Александр Афанасьев
Сожженные мосты

Полная версия

 
Вам, может быть, одна из падающих звезд,
Может быть, для вас, прочь от этих слез,
От жизни над землей принесет наш поцелуй домой.
 
 
И, может, на крови вырастет тот дом,
Чистый для любви… Может быть, потом
Наших падших душ не коснется больше зло.
 
 
Мне страшно никогда так не будет уже,
Я – раненое сердце на рваной душе.
Изломанная жизнь – бесполезный сюжет.
Я так хочу забыть свою смерть в парандже.
 
 
Лишь солнце да песок жгут нам сапоги,
За короткий срок мы смогли найти
Тысячи дорог, сложенных с могил, нам с них не сойти.
 
 
И, может быть, кому не дадим своей руки,
Может, потому, что у нас внутри
Все осколки льда не растопит ни одна звезда.
 
 
Мне страшно никогда так не будет уже,
Я – раненое сердце на рваной душе.
Изломанная жизнь – бесполезный сюжет.
Я так хочу забыть свою смерть в парандже.
 

Звезда

Кукрыниксы

Какое общение может быть у праведности с беззаконием?

И что может быть общего у света с тьмой?

Это из Библии. Книги книг. Но есть и другая, новомодная поговорка. «Да, он сукин сын, но он наш сукин сын». Такова современная политика.

А ведь Господь есть. Господь все видит. И карает. Каждый получает по делам его.

В пятидесятые годы Персия окончательно потеряла свою самостоятельность, шахиншах Персии стал вассалом русского царя. Долгие годы страна развивалась под русским вассалитетом – и, занятые своими Восточными территориями, мы не обращали на Персию никакого внимания. Да, наша разведка достоверно знала о творящихся беззакониях, о возведенном в ранг государственной политики насилии над подданными – но закрывала на это глаза, исходя из принципа «все-таки он наш сукин сын».

Первый звонок прозвенел во время событий в Бейруте – большое количество боевиков было заброшено в город с территории Персии. Тогда еще можно было что-то исправить – но снова не придали значения, не погасили пожар, пока он тлел малыми угольками.

Потом стало слишком поздно…

30 мая 2002 года

Борт самолета Собственной, ЕИВ авиаэскадрильи

Воздушное пространство над Персией

Лена появилась как раз кстати – едва я начал вспоминать. Два искрящихся хрусталем бокала на серебряном подносе…

– Мы только что пересекли границу, господин контр-адмирал. По традиции, пересекая границу, нужно отметить это шампанским.

Два бокала – весьма деликатный намек…

– Я подумала, что русский офицер не станет пить в одиночестве… – сказала она, словно читая мои мысли.

Эх, Лена, Лена… Еще как станет, дай только волю. Жизнь – она не мексиканская мыльная опера. Жизнь – это жизнь…

– Конечно, не станет. Присаживайтесь…

Кресла в самолете были обтянуты белой, специально выделанной кожей. Белая кожа и черное африканское дерево, гладкое настолько, что похоже на пластик. Не знаю, чей это самолет, – но в ссылку меня отправляли с почетом, это точно…

Я поднял столик – кресла в этом самолете разворачивались на триста шестьдесят градусов, а в обычном положении устанавливались vis-à-vis, и между ними можно было поднять столик, тоже из черного дерева. Очень удобный самолет, даром что раньше был бомбардировщиком…

– Леночка… – я улыбнулся как смог, хотя на душе было совсем невесело, – вы можете открыть мне военную тайну?

– Вам – смогу, господин контр-адмирал…

Лена… Напрасно ты так на меня смотришь. С одной стороны, конечно… сорока нет, и уже черные орлы на погонах, вкупе с эмблемой Морского генерального штаба… а с другой стороны… в общем, не стоит.

Знаете, для чего современным женщинам нужен мужчина? Для того, чтобы родить ребенка. «А воспитать я его смогу и без тебя!» – теперь для воспитания ребенка и вообще для совместной долгой и счастливой жизни мужчина не нужен. Перевернулся мир: если раньше дама шла в аптеку и покупала бутылек с серной кислотой – чтобы щедро плеснуть ею в лицо коварному соблазнителю, то теперь… хоть мне в аптеку отправляться.

За средствами контрацепции…

– Чей это самолет?

Лена рассмеялась. Звонко так.

– Ну… вообще-то этот самолет приписан к Собственной, его императорского величества канцелярии… Но большего я вам не могу сказать, господин контр-адмирал, извините…

Бокалы тонко зазвенели, коснувшись друг друга, словно в мимолетном поцелуе…

– Вам не понравилось шампанское?

– Шампанское мне понравилось. «Кристалл-Роедер»^[1] восемьдесят четыре, я прав?

– Восемьдесят шесть. Ошиблись всего на два года…

– Но я не любитель…

Лена улыбнулась:

– Знаете… Первый раз вижу офицера, который столь…

– Всегда что-то бывает в первый раз, Леночка…

– А расскажите мне о вашей службе, господин контр-адмирал. Вы должны были совершить что-то воистину выдающееся, чтобы в таком возрасте… Обычно адмиралы – это уже старички… хм… я не хочу ничего сказать…

Ну и что тебе рассказать, моя принцесса? Как пахнет залитый кровью, заваленный трупами Бейрут на пятые сутки уличных боев? Или про выжженный изнутри адским пламенем Шмеля полицейский участок в Белфасте, где все, что осталось от находившихся там людей, – это черный, жирный пепел, прибитый струями пожарных шлангов к полу?

– Ну… есть разные способы продвижения по служебной лестнице. Например, если великая княжна залетела от тебя, то тебя хоть и отправят в ссылку, но непременно дадут приличную должность и звание. Считай, с царской кровью породнился, как-никак…

Ну и зачем я это сказал? Что вообще происходит со мной в последнее время? Каким же подонком я стал…

22 мая 2002 года

Академия Морского генерального штаба имени генерал-адмирала А. В. Колчака

Санкт-Петербург, Суворовский проспект

 
Да возвеличится Россия,
Да сгинут наши имена!
 

Девиз, который вот-вот станет и моим девизом. У офицера Генерального штаба, не важно, сухопутного или морского, нет имени. Нет права на место в истории. Место в истории есть только у России, у Империи, которой мы служим…

Академия Морского генерального штаба находится на Суворовском проспекте, в здании напротив Академии Сухопутного генштаба и музея Суворова, который она организовала и содержала. В таком вот расположении двух академий – напротив друг друга, через улицу, словно в зеркале, отражалась старая как мир вражда армии и флота, которую никому и никогда не удавалось погасить. Россия – страна прежде всего континентальная, от морского судоходства почти не зависит – поэтому через улицу от нас найдется немало горячих голов, которые будут с пылом и жаром, достойным лучшего применения, доказывать, что Россия вовсе не нуждается в мощном океанском флоте, достаточно такого, который смог бы защитить ее берега. А отразить атаку чужого флота – британского или североамериканского, например, – можно береговыми установками противокорабельных ракет, налетами реактивных самолетов-ракетоносцев, атаками кастрированного прибрежного флота да ядерным оружием, на крайний случай. Высвободившиеся в результате сокращения флота казенные средства нужно направить на усиление наземной армии.

Бо́льшую глупость и представить себе нельзя. Сильный флот нужен как раз для того, чтобы не было наземной войны, это аксиома. Читайте Мэхена^[2]. И Колчака. Они все сказали, я повторяться не буду.

Кстати, про генерал-адмирала Колчака. Последнее, что он успел сделать в жизни, – добился-таки создания отдельной Академии Морского генерального штаба, теперь по праву носящей его имя. Это славное дело было не самым главным из его дел, но, безусловно, нужным и заслуживающим того, чтобы остаться в памяти поколений. Поэтому теперь напротив музея Александра Васильевича Суворова гордо стоит музей Александра Васильевича Колчака – человека, в одиночку создавшего новый русский флот и заложившего основу военно-морской науки двадцатого столетия.

Это нельзя не помнить, это преступно не помнить. После позора Цусимы от русского флота осталось совсем немного – если у вас есть корабли и есть команды, это не значит, что у вас есть флот. Русский флот появился лишь в двадцатом году, когда адмирал и командующий Черноморским флотом Александр Васильевич Колчак первым в мире осуществил на практике комбинированную воздушно-морскую десантную операцию, в считаные дни выведя из войны Турцию и не допустив прорыва британской эскадры в Черное море. В ходе этой операции был высажен массированный десант морской пехоты. Часть береговых батарей была нейтрализована силами русских добровольцев из морской пехоты и не смогла вести огонь по десантной эскадре. Это была первая в мире операция морского спецназа, господа! Она же стала первой в мире, когда активно использовалась палубная авиация – расположенные на гидрокрейсере «Румыния» самолеты использовались не только для корректировки огня главного калибра линкоров, но и – опять-таки впервые в мире – для бомбовых ударов по критически важным целям. Захват Константинополя – тогда он назывался Стамбулом – был проведен столь быстро и решительно, что подошедшая к проливам британская эскадра напоролась на минные постановки и шквал огня неповрежденных (благодаря захвату их морскими пехотинцами) турецких береговых батарей. Потеряв три броненосца, с тяжело поврежденным флагманом-линкором британцы были вынуждены позорно отступить. Именно эта операция, искусно задуманная и ювелирно выполненная, стала первым шагом в ужасном Восточном походе русской армии, закончившемся штурмом Багдада. Если бы не гений Колчака – проливы до сих пор были бы чужими, на Ближнем Востоке был бы неизвестно кто, а русский флот в Черном море – бессмысленным сборищем кораблей.

Именно Колчак, на основе осмысления результатов Константинопольской десантной операции, написал библию современного моряка – книгу «Оперативное искусство флотоводца». Именно он, став главнокомандующим русским флотом, первым в мире стал делать ставку не на линкоры, а на связки авианосец – линкор. Именно он придумал современный строй авианосного ордера. Именно он заложил основы минной войны на море – в искусстве планирования минных постановок равных ему не было^[3]. Именно он создал теорию современных морских десантных операций.

Наконец, он создал академию. В которой я сию минуту защищаю свой скромный труд. Прошу любить и жаловать, как говорится…

На флоте я считаюсь человеком крайне опасным. Вольнодумцем, сумасшедшим, предлагающим свои теории, вместо того чтобы следовать начертанной на скрижалях истине. К тому же с мохнатой лапой наверху: дед – начальник Главного оперативного управления Морского генерального штаба. И с подозрительно быстрым продвижением по службе. И – со скандальной репутацией, которую я заимел за последний год, по милости петербургских борзописцев, живописующих высший свет. В общем и целом – человек, от которого лучше держаться подальше.

Ну и черт с ним!

В оппоненты мне выставили капитана первого ранга Борзых – невысокого, улыбчивого толстяка, теоретика и штабника, за всю жизнь не командовавшего ни одним крупным кораблем. Сейчас, видя, как он стремится угодить и нашим и вашим – и меня надо критиковать, ибо мои предложения, высказанные в дипломной работе, просто возмутительны, и в то же время переборщить нельзя, ибо академию МГШ я должен успешно закончить в любом случае… Мне даже жаль беднягу стало. Вон как пот с чела поминутно вытирает…

– Господин Воронцов… Вам не кажется, что высказанные вами соображения… не дают стопроцентного эффекта?

– Поясните, господин Борзых. Что вы имеете в виду?

– Смотрите… Предлагаемые вами методы действий в особый период – диверсионные группы, активное внедрение в экипажи, использование абордажных команд для внезапной атаки на стоящие в порту суда – все это замечательно. Но какова гарантия того, что эти меры – сработают? Гарантии по сути никакой, не правда ли?

– Хорошо. Возьмем так называемое «ракетное превосходство». Главный калибр наших ракетных кораблей – ПКР «Москит». Да, на сегодняшний день при ее скорости полета над водой в две и восемь скорости звука перехватить ее существующими средствами противоракетной обороны очень затруднительно. При массированном залпе – и вовсе невозможно. Но это сейчас. А что будет в будущем? Как вы считаете, случайно ли североамериканский ВМФ лихорадочно проводит испытания перспективных комплексов на базе идей компании Metal Storm, у которых теоретическая скорострельность достигает миллиона выстрелов в минуту? Да, рано или поздно мы найдем способ обойти и это. Но поймите меня правильно, я вовсе не предлагаю забыть про ракетное превосходство, тем более – оно у нас есть. Я предлагаю новую, нетрадиционную наступательную стратегию с применением сил специального назначения, когда часть сил противника выводится из строя еще до непосредственного соприкосновения с нашим флотом. Взгляните на новейшие авианосцы САСШ, типа «Рональд Фолсом». Да, они напичканы электроникой. Да, на них мощнейшее авиакрыло. Да, они могут получать данные о целях со спутников и передавать их на находящиеся в полете самолеты в реальном режиме времени. Все это есть. Но давайте посмотрим на это с другой стороны. Корабль почти беззащитен против действий хорошо подготовленной абордажной команды! – Я включил лазерную указку, вызвал на экран разрез новейшего атомного ударного авианосца. – Смотрите, здесь все переборки легкие. Во многих случаях прочные люки с кремальерами и вовсе отсутствуют – экономия, снижение веса. То же самое с новейшими британскими кораблями – о ближнем бое сейчас мало кто задумывается, все предпочитают останавливать противника на дальних рубежах. Но что делать, если остановить не удастся? Тогда эти корабли, на которые потрачены миллиарды, мало чего стоят…

– Господин Воронцов… – капитан Борзых вложил в произнесение моей фамилии всю иронию и желчь, какую только смог, – как же вы доставите абордажную группу на борт идущего в авианосном ордере авианосца? Одного-двух человек – это я еще представляю, хоть и с трудом. Но целую команду… Поясните нам.

– Охотно поясню, господин Борзых… – я взял мел и начал набрасывать условными знаками на доске походный строй кораблей, – предположим, это у нас будет британский авианосный ордер, идущий походным порядком…

22 мая 2002 года

Санкт-Петербург, Большая Морская

Императорский яхт-клуб

Извозчик, уже давно сменивший лихого рысака и скрипящую рессорами коляску на лимузин марки «Ауто Юнион», лихо подкатил к парадному Императорского яхт-клуба, где у меня должна была состояться встреча с дедом. Дед членом этого клуба был, я – «молод еще»… Помимо этого – репутация у меня… несколько подмочена прессой. Как минимум в ближайшее десятилетие писать на визитной карточке «И. я-к.» мне не грозило.

– Примите, любезнейший…

Настроение у меня было хорошее. Хотя экзаменационные результаты сразу не объявили, я чувствовал – прошел. Хотя бы потому, что моя тема – абсолютно новая, не пережевывание старого с бесконечным поиском новых смыслов в трудах классиков, а именно попытки найти новое, найти пути дальнейшего развития скорости.

Поймите, как и почти во всех сферах человеческой деятельности, в искусстве вооруженной борьбы имеет место треугольник: мощность-скрытность-скорость. Если два параметра идут в одну сторону – третий непременно тянет в другую. Моя задача, равно как и задача нескольких других энтузиастов развития флота – исследование путей повышения скорости, этой ахиллесовой пяты флота. Вода – такая среда, которая сама по себе задает параметры движения и параметры реагирования на угрозу – слишком велика плотность среды, слишком велико сопротивление движущимся в ней телам. Если же нам удастся нарастить этот параметр – за счет использования экранопланов: полусамолетов-полукораблей, за счет использования скоростных носителей на подводных крыльях или воздушной подушке, за счет использования беспилотных боевых платформ, запускаемых с подводного положения субмаринами, – это изменит облик флота кардинально.

Итак, настроение у меня было приподнятым. Я даже не огорчился, когда извозчик минут десять катал меня просто так, чтобы счетчик щелкал. В таких случаях обычно не дают на чай. Я – дал…

Взбежал по ступеням парадной лестницы, бросил банкноту дородному швейцару, встречающему гостей у двери…

– Николай Карлович изволят пребывать в Большой гостиной…

– Спасибо…

Дед и в самом деле пребывал в Большой гостиной – так называлось в клубе место, где можно было не только посидеть, но и легко перекусить, а также ознакомиться с содержимым винных подвалов клуба, которые и по своему разнообразию и по качеству представляли несомненный интерес для любого энолога^[4]. Вокруг деда сидели несколько человек, все в форме и все из МГШ, почтительно внимая патриарху – дед любил говорить и любил учить. Несмотря на его преклонный возраст, замены ему на посту начальника Главного оперативного управления МГШ так и не находилось…

– Виват, господа! – один из офицеров заметил меня. – Поприветствуем новорожденного офицера Морского генерального штаба!

Захлопали…

– Да бросьте… Еще результаты неизвестны. Рано праздновать…

Утихомирить народ удалось только после того, как на всех столах оказалось по бутылке шампанского – начинаем праздновать. Уж в чем в чем, а в праздновании своих достижений: званий и наград – русскому офицеру мало равных находилось. Хорошо, что тут морскую воду^[5] не подают, а то бы пришлось…

Улучив момент, дед мигнул мне, легким кивком показал на двери, ведущие на второй этаж, понятно…

От желающих поздравить новоиспеченного офицера МГШ мне удалось отделаться не сразу, шампанского по этому поводу было выпито тоже немало, от полагающегося в таких случаях спирта я решительно отказался, отговорившись тем, что не стоит праздновать сдачу экзамена, пока не оглашены результаты. И, сделав смущенное лицо, направился в сторону якобы ватерклозетов…

Дед ждал наверху, в одной из комнат, где шумел маленький фонтан. Комнаты шепотов, в них можно кричать друг другу в ухо самые сокровенные тайны Империи – из-за шума водопада подлый ворог ничего не расслышит. По крайней мере, пока не появились компьютерные программы распознавания голоса с системой автоматического подавления шумов, все было именно так и не иначе…

На столе, на серебряном подносе стояла бутылка «Краг» – одной из самых дорогих марок шампанского в мире. Пенистая жидкость искрилась в бокалах…

– Давай! – дед встал, воинственно вытянув руку с бокалом, как будто со шпагой – за нового представителя династии Воронцовых-флотоводцев. Долгие лета, великие победы!

– Да возвеличится Россия, да сгинут наши имена… – процитировал я.

Дед скривился.

– Я тебе говорил, что твоя разведка вкупе с диверсиями ничего хорошего в плане службы не принесут? Какая это служба – как лягушке, под водой плавать, от всех хоронясь? Послушал бы меня в свое время – служил бы, как все нормальные люди служат. Сейчас, наверное, твой первый корабль обмывали бы…

– Как-никак, кап-раз^[6] мне дали…

– Да брось! У тебя в личном деле то и дело читаешь – «без права ношения», «без права оглашения», «за заслуги, которые не могут быть поименованы в приказе, но которые тем не менее…». Геройствуешь втихую!

– Кто-то должен геройствовать и так.

– Геройствуй… Геройствуй… Давай – за Русский Флот!

До дна… Шампанское показалось легким, даже не пьянящим – веселящим…

– Что дальше думаешь?

– Не знаю, – искренне ответил я.

Дед покачал головой:

– Ты знаешь… Устроить тебя в МГШ – пара пустяков. Но ты ведь там ни с кем не сработаешься. Там заслуженные люди, тебе же, как типичному представителю молодежи, что на мнение старших, что на старые заслуги – положить и забыть. В атташат^[7], чтобы подальше отсюда, тебе тоже нельзя, сам понимаешь, почему. Вот и думай…

– А что тут думать?

– Да подумать никогда лишним не бывает…

Я помрачнел – понятно, о чем пойдет речь. В таких вопросах дед отличался деликатностью поднятого из берлоги медведя.

– А ты не хмурься! Не хмурься! Честь-то, она одна!

– При чем тут честь? Ты меня что – коварным соблазнителем выставляешь?

– Да каким тут коварным соблазнителем… Если газеты почитать – не те, что сейчас, а за несколько лет, – тут еще вопрос возникает, кто из вас коварный соблазнитель. Как бы Государь не разгневался…

– Ты считаешь, род Воронцовых недостаточно…

– То, что считаю я, не имеет никакого значения. Важно, что считает Государь. И как он ко всему к этому отнесется. Такого скандала в благородных кругах еще не было, всем кости будут перемывать – не один год.

– Пусть попробуют…

– Попробуют. И еще как попробуют, – вздохнул дед, – ты мало знаешь двор и почти не вращаешься в высшем обществе. И правильно – офицеру там делать нечего. В высшем свете есть очень злые и гадкие на язык люди. Для них истинным наслаждением бывает укусить другого человека, причем чем больнее получается укус, тем для них лучше. Иногда мне кажется, что это и не люди вовсе, а самые настоящие бесы, наслаждающиеся чужим страданием. Многие из них, при всей показной роскоши, – в долгах, как в шелках, выродившиеся отпрыски некогда великих династий. Они считают для себя позорным даже отслужить в армии. Они предаются всем видам греха, какой только существует. Наркомания, мужеложство, дети… Но эти люди опасны, потому что они формируют то, что называется «мнением высшего света». И даже Государь не может его полностью отринуть.

– Неужели Государь будет слушать эту мразь…

– Увы… Государь честный человек, это несомненно. Но он заложник традиций, на традициях держится спокойствие и власть. А значит – заложник и этой всей мрази…

Из клуба я вышел, когда солнце уже клонилось к закату. Темнело, над весенними питерскими улицами мокрыми белыми шарами горели фонари…

– Сударь, не хотите завтрашнюю газету?

Это тоже было этакой… традицией. Вечером можно запросто купить завтрашнюю, еще пахнущую свежей типографской краской газету. Обычно так продавали газеты желтой прессы, нормальные издания считали такую практику ниже своего достоинства. Бывали случаи, когда некто неизвестный, прочитав такую вот газету, звонил в редакцию и выкупал за две цены весь тираж – своего рода заработок, схожий с шантажом. Разносили их пацаны, продавали за три цены…

– Получите, милейший… – Я дал полтинник, развернул газету и…

Первая полоса. Великая княжна Ксения, на которой из одежды самое крупное – морская фуражка. Роскошная цветная фотография на всю страницу. Что написано дальше – даже пересказывать не хочу…

Разум включился секунде на пятой – до этого было только одно, затмевающее все чувства желание – добраться до дома, взять лежащий там автомат и…

А потом включился рассудок. Рассудок офицера, годами действовавшего под прикрытием, четыре года проведшего в Белфасте, где взрывы и пожары являются неотъемлемой повседневностью бытия…

Так… За час можно добраться до Кронштадта. Там – не может быть, чтобы не нашел никого из однокашников. Однокашников, имеющих доступ к спецскладам. Адрес типографии – здесь же, по закону адрес типографии, где напечатано то или иное печатное издание, обязательно указывается. Тираж начнут развозить не раньше двенадцати ночи. Тираж всегда развозят ночью.

Типография… Одна искра – не говоря уж о брошенной в склад готовой продукции морской, не гасящейся даже в воде спичке – и все. А для того, чтобы раздобыть такую спичку, даже до Кронштадта добираться не надо.

И еще нужен кнут. Потому что на таких – даже пулю жаль тратить. И потом. Что по закону в таких случаях полагается? Телесное наказание. Вот вам и будет – телесное наказание…

Но это потом…

Я аккуратно свернул газету, положил в карман…

– Извозчик!

28 мая 2002 года

Царское село

Александровский дворец

Собственно говоря, я такого не ожидал. Ожидал полицейской кареты, даже речь придумал в свое оправдание, но никак не ожидал «Руссо-Балта» с гербами на дверях…

«Руссо-Балт» подъехал к нашему фамильному воронцовскому особняку рано утром – солнце еще не стало палящим, оно было робким и нежно-розовым, оно только пробуждалось ото сна. И Петербург в эти минуты был… он словно застрял на границе бытия и небытия, яви и нави. Такое бывает еще в белые ночи…

– Капитан первого ранга Воронцов?

Я с трудом принял вертикальное положение.

– Он самый.

– Извольте проследовать, сударь.

Понятно…

Старший – с невыразительными чертами лица, крепкий – принюхался, едва заметно скривился…

– Сударь… Извольте привести себя в порядок. Мы подождем…

Не нравится? Ну и…

Примерно на пятой минуте поездки я понял, что мы едем не в дом предварительного заключения Кресты. Хотя бы потому, что в Кресты на «Руссо-Балтах» не ездят.

А когда до меня дошло наконец, куда мы едем, я даже побелел от ужаса, хмель как рукой сняло. Предстать… в таком виде… достойном пьяного забулдыги, но никак не русского флотского офицера… да все предки в гробах не по разу перевернутся…

Подъехали мы не к парадному – к черному входу любимого Государем Александровского дворца. По темным, неприметным лестницам, по узким коридорам мы шли и шли, открывали двери. В трех местах нас остановили для проверки документов, в двух – обыскали. Такого, какое происходило в девятнадцатом веке – когда Каракозов запросто подкрался к Государю на дальность пистолетного выстрела, – больше просто не могло быть.

Но и террористы сейчас другие – не то что этот жалкий неудачник, который и стрелять толком не умел.

– Извольте ожидать, сударь…

Я огляделся. Темные, бесконечные ряды книг, многоярусные полки из дорогих пород дерева. Несколько старых, рассохшихся стульев, пара столов, лампа под зеленым абажуром…

Попал…

Государь появился в библиотеке быстро, я прождал всего минут пятнадцать. Как и обычно, он был в простой казачьей форме без знаков различия – почему-то он любил эту форму даже больше, чем синюю, военно-воздушных сил, где он служил.

– Ваше Императорское Величество! – Я искренне надеялся, что о моем состоянии Государь не догадается.

– Присядьте.

Я остался стоять. Государь тяжело опустился на стул…

– Знаете, князь, – с какой-то едкой горечью в голосе проговорил Государь, – я мечтал… в свое время… чтобы у меня было много детей… Трое мальчишек как минимум. Трое братьев. К сожалению… после Ксении врачи сказали, что детей у нас больше не будет. Тяжелые роды…

Я молча стоял навытяжку перед Государем. Слушал – в ужасе. Того, что я услышал сейчас, – не знал никто. Впервые я понял, насколько устал этот человек, вынужденный отвечать за целую Империю, насколько тяжек тот крест, который он несет ежедневно и ежеминутно. И насколько Государь постарел. Выглядел он на экране еще более чем… но теперь мне стало понятно, что все это ухищрения гримеров и не более…

– Присядьте же, капитан… не стойте навытяжку… не на строевом смотру…

– Ваше…

– Сядьте!

Я сел – единственный стул был напротив.

– Ваше Императорское Величество… Во всем виноват я и только я… Готов понести любое наказание…

– Ай, бросьте! – раздраженно махнул рукой Государь. – Не надо этого сейчас! Я прекрасно знаю, кто и в чем виноват! Я прекрасно знаю о ваших чувствах к Ксении еще с детских лет. И я прекрасно знаю, как моя дочь умеет манипулировать людьми. К сожалению, я не смог ей дать такого воспитания, какое следовало бы дать… и Мария тоже с этим не справилась. Николая я не смог воспитать… но его воспитал кадетский корпус. А вот для девочек у нас нет… кадетских корпусов… и Смольный^[8] ничего хорошего дать ей не смог… Если кого и наказывать – так наказывать надо меня… Что дальше собираетесь делать?

Я молча опустил голову.

– Она отказалась?

– Так точно.

– Тогда – да поможет нам всем Господь…

Посидели. Молча.

– Вот что, сударь. Выбор был у вас. Выбор был у нее. К сожалению… что сделано, то сделано… И виновата в том, что теперь на нас льется грязь со всех сторон, что мы стали посмешищем… моя дочь. Увы… она так и не научилась ценить отношение людей к ней… и не поняла, что искренние чувства дороже всего на свете. Если вы останетесь здесь… будет только хуже. Я имею в виду… ту историю… с кнутом… и с пожаром.

– Ваше Императорское Величество, если позволять каждому подонку…

– У нас есть суд, – перебил меня Государь. – Правда, не всегда хочется выносить туда… свое грязное белье. А еще у нас есть свобода слова…

– Свобода правды, Ваше Императорское Величество. Но не лжи.

– А кто отличит одно от другого? В наше поганое время правда сливается с ложью. Правда – это то, что крикнули громче. Да и… в следующий раз ведь и пистолет возьмете. Все эти борзописцы… они горой друг за друга. Вы едва не убили одного из них… сожгли типографию… теперь они от вас не отстанут… добьются вашей крови, хотя бы из вредности…

Государь снова замолчал, будто что-то досчитывая в уме… принимая какое-то решение.

– Относительно вас, князь… Поздравляю с успешным окончанием Академии. Надеюсь, вы поймете, почему я вас прошу не присутствовать на общей церемонии…

– Так точно, Ваше Величество…

– Второе. Сегодня я подписал рескрипт. Первое, вам присваивается звание контр-адмирала Российского флота… не перебивайте, прошу вас. Второе, начиная с завтрашнего дня вы назначаетесь посланником Российской империи при дворе Его Величества Шахиншаха Персии. Это ваше официальное звание и ваше место службы.

Я молчал, осознавая…

– Не слышу!

– Служу России и престолу!!! – вскочив, гаркнул я, как полагается по уставу.

– Вот так. Не кричите. Я еще не все сказал, князь… Как думаете, почему посланником назначаетесь вы, при том что у вас отсутствует опыт дипломатической работы?

– Не могу знать, Ваше Величество…

– Подчиненный перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство… – процитировал петровский указ Государь, – мало найдется фраз, схожих с этой по разрушительному воздействию на умы. Если не можете знать – попробуйте догадаться…

Персия… Если это не ссылка – то что? Персия… Вассальное государство, персидский шахиншах является вассалом российского императора. Довольно развитое в промышленном отношении, имеет собственную промышленность, налаженную в основном русскими инженерами и на русском оборудовании. Энергетически полностью независимо, имеет огромные запасы нефти и газа. Все добытое продает Российской империи для глубокой переработки. Восемь атомных станций, двадцать энергоблоков последнего поколения. Армия слабая… в основном ориентированная на подавление возможных беспорядков. Есть Министерство внутренних дел с подчиненными ему силами и силы безопасности. Три базы русской армии, на каждой из них – по усиленной дивизии, плюс база Черноморского флота в Бендер-Аббасе. Присутствие русской армии оплачивается как фактор безопасности страны и стабильности режима. Есть так называемые «туземные части». Выгодное стратегическое положение, выход к Персидскому заливу. Нестабильная граница с Афганистаном, через нее постоянно просачиваются исламские экстремисты. Они есть и в самой Персии и считаются угрозой режиму шахиншаха. В отличие от Российской империи, нормального взаимодействия с мусульманскими общинами и духовенством наладить так и не удалось, часть населения относится к правящему режиму враждебно.