Александр Александрович Чечитов
Герман
Пятый год службы, крепко засел в памяти. Тогда я остро переживал потерю Валерки, близкого друга, с которым познакомились еще на первом курсе института. Большой крепкий добряк, спортсмен – он кроме учебы, еще выступал за район в толкании ядра. Его молодые, веселые глаза по-прежнему в моем сердце. Воспоминания смутны, обрывочны – тогда алкогольные пары и жаркий июльский вечер заставили наши языки и ноги непроизвольно заплетаться: после встречи выпускников нашего курса, мы вдвоем распили пару бутылочек. Валерка пошатываясь пошел один домой, в одной из темных подворотен его неоднократно ударили ножом, старания врачей в течение нескольких дней оказались напрасны. Похороны проходили под теплым летним дождем.
Тогда паутина состоящая из нитей апатии и депрессии, сковала мой дух, тяжело было разумно реагировать даже на элементарные казалось бы вещи.
Чуть позже, в этих сырых, бетонных стенах встретился мне впервые, Герман, чуть выше среднего роста это был хорошо сложенный, сильный парень, тогда ему только исполнилось двадцать семь лет, срок дали большой, первый год из которого он провел в другой колонии и был этапирован в нашу.
Начало осени не подарило прохлады, и в помещениях стояла духота. В тот день, показалось – конвойные ребята вели его словно дикого, затравленного зверя. При их приближении резкий запах пота и крови ударил в нос.
Напряженное, жилистое тело, вздыбленные черные точно ночь – волосы и холодный, грозный взгляд напоминали волка в человеческом обличии. Лицо разбито, веки раздувшись закрыли правый глаз запекшимися кровяными ранами, верхняя губа лопнула, зубы сломаны, да так что осколки вошли в десны. Их и была моя задача привести в максимально достижимый в этих условиях порядок.
Это был третий день Германа в нашем заведении. По прибытии происходит проверка на прочность и в течение первых же минут конфликт с сокамерниками привел к таким плачевным последствиям. К тому моменту когда в камеру ворвалась охрана, все закончилось. В принципе вся отсидка, от звонка до звонка – целое испытание, потому как каждое слово, жест, действие или бездействие не остаются незамеченными, все будет положено на чашу весов и согласно внутренним представлениям арестантского общества человек получает отношение, в этом смысле даже на свободе проще поменять статус. Легко здесь двигаться лишь вниз.
Наше знакомство не удалось с самого начала. Могу и тебе поправить физиономию, свинья – Герман заметив взгляд, плюнул в мою сторону.
После чего один из сопровождающих с силой ударил в ногу заключенного.
Это не к чему – обратился я к конвойному – подождите за дверью.
Они раздражённо покачали головой – это против правил.
А бить по ногам?
Знал бы ты, доктор кто перед тобой, сам бы его отделал.
Выйдите – добавил я повысив голос.
Они ушли, оставив большую деревянную дверь приоткрытой.
На что жалуешься?
Иди к черту? Он саркастически улыбнулся разбитыми губами – вас надо травить как крыс.
