тысячи обугленных костей никак бы не способствовали поиску.
Отвернувшись, Тода вернулся к поляне и камню, у которого лежал рюкзак его товарища, вероятнее всего, погибшего ужасной смертью…
Миссия была выполнена. Адельберт был мёртв, вслед за Энайей.
«Знаешь ли ты, отец, что здесь творится?»
Сорок долгих повозок до столицы. Что если существо из огня уже направилось туда? И как быстро оно перемещается?
Из легендарной восьмёрки в живых остались только двое – Иннекони и Руи. Если о Великом Магистре Руи было известно, что он всегда при Академии, совершенствует своё искусство и обучает ему всех достойных, то об Иннекони Тода практически ничего не знал, как и многие в этой части Единого мира, отчасти потому, что этот колдун выбрал себе местом обитания Фризенхайр – далёкий юго-восточный город-порт, который вполне мог быть столицей, если бы не решение Совета. Путешественники, которые бывали в этом городе по делам, рассказывали о неимоверной красоте того, остроконечных башнях роскошных дворцов, высоких и как будто царапающих само небо. Когда-то Тода решил, что непременно побывает в этом потрясающем городе, когда закончит обучение. Кто бы мог подумать, что вместо Фризенхайра его ожидал безумный Кхарназ, ко всему прочему, гибели которого он стал свидетелем.
Нет, ему предстояло вернуться в столицу. Необходимо было поговорить с отцом. То видение, столь ужасно ожившее здесь, требовало разъяснений.
Сорок повозок на обратный путь. И всё в ту же неизвестность.
***
Продвигаясь тем же путём, Тода старался давать себе как можно меньше отдыха. Его радовал тот факт, что все деревни и крестьяне, встреченные им, не были сожжены дотла.
Никаких тревожных вестей из столицы до этих мест не доходило, однако юношу это обстоятельство не сильно успокаивало. Он ощущал себя отстающим от важных событий, в коих играет важную роль, ведь именно о нём говорила госпожа Энайя, и именно ему раскрыл свой грех магистр Руи. Не только лишь свой, а всей легендарной восьмёрки Великих.
«Зачем, для чего они сотворили… ЭТО?»
День сменялся ночью, та – новым днём. Тода был всё ещё в пути, стараясь преодолевать расстояние бегом, что в сапогах вестника было сложно сделать, так как бег в них требовал максимальной концентрации и физической силы, потому что балансировать приходилось каждый раз, когда нога касалась земли.
Три недели в пути, в полуобморочном и голодном состоянии, в конце концов, воздались юноше сполна – столица встретила его твердокаменной дорогой и широко раскрытыми воротами (настоящими железными воротами, сверкающими золотом в любую погоду из-за особого золотистого состава, охраняющего металл от воздействий окружающего мира). Через них проезжало бессчётное количество повозок, проходило множество разношёрстного народа. Охрана ворот являла собой целый взвод солдат, вооружённых до зубов, облачённых в доспехи, привыкших к их тяжести и жаре, которую те создавали в дни, подобные этому. Солнце, казалось, пыталось выжечь из людей всё дурное.
Колонны, шпили, причудливые барельефы, мансарды и черепичные крыши – всё это было очень гармонично скомпоновано, а не хаотично нагромождено.
Потоки людей как будто огибали Тоду, никто не смотрел на него и ни о чём не пытался узнать, лишь всего несколько раз он поймал на себе чей-то тревожный взгляд. Только теперь, уставший и разбитый, юный маг понял, насколько слепо общество, в котором он рос. Каждый встреченный им здесь, в Ллорднере, жил в своём мнимо безопасном мирке, окружённый высокими стенами, солдатами и роскошью. Всё это вселяло ложное ощущение надёжности и постоянства, делая людей ничуть не лучше кротовой полёвки, которая, будучи слепа, вырывается погреться на солнышке, чтобы в итоге стать лёгкой добычей для хищной птицы.
Тода не мог не думать о том, как легко все эти люди могли бы оказаться на месте Кхарназа. И поневоле в глубине души он возненавидел всех в этом городе за их неведение, слепоту и безразличие друг к другу и к таким вот усталым путникам, каким он был сейчас. Теперь он больше понимал Мелика.
«Необходимо навестить отца, а не это всё!»
Академия располагалась в Центральном районе, рядом с Храмовым садом, который так любила навещать Рамилла. Сердце юноши забилось быстрее при мысли о ней, без тревоги, а в сладостном умиротворении, в твёрдой уверенности чувства, столь нежного и великого, что все горести и ужасы его приключения отошли на задний план и поблекли, сделавшись подобными ночному кошмару, забывшемуся перед ликом солнца.
Он решил пойти в сад. Только магам было дозволено находиться в нём, так как именно в Храмовом саду росли розовые деревья, столь ценные своей листвой. Там же были и плодовые культуры, кустовые цветы и огромные небесные скребуны, гордость Ллорднера, чьи кроны терялись в облаках.
Сад не был спрятан за оградами и непроницаемыми стенами, нет, он был весь на виду, привлекая и зазывая, однако его охраняла мощная магия, которая не давала возможности проникнуть в него тем, кто не имел на то права.
Принцип действия заклятия Тода знал, так как это входило в обучение, ведь магам требовалось знать и уметь использовать множество трав, потому и в сад проходить они тоже должны были уметь. Чары отвращали желание. Человек смотрел на сад, хотел полюбоваться им изнутри, но подходил ближе и испытывал вдруг удовлетворение увиденным, сменяющееся сильным желанием поскорее уйти, подобно переевшему человеку хочется пойти прочь от стола с яствами. Только поставив духовный замок и зациклив мышление, можно было пройти внутрь.
Зажав пальцы должным образом, Тода освободил разум от лишнего, удивившись про себя простоте, с которой он это сделал. Зациклив одну единственную мысль о том, что он хочет попасть в сад, юноша двинулся вперёд. Сад принял его без возражений.
Витиеватые тропы разбегались в разные стороны, запах деревьев и цветущих кустарников наполнял лёгкие, слегка дурманя голову. Свежесть, красота, покой… Благодаря всё той же оградительной магии, звуки городской суеты не тревожили слух посетителей этого волшебного места. Лишь умиротворяющий шелест листвы, пение птиц и звук собственного дыхания.
Рамилла могла быть здесь. Сейчас был Средний час, тот самый, когда солнце было в зените, неофиты отдыхали и готовились к вечерней практике.
Насколько знал Тода, она была младше его на один год, соответственно, ещё не проходила Испытание. Юноша был абсолютно уверен, что она сходу пройдёт его. Об этой девушке ходили разговоры в Академии. Более собранной и талантливой воспитанницы Старейшины не видели никогда. Говаривали, что сама госпожа Энайя благоволила к ней.
Шурша листвой под ногами (листьев было много благодаря опадальщику, весьма специфическому дереву, постоянно сменяющему листву), Тода двигался по тропе влево, углубляясь в сад. При мыслях о возлюбленной у него внутри зародился тревожный холодок. Забавно, он был таким никчёмным, а всё равно надеялся на ответные чувства той, которая была куда как лучше него. Смог бы он что-либо ей сказать сейчас при встрече, не показавшись идиотом? Он хотел увидеть её. Она была настоящей радостью для глаз, отдохновением усталому разуму. Рамилла представлялась ему волшебным недосягаемым существом, созданным сделать этот мир прекраснее.
В этом саду имелось несколько скамей, все они находились в самом его центре. Тода упрямо петлял по внешнему кругу, не решаясь идти глубже. Он боялся встретить Рамиллу. И при этом безумно жаждал встречи.
Иногда, лишь иногда юноша ловил её взгляд на себе в коридорах Академии, но как всегда в таких случаях, действуя согласно какому-то неведомому закону, Тода прятал глаза и старательно делал вид, что не замечает девушку. А какое это было бы счастье – просто говорить с ней, держась за руки, утопая в её чарующем взгляде…
– Тода?!
Он запнулся, чуть было не упал, тревожно озираясь по сторонам. Через мгновение прямо перед ним возник его отец.
– Как ты?… Хотя нет, что ты здесь делаешь, Великий Магистр, отец?
– Присмотрись, сын мой, ты узришь, что нет подле тебя никого, лишь тень моя.
Тода смотрел во все глаза и заметил, что Великий Магистр Руи слегка прозрачен и мерцает, как будто его проецирует информационная табличка.
– Я во многих повозках от тебя, в стенах Аклайнда. Тебе надо поторопиться. Ллорндер в опасности.
– Ты видел, что произошло с Кхарназом, отец?! Загляни в мою голову, как всегда, и посмотри же! Мелик погиб, люди погибли, та тварь, что ты и те семеро остальных безумцев создали… – он не успел договорить. Магистр Руи исчез.
Сжав кулаки в бессильной ярости, Тода прокричал имя своего отца, но ответом ему стало лишь собственное эхо. Затем он услышал шорох у себя за спиной и резко развернулся.
Напротив него стояла Рамилла, на её лице читалось беспокойство.
– Привет, ты в порядке?
Юноша представил, как он сейчас выглядит с перекошенным злобой лицом, и смутился.
– Я… я… Прости, пожалуйста, если напугал, – еле слышно пробурчал он.
Она рассмеялась. Единый, что это был за смех! Тода вбирал каждую звонкую ноту из него, кутался в бархатную нежность этих звуков.
– Я тебя почти не слышу. Сначала ты кричишь на весь наш сад, а теперь что-то тихонько бормочешь. Я снова спрошу тебя, ты в порядке?
Юноша покраснел, казалось, до кончиков волос.
– Да. То есть нет. Не в порядке, Рамилла.
– О, ты знаешь моё имя?! А ведь мы незнакомы, и я не знаю твоего. Не совсем честно, не находишь? – она улыбнулась ему, и от этой улыбки его сердце готово было испепелить себя.
– Тода. Так меня зовут.
– Рамилла, хоть ты уже и знаешь, – она протянула ему свою руку, ладонью вниз в знаке приветствия, принятом у высшего сословия столицы.
Дрожащей рукой он прикоснулся своей ладонью к её. Внезапно она схватила его руку, сжав его ладонь до неприятного ощущения. Тода вскинул взгляд и увидел страх в глазах девушки. Страх и боль. Слеза скатилась по её щеке.
– Это ужасно! Что это, что ты пережил?
«Тактильное видение, конечно же!»
Тода побранил себя в уме за то, что не выполнил простого правила, которое выполняли все в Академии всякий раз, когда маг приветствовал мага.
«Держи ладонь открытой, а разум – под замком», – гласило оно.
Хорошие маги могли считывать мысли и заглядывать в воспоминания других людей не только «настраиваясь» на собеседника, но и даже просто касаясь его. На свою беду, Рамилла была хорошим магом.
К ужасу юноши, девушка пошатнулась и стала падать назад, не сводя с него своих перепуганных глаз. Не растерявшись, Тода подхватил её на руки. Он ощутил жар её тела, мягкую и упругую плоть. И хоть он был встревожен, маг почувствовал себя почти что счастливым, испытывая дрожь в области колен и необузданный жар внизу живота.
Тревога Рамиллы уступила место замешательству и даже лёгкому смущению.
– Ты в порядке? – спросила она, покоясь на его руках.
– Прости, я думал, что это моя реплика.
Она слабо улыбнулась и встала на ноги, всё ещё не решаясь убрать его руки от себя. Юноша неуклюже отстранился от неё, пряча руки за пояс.
– Пожалуйста, извини мне эту мимолётную слабость, Тода, просто я… Не знаю, что я видела, но… – она замолчала, глядя себе под ноги. Локоны её волос, тёмных и манящих, как ночное небо, устремились вниз, ниспадая водопадом с её плеч. Она убрала их отточенным движением и вновь посмотрела на юношу, – но там было столько боли, столько страха. Ты всё это видел, мне так жаль.
Юноша прочитал в её глазах столько сочувствия, что волна эмоций захлестнула его целиком. Он молча заплакал, просто не смог ничего поделать. Он спрятал свои глаза, ненавидя себя за слабость и проклиная за эти незваные слёзы. Но она, Рамилла, обвила его шею, прильнув своим телом к нему, прижалась своей щекой к его щеке и ласково прошептала на ухо:
– Всё хорошо, Тода, всё хорошо.
Он обхватил её дрожащими руками и зарыдал. Он любил её. Всем сердцем. И не страшно, что она узнала об этом вот так.
***
После неуклюжего молчания, когда Тода приходил в себя и вытирал лицо, заливаясь краской, Рамилла взяла инициативу на себя и принялась рассказывать о том, что происходило в столице в последнее время. Она старалась придать беззаботности своему голосу, но это не совсем получалось.
Весело рассказывая о новых заданиях Академии, о подготовке к Испытанию, она вдруг резко переменилась в тоне, когда заговорила о Великом Магистре Руи.
– Вскоре после твоего отбытия с магусом Меликом вся знать, да и Совет были подняты на уши. Никто не мог отыскать твоего отца.
– Не может быть! – Тода действительно был удивлён.
– Так и ты не знаешь… Я полагала, что это как-то связано с вашим уходом. Кстати, Мелик тоже здесь?
Молодой человек решил повременить с рассказом о том, что произошло с его товарищем. Ему нравилось слушать Рамиллу, да и не хотелось нагружать её тёмными мыслями сверх меры. Вместо ответа он спросил:
– Ты хорошо его знала? И он действительно был магусом? Просто я его только в Академии и видел.
– Да, знала… Значит, и он был там, за стенами пылающего города?! – её полный печали взгляд навалился на Тоду, который чувствовал себя сейчас не умнее воловьего хвоста.
– Прости, не хотел тебе говорить, по крайней мере, сейчас… Мелик спас меня. Он успел стать моим другом и погибнуть за меня. Я не смогу и не хочу подбирать нужные слова. Если хочешь, возьми мою руку, я не стану прятать воспоминания.
Он протянул ей ладонь. Рамилла положила свою ладонь сверху.
– Я не стану заглядывать в твою голову снова, Тода. Мне и так стыдно перед тобой за предыдущий раз. Но я хочу держаться за твою руку, если ты не против.
Юноша совсем не был против. Это было похоже на то, о чём он так часто мечтал, пусть и далеко от этого, ведь она испытала его скорбь и таким образом пыталась утешить его.
Они двинулись по тропинке.
– Да, Мелик был самым настоящим магусом. Только лишь благодаря ему я поступила в Академию.
Тода был сбит с толку. Знать и приближённые к Совету имели возможность отдать своих детей в Академию вне отбора, а манера держаться, одежды и общий аристократический вид Рамиллы не оставляли сомнений в том, что она из хорошей и знатной семьи. Девушке не пришлось копаться в его голове, чтобы уловить эти мысли.
– Я из деревни Дальнего запада, которая в нескольких повозках к югу от Озера тысячи капель. Красивое место. И ужасное… Для симпатичной девочки.
Она замолчала. Тода не стал ничего говорить, ожидая продолжения.
– Магусы редко снуют по деревням. Многие из них попросту не считают нужным соваться к вилланам. Они утверждают, что дети вилланов сплошь бездари и потерянные умы. Мелик видел всё иначе. Он искренне верил, что крестьянских детей губят их родители и быт, в котором они растут. Он ведь и сам из деревенской глуши, ты знал?
Тода не знал. Сам вид Мелика выдавал в нём знатную особу. То, как он говорил с другими, это превосходство в голосе и манера держаться, а его робы и сандалии – особые, сшитые под заказ у лучших мастеров столицы.
– Он сбежал из дома, направился в столицу, где был обречён на голодную смерть, если бы только проходивший мимо магус не прочитал что-то во взгляде грязного, худого, но гордого ребёнка. С тех пор он жил в Академии и отдал всего себя ей. Даже Верховный Магистр увидел в нём нечто… Расскажи, как это произошло, откуда это… пламя?
Он рассказал ей всё. Странные видения, посланные отцом, кресты-мучители Кхарназа, Адельберт, огненный голем, уничтоживший город и, по всей вероятности, Мелика, свои вопросы и мысли об этой миссии, роль Магистра Руи во всём этом, убийства Восьми…
Рамилла слушала его рассказ внимательно и с тревогой.
– Я шёл к отцу, но вместо этого подумал, что смогу увидеть тебя здесь, если посчастливится, то даже обмолвиться парой слов с тобой. В итоге я наговорил тебе их тысячу.
Девушка пропустила его шутку мимо ушей.
– Значит, твой отец показал тебе, как они сотворили жизнь, прибегнув к стихийной магии, а после отправил тебя с Меликом к сумасшедшему Адельберту, которого поглотил культ Единого. Затем огненный голем уничтожил и Адельберта, и Мелика, и Кхарназ. В этом есть какая-то связь, но я не могу понять её… Он, Великий Магистр, говорил тебе ещё что-нибудь?
И тут Тода вспомнил.
– Здесь! Он явился мне в виде проекции, и он сказал что-то. Но я был слишком сбит с толку и зол на него, я не запомнил.
– Позволишь мне посмотреть?
Юноша кивнул.
Рамилла высвободила свою руку и положила две ладони к нему на виски.
– Ллорднер в опасности?!
***
Они уже дошли до края Храмового сада и теперь стояли, держась за руки, с ужасом наблюдая гибель столицы.
Ещё совсем недавно люди и банемиды, маги и ремесленники, знать и нищие, торговцы и путешественники наполняли город жизнью, делая его улицы похожими на пёстрый водоворот. Теперь же у обгоревших стен лежали груды тлеющих останков, к небу взвивались языки пламени от ещё горевших крыш.
Магия, которая поддерживала нужную температуру внутри сада, успешно боролась с окружавшим жаром, но, несмотря на это, по внешнему периметру пылали кусты и горело несколько деревьев.
Рамилла молча плакала. Тода не мог выдавить и слезинки.
– Ты можешь отправиться куда-нибудь с помощью мысли, Тода? Нам нужно попасть в Центральный исследовательский корпус Академии. Это недалеко, и ты там точно бывал.
Да, он там был. Это место также было защищено подобной магией.
– Нет, я пока этому не научился.
– Тогда не отпускай мою руку.
Только она это сказала, как вдруг мир взорвался на миллиарды вспышек и с треском обернулся непроглядной чернотой, но уже через мгновение Тода мог снова видеть. В его тело словно впились тысячи раскалённых игл, ноги отказывались слушаться, и он припал на колени.
Оглядевшись, он увидел, что сбоку от него лежала Рамилла, из её носа сочилась кровь, глаза были закрыты, но под веками они бешено вращались.
– Рамилла! – он склонился над ней и приподнял её голову.
После лёгкого потрясывания за плечо она пришла в себя.
– Получилось? – её взгляд был немного затуманен, потому она вряд ли пока понимала, где они находились.
– Мы уже не в Храмовом саду, это точно. Здесь воздух куда жарче.
Он помог девушке сесть.
В помещении, в котором они оказались, было мало света. Оранжевые всполохи пробивались внутрь через пару зарешечённых отверстий у дальней стены, прямо напротив них. Вдоль стен высились прячущиеся в тени шкафы и лабораторное оборудование – целый арсенал алхимического оборудования, которого сейчас не было видно, однако Тода знал, что здесь всё осталось так же, как и при его последнем посещении Центрального Исследовательского корпуса. Только не хватало привычного освещения и бессменного заведующего всеми исследованиями Академии магистра, пусть и не Великого, Фильдхора – бедного и худощавого старика с длиннющей бородой, постоянно путающейся у него в ногах.
