Александр Афанасьев
Зло именем твоим
Израиль, южнее Хайфы
Аэродром
«Саарет Маткаль»
Никто не знал, для чего их собрали здесь. Но все догадывались.
История Израиля – это история непрекращающейся борьбы за существование, история борьбы в окружении многочисленных и крайне агрессивных врагов. Никогда не было такого, чтобы Израиль воевал против более слабого противника... кроме разве что постыдной кампании шестого года, позорно начавшейся, бездарно проведенной и бессмысленно закончившейся. Израиль никогда не пытался держать оборону, это было бы самоубийством, учитывая размеры и небольшой мобилизационный ресурс страны. Израиль всегда наступал. Иногда наступал безумно малыми силами, нападая на врага на его территории, притом что враг превосходил численностью атакующих на два-три порядка. Основной ударной силой Израиля был спецназ, вписавший немало славных страниц в историю специальных подразделений: рейды отряда 101 Ариэля Шарона, рейды отряда 202 против египтян, рейд на Накибе, действия НАХАЛ – уникального, единственного в мире подразделения бойцов-крестьян, чьей задачей была организация поселений на враждебной территории, рейд на международный аэропорт Бейрута, когда израильтянам удалось сжечь тринадцать самолетов в международном аэропорту столицы чужой страны. Я перечисляю только те эпизоды, которые мало известны, не касаясь, к примеру, всемирно знаменитого рейда на Энтебе. Каждый раз, когда Израиль действовал не по правилам, когда делал то, что никто и не подумал бы сделать, – он выигрывал. Каждый раз, как только Израиль действовал по правилам – он проигрывал, потому что с террористами, бандитами, в том числе бандитами на государственном уровне, нельзя играть по правилам. Нужно просто делать то, что нужно сделать, не думая ни о чем.
Самое важное, принципиально важное задание в северной волне наступления было поручено «Саарет Маткаль», спецназу Генерального штаба АОИ. Учитывая недостаточную численность спецназа для выполнения задачи, его усилили наиболее подготовленными парашютистами из «Саарет Голани».
Перед рейдом всех парашютистов спецназа перево-оружили автоматическими винтовками «Galil АСЕ» калибра 7,62*39, которые могли принимать магазины от «АК-47», потому что и в Ираке, и в Иране основным является именно этот калибр и всегда можно поживиться боеприпасами у убитых, если свои кончаются. Пулеметчики сменили «Негевы» на польские «ПКМ», которые были закуплены в большом количестве и проверены специалистами армии обороны Израиля, перед тем как пускать их в дело. Польские «ПКМ» были заказаны в старом советском калибре 7,62*54, но с модернизационным комплектом – на каждом из них был складной приклад, планки стандарта НАТО для установки прицелов и третий, короткий, ствол для того, чтобы пулемет можно было использовать в боях внутри зданий. Кроме того, всем снайперам были выданы снайперские винтовки «Барретт» калибра 12,7 и 25 миллиметров, на пятидесятом калибре – глушители, к каждой из них у снайперов было по сто пятьдесят патронов марки «RUAG», швейцарского производства, пятьдесят в магазинах и сто в коробках. Самые лучшие из всех существующих, 12,7-мм поражает бронемашину типа «БМП-2» с любой проекции, 25 – поражает любой тип бронированных машин СССР и НАТО, за исключением танков и тяжелых БМП, кроме того, он является не бронебойным, а бронебойно-зажигательным, также есть и осколочные снаряды высокой точности – погасить снайпера с нескольких сотен метров, положив пару снарядов в окно, из которого ведется огонь, – на это способна была только такая винтовка.
Всех парашютистов разбили на группы по четыре человека. В каждой группе – снайпер с тяжелой винтовкой, пулеметчик, два автоматчика. У автоматчиков – винтовки «ACE», у одного с подствольным гранатометом, у другого – запас наствольных гранат, которые могут применяться и как кумулятивные, и как легкие термобарические. Задача десанта – высадиться после удара на основную ракетную базу иранцев, добить все, что шевелится, но самое главное – взорвать, вывести из строя подземные укрепления базы «Имам Али». Если этого не сделать – завтра все повторится. С этой целью у каждого из израильтян было по два килограмма высокоэффективной взрывчатки – либо в виде пластита, либо в виде готовых кумулятивных зарядов.
При подготовке к операции возник один щекотливый вопрос. Израильская армия никогда не оставляет на поле боя ни убитых, ни пленных. Это краеугольный камень существования израильской армии, без него она просто не будет израильской армией. Нередко ради того, чтобы спасти тело убитого, израильтяне рисковали жизнями десятков людей – так, в восемьдесят втором году морские коммандос несколько часов вели бой с многократно превосходящими силами противника, потому что взрывом обрушило стену и придавило двоих офицеров, они были мертвы, но оставлять их так было нельзя. Но здесь, учитывая чрезвычайную опасность места проведения операции, чрезвычайную опасность самой операции – чужая страна, за тысячу километров от Израиля, особо охраняемая база, на которой находится до полка сил Аль-Кодс[13] и иранского армейского спецназа, имеется бронетехника, после объявления тревоги возможен подход дополнительных сил противника, – вполне могло получиться так, что кого-то просто невозможно будет вытащить. Учитывая, что оставаться на базе в течение нескольких часов, чтобы вытащить... к примеру, солдат, блокированных в подземелье, – верная гибель, никакого решения по этому поводу так и не было принято – никто просто не решился взять на себя такую ответственность, сказать, что в таком случае тела, а может, и не только тела израильтян надо бросить. Просто все рассчитывали на то, что командиры групп сами разберутся, как действовать в той или иной ситуации. При этом все понимали – потери при штурме базы будут, и они будут очень значительными, возможно, больше половины личного состава.
До этого дня группы коммандос тренировались на плоскогорье. Одно и то же – поражение маневрирующих целей, подавление огневых точек противника, в том числе ЗПУ, маневрирование под огнем противника, проникновение в подземные комплексы при противодействии противника. Особое значение придавалось борьбе с мотоциклистами и прочими мобильными силами, – Иран был силен именно этим, от мотоциклистов со снайперскими винтовками и гранатометами нахватались иракцы в свое время по горло.
Вечером приехал начальник Генерального штаба. «Саарет Маткаль» относится именно к Генеральному штабу Армии обороны Израиля, и вполне нормально, что сам начальник Генерального штаба приехал, чтобы напутствовать идущих в бой людей. Израильские генералы были особенными генералами – в израильской армии совершенно не было чинопочитания, к генералу можно было обратиться на «ты», и вообще, израильская армия напоминала одну большую семью, в которой служат все, потому что обязаны, но и которая не бросит никого. Именно поэтому начальник Генерального штаба, сам имевший опыт командования ротой специального назначения, приехал, чтобы поговорить с бойцами.
Собрались в большом ангаре, крайнем на авиабазе. Все стояли, потому что на базе не было достаточного количества мебели, да и сидеть было как-то неприлично. Генералу наскоро сварганили трибуну из каких-то ящиков и дали мегафон, каким пользовались инструкторы.
Генерал говорил в удивительной тишине, смотря прямо в глаза молодым парням, которым и тридцати не было – и которым завтра предстояло убивать и умирать:
– Когда-то давно на этом месте, на том месте, где сейчас живем мы, тоже было еврейское государство. В нем жили такие же люди, как и мы... их звали Абрам, Яков, Сара, Менахем... простые люди, такие же, как и мы. Потом этого государства не стало, и ни у одного еврея на земле не стало ни клочка земли, которую он мог бы назвать своей.
Мы стали народом без родины – и в этом были виноваты мы. Да, да, именно мы, евреи – не стоит никого обвинять в том, что мы потеряли свою родину, свою землю. Мы не смогли ее защитить, не смогли отстоять, не смогли сплотиться. И мы потеряли ее, были вынуждены отправиться в изгнание – а потом долгие две тысячи лет расплачивались за свою слабость.
Сейчас у нас есть земля. У нас есть родина. Она – наша, потому что полита нашей кровью. Она – наша, потому что полита нашим потом. Она – наша, потому что обустроена нашими руками. Никто не имеет больше прав на нашу землю, потому что свое право мы доказали, держа в руке плуг и держа в руке меч.
Завтра – один из тех дней, которые выпадают не для каждого поколения, не для каждой нации. Это – день, когда решится, чего мы стоим. Это – день, когда решится, что мы можем. Мы, уже третье, вы – четвертое поколение евреев, которое живет на этой земле. Эту землю оставили нам наши предки, рассчитывая на то, что мы сохраним ее. Они рассчитывали на то, что мы будем достаточно сильными, чтобы продолжать жить на этой земле – а здесь никому не нужны слабые. Завтра решится, достаточно ли мы сильны.
Наверное, многие из вас уже догадываются, куда вы пойдете завтра, и что вы будете делать. Это – ракетная база «Имам Али» в Персии, в высокогорье, охраняемая силами специального назначения Ирана с бронетехникой и авиацией. Высокогорная ракетная база с тоннелями, с подземными центрами управления, с многочисленной охраной, с хранилищами ракет. Там стоят ракеты, нацеленные на Израиль. Ядерные ракеты.
Генерал сделал паузу, чтобы посмотреть в глаза своим подчиненным. Каждый из них смотрел на него, каждый слушал то, что он говорил, каждому было важно услышать его. Никто не отводил взгляда, обуреваемый страхом или сомнением.
– Я скажу сразу – Иран не нападал на нас, это мы нападаем на Иран. Многие будут осуждать нас за то, что мы сделаем завтра. Многие будут называть нас убийцами и варварами. Многие будут обвинять нас в агрессии. Когда вы будете выслушивать это – помните только одно: никто из них не терял свою родину, свою страну, не становился изгнанниками и не знает, что это такое.
Да, Иран не напал на нас. Пока не напал. Да, Иран ни на кого не напал. Опять-таки – пока не напал. Но кроме войны явной, есть и тайная война. Хезболла, партия Аллаха – это Иран. Раньше была одна Хезболла – теперь есть ливанская Хезболла, иракская Хезболла, афганская Хезболла, йеменская Хезболла. Все они были созданы совсем недавно, эта зараза расползается, как чума. Люди из Аль-Кодс, из Корпуса стражей исламской революции делают все, чтобы ослабить нас. Мы знаем, что их ядерные силы – силы чисто оборонительного характера, но эти силы используются только и исключительно для того, чтобы, угрожая всему миру новой Хиросимой, и дальше вести террористическую войну, рассчитывая ослабить и уничтожить нас.
Только вырвав ядовитые зубы Ирану, можно решить проблему расползания этой заразы. Только вырвав ядерный меч из рук фанатиков, можно принудить их к миру, к жизни в нормальном, цивилизованном мире.
Мы не хотим войны. Но мы не можем не защищаться. Долгие годы, поступая так, как от нас требовали другие люди, которые ничего не теряли, мы становились все слабее и слабее. Когда Саддам Хусейн начал строить атомный реактор в Осираке, мы уничтожили его, прежде чем он был построен. Когда иранский режим начал строить свой ядерный комплекс, мы ничего не делали до тех пор, пока у них в руках не оказались ракеты с ядерными боеголовками, способные достать нашу страну и уничтожить ее одним ударом. Мы слишком долго отступали, слишком долго шли на уступки, стараясь казаться цивилизованными. Но время отступления закончилось. Оно закончится завтра.
Мне стыдно. Мне стыдно потому, что завтра вы пойдете в бой, а я не смогу сделать этого, потому что я слишком стар и слишком слаб. Мне стыдно, что завтра каждый из вас впишет в историю Израиля свои имена, а я не смогу сделать этого. Но знайте – я буду на передовом командном пункте и постараюсь сделать все возможное, чтобы вы вернулись оттуда домой. Ради Израиля. Ради нас всех.
Произнеся речь, генерал сошел с трибуны, обошел весь строй. Пожал руку, посмотрел в глаза. Каждому.
* * *
Поздним вечером, в двадцать два ноль-ноль по местному времени, в казармах прозвучал сигнал тревоги, вырывая людей из сна. Десять минут – одеться и надеть снаряжение, у каждого оно весит по пятьдесят-шестьдесят килограммов. На бетонке базы раскручивают лопасти четыре вертолета «Ясур-2010», старые «Сикорские», модернизированные американцами до стандарта Pawe Low IV, лучшие вертолеты для специальных операций в мире. Только эти четыре вертолета, никакого сопровождения – ни один другой вертолет, ни транспортный, ни штурмовой, не способен пролететь без дозаправки столько, сколько могут пролететь эти гиганты. Прикрытия не будет, и над целью – только беспилотные летательные аппараты и истребители-бомбардировщики северной волны, которые и сами-то толком не прикрыты. Если иранцам удастся поднять в воздух вертолеты и самолеты – «Сикорских» просто растерзают на части вместе с десантом.
Дробный стук ботинок о бетон, лязг оружия, тяжелое слитное дыхание. Тусклый свет в десантных отсеках – когда взлетят, не будет и его...
Группа «Иеремия»
Эскадрилья-69
Настало и их время...
Кромешная тьма – ночи на Ближнем Востоке темные, точно так же, как день – обжигающе светел. Только прожектора освещения рвут на части ночь, выхватывают из нее стальных, припавших к бетону птиц – это одни из самых мощных ударных самолетов в мире и самые лучшие, какие только есть у Израиля. Техники, многих из которых вызвали из резерва, потому что до этого эскадрилья никогда не взлетала разом, никогда не задействовалась для нанесения ударов в полном составе, таскают на тележках бомбы, на подъемниках поднимают, крепят к бомбодержателям. Основные калибры – пятьсот и одна тысяча фунтов, есть и на двести пятьдесят фунтов, легкие, планирующие – но основной калибр все-таки пятьсот, средний. На каких-то самолетах устанавливаются противорадиолокационные ракеты «AARGM», адаптированные к самолету «F15», на каких-то – ракеты «AMRAAM», ракеты средней дальности для воздушного боя. И тех и других – по четыре штуки. Любой специалист, посмотрев на снаряженные самолеты, сказал бы, что они перегружены – это раз, и что снаряжение оптимально для нанесения удара по совершенно не прикрытой с воздуха стране, у которой ПВО на уровне семидесятых годов, – но никак не по Ирану.
Впрочем, выбора у израильтян нет.
Полковник Эгец в это время проводит последний инструктаж пилотов.
– Идем по маршруту три, ориентируемся по моей машине. Соблюдать радиомолчание. Дозаправка в районе Зеро, вот здесь. За нами пойдут «F16», мы возглавляем их группы, можно сказать, что расчищаем им путь. Расходимся в этой точке, южнее Вана. Задача каждой группы вам известна. Перед нашим подходом оборона иранцев будет подавлена, но может быть всякое. При необходимости – применять оружие без колебаний, что ПРР, что «воздух—воздух». Спецназ должен постараться хотя бы вывести из строя аэродромы противника, чтобы их самолеты не мешали нам. Если собьют – катапультируйтесь, оказавшись на земле, идите на запад, в Турцию, или на север, в сторону Азербайджана. На земле будут действовать группы нашего спецназа, пароль – Меч, отзыв – Голиаф. В любом случае государство Израиль сделает все, чтобы вас вытащить. Если задача выполнена, но у вас не хватает топлива до второй точки дозаправки, которая находится здесь – разрешено совершить посадку на турецкие или азербайджанские аэродромы. Это Ван, Нахичевань, Горадиз, возможно – армянский Звартноц. Если такое случится – говорите правду, ни от чего не отпирайтесь – вас вытащат. Вопросы?
– А турки нам друзья или враги?
– Турки. Турки слепые, понятно? Если турки прижмут нас – неважно, на пути к целям или от них, – сопротивления не оказывать, если только они не начнут по нам палить. Если решат принудить к посадке – следовать за ними, мы не можем воевать еще и с Турцией. Но думаю, что этого не будет, – турки ненавидят Иран...
Группа «Иисус Навин»
Территория Ирана, местность близ Тебриза
– Патруль!
Группа замерла – ложиться было уже поздно, оставалось только присесть и надеяться на то, что тебя не заметят, примут за камень, за кусок каменистого склона. Убить патруль тоже нельзя – если кто-то не вернется, его будут искать и рано или поздно что-то найдут, в любом случае объявят тревогу. И если их найдут – даже если просто дать себя убить, не сопротивляясь, – тоже объявят тревогу. Вот такая вот... головоломка.
Патруль – два мотоцикла, на одном из них пассажир пулеметчик, на другом снайпер – взлетел на гребень... тут очень опасные места, машина не пройдет, а мотоциклы только так летают, атаки можно ждать с любого направления, в руках опытного мотоциклиста мотоцикл пройдет везде, где пройдет горная коза. Только двигатели, их трескучий шум, дают возможность подготовиться и как-то замаскироваться...
Мотоциклисты, каким-то странным образом развернувшись почти на пятачке, стали vis-а-vis, начали осматривать окрестности. Один в бинокль, другой – в прицел снайперской винтовки. На мотоциклистах – в такую-то жару! – черная униформа и черные чалмы, зеленые повязки на головах – фанатики, смертники. И видно, что к делу относятся не спустя рукава – если бы по-другому, просто пронеслись бы по маршруту, сказали – все чисто. А эти – нет, осматривают...
Давид, шедший в группе первым, чуть пошевелился, переложив поудобнее винтовку – чтобы в случае чего вскинуть и срезать всех четверых одной очередью, – и парализованно замер, боясь даже дышать. Снайпер мгновенно переместил винтовку, теперь она смотрела прямо на него. Может ведь и выстрелить... просто так выстрелить, чтобы в стрельбе попрактиковаться.
Секунды тащились за секундой, липкие и горячие, как ползущие по лицу капли пота. А в голове идиотская фраза – мертвые не потеют. С чего бы это...
Наконец – кому показалось, что через несколько минут, кому – через несколько лет – мотоциклы сорвались с места, полетели куда-то дальше по едва заметной тропе. Треск их двигателей растаял в горах...
– Киш мир тохес... – выдохнул кто-то с облегчением – по краю прошлись...
Собрались кругом, все движения были замедленные, как в воде, – боялись двигаться даже сейчас...
– Давид, сколько нам до аэродрома?
Разведчик-следопыт сверился с картой.
– Девять километров.
Офицер, возглавляющий группу, прикинул.
– Далеко удочку забрасывают... Дальше идти нельзя. Разбиваем лагерь.
– А аэродром?
– Пойдем ночью.
– Мины?
– Навряд ли. Иначе эти... как летать будут. Пойдем рядом с дорогой, там выйдем на позицию. Все, разбиваем лагерь.
Все разбивание лагеря: раскрыли большой кусок камуфлированной под цвет местных гор ткани – специально подбирали цвет, спрятались под него. Разжигать костер, да и просто проявлять какую-либо видимую активность было уже нельзя. Двое – в охранение, остальным остается только спать. Ночь будет бессонной.
Группа «Авраам»
Шаетет-13
Оманский залив
Одной проблемой меньше – сейчас многие судовладельцы нанимают специальную охрану для того, чтобы при прохождении Аденского залива судно не захватили пираты, которые в последнее время взяли моду базироваться не только на Сомали, но и на другом берегу, йеменском. Есть пираты и в Эритрее, там власть слабая, но есть куча островков в Красном море, принадлежащих Эритрее. В общем – скверные, опасные места, и присутствие на палубе вооруженной охраны не вызывает никакого подозрения.
Натан, старший офицер сил специального назначения ВМФ Израиля, неспешно шел мимо длинного ряда выставленных на палубе в три ряда контейнеров, внимательно поглядывая по сторонам, как это и должен делать охранник. Он был одет, как одеваются специалисты частных служб безопасности: американская разгрузка и обмундирование, очень удобные, но не армейского образца, усиленная кевларом каска наподобие хоккейного шлема, тактические ботинки. В руках – Blackwater «X-47», переделанный американцами автомат Калашникова с барабанным магазином, таких полно в Ираке у контрактников – именно такое оружие, какое и должен иметь всякий уважающий себя контрактник. На шлеме – прибор ночного видения, на плече – рация, хорошая, но гражданская. Неспешная походка, настороженный взгляд – все, как и должно быть. В конце концов, контейнеровоз класса «Суэц-Макс» с товаром – жирная добыча, пираты и впрямь могут напасть. Прошли те времена, когда пираты представляли собой просто бывших рыбаков, нищих ублюдков на дрянной лодке со старыми автоматами, теперь и ночью нападают, и на палубу могут незаметно пробраться. Нужно соблюдать осторожность.
Ормузский пролив – одно из самых напряженных мест для судоходства в мире, здесь почти всегда, днем и ночью, стоит очередь на проводку, места опасные – мели, рельеф дна постоянно меняется, – а застрянет какая-нибудь махина типа танкера – пиши пропало, встали на несколько дней, а если утечка нефти будет – еще хлеще. Впрочем, вода тут и так всех цветов радуги – дело в том, что когда танкер идет пустым, он принимает в отсеки какое-то количество воды, а перед погрузкой ее нужно куда-то сливать. Вот и сливают... аккурат в море, когда никто не видит. Или делают вид, что не видят. Бизнес есть бизнес.
Больше всего Натана заинтересовал катерок, идущий примерно в десяти кабельтовых от них параллельным курсом – видимо, возвращается в Бендер-Аббас или на один из островков у входа в залив – там повсюду иранские базы. Маленькая, но опасная тварь. Не ракетный, как русские малые катера, – русские умудрились ставить на катера ракеты длиной в полкатера, – но все равно опасный. Зенитная установка в двадцать три миллиметра на носу, на крыше рубки – ракетная установка калибра 107 миллиметров для китайских неуправляемых ракет. Еще что-то на корме... похоже на какие-то пусковые установки, но для настоящих противокорабельных ракет слишком малы. Возможно... все же противокорабелки, переделанные противотанковые управляемые ракеты, Натан помнил, что такие у Ирана есть, применяются и с катеров, и с вертолетов. Одним попаданием не потопят... но дел наделают. Американцы свой флот готовили к отражению русской атаки, отрабатывали систему «AEGIS», совершенствовали самолеты палубной авиации – но при этом, если крейсер и даже эсминец старых времен подобная вот зенитная скорострелка только поцарапает, то новые делают из каких-то там легких высокотехнологичных материалов, почти без водонепроницаемых перегородок. По надстройкам пройтись, этим самым, высокотехнологичным, – самое милое дело будет. Американцы грохают в свой флот деньги – а тут эти малые катера... у этого, к примеру, скорость не меньше сорока узлов, наверное, даже больше, экипажи, готовые отдать жизнь за дело революции. И противокорабельные ракеты на автомобильных шасси, бьющие с берега, иранцы, надо отдать им должное, умеют находить слабые стороны врага, не бросаются в противоборство там, где они заведомо слабее, а ищут, упорно ищут асимметричные ответы. В свое время такой вот москитный флот в заливе ох много бед наделал. А ведь толком-то и не воевали тогда.
А если на них катеров пять в атаку выйдут? Или десять? Или больше? Торпед нет, ладно – но если по надстройкам из пяти зенитных установок? И ракетами добавят?
– Седьмой, Седьмой, выйди на связь!
Натан вернулся из мира своих невеселых мыслей в реальность.
– На приеме.
– Доложи.
– На палубе – чисто. По правому борту – катер иранского ВМФ. Враждебности не проявляет. Заканчиваю обход.
– Принято...
Перед тем как продолжить обход, Натан подумал: вот, наверное, на палубах-то хреново. Это если он тут потом обливается – то там что делается?
* * *
Внизу, на грузовых палубах, которые были заполнены не контейнерами, а бойцами, было и в самом деле хреново. Проветрить было нельзя, а система поддержания климата, установленная в большой спешке, не справлялась. Было темно, жарко и душно, пахло резиной, сталью, оружейной смазкой и человеческим потом – больше сотни человеческих тел, запертых в ограниченном пространстве вот уже десять дней без возможности нормально помыться, создают тот еще запах.
Купленный на аукционе в Гамбурге – в связи с кризисом старое, не в очень-то хорошем состоянии судно можно было купить относительно дешево – сухогруз «Белая Звезда», ходивший под либерийским флагом, перегнали на одну из британских верфей, выполнявшую заказы Министерства обороны и в связи с отсутствием этих самых заказов сидевшую на бобах, и попросили переоборудовать в соответствии с точными спецификациями заказчика. Будь это год второй или третий нового тысячелетия, может быть, британские корабелы и отказались бы выполнять подобный заказ, а заодно и сообщили бы в компетентные органы о подозрительных людях, готовящих явно корабль военного назначения, который бы с виду не выглядел таковым. Но на календаре был четырнадцатый год нового тысячелетия – странно, но ровно сто лет назад началась Первая мировая война, навсегда похоронившая мечту человечества о стабильности и нормальном, без крови, развитии, – и британцы, у которых кредиторы развели под пятками костер, решили забыть про щепетильность и взяться за странный заказ.
Первым делом странные владельцы судна попросили усилить его корпус и надстройки. Так появилось локальное бронирование, аналогичное тому, которое применяется на танкодесантных кораблях, серьезное бронирование надстроек, которое могло бы выдержать пулю «ДШК», водонепроницаемые переборки, как на военных кораблях. Был поставлен радар военного образца, намного мощнее, чем обычно стоит на мирном гражданском судне, с возможностью контроля обстановки на триста шестьдесят градусов и даже получения информации с военных спутников, и было выполнено дублирование ряда важнейших агрегатов, аналогичное тем, которое применяют на военных судах.
Дальнейшие доработки делали уже сами израильтяне, но не в Израиле, а на Кипре, с использованием только израильских специалистов.
Первым делом установили три палубы, две грузовые и одну десантную, замаскированную под контейнеры. Сами контейнеры купили тут же, в порту, поставили их так, чтобы образовать ими стену и крышу, сварили между собой и сделали малозаметные проходы. Потом в пустоту контейнеров, которую не занимали проходы, навалили земли вперемешку со стальными обрезками – получилось то же самое, что делают американцы при строительстве долговременных укреплений в Ираке и Афганистане. Внешний ряд контейнеров, который был на уровне капитанской рубки, сделали так, как делали крепостные стены в крепостях – чтобы там можно было прятаться и вести через бойницы огонь по приближающимся к судну летательным аппаратам и катерам противника. На части контейнеров крыши откидывались, и можно было вести огонь по воздушным объектам с использованием ПЗРК «Стингер». От катеров противника должны были защитить крупнокалиберные пулеметы «М3», старые спарки с американских стратегических бомбардировщиков, но чертовски надежные, и автоматические пушки калибра 20 миллиметров французского производства. От самолетов и вертолетов – винтовки «Барретт» и ракетные установки «Стингер». Как минимум двадцать человек должны были держать оборону в этом укреплении, не допуская захвата судна силами ВМФ Ирана или его уничтожения до того момента, как израильские морские коммандос вернутся на судно. После выполнения операции планировалось полным ходом идти к берегу – любому, кроме иранского, желательно – берегу Саудовской Аравии – и садиться на мель, а всем пассажирам – скрываться. В Саудовской Аравии наготове была уже группа спасателей, а саудовские ВВС и ВМФ не должны были дать иранцам разгуляться что в морском, что в воздушном пространстве страны. Саудовская Аравия любила Иран не больше, чем вредные насекомые любят ДДТ.
Оставшиеся три палубы были грузовыми. Груз – резиновые лодки с жестким днищем типа «Зодиак» и счетверенными моторами для морских коммандос, оборудование для подводного плавания, в том числе приборы для зарядки кислородных баллонов, пара катеров-дронов «Elbit» с крупнокалиберными пулеметами, которые должны были составить внешний периметр обороны судна-матки, запас минно-взрывных средств и оружия. Оружие в основном было советским, только винтовки «Barrett» – американские. Морские коммандос еще годов с пятидесятых были вооружены «АК-47» и не намеревались изменять этому простому, надежному и убойному автомату, из которого в двадцатом веке убили людей, наверное, больше, чем из любого другого оружия.
При этом часть корабля была отдана под размещение замаскированных пусковых установок ракет класса «земля—земля», в данном случае получалось «море—земля». Это были «Nimrod-3», управляемые высокоточные ракеты вертикального старта, они стартовали со специальных контейнеров и не нуждались в сложных пусковых установках – контейнеры с такими ракетами могли легко транспортироваться и интегрироваться в оборону любого объекта, стоит только к контейнерам подвести питание и подключиться к системе управления, которая могла размещаться в обычном ноутбуке.
Уже с того момента, как они отправились в это путешествие – портом отправления была Ларнака, Кипр, – Натан запретил всем показываться на палубе даже ночью, единственное исключение – для тех, кто несет внешнюю вахту, нарядившись охранниками. Внешняя вахта на этом корабле неслась как нельзя более тщательно – вахтенные менялись каждый час, и таким образом каждый морской коммандос получал возможность глотнуть свежего воздуха один час в двое суток. Это было хуже, чем в тюрьме строгого режима – там прогулка предоставляется каждый день. А идти к цели предстояло еще как минимум двое суток, учитывая, сколько скопилось судов в очереди на проводку.
И надо было что-то делать с лоцманом. Лоцманская проводка здесь просто необходима, лоцмана можно запросить в Омане или в Бендер-Аббасе. Конечно, запрашивать в Бендер-Аббасе дураков нет – но и оманский лоцман может поднять тревогу, если увидит то, что видеть ему не следует.
Впрочем, до лоцманской проводки надо было еще дожить.
