ЧерновикПолная версия:
Александр Васильевич Черкас Рога и копыта
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
– Мне нужна одежда. Человеческая одежда, – прошептал я в пустоту, но сущность покинула меня и никто не ответил. Я осторожно открыл потайную дверь, приоткрыв ее на пару дюймов. Передо мной был коридор, освещенный факелами, с рядами дверей по сторонам. В конце коридора виднелась лестница наверх, откуда доносились звуки праздника.
Я просунул голову в проем, осматриваясь своим новым, невероятным зрением. Никого. Солдаты, видимо, все наверху.
Я выскользнул в коридор, прижимаясь спиной к стене. Сделав глубокий вдох, я быстро, но тихо проверил ближайшую дверь. Заперто. Вторая – тоже. Третья поддалась.
Это была кладовка. Запахло сушеным мясом, мешками с зерном и вином. Отлично. Я быстро вошел внутрь и закрыл за собой дверь. В тусклом свете из коридора я начал лихорадочно осматривать помещение.
В углу висела пара старых, заношенных рубах и штанов. Грубая шерсть, не самое лучшее качество, но они были чистыми и пахли… просто человеком. Это было то, что нужно. Я быстро скинул свою вонючую демоническую накидку и натянул человеческую одежду. Она сидела немного мешковато, но вполне сносно. Я даже нашел пару старых кожаных сапог, которые подошли моему новому размеру.
Теперь я выглядел как обычный слуга или крестьянин. Спрятав свою накидку под мешками с зерном, я был готов.
Но мой разум выживальщика, обостренный голодом и новыми чувствами, не давал покоя. Я огляделся еще раз.
На полке лежал пустой кожаный мешок. Я схватил его и начал лихорадочно набивать снедью: кусками сушеного мяса, жестким сыром, парой луковиц и краюхой черствого хлеба. Я не знал, сколько займет путешествие до следующего алтаря, и когда еще подвернется шанс поесть.
Удовлетворенно взвесив мешок, я закинул его на плечо. Теперь я был полностью готов.
Я тихонько приоткрыл дверь кладовки. Коридор был пуст, освещен редкими факелами. Мое новое зрение снова сослужило службу, позволяя видеть тени и углы, недоступные обычному глазу.
Я двинулся налево, прижимаясь к стенам, стараясь ступать как можно тише. Вторая дверь была слегка приоткрыта. Я заглянул внутрь.
Маленькая, убогая комнатушка. Две койки, на одной из которых храпел пьяный солдат, повернувшись лицом к стене. Я замер, мое сердце забилось тревожно в человеческой груди. Солдат был без шлема и доспехов, в одной грязной рубахе. Его меч висел на стене, вне досягаемости. Он был пьян в стельку, и, казалось, ничто не могло его разбудить. Идеальный шанс
Мой внутренний голос, голос Древнего Бога, молчал, но инстинкты охотника, которые я получил вместе с новым телом, зашептали: Убей его. Я колебался. Я никогда не убивал человека в ближнем бою, только видел, как это делают другие. Война была абстракцией, а это – спящее, беззащитное существо. Я сделал шаг в комнату, стараясь ступать как можно тише. Пол скрипнул. Солдат всхрапнул громче, но не проснулся. Я подошел к стене и осторожно снял его меч с крючка. Он был тяжелым и холодным.
Теперь я стоял над ним. Один удар – и все кончено. Я поднял меч, но моя рука дрогнула. Я не чувствовал ярости, которую видел в глазах Тифа или других демонов. Только пустота. Я был нейтральным.
Я опустил меч. Не сейчас. Не так.
Я вышел из комнаты так же тихо, как вошел, прихватив с собой меч. Мне он был нужнее. Я закрыл дверь и двинулся дальше по коридору, к выходу из замка. Было тяжело осваиваться с человеческим телом. Оно казалось невероятно хрупким и слабым по сравнению с моим прежним демоническим обликом. Каждый шаг давался с непривычки, мышцы ныли от напряжения, а сердце билось слишком быстро от страха и адреналина – эмоций, которые раньше были мне чужды или приглушены.
Я чувствовал голод. Я чувствовал усталость. Я чувствовал, как по спине стекает холодный пот. Это было непривычно и неприятно.
Мое новое зрение помогало ориентироваться в лабиринте коридоров, но тело постоянно подводило. Я споткнулся о неровный камень в полу, чуть не издав ругательства. Пришлось прижать руку ко рту, чтобы не выдать себя.
Я добрался до лестницы, ведущей вниз, к черному ходу для слуг. Из-за моей спины, из темноты коридора, раздался хриплый, пропитый голос:
– Эй, стой, ты кто такой?
Я замер, мое сердце пропустило удар. Я медленно обернулся. В свете редкого факела стоял пожилой, потрепанный стражник. От него несло вином и чесноком, глаза были прищурены и мутны от выпитого. Он окинул меня подозрительным, но пьяным взглядом, а в руках его неуверенно покачивалась алебарда.
Мой разум лихорадочно заработал. Голос Древнего Бога молчал. Я был один. Использовать силу, которую я чувствовал внутри, было рискованно – это могло выдать мою сущность. Придется использовать смекалку.
– Я… я из конюшен, – прохрипел я чужим, человеческим голосом. – За вином шел, господин стражник. Праздник же!
Стражник моргнул, его пьяный разум пытался обработать информацию. Он покачнулся, его алебарда опустилась на дюйм.
Из темноты коридора вывалился еще один стражник, такой же пьяный, как и первый. Он окинул меня мутным взглядом и уставился на одежду, которую я только что украл в кладовке.
– Ты что не видишь по гербам на одежде, – пробурчал он, показывая грязным пальцем на вышитого кабана на моем жилете, – что это слуга самого герцога Бивола? Стражник издал пьяный смешок, а первый, тот, что с алебардой, тоже расплылся в пьяной ухмылке. Кабан на моей груди, оказывается, был гербом. Я и не заметил.
– А, герцога… – промямлил первый стражник, окончательно расслабляясь. – Ну, иди, иди. Они повернулись друг к другу, собираясь продолжить свой пьяный разговор, полностью забыв обо мне. Мой мешок с провизией и украденный меч остался незамеченным.
Я не стал искушать судьбу. Пока они хихикали, я быстро, но тихо рванул вниз по лестнице, к спасительной двери черного хода. Засов легко поддался, и я вышел наружу. Выйдя на свежий, ночной воздух внутреннего двора, я очутился в хаосе всеобщего ликования. Несмотря на ночной час, замок гудел, словно растревоженный улей. Повсюду сновали пьяные солдаты, горланили песни, звенели кружки. Я старался держаться в тени, сливаясь с толпой, благо мое новое человеческое обличье и герб герцога Бивола на жилете давали мне некое подобие иммунитета от лишних вопросов.
Моей целью были конюшни. Лошадь мне была нужна, чтобы добраться до следующего алтаря быстрее, чем пешком.
Я проскользнул мимо группы хохочущих рыцарей и направился к ряду приземистых зданий у стены замка. Запах сена и навоза, который раньше был мне противен, теперь казался менее вонючим, чем запах перегара и вина.
Внутри было тихо. Лишь несколько лошадей жевали овес в стойлах. Конюх, свернувшись калачиком на куче соломы, храпел, как тот стражник в комнате.
Я был демоном, я не знал, как обращаться с лошадьми, но мои новые инстинкты и ловкость подсказывали каждое движение. Я выбрал оседланную вороную лошадь. Она была лучшей из всех, что здесь стояли – высокая, мускулистая, с умными глазами. Я не разбирался в лошадях, но чутье (или внутренний компас?) не подвело.
К седлу был приторочен роскошный плащ из черного бархата с меховой оторочкой. Он явно принадлежал знатному человеку, но сейчас хозяин, должно быть, где-то пьянствовал. Я сбросил свой мешок с провизией, который я прихватил из кладовки, и приторочил его к седлу вместо плаща. Сам же я накинул плащ на плечи. Он был тяжелым, но отлично скрывал мою простоватую одежду слуги.
Через несколько минут я вывел лошадь наружу. Оставалось только выбраться из замка через проем ворот, которые были сломаны при штурме. Я направил коня к зияющему пролому в стене.
Темнота помогла скрыть мое грязное лицо и беспокойство. Люди не толпились в проходе. Все стояли у костров по периметру двора. У одного из них горланили песни, у других просто тихо переговаривались.
Когда я приблизился к проему, один из слуг, проходящий мимо, склонил голову в поклоне. Я смутился, но продолжал двигаться вперед с напускным достоинством.
И тут я увидел рыцарей. Несколько человек в сверкающих, хоть и помятых после боя доспехах, стояли вдали от проема, осматривая поле битвы и давая указания. Заметив меня, они повернулись.
Они не просто стояли. Все поклонились, а старший из рыцарей приложил руку к сердцу и склонил голову в почтительном приветствии, спутав меня с одним из своих лордов, должно быть, из-за роскошного плаща и уверенной посадки в седле.
Я замер на мгновение. Рядовой демон, которого только что приветствовали как лорда Каэр-Тевина. Это было сюрреалистично. Я кивнул в ответ, стараясь придать лицу максимально высокомерное и бесстрастное выражение, и пришпорил коня.
Проезжая мимо колодца в центре двора, я уловил легкий, знакомый запах. Мое обостренное зрение и чувства мгновенно распознали его. Слизень все-таки добрался до воды.
Я подавил удовлетворенную ухмылку. Завтра солдаты, страдающие с похмелья, получат неприятный сюрприз из тех кто попробует этой воды в живых останутся лишь те кого успеют спасти святоши с инквизиторами. Весьма приятная месть за Урга и всех павших.
Мы выскочили наружу. Замок Каэр-Тевин остался позади.
Ночной воздух ударил в лицо. Я оказался на поле, усеянном телами павших демонов, ошметками плоти и пеплом. Это было жуткое зрелище, но оно вызывало во мне лишь холодное равнодушие.
Я провел рукой по лицу. Человеческая кожа. Я потрогал уши – острых кончиков не было. Мое тело было слабым, но внутренний огонь Древнего Бога согревал меня.
Я достал щербатый щит Урга. Он был единственным напоминанием о моем прошлом, о том, кем я был. С презрением я отбросил его в сторону. Мне больше не нужен был щит рядового демона.
Я прислушался к "компасу" в груди. Он тянул меня на северо-запад.
Путь был далек и опасен. Но у меня не было выбора. Я был рабом Древнего Бога, и моя жизнь теперь принадлежала ему. Я сделал свой первый шаг в новом мире, в новом теле, прочь от замка, который стал моей тюрьмой и моим спасением.
Конец первой главы
Глава 2
Глава 2
Я скакал по ночной дороге, прочь от Каэр-Тевина. Сердце колотилось в груди, а украденный вороной конь нес меня вперед с невероятной скоростью. Мой новый облик и плащ лорда сослужили мне хорошую службу. Я следовал невидимому указанию в своей голове.
Внутренний компас не просто тянул меня в определенном направлении – я чувствовал расстояние до цели. Оно было огромным. Далеко, сотни километров до следующего алтаря. Дорога предстояла долгая и опасная.
Под утро я почувствовал дикую усталость и голод. Лошадь тоже нуждалась в отдыхе. Я свернул с дороги, увидев вдали силуэт маленькой деревушки. Огней не было. Деревня лежала во мраке, притихшая, словно вымершая. Атмосфера страха и запустения висела в воздухе тяжелым покрывалом. Я не стал заезжать в село, а приметил полуразвалившийся сарай на окраине, куда и направил лошадь. Я спешился, завел коня внутрь и запер дверь. Достал из мешка краюху хлеба и кусок сыра. Поел жадно, чувствуя, как силы покидают мое хрупкое человеческое тело. Одиночество давило. Я был один в этом чужом мире, с миссией, которую не выбирал.
Я прилег на кучу старой, полуистлевшей соломы и мгновенно уснул. Сон был тяжелым и тревожным, полным кошмаров о павшем Урге и смеющихся стражниках. Я проснулся. Меч прижался к моему горлу. Он был холодным и острым.
Надо мной стояли трое стражников из замка. Они были трезвы и злы. В свете дня их лица казались суровыми, а доспехи – потрепанными.
– А вот и наш воришка, – прорычал один из них, здоровенный детина с шрамом через все лицо. – Ну что, допрыгался?
Я замер. Мой разум лихорадочно заработал. Я был в ловушке, безоружный, с мечом у горла. Мое человеческое тело казалось совсем слабым, но где-то глубоко внутри я чувствовал пульсацию силы Древнего Бога.
– Я… я просто заблудился, – прохрипел я, стараясь придать голосу как можно больше страха и покорности.
Стражник со шрамом усмехнулся.
– Заблудился он! А конь герцога Бивола, что за дверью ржет, тоже заблудился? Вставай, щенок. Поедешь обратно в замок, там с тобой разберутся.
Другой стражник схватил меня за руку и резко потянул вверх. Я подался вперед, стараясь не спровоцировать удар мечом. Третий держал алебарду наготове. Сопротивление было бесполезно. Они были трезвы, вооружены и превосходили меня числом. А мое улучшенное зрение в бою было бесполезно.
Стражники связали мне руки за спиной грубой веревкой, а затем перебросили через круп герцогского коня, как мешок с мукой. Я чувствовал себя униженным. Они вскочили на своих лошадей, и мы двинулись обратно.
Когда проезжали через деревню. Улицы были пустынны, но из домов виднелись испуганные лица жителей. У колодца стоял пожилой мужчина, староста.
Он поклонился стражникам и начал жаловаться, указывая на оскверненное кладбище.
– Господа! Демоны! Они подняли всех мертвых! Все скелеты из наших могил теперь в их армии! А это… это наши умершие родственники!
Стражники отмахнулись от него, посмеиваясь:
– Лорду виднее, староста. Молись, что хоть замок отстояли.
Я слушал их разговор, свесившись с лошадиной спины. Ярость снова закипала во мне. Я был обязан этим ублюдкам за Урга, а теперь они везут меня обратно в плен. Мое путешествие только началось, а уже обернулось катастрофой.
Староста не унимался:
– Но, господа! Вторую ночь подряд на кладбище раздается страшный вой! Мы боимся туда зайти даже для того, чтобы навести порядок! Там творится что-то неладное!
Стражники лишь рассмеялись громче.
– Волки, старик! Обычные волки! – крикнул один из них. – Мы победили, бояться больше нечего!
Но затем он добавил, уже серьезнее:
– Впрочем, отряд во главе с инквизитором Бинсгельдом и несколькими паладинами уже начал объезд окрестных к замку деревень с целью отлова одиночных, разбежавшихся демонов из легиона Гаапа. Скоро заедут и к вам в село.
Услышав имя инквизитора, староста смолк и сжался от страха. Все деревенские жители знали: инквизитор лютый. Он, говорят, сжег столько еретиков, что счет потерял. Ходят слухи, что он и ангелов не боится, если почует скверну.
Стражники пришпорили коней, и мы поскакали прочь от деревни, обратно к неприступным стенам Каэр-Тевина.
Мы двигались уже несколько часов. Солнце поднялось высоко, и его лучи безжалостно палили. Дорога казалась бесконечной. Конь под моим брюхом фыркал, а мои собственные мышцы, непривычные к такому темпу, ныли.
– Эй, давайте остановимся перекусить! – прохрипел один из стражников, тот, что помоложе.
Старший, со шрамом на лице, кивнул:
– Хорошо. Вон там, у тех развалин.
Они спешились, развязали свои котомки и уселись на землю. Меня грубо стащили с коня и прислонили спиной к стене полуразрушенного дома. Веревки на руках врезались в кожу.
– Сиди тихо, воришка, – буркнул стражник со шрамом, жадно откусывая кусок вяленого мяса.
Я сидел, чувствуя голод и слабость. Они ели, громко чавкая и смеясь над своими шутками. Я же, связанный и униженный, мог только видеть и слушать. Один из них достал флягу и сделал большой глоток. Затем второй.
– Вода какая-то… странная, – поморщился молодой стражник. – Привкусом отдает.
– Ерунда, утром только в колодце набрали не нежничай, – отмахнулся старший.
Я смотрел на них, и в моем сознании всплыл образ слизня, плывущего в колодце. Вода в их фляжках была из отравленного слизнем колодца. Я знал, что их ждет. Страшная блевотина и смерть.
Не прошло и получаса, как старший стражник побледнел.
– Что-то… живот скрутило…
Второй тоже позеленел. Их лица исказились, началась агония. Они поняли, что отравились.
– Вода… – простонал стражник со шрамом, его тело свело судорогой.
Они попадали на землю, корчась от боли. В панике они попытались встать, схватить оружие.
– В замок! Нужно в замок! – заорал молодой, хватаясь за стремя и прыгая на свою лошадь.
Забыв обо мне и своих товарищах, он поскакал изо всех сил к замку, надеясь получить помощь. Я смотрел ему вслед. До замка было еще несколько часов езды. Он живым туда точно не доберется. Я остался один с двумя корчащимися в агонии людьми. Они катались по земле, из их ртов вырывались стоны и рвота. Запах был ужасен.
У меня появился шанс. Я должен был освободиться. И начал тереть веревки о неровный камень стены, но быстро понял, что это бесполезно – связан я был хорошо, и веревка крепка. Минут через десять стражники затихли, неподвижные тела лежали на земле. Один еще дышал, хрипя и захлебываясь. Я не чувствовал ни жалости, ни удовлетворения – только холодную решимость двигаться дальше. Мне удалось подползти к импровизированному столу стражников и взять связанными руками кинжал, которым они резали мясо. Мои пальцы, еще не до конца привыкшие к человеческому телу, плохо слушались, но я кое-как подцепил лезвие и поднес его к запястьям. Ярость и отчаяние придали сил. Я стиснул зубы и начал пилить тугую веревку об острое лезвие. Двигаться было неудобно, руки болели, но я не сдавался. Волокна веревки медленно поддавались, рвались с тихим, шуршащим звуком. Наконец, с громким треском веревка лопнула. Я освободился.
Первым делом я схватил кинжал и перерезал вторую веревку. Я подошел к телам и обыскал кошель каждого. Медяки, пара серебряных монет, кремень и трут. Негусто, но лучше, чем ничего.
Так как герцогский плащ был слишком приметен, я взял у одного из стражников добротный, но потрепанный дорожный плащ из толстой шерсти. Он был невзрачным и не имел гербов. Я отпустил герцогского коня – пусть скачет куда хочет, он мне больше не нужен. Я взял обе лошади стражников: одна оседланная, вторую я повел в поводу как заводную.
Затем быстро подобрал их броню и амуницию: кольчугу (она была слегка велика, но я решил, что можно надеть двойной поддоспешник), шлем, два меча, алебарду (ее я решил бросить – слишком громоздкая), а также фляги с водой (пустые) и еду из их котомок, добавляя к своей. Мой мешок с провизией был уже полон, так что я просто приторочил лишнее к седлу второй лошади.
Я поскакал прочь от развалин, прочь от замка, туда, куда вел внутренний компас. Путь лежал снова через ту деревеньку. Пока я к ней приблизился, стемнело окончательно, и лишь редкие звезды освещали дорогу. Деревня казалась вымершей, но на этот раз из-за закрытых ставень за многими окнами тускло светились огоньки – люди бодрствовали, прислушиваясь.
Я проехал через напряженное село. Сразу за околицей, на низком холме, в свете звезд вырисовывался не просто погост. Там стояла часовня. Небольшая, древняя, с обвалившейся частью крыши и покосившимся каменным крестом над входом. Кладбище вокруг нее выглядело не просто оскверненным – оно было методично, почти ритуально разворочено. Могилы зияли темными провалами, а свежие насыпи земли лежали правильными рядами, будто кто-то проводил раскопки.
И тогда раздался вой. Не страшный вой лютого зверя, а тот самый – заунывный, протяжный, полный такой изматывающей, хронической боли, что даже у меня, демона, по коже побежали мурашки. Вой, который уже несколько ночей сводил с ума деревню. Он не стихал. Он висел в воздухе, как ядовитый туман, частью самой ночи.
Староста был прав. Это был не волк. Это был звук долгой, мучительной агонии.
Я окинул новым зрением холм. Часовня пылала. Не огнем, а призрачным, ядовито-зеленым сиянием ловушек, сплетением магических шипов и петель, которые опутывали здание снаружи и изнутри. Это была не случайная защита. Это была система, древняя и смертоносная, активированная грубым вторжением. И в самом сердце этого сияния, в часовне, бился тот самый сгусток страданий – слабеющий, но не гаснущий.
Инстинкт выживания говорил двигаться вперед, по дороге. Но мое прошлое, моя природа узнали в этом вое что-то… родственное. Не просто адскую гончую. А псов войны из легионов Гаапа, тех самых, что шли в авангарде с некромантами. Что она могла делать здесь одна?
Любопытство – демоническое, опасное – перевесило осторожность.
Я оставил лошадей в лощине в полукилометре, двинулся пешком, сливаясь с тенями так, как учили нас, пехоту, для ночных вылазок. Приближаясь, я видел подробнее: у двери часовни валялись обгоревшие, обезображенные останки двух скелетов – тех самых, поднятых некромантами. Они попытались войти первыми и сгорели в магическом пламени. Сама дверь была выломана, но проем зиял паутиной статичных, искрящих зеленых молний – ловушка на проникновение все еще работала, хоть и ослабла.
Вой на секунду прервался, перейдя в хриплый, надрывный лай – существо внутри почуяло приближение. Не надежды – новой угрозы.
Я обошел часовню. В стене зияла дыра – не от времени, а от мощного удара, будто в нее врезался боевой таран из плоти и костей. Края камня были опалены, закопчены. Отсюда оно и ворвалось внутрь, минуя дверь. Глупое, отчаянное создание.
Через эту брешь ловушки светили слабее – они были сосредоточены на основных входах. И я протиснулся внутрь, чувствуя, как остаточная магия щекочет кожу, пытаясь распознать в моем человеческом облике врага.
Внутри пахло озоном, горелой плотью и медной гарью пролитой крови. Воздух дрожал от рассеянной магической энергии. И в центре этого хаоса, под полуразрушенными сводами, лежала она.
Адская гончая. Крупный самец, следопыт-одиночка, которых использовали для выслеживания магов. Его некогда глянцевитая черная шкура была покрывалом из ожогов, ран и запекшейся зелёной слизи – следов магических ловушек. Левый бок и задняя лапа были почти обуглены, виднелась кость. Но не это убивало его. Из его груди, прямо между передних лап, рос кристаллический шип того же ядовито-зеленого вещества, что составляло ловушки. Он пульсировал слабым светом, медленно высасывая жизнь. Это была не просто рана. Это был магический якорь, маяк страданий, растянувший агонию на дни.
Гончая повернула ко мне голову. Глаза, в которых должен был гореть адский огонь, были тусклыми, затянутыми пеленой боли. Она не зарычала. Она просто скулила, коротко и безнадежно, и снова уткнулась мордой в пол.
Я осмотрелся. Часовня была пуста. Ни алтаря, ни утвари только ярко полыхала магическим светом открывшаяся после обрушения стены ниша. Она не случайно здесь умирала. Её прислали сюда. И она почти добралась.
Я подошел к ней, медленно, держа руки на виду. Она проследила за мной взглядом, полным такой усталой покорности, что стало не по себе.
– Кто послал? – спросил я на наречии Бездны, опускаясь на корточки в паре шагов.
Она лишь хрипло выдохнула. Разговаривать она не могла. Но в её взгляде, в последней искре сознания, я прочел не приказ, а… миссию. И отчаянную досаду от провала.
Выбора не было ведь просто ждать, пока ловушка доделает своё… на это могли уйти ещё сутки. Столько страданий не заслуживало ни одно живое существо, даже слуга Гаапа.
– Возвращайся в пепел, брат, – прошептал я, и в этом слове «брат» была вся горечь нашего общего, никчемного жребия.
Я придвинулся, положил ладонь на её горячий лоб между коротких, обломанных рогов. Шерсть была сухой и ломкой. Я нашел пальцем точку под челюстью, где сходятся кости – ударное место для быстрой смерти у её породы. Поднял кинжал.
Она не сопротивлялась. Её взгляд, казалось, даже поблагодарил. Я вонзил лезвие.
Смерть пришла быстро. Тело вздрогнуло и обмякло. Зеленый шип в её груди мгновенно погас, рассыпался в мелкую, безвредную пыль. Вой, висевший над холмом несколько ночей, оборвался, оставив после себя оглушительную, звенящую тишину.
И тогда случилось это. Не было черной нити. Но в момент, когда её жизнь покинула тело и устремилась обратно в хаос Бездны, частица этой энергии – отчаянная, яростная, нежелающая просто исчезнуть – рванула не ввысь, а в меня. Будто я был ближайшим родственным сосудом. Это был не дар, а случайный грабёж, кража души в последнее мгновение.
Меня отбросило назад. Я задохнулся, ощущая, как где-то глубоко в груди, рядом с холодным компасом Древнего Бога, загорается новый, крошечный, неспокойный уголёк. Он не грел. Он грыз изнутри, напоминая о забранной жизни, о долге палача. В нём не было силы – лишь тяжесть, горечь и осадок чужой, невыполненной воли.
Я встал, переступил через быстро сереющее, рассыпающееся в прах тело, и подошел к нише. Я разгрёб камни. Внутри, на каменном пьедестале, тускло мерцал какой-то предмет. Рассмотреть его не удавалось – его окутывало плотное, вязкое сияние, похожее на зелёный туман. От него исходило то же ощущение, что и от шипа в груди гончей – холодная, бездушная магия ловушки, лишь дремавшая до поры.
Мои новые глаза видели не просто свет. Они видели структуру. Паутину смертоносных энергий, опутывающую нишу, готовую разрядиться при любом неверном движении. Гончая, мощная, магически устойчивая тварь, лишь активировала периферию этой защиты и умерла в муках, растянутых на дни. Что сделает со мной, демоном в хрупкой человеческой оболочке, прямой контакт с её сердцем?
Рука сама потянулась к найденному у стражников кинжалу – попробовать сбить артефакт, подцепить его. Но я остановил себя. Это была глупость. Энергия была не на поверхности, а вплетена в сам предмет. Тронешь – сработает. И тогда я стану вторым воющим маяком на этом холме, только моя агония продлится не дни, а часы. Может, минуты.