Александр Афанасьев
Подлецы и герои
А тут? Что же это за наследник такой, куда он приведет Польшу? Он ведет себя не как наследник, а как разбойник с большой дороги или набравшийся крепкого пива хулиган из какой-нибудь пиварни. И видимо, все считают подобное возмутительное, недостойное наследника поведение само собой разумеющимся!
Пригнувшись, граф крался между машинами, через каждые несколько шагов останавливаясь и прислушиваясь.
Где же он?
У машины! Прямо у «Мазератти», машина низкая, и спрятаться за ней невозможно. Вот мерзавец…
Шаг… Еще шаг…
В последний момент негодяй резко обернулся, распрямляясь…
– Сполох!
Больше ничего он крикнуть не успел – граф Ежи простецки угодил носком сапога прямо в промежность, а когда противник, шипя от боли, согнулся, – добавил еще и по голове…
Сзади!
О том, что он упустил из виду еще одного противника, граф убедился через мгновение. От удара по голове он уклонился, но пространства между машинами не было, и удар чем-то тяжелым, металлическим пришелся по плечу. Преодолевая вспышку боли, граф прыгнул вперед, разрывая дистанцию, следующий удар пришелся вскользь, по спине…
Пся крев…
Этот противник… то ли он был не такой пьяный, как остальные, то ли просто крупнее прочих, но граф сразу же расценил его как весьма опасного. И впрямь большой – метра под два…
Шаг в сторону. Еще шаг. По кругу, почти так же, как в учебнике с фиолетовым штампом «Совершенно секретно» на каждой странице, где на сером листе сходятся две человеческие фигурки, черная и белая. Кстати, еще дешево отделался: будь у противника нож, сейчас бы он уже засадил ему в почку или печень.
Противник тоже медленно перемещался по кругу, каждый ждал, пока ошибется другой.
– Ну что, москалина, – внезапно заговорил третий, – вставай на колени, так и быть, помилую тебя…
– Русский никогда не встанет на колени.
Это не было рисовкой, трудно в это поверить, но граф Ежи Комаровский, давно считавший себя русским польского происхождения, действительно так думал. Он не стыдился ни того, что он русский, ни своего польского происхождения – и нечему было тут стыдиться.
Более того – большинство русских, попав в такую же ситуацию, не задумываясь сказали бы то же самое.
Русский никогда не встанет на колени.
– Ну, смотри…
– Ежи!
Появившаяся на стоянке Елена своим криком отвлекла противника на долю секунды, но графу Ежи хватило и этого. Рванувшись вперед, мгновенно сократив дистанцию, он угостил третьего прямым в подбородок, отбил несущуюся к нему железную палку, ударил еще раз и еще. Противник неуклюже осел на асфальт, совсем рядом истерически взвыла сигнализация. Отлетевшая палка ударила по одной из машин, да так, что треснуло лобовое стекло.
Елена подбежала к нему, граф судорожно нащупал в кармане ключи, протянул ей.
– Заводи! Умеешь?!
– Да…
Совсем рядом утробно взревел двигатель «Мазератти», не с визгом, как обычный итальянский мотор, а солидно, с достоинством и скрытой мощью. За это ценители и уважали «Мазератти», итальянский спорткар с берлинскими нотками в голосе.
Граф Ежи оттащил своего надежно выключенного соперника с дороги, посадил его, прислонив спиной к машине. Надо было сматываться – противоугонная сирена выла не переставая, и через пару минут здесь соберется все местное быдло. Иначе граф Комаровский местное «общество» охарактеризовать не мог.
Едва не задев начальственного вида «Майбах», графиня Елена вырулила из ряда машин, затормозила рядом…
– Садись!
Графа Ежи долго упрашивать не пришлось.
Почти сразу граф пожалел, что пустил даму за руль. По его шовинистическим взглядам, женщине вообще не место за рулем. Тем более такой. Такой в том смысле, что графиня вела машину рискованно, летала с полосы на полосу и жала на газ как сумасшедшая. Так недалеко было и до аварии…
– Осторожнее! – крикнул граф, когда они едва не слетели в кювет, на скорости километров на тридцать большей, чем стоило бы…
Елена в ответ только засмеялась, истерично и неприятно.
– Здорово! – крикнула она, и ревущий поток воздуха унес ее слова.
Графу Ежи в этот момент было совсем даже не здорово.
– Поиграем в корриду?! – предложила графиня Елена и прежде, чем граф успел сообразить, что это означает, – резко повернула руль, вылетая прямо на встречную полосу. Истерично взревел клаксон идущего в лоб многотонного грузовика.
Матка боска…
Сворачивать было уже поздно, огненные шары фар грузовика стремительно неслись навстречу. Выход был один – смертельно рискуя, граф Ежи перехватил руль, рывком довернул его дальше, и машина, разминувшись с неминуемой смертью, вылетела на обочину противоположной стороны дороги.
– Тормози!
Графиня по-прежнему давила на газ, «Мазератти» рвался вперед, словно необъезженный жеребец, рыская по обочине, посыпанной гравием, и поднимая из-под колес каменные фонтаны. Поняв, что нет смысла разговаривать с этой психопаткой, граф сумел каким-то немыслимым движением, удерживая руль, перегнуться и давануть на тормоз рукой. На какой-то момент мелькнула мысль, что эта психопатка сейчас вывернет руль и они снова выйдут в лоб какому-нибудь самосвалу. Но нет – знакомо застрекотала АБС, и машина, пройдя еще под сотню метров, остановилась…
– Йезус Мария! Ты что, совсем больная?!
Елена снова захохотала.
– Здорово, правда?
Граф Ежи залепил ей пощечину, такую, что голова красотки дернулась.
– Курва матка!
Не в силах сдерживаться, граф выдернул ключи из замка зажигания, выскочил из машины, прошел несколько метров по гравию, дыша выхлопными газами, потом попытался достать сигарету из пачки, но не смог. Руки тряслись…
– Курва зварьована!
Совсем больная… Это же надо додуматься – выйти в лоб грузовику. Ненормальная, лечиться надо. До добра не доведет – то в губернатора стрелять собралась, то на встречную полосу нарочно вырулила. Лечиться надо.
Бросил измятую в пальцах сигарету на обочину дороги, сплюнул. Ну Збаражский, ну козел… Подсунул…
И что делать теперь?
Так ничего и не решив, граф Ежи направился к своей машине. Гравий хрустел под ногами, сердце немного улеглось, уже не стучало как сумасшедшее…
– Что с тобой?
Уткнувшись в руль, графиня Елена горько плакала.
– Что с тобой? Почему ты плачешь?
– Ты меня ударил…
Господи…
– Меня никто так не бил. Меня вообще никто не бил.
А может, и не помешало бы…
– Ну извини… Извини…
Елена продолжала всхлипывать.
– Почему ты так сделала? Тебе что, не хочется жить?
– А зачем?
Вопрос этот, простой и бесхитростный, поставил графа Ежи Комаровского в совершеннейший тупик. Он просто не знал, что на него ответить, и сам не задавался никогда подобным вопросом.
Вопрос этот, с его точки зрения, был безумен сам по себе, он просто не имел права на существование. Как это: зачем жить? Человек просто живет. Он живет, чтобы исполнить свой долг, чтобы продолжить свой род, чтобы принести пользу окружающим и Отечеству своему. Да и в жизни есть немало чего интересного помимо Отечества и долга, стоит только глаза пошире раскрыть. Да, есть люди, которые кончают с собой, есть те, кто упорно ищет смысл жизни, считая, что в смысле этом кроется какая-то непостижимая тайна. Граф Ежи считал таких людей опасными идиотами, смущающими других людей своим бредом.
Но вопрос был задан, и ему надо было что-то ответить. А отвечать не хотелось.
– Подвинься, – нарочито грубо, стараясь скрыть свои чувства, процедил он. – Скажи, куда тебя отвезти?
– Поехали на мост.
На какой – уточнять не стоило…
Движение на мосту, несмотря на то что уже наступила ночь, ночь летняя, светлая и обманчивая, ничуть не ослабело. Для графа, привычного к петербургской жизни, это было дико. В Санкт-Петербурге до сих пор по ночам разводили мосты. Несмотря на множество проектов, под Невой так и не построили тоннель. Видимо, берегли своеобразие этого удивительного города, русской столицы. Поэтому в Питере по ночам не принято было ездить на автомобиле и вообще находиться на улице. Разве что прогуляться по набережной Невы, проехать на неспешном речном трамвайчике, ходящем и ночью, почитать Пушкина, Лермонтова, Есенина… Летом в Санкт-Петербурге были удивительные ночи, видно все, как днем. А тут… ночь, а поток машин по набережной – с моста этот поток казался этакой блестящей, фосфоресцирующей желтой змеей, не имеющей ни начала ни конца, – стал едва ли не больше, чем днем… Где-то в районе Маршалковской в небо били светящиеся столбы прожекторов – один из ночных клубов именно так привлекал посетителей.
Подняв тент и заперев свою натерпевшуюся за этот день машину, граф неспешно пошел вслед за дамой сердца, которая уже взбиралась по довольно узкой стальной лестнице. Мало кто знал про эту смотровую площадку чуть ли не в сотне метров над неспешно текущей Вислой. Да и забираться туда было нелегко.
На мгновение мелькнула мысль, что у прекрасной и необузданной пани хватит ума броситься оттуда в Вислу, поэтому граф поднажал, догоняя ее. Но не успел – она уже забралась на площадку и сейчас задумчиво смотрела куда-то вдаль.
– Здорово здесь, правда? – мечтательно выдохнула она.
Граф Ежи никак не мог понять – когда она бывает нормальной, а когда ей в голову взбредают всякие безумства…
– Здесь холодно…
Граф снял свой китель, набросил на плечи девушки. Та не пошевелилась – она стояла, словно статуя.
– Что ты там видишь, вдали?
– Там? Жизнь…
Граф решил, что настало время действовать, но форсировать события не торопился. Для начала достаточно просто обнять, что он и сделал.
– Не надо… – сказала девушка.
– Почему же?..
– Потому, что будет больно.
– Кому?
– Тебе. Мне. Мне, наверное, больнее.
– Почему? Ты неравнодушна к этому…
– Глупец.
По тону, каким сказаны были эти слова, граф понял, что он и в самом деле полный глупец.
– Тогда почему?
– Потому что у нас нет будущего.
– Будущее творим мы сами. – Граф искренне так считал, и сложно было найти русского, который считал бы по-другому.
– Ну вот. Ты говоришь как москаль.
– Господи… Ты можешь раз и навсегда забыть это слово! – Комаровский по-настоящему разозлился: москаль! – Что это слово означает?! Какой смысл в нем заложен?! Какую Польшу ты хочешь? Чего ты добиваешься? Свободы? Кто из нас не свободен? Ты или я? По-моему, больше ты, у тебя в голове полно всяких глупостей, и от них ты не свободна! Не москали делают тебя несвободной – ты сама делаешь себя несвободной! Черт бы тебя побрал!
Граф Ежи отошел в самый угол смотровой площадки, на которой в этот час никого не было. На сей раз прикурить удалось. Так он и курил, сбрасывая пепел в текущую метрах в ста ниже воду, пока не почувствовал легкое прикосновение.
– Извини…
Граф не обернулся.
– Ну извини… Правда… я не хотела.
– Я москаль.
– Ты… хороший, правда…
Йезус Мария…
Поцелуй был просто ошеломляющим – иного слова не подберешь…
Парой часов позже, когда была уже глубокая ночь, граф Ежи подъехал к одной из высоток в районе Мокотув – там жила его дама сердца. Елена спала на сиденье…
– Елена…
В ответ раздалось только сопение…
Делать нечего – граф осторожно освободил ее от ремней безопасности, подхватил на руки…
– Как приятно…
– Ты не спала?!
– Конечно, нет.
Вот чертовка…
– Куда я должен доставить шановну пани?
– Шестой этаж. Апартаменты номер восемнадцать…
Скоро сказка сказывается, а дело делается еще скорее…
У самой двери граф осторожно поставил даму на пол.
– Честь имею, сударыня…
Графиня Елена раздосадованно покачала головой.
– Все москали такие идиоты или только ты?
– Сударыня?
– Я что, сама должна приглашать тебя на чашку чая?
Вы бы отказались? Вот-вот. И я тоже – нет. А молодому графу Ежи Комаровскому, после всего им пережитого за день, и вовсе отказываться было бы глупо.
9 июня 2002 года
Вашингтон, округ Колумбия
Времена Шерлока Холмса ушли в прошлое. Безвозвратно.
Сложно даже представить, какими возможностями обладают полицейские следователи в начале двадцать первого века. Что там отпечатки пальцев, что там простенькие экспертизы середины века! А например, тотальное слежение с помощью сети камер, не хотите? Или экспертиза, в ходе которой всего по паре клеток устанавливают примерное описание подозреваемого. Бывало, конечно, всякое – так, в некоторых подразделениях ФБР, занимавшихся пропавшими детьми и маньяками, в штат взяли экстрасенсов. Но в основном движение шло в правильном направлении, и для хитрого преступника оставалось все меньше и меньше лазеек.
А для облеченного властью?
Весь остаток дня лейтенант Мантино был сам не свой – и это еще мягко сказано. После того как прошла информация о гибели в автомобильной катастрофе заместителя госсекретаря САСШ – все как с цепи сорвались. Почти сразу прибыли три машины с сотрудниками ФБР – они квартировали совсем рядом, в Баззард Пойнтс, – и ринулись на вызов сразу же, прихватив с собой мобильную лабораторию. Как известно любому офицеру правоохранительных органов САСШ, агенты ФБР – «социальные животные»[10], и в этом их сила. Но Мантино, как и подобает потомственному полицейскому офицеру – его отец дослужился в полиции до капитана[11], а дед был шерифом в небольшом городке в Калифорнии, – относился к агентам ФБР с плохо скрываемым презрением. Ну и что – вот приехали они на трех машинах, всех опросили, лазали зачем-то по склону, по которому уже, считай, стадо слонов прошло, сняли почти всю кору с бедного дерева, и так покалеченного врезавшимся в него «Кадиллаком». Весь улов – объявление в розыск синего автомобиля с повреждениями на левом борту. Экспресс-анализ частичек синей краски, найденных на борту черного «Кадиллака», в мобильной лаборатории показал, что это довольно распространенная краска «Итальянский синий», используемая всеми четырьмя основными автопроизводителями САСШ[12]. То есть этот анализ не дал почти ничего, розыск автомобиля тоже вряд ли бы принес результат – по мнению лейтенанта Мантино, его уже давно угнали и разобрали на запасные части (в этом он был прав, но не совсем – машину только перекрасили и перебили номера).
Следом прибыли представители Госдепартамента – эти только совали всюду свои любопытные носы и пытались командовать профессионалами. Своей настырностью они довели даже агентов ФБР до того, что старший группы приказал им убираться за линию оцепления, если они не хотят провести ночь в участке.
Следом навалилась бумажная волокита. Лейтенант Мантино как старший из детективов, которые первыми обнаружили место автомобильной аварии, вместо того чтобы заниматься охраной закона, был вынужден поехать в участок и заполнить три большие бумаги. На это, считая дорогу, у него ушло не меньше двух часов – а тут уже и рабочий день кончился…
Ночью лейтенант спал плохо – мешали одолевавшие его мысли. Он не мог понять, что ему не понравилось на месте происшествия. Лейтенант был опытным полицейским: он начинал патрульным, потом пошел в академию, стал детективом третьего класса и так, ступенька за ступенькой, прошел всю карьерную лестницу, прежде чем стать лейтенантом и начальником детективов. Он отправил на электрический стул шестерых злодеев и даже был награжден – за поимку одного… существа, охотившегося на маленьких мальчиков. Он видел то, на что не обращают внимания девяносто девять из ста обычных граждан, – и именно за это он получал свое жалованье. И тут он на что-то обратил внимание – но пока не мог понять, на что именно.
Понял он это только к утру…
Утром он первым делом отправился в офис «Додсон Секьюрити». Это была частная фирма, которую основал непонятно кто и которая заполучила чертовски выгодный подряд. За государственный счет эта фирма установила на улицах сотни камер наружного наблюдения и получала от государства деньги за их обслуживание. Потом кто-то в мэрии смекнул, что этой фирме можно отдать и подряд на установку автоматических измерителей скорости на дорогах. Все просто, без полицейских и взяток – ты едешь по дороге со скоростью, превышающей разрешенную, камера тебя фотографирует, и через несколько дней тебе по почте приходит фотография и квитанция на уплату штрафа. Хочешь обжаловать – твое право, обращайся в суд. Но почти все – платили.
Основной офис «Додсон Секьюрити» располагался в довольно дорогом пригороде Вашингтона – в Арлингтоне и представлял собой обычное пятиэтажное офисное здание, обнесенное забором, на котором были установлены видеокамеры. На воротах был знак – треугольник и око, почти точная копия масонского знака. Лейтенант этого не знал, он просто подъехал к закрытым воротам, посигналил, и полотно ворот плавно поехало в сторону, пропуская его на стоянку…
Вид холла офисного здания заставил лейтенанта покачать головой от зависти – микрофибра, дорогие обои, какая-то инсталляция в углу. Приглушенный свет из утопленных в потолок ламп. Было видно, что фирма не бедствует – и все за государственный счет. В их полицейском участке даже у него, лейтенанта, был деревянный стул и небольшой грубо сделанный стол, которые изготовили заключенные федеральной тюрьмы.
В одной из стен открылась почти невидимая дверь – и в холл шагнул молодой человек в строгом черном костюме.
– Меня зовут Ник. Чем я могу вам помочь, сэр? – заученно произнес он.
– Лейтенант полиции Рикардо Мантино. – Лейтенант привычно продемонстрировал бляху. – Мне нужны кое-какие данные с видеокамер на дорогах. Я думаю, что они у вас имеются.
– Сэр, у вас есть ордер или что-то в этом роде?
Лейтенант улыбнулся.
– Сынок, ордера у меня нет. Но зато у меня хорошие отношения с бюджетным управлением мэрии, и я лично знаю одного из заместителей мэра. Думаю, это заменит ордер. Позови кого-нибудь из старших, они тебе объяснят.
Заданная лейтенантом задача для привратника была почти неразрешимой…
– Сэр, прошу подождать здесь, – привратник показал рукой на удобные кресла в углу холла, разделенные журнальным столиком.
– Я подожду. Но недолго.
На столике лежал свежий выпуск «Уолл Стрит Джорнал» – ему лейтенант не уделил ни малейшего внимания – и свежий номер «Коп магазин» – а вот это чтиво было в самый раз. Видимо, компанию посещали самые разные люди, и отдел внешнего пиара – не стоило сомневаться, что он здесь есть, – продумывал все до мельчайших подробностей. Подкрепился лейтенант и свежевыжатым апельсиновым соком, стоящим здесь же в большом хрустальном графине. День обещал быть жарким, и сок был в самый раз. Перед тем как выпить, лейтенант жизнерадостно отсалютовал бокалом уставившейся на него видеокамере.
Ожидать пришлось минут пятнадцать – зато ожидание было вознаграждено. Снова бесшумно открылась замаскированная в стене дверь, и в холл шагнули сразу двое. Уже знакомый привратник и очаровательная дама лет тридцати в строгом сером костюме.
– Сэр, меня зовут Джейн, – тем же заученно-любезным тоном сказала она, – прошу следовать за мной.
– За вами – хоть на край света…
Лейтенант хотел вызвать ответную реакцию – в Вашингтоне было полно лесбиянок и еще больше феминисток, и, по его мнению, эта дама как раз относилась к одной из этих категорий. Но никакой реакции не последовало, дама продолжала улыбаться, как кукла Барби в витрине дорогого магазина.
Поняв, что для шуток здесь нет места, лейтенант пошел за очаровательной проводницей.
Коридоры офисного здания, в котором квартировала «Додсон Секьюрити», были не такими шикарно отделанными, как холл, – но все-таки чистыми и опрятными. Это, кстати, типично в духе частных фирм – шикарный фронт-офис и экономия на бэк-офисе. Экономия, экономия и еще раз экономия…
– Я так понимаю, что мне предоставят данные…
Дама даже не сбилась с ноги.
– Да, сэр. Нам нужно было просто удостовериться в том, что вы тот, за кого себя выдаете. Мы сотрудничаем с полицией…
– Рад это слышать… – проворчал лейтенант.
Народ стал другим – основные изменения произошли в семидесятые и восьмидесятые. В старые добрые времена, если ты показывал бляху, то любой законопослушный североамериканец отвечал: «Да, сэр, чем я могу помочь вам, сэр?» Сейчас же ты предъявлял бляху – и законопослушный североамериканец спрашивал: «А у вас есть ордер или что-то в этом роде?» – и хватался за трубку мобильного, чтобы позвонить своему адвокату. По мнению лейтенанта, виноваты в этом были фильмы и передачи по телевидению – там полицейских как только не поливали грязью, называли садистами и бандитами.
Но они все равно работали…
– Прошу сюда, сэр…
В кабинете, в который они зашли, на одной стене был большой монитор на восемьдесят один дюйм, а вся другая стена представляла собой своего рода фасеточный глаз, с пятьюдесятью или шестьюдесятью мониторами меньшего размера. Здесь же было несколько выдвижных столиков с клавиатурами, а хозяйничал здесь некий молодой человек, лихо разъезжавший по кабинету на стуле с колесиками. Волосы его были покрашены в фиолетовый цвет, а в ухе вызывающе раскачивалось большое кольцо.
– Том, это лейтенант Мантино, – представила лейтенанта дама, – постарайся вести себя с ним повежливее.
Лейтенант был опытным человеком и в голосе приведшей его в комнату дамы уловил еще кое-что помимо обычной вежливости. Несмотря на богатое воображение, лейтенант просто не мог представить себе парой эту дамочку в деловом костюме и этого панка. Впрочем, женщины – странные существа, и лейтенант, прошедший в позапрошлом году через развод, решительно отказывался их понимать.
– Все о’кей, Марси… – жизнерадостно ответил панк.
– Тогда оставляю вас наедине…
Лейтенант глубоко вдохнул кондиционированный воздух – здесь, в царстве компьютеров, особенно сухой. У него была двойная проблема – он не дружил с компьютерами и понятия не имел, как ему вести себя с этим молодым человеком. В семье лейтенанта было два сына – мало, по итальянским меркам, и, если бы хоть один из них заявился в дом в таком виде, не миновать бы ему взбучки.
– Сэр, меня зовут Том. Или Томас Крилл Третий, но я все-таки предпочитаю Том. А вы, лейтенант…
– Рикардо. Но все зовут Рики.
– Великолепно. Итак, полиции потребовалась помощь Тома. В чем же она должна заключаться?
– Э… мне надо посмотреть записи с камер.
– С камер? Городских?
– Нет. На дороге. Там ведь есть камеры.
Том улыбнулся.
– Нет. Там нет камер. Там есть устройства, записывающие автомобили и регистрирующие их номера – но только те, которые превышают скорость. Сейчас я бьюсь над тем, чтобы система одновременно отслеживала номера и сверяла их с базой данных на угнанный транспорт, но пока мне не хватает мощности системы. Вернее, пока не так – я хочу добиться того, чтобы, если система регистрирует превышение скорости, она одновременно сверяла бы полученный номер с базой данных на угнанный транспорт и, если номера совпадают, била бы тревогу. А сравнение базы данных по всему транспортному потоку с базой угнанных автомобилей – это дело далекого будущего, для этого нужен компьютер на порядок более мощный, чем тот, что есть у меня. Неплохо было бы закупить «Крей», но на это никто не выделит деньги. Вы понимаете меня, сэр?
Лейтенант ни черта не понял. Но признаваться в этом ему не хотелось.
– Э… извини, сынок, но это редко будет срабатывать. Угонщик может просто снять номер и заменить его другим, они часто так делают.
Панк задумался всего лишь на несколько секунд.
– Тогда поступим по-другому, сэр! В базе данных есть не только данные по номерам, но и по марке машины. Сделаем дополнительную подпроверку и будем сверять номера, обнаруженные компьютером, и соответствие марки. Для этого, конечно, нужно произвести… распознание моделей машин, хотя бы примитивное… но я это сделаю! Правда, для этого потребуется еще больше мощности. Но все равно сделаю!
Лейтенанту вдруг пришло в голову, что слова пацана действительно имеют смысл – возможно, он и сам не догадывается, какой именно. То, что он предлагает, позволит лишить преступников «колес» – а это очень важно. Ведь дело не исчерпывается одними лишь угонами. Предположим, несколько парней решили ограбить банк. Что они сделают? Им нужны будут «колеса», автомобиль, чтобы сматываться с места преступления. Они его угонят и сменят номера – на пару дней этого бывает достаточно, а больше им и не надо. Но если система даст сигнал тревоги – то можно будет направить полицейский автомобиль и проверить подозрительную машину, прежде чем она достигнет банка. Да, они будут считать, что это простой угон, возможно, патрульный полицейский не будет готов к тому, чтобы столкнуться в проверяемой машине с командой грабителей банков, вооруженной обрезами и автоматическим оружием. Но это же их работа, не так ли?! Возможно, патрульный погибнет – но он предотвратит ограбление банка и не погибнет какой-нибудь бедняга, просто зашедший в банк обналичить чек. Кроме того, операцию по задержанию подозрительного фургона тоже можно организовать как следует – и никто не погибнет, кроме, возможно, самих несостоявшихся грабителей. Угнанным транспортом пользуются идущие на дело наемные убийцы, могут воспользоваться и террористы.
Дельные мысли, дельные. Так у бедных копов и работы не останется. Хотя нет, работы-то как раз прибавится: проверять подозрительных. А потом плохие парни поймут, что в Вашингтоне надо вести себя прилично.
– Знаешь, сынок… Я упомяну о тебе в рапорте. Не знаю, поможет ли тебе это, но упомяну. А теперь давай посмотрим кое-что. Ты говоришь, что система фиксирует только нарушителей, превышающих скорость?
– Совершенно верно.
– Хорошо. Тогда проверь, не выписывался ли штраф на парня, ездившего на автомобиле с номерами Вашингтон, браво-один-три-четыре-виски-зулу. Это должно было происходить вчера, примерно в полдень.
– Есть, сэр!
Лихо, по-армейски ответив, панк прокатился по кабинету на своем стуле, лихо развернулся, застучал пальцами по клавиатуре, напевая что-то себе под нос. На большом экране замелькали какие-то фотографии.
– Та-а-ак… Есть! Было, сэр!
– Где? Когда?
– Сейчас… Вот! Его засекли сразу четыре камеры, но штраф мы можем выписать только один, извините.
– Не извиняйся! Где и когда это было?!
– На Кастис Мемориал. Вчера, первая засечка в тринадцать ноль две.
– Где?
– Вот здесь, сэр, – панк вызвал на экран карту, пощелкал клавишами, и на силуэте дороги загорелись сразу четыре точки.
– Вот оно как…
Лейтенант задумался. Если заместитель госсекретаря гнал по Кастис Мемориал как сумасшедший, то следует предположить, что он так гнал все время, пока ехал по трассе. Это значит, что он выехал туда недалеко от того места, где была первая засечка.
– Э… а где находилась первая камера?
– Вот она, сэр.
– Ты не понял, Том. Вот у нас первая камера, где произошла засечка, – система опознала номер и выписала штраф за превышение скорости. А я хочу знать, где стоит камера, которая установлена перед той, первой.
– Вот здесь, сэр.
Лейтенант примерно прикинул. Между этой камерой и первой, которая выписала штраф, была только одна большая дорога – Норт Глеб Роад. Значит, с большой долей вероятности погибший ехал именно отсюда – съехал на трассу и погнал как сумасшедший. Интересно, куда он так торопился, – ведь его должность, пусть и высокая, не освобождала от обязанности уплатить штраф за превышение установленного скоростного режима.
Все? Нет, не все…
– Э… Том, а можно еще один вопрос?
– Конечно, сэр.
– А вы… отслеживаете и полицейские машины?
Том улыбнулся.
– Вообще-то нет, сэр, но… Видите ли, у нас есть список полицейских автомобилей. Для простоты сделано так – камера отслеживает и их тоже, делает снимок, выписывает квитанцию, но уже потом, на отсылке, ее сверяют со списком и, если это полицейская машина, квитанцию просто отправляют в мусорную корзину. Видите ли…
– Нормально, сынок. Не надо больше объяснений. Проверь еще одну машину. Вашингтон, дельта-один-один-семь-альфа-виски. То же самое время. На нее есть что-нибудь?
– Сейчас, сэр… посмотрим… есть! Да еще как!..
– Где? Когда?
– Пять засветок. Та же Кастис Мемориал, а начались они еще в Арлингтоне.
– Когда?
– Первая – двенадцать пятьдесят две, последняя – тринадцать семнадцать.
– Точно? Ты уверен?
– Уверен, сэр.
– Распечатку мне сделать сможешь?
– Конечно, сэр. Одну минуту…
Почти бесшумно заработал новомодный лазерный принтер, выплевывая листки в лоток-держатель.
– Вот так вот… все.
– Спасибо, сынок…
Уже на стоянке лейтенант Мантино еще раз достал из кармана распечатки, еще раз взглянул. Сверил время…
– Ну и куда же ты так спешил, детектив Мюллер? – тихо, одними губами проговорил лейтенант…
Примерно через десять минут после того, как автомобиль лейтенанта вырулил за ворота, к воротам «Додсон Секьюрити» подрулила еще одна машина – черный «Крайслер 300». Двое мужчин – неприметных, в черных очках, быстро прошли в здание – в отличие от шефа полицейских детективов, им не пришлось ждать, и Марси встретила их сразу.
Том, воспользовавшись минуткой затишья, решил перекусить, когда в кабинет сразу вошли Марси и эти двое. Они были здесь уже не раз, и Том звал их «мистер Бим и мистер Бом».
– Что на этот раз?
– Нам нужны данные по движению на Кастис Мемориал вчера, примерно в полдень. Все данные.
– Опять?
Том получил истинное наслаждение от того, как эти двое переглянулись. Он не раз пытался вывести их на эмоции, как он это делал со всеми людьми, кто к нему приходил, – и это ему не удавалось. А вот сейчас он с наслаждением видел и наблюдал – получилось! Совсем неожиданно – получилось!
– Что вы хотите этим сказать, сэр? – вежливо спросил мистер Бом.
– А то, что ко мне только что приходил полицейский лейтенант. За теми же данными. И я их ему дал…
Мистер Бим повернулся к девушке.
– Мисс Марси?
– Лейтенант Рикардо Мантино из полицейского управления округа Колумбии. Восемнадцатый участок, начальник детективов.
– Вы его впустили?
– Сэр, мы работаем с полицией и не могли его не впустить.
– Какие данные он забрал?
– Его интересовали две машины, – злорадно произнес Том, – номера Вашингтон, браво-один-три-четыре-виски-зулу и Вашингтон, дельта-один-один-семь-альфа-виски.
Том заметил, что если первый номер не вызвал особых эмоций, то при произнесении второго мистер Бом побледнел.
– Вы дали ему данные?
– Нет, сэр.
– Заверенные?
– Нет, сэр, просто распечатку из системы.
Мистер Бом – он был старшим – повернулся к мистеру Биму.
– Сообщи!
– Есть!
Мистер Бим покинул комнату.
– Вот что. Нам нужен массив данных, как раз тот, что по Кастис Мемориал. Прямо сейчас. И нам нужны данные с ваших мониторов слежения по этому лейтенанту полиции.
– Хорошо, сэр… – кивнула Марси.
В отличие от полицейских, у сотрудников АНБ доступ в этом здании был всюду, и Марси это знала. Потому что фирма «Додсон Секьюрити» как раз и была незаконным филиалом АНБ, осуществляющим слежку за североамериканскими гражданами – пока в ограниченном масштабе. Но все было готово и для более масштабных проектов – и Том мог рассчитывать на новенький «Крей» в любом случае. Хотя пока он и сам не знал об этом.
