Александр Афанасьев
Врата скорби. Последняя страна
Молчит полумесяц, и снова с Востока таинственный ветер подул.
Молчит полумесяц, и снова идут на войну Петербург и Стамбул.
Висит старый месяц, не хочет проклятый никак превращаться в луну.
Он слушает песни, печальные песни о тех, кто томится в плену.
Жизнь висела на волоске,
Шаг, и тело на скользкой доске.
Сталь хотела крови глоток,
Сталь хрипела, идем на Восток!
Гремят барабаны, но злые османы сдают и сдают города.
Свистят ятаганы, но в небе туманном зажглась молодая звезда.
Разбит неприятель, а подлый предатель сыграл свой последний гамбит.
Молчит полумесяц, и вслед уходящему поезду грустно глядит.
Жизнь висела на волоске,
Шаг, и тело на скользкой доске.
Сталь хотела крови глоток,
Сталь хрипела, идем на Восток!
«Идем на Восток». Ногу свело
Граница между ЮАФП и ЙАР. Пограничная зона, слабо контролируемая территория. 29 мая 1949 года
Смущение, которое произвели две сверхдержавы, сражающиеся за клочок земли, было таким, что даже самые заскорузлые и консервативные вожди племен и племенных образований понимали: дальше так жить нельзя. Оно… оно, впрочем, и до этого было понятно: но ум оттягивает решение наболевших проблем до последнего, цепляясь за привычное и инстинктивно отвергая новое и непонятное. Молодежь из племен – а рожали много – уезжала на заработки на русские фабрики, на открывающиеся много севернее нефтяные прииски, ища лучшей доли. Многие так и не возвращались – а те, кто возвращался, рассказывали невиданные вещи. О машинах, которые так сильны, что ворочают многовековые валуны с той легкостью, как ребенок играет с камнем. О шумных, многолюдных городах, об автомобилях, текущих потоком по улицам, о стальных дорогах, по которым локомотивы перевозят тысячи людей за раз. Даже подсобные рабочие – а без образования могли взять только лишь подсобным рабочим – могли многое понять и осознать. О том, что такие же арабы как они, но живущие на русских территориях – могут написать свое имя, а многие даже письмо написать, они читают газеты, без страха ездят на автомобилях и поездах, некоторые управляются с техникой. Для тех, кто учен – дорога вперед открыта: оконченная трудовая школа на прииске дает тебе право быть не подсобным, а буровым рабочим, с этой должности можно стать десятником, потом, самый умный и умелый десятник становится бригадиром, а самых лучших – компания посылает учиться, и они возвращаются на прииски уже буровыми мастерами. А тот, кто хорошо учился и у кого есть деньги – может отдать своего сына в учение, и он может стать даже инженером. И возвращаясь на свои родные земли, они видели то, что и должны были увидеть: грязь, нищету, убожество. Уже неубедительными были речи мулл и стариков о том, что они неверные, а мы правоверные и только потому мы лучше их. Жизнь – уходила вперед стремительно, подобно локомотиву, отходящему от перрона только недавно построенного Багдадского вокзала, взмывала в небо свечой, подобно пассажирскому Юнкерсу или Муромцу – и тем, кто жил в горах оставалось лишь одно: подумать, кому и как правильно сдаться, чтобы и их вагон – оказался прицепленным к составу нового мира. Иначе – и все это понимали – через несколько лет у них не останется НАРОДА.
Британия проигрывала. Британия неуклонно проигрывала в этой схватке России по одной простой причине: британцы жили по принципу «все или ничего». Это был никем не провозглашаемый громогласно – но все же один из фундаментальных принципов жизни англо-саксонских народов: все или ничего. Победитель всегда прав, победитель забирает все и диктует условия. Конечно, на земле, в горах Афганистана и Северо-западной пограничной провинции все это и виделось и звучало немного по-другому, и тем, кто там жил и действовал от имени Империи, приходилось маневрировать. А вот русские – как раз комфортно чувствовали себя в обстановке неопределенности, недорешенности, некоего торга, люфта как в одну так и в другую сторону. Россия – была столь велика, что какое-то окончательное и однозначное решение – принять бывало почти что невозможно. Русские умели вовремя подлаживаться, идти на компромиссы, и самое главное – они умели принимать в семью. Грузинские дворяне, несмотря на все эксцессы первоначального периода совместной жизни – несмотря на всю их многочисленность, были не только приняты в семью русских дворян, но и допущены ко двору: при дворе было немало грузинских кавалеров и грузинских фрейлин – при том, что это был двор сверхдержавы! Точно так же – допущены ко двору были и некогда злейшие враги – османы, и даже некоторые шейхи, жившие южнее и вовремя уловившие, откуда ветер дует: они наперегонки покупали и строили дома и дворцы в Санкт-Петербурге и всеми способами демонстрировали свою лояльность, оставаясь в своих землях теми, кем они были до этого. Англичане – такого допустить не могли.
* * *
Немного в сторону. Автор, готовясь писать эту книгу и по привычке докапываясь до сути, долго думал о том, а что такое была Российская Империя. Ведь это было уникальное по своим масштабам, а главное – по той легкости завоевания, политическое и территориальное образование. Вспомните – как американцы воевали с индейцами, с какой жестокостью они их истребляли. Что творили испанцы на оккупированных территориях Латинской Америки, что творили англичане в Индии. И ведь Империя не развалилась она хоть в усеченном виде, но существует, верно? И почему практически не было национальных восстаний? Например, пугачевщина – огромное восстание – но там ведь не было лозунгов отделения от России, там были чисто социальные причины и чисто социальные требования.
На мой взгляд, феномен России заключался в способе объединения элит. Как известно, любое государство (кроме революционных, и то на первых годах существования) делится на элиту и податное сословье, при этом элита более или менее успешно забирает у податного сословья часть добавочного продукта и обращает его в свою собственность, расходуя, опять – таки – более или менее успешно.
И Россия, при своей территориальной экспансии – не уничтожала чуждые ей элиты, а наоборот – предлагала присоединиться к общему «клубу» так сказать элит и эксплуатировать податные сословья совместно. При этом – объединение элит и территорий, на которых находятся податные сословья – давало возможность снизить военную опасность и следовательно – размер того прибавочного продукта, которые требовалось тратить на безопасность и оборону. Кто же от такого откажется. Именно поэтому – в короткое время удалось собрать такую громадную державу и в нее входили действительно добровольно, за исключением одного маленького нюанса – добровольно входили элиты, а не народы. Там же, где элиты были слабо выражены, где существовала военная демократия почти первобытного типа (Кавказ) – там попытки присоединения заканчивались кровопролитными и длительными войнами. Желающие – могут углубиться в тему Кавказской войны, и того, как она велась. Русские наместники в Предкавказье посылали в горы волне определенные, хоть и не «в лоб» написанные предложения: объединяемся, и вы сохраните тот статус, какой у вас был. Беда в том, что на Кавказе в то время не было элит (сейчас есть) и потому такие призывы падали в пустоту. А наличие на Кавказе элиты сейчас приводит к тому, что сейчас и есть – лояльные элиты при враждебном народе.
Что, кстати, происходит на Кавказе сейчас (думаю, вам интересно). Да то, что и должно происходит в такой ситуации. Кавказ в дороссийском периоде не мог сформировать свои элиты и хоть какое-то подобие государства по той причине, что слишком мал был регулярный прибавочный продукт, с него едва сами кормились – а вот элиту с него было уже не прокормить. После вхождения Кавказа в состав России, а потом и СССР – экономика Кавказа многократно усложнилась, уровень прибавочного продукта – тоже, и это позволило появиться элитам и формировать сложную, современную государственность. После распада СССР же – прибавочный продукт очень сильно упал и содержать элиты и сложное (и дорогостоящее) государство стало невозможно. То же самое происходило при распаде Британской, Французской империи – падение прибавочного продукта, сокращение элит, уменьшение сложности государства и возврат к «дешевому» государству, где есть вождь, есть племенной совет, есть вооруженная автоматами ватага – армия, которая в мирное время частично работает на огороде, а частично – кормится похищениями людей и набегами на соседние территории. Естественно, нет или почти нет судебной системы, нет сложных и дорогостоящих коллективных систем обеспечения жизнедеятельности – школы, больницы, учреждения культуры. Сформировавшаяся при империи элита – забирает накопленное и переезжает в метрополию. Это мы видели в Чечне 96–99 годов, это мы сейчас видим в Ливии, по этому пути идет Египет: проблема одна, сложное и дорогостоящее государство, многочисленная элита и уже недостаточно денег, чтобы все это содержать. Элита хочет кушать, элита вырывает у людей последнее – и те восстают. В нашем случае – Кавказ тоже попытался вернуться к «дешевому государству» (проект Имарат Кавказ) и свергнуть элиту, но империя не дает этого сделать. Она с одной стороны поддерживает лояльную к ней элиту военной силой, а с другой стороны закачивает деньги, чтобы не дать свалиться в дикость. Беда в том, что большая часть денег – местная элита тратит на прокорм живота прямо сейчас – а не на восстановление сложной и способной содержать такую элиту экономики. И вот тут – нужна сильная политическая, подкрепленная силой воля – чтобы сломить ситуацию и все-таки восстановить нормальное течение жизни на Кавказе.
Нет, я вовсе не сторонник независимого Кавказа. Достаточно почитать о том, что там творилось до прихода русских (разбой, похищение людей, людоедство), чтобы понять: эта война была необходима и справедлива.
В связи с этим – возможность объединения всего Востока под властью России в начале двадцатого века выглядит вполне осуществимым мероприятием: Россия уже фактически присоединила северную часть Персии к себе и если бы не революция – был бы русский город Тегеран. Или как минимум русское южное побережье Каспия. Точно так же – османским и прочим элитам оставили бы титулы и право эксплуатировать податное сословье. И точно так же, они надели бы русские погоны и стали бы служить Белому Царю. Именно потому, что лично их положение, как положение элиты – не ухудшалось ни на йоту: был султан, стал царь, велика ли разница? Ни Англия, ни Германия так Восток объединить не смогли бы по одной причине: и там и там уже сложилась политическая нация. И любой чужак так бы и воспринимался – как чужак, причем чужак ниже положением. В Британской Индии, например, британец в Британской Индийской Армии сразу получал звание майора, потому что не мог подчиняться индийцу, и индиец наоборот – не мог получить звание выше капитана. Вот Британская Империя и рухнула. А у нас – сын мятежника Шамиля стал полковником русской армии. И все потому, что в России были братские народы, но не было нации. Русской политической нации – не было, был собор разных (братских) народов, живущих в одной империи, и все были (на самом деле были) равны. Русских было больше всех – но они были равны со всеми.
Если рассматривать ситуацию с этой стороны – то неожиданное, но понятное и разумное объяснение получает распад СССР. СССР – восстановился в качестве Российской Империи, и в каждой республике была своя элита. Она должна была посылать наверх деньги, собранные с податного сословья, правильно принимать и распределять трансферты из союзного бюджета и демонстрировать верность ленинским принципам. Но негласная суть объединения была в том, что элита была НЕПРИКАСАЕМА. Она потому и была лояльна, что неприкасаемость – входила в негласный договор между центром и регионами. Андропов – нарушил это перемирие и стал демонстративно преследовать региональные элиты. Итог – моментально появился и стал разрастаться сепаратизм, который буквально взорвал страну изнутри. То же самое, кстати – может произойти и с Россией.
* * *
Усмешка судьбы – а она в таких делах бывает всегда – была в том, что встречу назначили в селении, которое было рядом с полевым аэродромом, расчищенным сэром Робертом и его людьми и подготовленным к приему десантных самолетов. Высотный разведчик, снимая и картографируя предположительное место встречи – должен был найти место для посадки пятьдесят второго Юнкерса – а какое место может быть лучше, чем подготовленный кем-то полевой аэродром, верно?
Старейшины – собирались несколько дней, и всех их – привечали местные жители с традиционным здесь радушием. Столы ломились от обилия мяса и зелени, риса с приправами – и никто не задавался вопросом: а откуда это взялось? Ларчик открывался просто: русские, готовя эту встречу, уже сделали сюда один рейс, привезя самолетом больше тонны риса в мешках, зелень и мясо (и это не считая стальных лопат, мотыг, топоров и кирок, которые раздали бесплатно). Проблем с этим не было, совсем рядом было Междуречье, где после мелиорации земель риса выращивали столько, что хватало и всем своим голодным и на продажу. Вот так вот – и завоевывались сердца. Именно поэтому – когда местные и пришлые шейхи собрались у края летного поля, чтобы приветствовать самолет – местные уже не пугались рева его моторов и не стреляли в воздух. Они знали, что самолет – привезет им какие-то подарки от щедрого Белого царя, который живет где-то там, вдалеке.
Самолет был и в самом деле – небольшим транспортным трехмоторником Юнкерс-52, одним из самых распространенных и дешевых транспортников в мире. Его три двигателя БМВ132 – лицензионный североамериканский Пратт энд Уитни – питались не авиационным керосином, а распространенным и относительно дешевым автомобильным бензином с октановым числом 87 – теоретически, самолет можно было заправить с любой автомобильной заправки. Неприхотливый и надежный за счет трехдвигательной схемы самолет – использовался в качестве пассажирского в Африке, на Востоке, в Туркестане и в Европе, в качестве легкого бомбардировщика и самолета для заброски мелких групп десантников, здесь, на южной оконечности аравийского полуострова – он использовался как пассажирский на линии Аден – Санаа. Но сегодня – на нем летел только один пассажир, правда, с небольшой охраной. Он и сошел сейчас по трапу под пристальными взглядами убеленных сединами шейхов. Он был вдвое моложе самого молодого из них – но именно его они пригласили для того, чтобы решить, как быть дальше…
Принц Касим Аль-Хабейли, старший сын свергнутого и убитого подлыми убийцами князя Самеда Аль-Хабейлы легко сбежал по трапу, в окружении казаков и наемников, вооруженных автоматами. Он был одет несколько странно и эклектично: грубая, то ли рубаха, то ли куртка с вышивкой черными нитками – искусный портной вышил «Нет Бога кроме Аллаха и Мухаммед Пророк Его» и «Нет для нас никакой защиты, кроме заступничества Аллаха, свят Он и велик». Вместо юбки – у него были штаны той же ткани, а вместо сандалий, положенных богатым и подошва которых из дерева – на его ногах были десантные полуботинки армейского образца, удобные для гор. У него не было ни оружия, ни каких-либо регалий его власти и он походил на охотника, выбравшегося на охоту в горы, нежели на наследного принца пусть небольшого, но княжества.
– Ас саламу алейкум ва рахматулла уа баракатух, уважаемые люди – сказал он
– Ва алейкум ас салам ва рахматулла уа баракатух – ответил шейх Муслим, самый молодой из собравшихся старейшин. Ответить было нужно, потому что гость был правоверным и не ответить, значит не только оскорбить его, но и сделать скверное дело в глазах Аллаха. Однако, у принца Касима не было особого уважения в горах, он жил далеко, не подчинялся законам предков, не выполнил тхаар – кровную месть – и потому авторитетом он не пользовался. От группы людей – ответить на приветствие может только один человек, и потому – ответить поручили шейху Муслиму, который еще и был самым хитрым и в общем то – мог считаться модернистом настолько, насколько это было возможно в горах. Еще у него были счеты с англичанами – убили его среднего сына – и он тоже должен был отомстить…
– Что заставило старейшин моего народа обратиться ко мне, недостойному… – спросил принц, за спиной которого стола вооруженная автоматами охрана, и местные – уже тащили на спинах пятидесятикилограммовые мешки с рисом из самолета. Некоторые мужчины из этой деревни весили ненамного больше мешка с рисом – но такая ноша никогда не тянула и не тянет…
– Ты сын нашего народа, и им и останешься – сказал шейх Муслим – ты долгое время жил в городе и знаешь тамошние порядки как никто. Мы думаем, что ты не откажешься рассказать нам о них…
– Отчего же не рассказать. Только – неужели мой народ забыл о правилах и традициях гостеприимства, и вместо того, чтобы пригласить меня за стол будет расспрашивать меня прямо здесь?
Важно кивнул шейх Сахиб
– Ты гость, и потому мы приглашаем тебя к столу, не побрезгуй же нашей пищей и нашим обществом и отведай лучшее из того, что у нас есть…
Касим Аль-Хабейли коротко поклонился обществу – одним кивком, как это делали русские офицеры…
* * *
Расспросы начались уже за ужином, это была традиция его народа, и вообще народов Аравии – бедуины и арабы очень любят послушать новости. Утоляя голод кус-кусом и жареной бараниной, принц Касим рассказывал собравшимся новости, энергично жестикулируя
– … наше положение… – говорил он – очень хорошее, мы находимся почти на стыке евроазиатского и африканского континента. Суэцкий канал – контролируют англичане и русские, но он может быть в любое время перекрыт. Поэтому – порт Аден приобретает особое, стратегическое значение. Белый царь – повелел строить железную дорогу на Сану и далее – на Аден, через горы. Если она будет построена – хвала Аллаху, порт увеличит свой грузооборот в несколько раз, а мы все заживем по-другому…
– Машалла…
– Бандитов изгонят с гор, на поезд не так то просто напасть, это не конвой. У русских – уже есть немало самолетов, способных согнать бандитов с гор и уничтожить. Это и будет сделано. Но будет грабежа, а будет только работа. Иншалла, ее будет много…
– А кто помешает русским объявить грабителями… скажем нас? – задал вопрос один из шейхов – объявить нас грабителями и согнать нас со своей земли…
Принц Касим пожал плечами
– Во-первых, отсутствие грабежей. Думаю, всем нам известно, кто на самом деле ходит в бандах, где они останавливаются на ночлег, кто ходит и носит им продукты, кто сбывает награбленное. И мы миримся с этим, потому что они – дети нашего народа. Но шариат запрещает грабить на дорогах, разве это не так? Что полагается за разбой по шариату[1]?
– Смерть… – сказал один из шейхов
– Правильно. Смерть. Но мы не применяем ее, хотя все знают, к кому ее надо применить – потому что они одни из нас. Но какие мы тогда мусульмане? И не становимся ли мы в таком случае мунафиками – теми, кто верует лишь для вида, а на самом деле совершает злые дела и отвергает Аллаха в сердце. Разве можно быть правоверным наполовину? И какое наказание должен наложить Аллах на такой народ, который говорит, что он уверовал, знает своих разбойников и бандитов и не судит их по закону шариата…
Принц Касим говорил правильные вещи. Насколько правильные, что старикам было не по себе. Они из поколения в поколение привычно врали себе, что они мусульмане – и тут же давали приют грабителю и налетчику, лишь бы тот принадлежал к их народу. Они говорили, что шариат превыше всего – но на самом деле превыше всего были простые житейские правила, обеспечивающие выживание и продолжение жизни их народа. Их земля скудна на урожай – и потому, приходится разбойничать на караванных путях, хотя в шариате сказано: разбойнику – смерть. Они никогда не видели ничего хорошего от окружающего мира, на их земли приходили не иначе, чем с войной, они говорили на очень редком языке и плохо понимали соседей – и от того родилось правило: любой наш, любой человек их рода и их народа, всегда прав против любого чужака, и его надо было поддерживать в этом. И это, крестьянское, можно сказать право, право обычая мирно уживалось с шариатом, но только до тех пор, пока кто-то не встанет и громогласно не скажет: это неправильно. Вы – не поступаете по шариату, вы не судите по шариату, вы не живете по шариату. И значит, вы – неверные, вы вышли из ислама. И пошатнется власть, пошатнутся вековые устои и обычаи народа, и жить станет нельзя. Они, шейхи, правители, судьи (кади), просто авторитетные люди – не заканчивали школ и университетов, но ощущали это всем своим нутром. Ваххабиты, идаратовцы – все наносили удар по устоям только самим обсуждением Корана, самой дискуссией[2]. Этим самым – они подтачивали устои, на которых держалась жизнь и подточили их до того, что жизненный уклад вот – вот должен был рухнуть. И сейчас – им, поводырям своего народа отчетливо понимающим, что старые времена прошли – не оставалось ничего, кроме как выбрать меньшее из зол. Которое позволит им и их народу жить дальше…
– Разве ты сам строг в соблюдении шариата? – в упор спросил один из шейхов
– Конечно – принца Касима этот вопрос совсем не смутил – я живу трудом своим, я даю саадаку[3] и плачу положенный закят и встаю на намаз…
Тут был один нюанс. Шейх спрашивал совсем о другом: строг ли ты в соблюдении шариата в том его прочтении, какое существует в горах, где шариат – прилюдно переплетен с местными традициями и обычаями. Но шейх – не мог спросить такое в лицо, потому что принц тотчас же обвинил бы его в бида’а, привнесении новшеств в ислам. Принц же – отвечая, имел в виду тот ислам, который принят в цивилизованных и даже полуцивилизованных местах: ислам, гласно и негласно продвигаемый Россией. Ислам со строгой иерархией, ислам, прежде всего нацеленный на поиск себя в исламе и самосовершенствование, ислам, не отвергающий никого, даже порой женщин[4]. Но в этом исламе – не было места боевым дружинам, действующим «от имени Пророка», не было места джихаду, объявляемому полусумасшедшими проповедниками, не было места терроризму.
– Но ты даешь деньги в рост… – сказал тот же шейх
– Кто сказал такое? Разве ты видел, как я даю деньги в рост? Ты – брал у меня деньги в рост?
Шейх промолчал, не желая опозориться.
– Шариат запрещает ростовщичество, но вовсе не запрещает торговлю. Скажем, я покупаю товар в Багдаде по одной цене, привожу и продаю его по другой. Это мубараха, разрешенная шариатом сделка с товаром. Разве не так делали все купцы, даже и при Пророке Мухаммеде, да благословит его Аллах и приветствует. А если кто-то приходит ко мне и говорит, что хотел бы торговать моим товаром, но у него нет денег – и при этом, он честный и порядочный человек – я просто продаю ему товар дороже с тем, что он продаст его и расплатится со мной из тех денег, какие он за него выручит. А как только он накопит денег и сможет покупать у меня товар с расчетом сразу – я сбавлю ему цену. А если кто-то приходит и говорит, что хочет построить корабль – я даю ему деньги и говорю – строй, но как только корабль будет построен, ты будешь мне платить столько с каждого рейса и так, пока не заплатишь столько то. А как только заплатишь – корабль твой. Что же в этом плохого? Без этого – не было бы торговли.
Шейхи трясли седыми бородами. Примеряли все на себя, на свой народ. Пытаясь понять, как придется жить им в новом мире…
– Но так – ты получаешь лихву.
– Разве? Нет, я получаю достойное вознаграждение за свой риск, и свой скажите – разве нет такого, что между купцами есть братства. И они складываются деньгами на случай, что если у кого-то из братьев разграбят караван, или если его обманут на базаре – он смог бы начать торговлю с этих общих денег. Пора понять, что деньги – меняют этот мир. У русских хорошие деньги и хорошие товары, и сами они честные люди.
– Но русские неверные!
– Не более чем мы – снова ударил по больному принц – они честные и достойные люди. И всегда платят то, о чем договорились.
Разговор – топтался на месте. Каждая сторона – пыталась прощупать другую…
– Мы знаем… – снова начал шейх Муслим – что ты нанял много людей, и что они ведут войну против нечестивого Абу. Что эти люди – неверные, и что многие из них – даже казаки. Мы хотим, чтобы ты сказал нам, что ты хочешь сделать, вернуть себе трон?
– Да – сказал принц – я хочу вернуть себе трон. Если вы – не взбунтовались против нечестивца, не прогнали его и его злонамеренных людей – я нанял хороших воинов. И верну трон по праву сильного…
Шейх Муслим сделал неопределенный жест рукой
– Но ты не обращался к нам за помощью. Вместо того чтобы прийти к нам с чистым сердцем и сказать о своих намерениях – ты послал на нашу землю чужаков! Неверных!
– А разве это не ваш позор, что вы не восстали против нечестивой власти т’агута? Неужели вы не видите, что он творит? Неужели вы не слышали о том, как он пьет харам, неужели вы не слышали, как он убивает, как он творит харам с детьми. Клянусь Аллахом, я долго ждал того, что кто-то из вас придет ко мне, вашему законному наследнику и скажет: о, Касим, наш народ стонет под бременем несправедливости, изнывает под гнетом тяжких податей, наш народ не видит больше будущего для своих детей – помоги же нам! Разве вы не знали, где я живу? Разве я жил за семью морями? Нет, я жил в Адене и любой из вас мог прийти ко мне. Но нет, вместо этого, вы терпели несправедливость и поклонялись т’агуту и вот, Аллах наказал вас, так же, как он наказал меня преждевременной смертью моего отца. Разве не сказано:
– Мы предсказали сынам Исраила в Писании, что они дважды произведут бесчинства в Иерусалиме, каждый раз творя несправедливость, беззакония и притеснения, забыв о предписаниях Торы, убивая Пророков и развратничая. Распространится ваша власть, и вы будете чрезмерно высокомерными и несправедливыми.
– Когда пришло к вам время наказания в первый раз за сотворённые вами бесчинства и несправедливость, Мы ниспослали на вас Своих рабов, сильных, обладающих большой мощью, которые прошлись по всем местам и проникли в каждое жилище, чтобы убить вас. Так было выполнено Наше обещание наказать вас.
– Когда вы перестали бесчинствовать и творить несправедливость, образумившись, и стали проявлять смирение перед Богом, Мы помогли вам победить тех, которых Мы послали против вас, даровали вам богатство и сынов и сделали вас народом более многочисленным.
– Мы сказали вам: "Если вы будете вершить добродеяния и поклоняться Аллаху, то вы принесёте пользу себе в ближней жизни и в жизни дальней, а если вы будете совершать злодеяния, то этим только навредите самим себе. Когда настанет для вас срок наказания во второй раз за бесчинства и несправедливость, Мы направим ваших врагов против вас, чтобы они причинили вам такой вред, который оставит следы унижения, бедствия и горя на ваших лицах. И последствием будет то, что они войдут в Иерусалимскую мечеть и разрушат её точно так же, как они вошли в неё в первый раз и разрушили. И уничтожат они всё, над чем возьмёт верх их сила.
– Может быть, ваш Господь простит вас после этого ещё раз, если вы раскаетесь. Но если и после этого вы будете продолжать бесчинства, то Мы опять накажем вас и сделаем ад темницей и пристанищем для неверных[5].
Принц свободно цитировал Коран, говоря на языке тех из людей, что пришли к нему. И его слова – были в их глазах намного убедительнее слов, которые говорили англичане. И посулов, которые давали англичане – ведь посулы англичан касались жизни земной, а принц говорил – о Часе и о Суде. О воздаянии.
– … Да и о каких неверных ты говоришь, неужели ты не видишь, что творится в Шук Абдалле на горе всей умме! Нечестивый Абу приблизил к своему трону тех, кто убил моего отца – лживых и подлых англизов! И неужели вы – не возроптали, видя такое бесстыдство!? Неужели – никто из вас не задумался о том, что такая же судьба постигнет и вас! Англизы – убьют вас одного за другим, а на трон поставят нечестивцев, которые помогут им в этом, и будут насмехаться над вашими годами и семьями, сделают ваших старших сыновей и законных наследников изгнанниками, как они сделали меня! Людьми без земли, без рода!
Последние слова – были словами страшными. Здесь не поклонялись деньгам, деньги были не более чем способом что-то купить на базаре, намного более удобным, чем гнать на него скот и договариваться об обмене. Все, что имело здесь ценность – это земли, золото и женщины. И конечно – поддержка собственного рода и собственного народа. Жить без нее – было просто невозможно, никто не представлял, как жить без нее. Человек, потерявший поддержку собственного рода, представлялся в таком же бедственном положении, как и бидуна – сумасшедший, не способный осознавать себя, и значит – свою принадлежность. Еще страшнее – было предполагать, что в подобном положении окажутся их старшие сыновья. Живое доказательство того, что такое вполне возможно – стояло перед ними. И принц не молчал – он говорил, он обвинял…
И многие в этот момент задумались о лучшем, из двух зол. Если старый мир – никак невозможно сохранить, то из новых миров, которые кто-то предлагает построить – надо выбирать лучший для своего народа – и, конечно, не забыть про себя. А выбор есть. Но ваххабизм – это религия диких кочевников, не слезающих со своего седла, религия тех, у кого нет земли, и которые питаются единым лишь разбоем. Разве дело – отвергать религию отцов и брать религию дикарей, тех, кого со страхом поминают в городах и на караванных тропах? И разве может эта религия принести мир и благость на их горные пастбища и делянки, если вместе с ней – идет фанатизм, безумие, разруха. Много ли нажили те кочевники с этой религией? И не их ли трупы – качаются на виселицах, прибиты к крестам поставленных на дорогах, терзаемы собаками?
Идарат? Это безумное отрицание всего того, чем живут и жили горы. Это вера, позволяющая сыну ударить отца, и не только ударить – но и воевать против него. Эта вера – поклонение зловещему божеству со странным названием «революция» и пролитие ради него крови. Эта вера – немногим лучше религии ваххабизма, за исключением того, что ваххабизм – знакомое зло, а эти … безумцы появились совсем недавно.
Англизы? Англизы – прижились в столице при нечестивце Абу и нечестивец – это англизы, а англизы – это нечестивец. И много они сделали зла за то короткое время, пока они властвуют. А еще больше – сделают в будущем, неужели это не понятно? Они неверные, и то, что они говорят – это слова неверных, и им пристанищем – ад. А им – какое будет пристанище?
